1 2 3 4 5 6 
– Я   был в этом уверен, – ответил доктор, не скрывая, до чего он тронут.      

Наступил   момент последнего прощания. Капитан И офицеры горячо обняли и расцеловали своих   бесстрашных друзей, в том числе, конечно, и славного Джо, гордого и сияющего.   Каждому из присутствующих хотелось пожать руку доктору Фергюссону.      

В девять   часов утра трое аэронавтов заняли свои места в корзине воздушного шара. Доктор   зажег горелку и полностью открыл кран, чтобы достигнуть наибольшей температуры.   Через несколько минут шар, до этого времени державшийся на земле в полном   равновесии, начал тянуть вверх. Матросы стали понемногу отпускать удерживающие   его канаты. Корзина поднялась над землей футов на двадцать…      

– Друзья   мои! – закричал доктор, стоя с обнаженной головой между своими спутниками. –   Дадим нашему воздушному шару имя, которое должно принести ему счастье. Назовем   его «Викторией»[16]!      

Прокатилось   оглушительное «ура».      

– Да   Здравствует королева! Да здравствует Англия! К этому моменту подъемная сила воздушного   шара еще больше Увеличилась. Фергюссон, Кеннеди и Джо послали своим друзьям   последний привет.      

– Отдавай! –   скомандовал доктор.      

      

«Виктория»   быстро поднялась в воздух: И в этот момент на «Решительном» раздался салют из   четырех его пушек…      

 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ      

       Перелет через,   пролив. – Мрима. – Разговор Кеннеди с Джо. – Предложение,   сделанное Джо. – Рецепт хорошего кофе. – Узарамо. – Злосчастный   Мээан. – Гора Дутуми. – Карта доктора. – Ночлег над сикомором.      

       

Воздух –   был чист, ветер умерен, и «Виктория» поднялась почти вертикально на высоту   тысячи пятисот футов, что было отмечено падением барометра почти на два дюйма[17].      

На этой   высоте быстрое воздушное течение понесло шар к юго-западу. Какая чудная картина   развернулась перед глазами наших воздухоплавателей! Остров Занзибар был весь   как на ладони. Расстилались зеленые поля всевозможных оттенков, кудрявились   рощи и леса…      

Жители   острова казались какими-то насекомыми. Их крики мало-помалу замирали вдали, доносились   только пушечные салюты…      

– Как   все это красиво! – воскликнул Джо, первый нарушив царившее молчание.      

Но ему   никто не ответил. Доктор был погружен в свои барометрические наблюдения и записывал   некоторые подробности подъема. А Кеннеди глядел и не мог наглядеться на раскрывавшуюся   перед ним картину.      

Солнечное   тепло усиливало действие горелки, газ в оболочке все расширялся, и «Виктория»   достигла высоты двух тысяч пятисот футов.      

«Решительный»   казался отсюда простой лодкой, а африканский берег вырисовывался на западе в   виде колоссальной пенящейся каймы.      

– Что-то   вы молчите, – заметил Джо.      

– Мы   смотрим, – отозвался доктор, направляя свою подзорную трубу на землю.      

– А   мне вот необходимо говорить.      

– Ну,   и не стесняйся. Болтай себе, сколько душе угодно.      

И Джо   разразился бурей восторженных возгласов. При перелете через пролив доктор решил   держаться все на той же высоте, чтобы видеть берег на большом протяжении. Он   беспрестанно смотрел на термометр и барометр, висевшие под полуспущенным   тентам. Второй барометр, прикрепленный снаружи, должен был служить для ночных   вахт.      

      

После   двух часов полета «Виктория», подвигаясь со скоростью восьми с лишним миль в   час, уже была над материком. Доктор счел нужным снизиться; он уменьшил пламя   горелки, и «Виктория» полетела уже всего на высоте трехсот футов над землей.      

Эта   часть восточного берега Африки называется Мрима. Густая кайма манговых деревьев   защищала берег, и благодаря отливу можно было разглядеть их густые корни,   подмытые волнами Индийского океана. На горизонте виднелись дюны, прежде   составлявшие береговую линию, а на северо-западе возвышалась остроконечная гора   Нгуру.      

      

«Виктория»   теперь летела над селением Каше, – доктор Нашел его на карте. Туземцы при   виде шара яростными криками выражали свой гнев и страх. Они стали пускать   стрелы в чудовище, парящее в воздухе, но, к счастью, не могли достичь шара, и   он величественно раскачивался над головами бессильно беснующихся туземцев.      

Ветер   относил шар на юг, но это нисколько не смущало доктора; он даже был рад, так   как это давало ему возможность проследить путь, пройденный капитанами Бёртоном   и Спиком.      

Кеннеди   стал так же болтлив, как и Джо. Оба они обменивались восторженными фразами.      

– Долой   дилижансы! – восклицал один.      

– Долой   пароходы! – вторил другой.      

– А   что такое, спрашивается, по сравнению с этим железные дороги?      

– подхватывал   Кеннеди. – Едешь ты по ним через разные страны и ровно ничего не видишь!      

– То   ли дело наша «Виктория»! – вставлял Джо. – Не чувствуешь, что   двигаешься. Природа сама развертывается перед вами.      

– А   виды-то какие! Виды! На удивление! Один восторг! Кажется, что спишь в гамаке и   видишь сон.      

– Кстати,   не пора ли позавтракать? – вдруг спросил Джо, у которого от пребывания на   свежем воздухе разыгрался аппетит.      

– Мысль   недурная, мой милый, – согласился Фергюссон.      

– Приготовить   завтрак недолго: сухари да мясные консервы, – заявил Джо.      

– И   сколько угодно кофе, – добавил доктор. – Знаешь, Джо, я разрешаю тебе   занять немного жара у моей горелки: в ней его больше чем достаточно. И можно не   бояться пожара.      

– А   это было бы ужасно! – заметил Кеннеди. – Ведь над нами нечто вроде   порохового погреба.      

– Не   совсем так, – отозвался Фергюссон. – Но тем не менее, если бы газ   воспламенился, он понемногу выгорел бы, и мы неизбежно спустились бы на землю,   что было бы далеко не приятно. Но не бойтесь! Наш шар закрыт совершенно   герметически.      

– Ну,   так давайте же завтракать, – предложил Кеннеди.      

– Завтрак   подан, господа, – объявил Джо. – Кушайте, я тоже не буду отставать от   вас, но в то же время займусь приготовлением кофе, да такого, что у вас слюнки   потекут.      

– Что   правда, то правда, – подтвердил доктор, – у Джо среди многих его   талантов есть один замечательный: уменье приготовлять этот чудесный напиток. Он   смешивает кофе каких-то разных сортов, но держит это в строжайшем секрете.      

– Так   и быть, сэр, раз мы в воздушном пространстве, я уж открою вам свой секрет.   Видите ли, я приготовляю смесь из трех равных частей кофе: мокко, бурбонского и   рионуньец.      

      

Через   несколько минут появились три дымящиеся чашки кофе, которым и был закончен сытный   завтрак, приправленный чудесным настроением его участников. Насытившись, каждый   из аэронавтов занял свой наблюдательный пост.      

Страна,   над которой пролетал шар, была чрезвычайно плодородна. Узкие извилистые тропинки   почти терялись под сводами густой зелени; виднелись поля созревшего табака,   маиса, ячменя; там и сям мелькали плантации риса с прямыми стеблями и   пурпуровыми цветами. В клетках, укрепленных на сваях, можно было разглядеть   овец и коз: видимо, их здесь спасали от зубов леопарда. Куда ни посмотришь,   всюду из щедрой почвы поднималась роскошнейшая растительность. Поселений было   много, и в каждом из них при виде «Виктории» начиналось всеобщее смятение и   раздавались вопли. Доктор Фергюссон предусмотрительно держался на такой высоте,   куда не могли долететь стрелы. Туземцы, сбившись в кучу у своих близко стоящих   друг от друга хижин, долго посылали вслед путешественникам свои бессильные   проклятия.      

В   полдень доктор, взглянув на карту, высказал предположение, что они несутся над   страной Узарамо[18].   Внизу показались кокосовые пальмы и дынные деревья. Джо подобная растительность   ничуть не удивляла: очутившись в Африке, он считал все естественным. Кеннеди попадалось   на глаза немало зайцев и перепелок, которые словно ждали его выстрела. Но это   было бы бесполезной тратой пороха, ведь дичь невозможно было подобрать.      

Воздухоплаватели   подвигались со скоростью двенадцати миль в час и вскоре над селением Тунда достигли   38° 20' восточной долготы.      

– Вот   как раз здесь, – заметил доктор, – Бёртон и Спик заболели сильнейшей   лихорадкой и одно время считали свою экспедицию провалившейся. Они совсем еще   недалеко отошли от берега, но усталость и лишения уже сильно давали себя   чувствовать.      

Действительно,   в этой местности вечно свирепствует малярия. Чтобы избежать опасности заполучить   эту болезнь, доктор решил держаться повыше, над миазмами этой сырой земли, из   которой жгучее солнце выкачивает испарения.      

Иногда   можно было различить караван, – видимо, в ожидании ночной прохлады он отдыхал   в «краале», этом обширном пустыре, окруженном изгородью и колючим кустарником,   где кочевые купцы находят защиту не только от диких зверей, но и от местных   разбойничьих племен. При виде «Виктории» туземцы обыкновенно в панике   разбегались. Кеннеди хотел посмотреть их поближе, но Самуэль каждый раз   восставал против этого.      

      

– У   предводителей их имеются мушкеты, – пояснил доктор, – «Виктория»,   согласись, представляет собой слишком хорошую мишень для их пуль.      

– А   разве, получив маленькую пробоину, шар упадет? – спросил Джо.      

– Положим,   сразу он не упадет, но вскоре эта пробоина превратится в большую дыру, через которую   и выйдет весь газ.      

– Ну,   тогда нам надо держаться на почтительном расстоянии от этих разбойников, –   заявил Джо. – А интересно знать, что они должны думать, видя нас парящими   в воздухе? Пожалуй, они не прочь и поклоняться нам.      

– Пусть   себе поклоняются, только издали, – отозвался доктор, – это всегда   лучше. Но взгляните-ка – вид местности уже меняется. Поселения попадаются реже,   а манговые рощи совсем исчезли. На этой широте они уже не растут. Поверхность   земли стала холмистой, что говорит о близости гор.      

– В   самом деле, – согласился Кеннеди, – мне кажется даже, что с той   стороны вырисовываются какие-то возвышенности.      

– На   западе, не так ли? – переспросил доктор. – Это первые отроги горной   цепи Уризара. Должна быть видна гора Дутуми, за которой я рассчитываю   приземлиться на ночлег. Сейчас я усилю пламя горелки, так как нам нужно   держаться на высоте от пятисот до шестисот футов.      

– Какая,   однако, хитроумная выдумка, сэр, вот эта самая горелка! – воскликнул   Джо. – Так просто: взять да и повернуть кран! Никак нельзя сказать, чтобы   это было трудно или утомительно!      

– Ну,   здесь мы уж будем чувствовать себя лучше, – проговорил охотник, когда   «Виктория» поднялась, – а то, по правде сказать, отражение солнечных лучей   на этом красном песке становилось невыносимо.      

– Что   за великолепные деревья! – воскликнул Джо. – Хотя это и совершенно   естественно здесь, но очень уж красиво! Какой-нибудь десяток таких деревьев – и   вот вам целый лес!      

– Это   баобабы, – объяснил доктор. – Вот, взгляните-ка на то дерево: в нем,   наверно, будет футов сто в окружности. Быть может, именно под этим самым   баобабом в тысяча восемьсот сорок пятом году и погиб француз Мэзан. Мы как раз   над селением Джеламора, куда он отважился отправиться совершенно один. Шейх   этой страны схватил несчастного француза и привязал к подножию баобаба; под   звуки воинственных песен он медленно перерезал ему сухожилия, начал резать   горло, но остановился, чтобы наточить затупившийся нож, потом оторвал голову у   несчастного француза еще раньше, чем успел отхватить ее ножом. И, знаете, этому   злосчастному Мэзану было всего двадцать шесть лет!      

– Неужели   Франция не потребовала, чтобы преступление было наказано? – спросил возмущенный   Кеннеди.      

– Франция-то   потребовала, и ее союзник, владетель Занзибара, сделал все, чтобы захватить   убийцу, но это ему не удалось.      

– Тогда   я буду очень просить вас, сэр, не делать здесь остановок, – заявил   Джо. – Уж, пожалуйста, послушайте меня, мистер Самуэль: давайте все   подниматься, и подниматься ввысь.      

– Тем   охотнее, милый Джо, что гора Дутуми уже перед нами. Если мои вычисления верны,   то мы раньше семи часов перевалим через нее.      

– Что,   мы и ночью будем лететь? – спросил охотник.      

– По   возможности нет, – ответил доктор. – Хотя, принимая все меры   предосторожности и будучи начеку, мы и при ночном полете ничем не рисковали бы.   Но ведь недостаточно только пролететь над Африкой, надо еще и увидеть ее.      

– Пока   нам жаловаться на эту самую Африку не приходится, сэр, – заметил   Джо. – Какая там пустыня! Самая возделанная, плодородная страна на свете!   Вот и верьте после этого географам!      

– Подожди,   Джо, подожди; посмотрим, что будет дальше, – сказал доктор.      

      

Около   шести с половиной часов «Виктория» была уже у горы Дутуми. Чтобы перелететь   через нее, надо было подняться больше чем на три тысячи футов, для чего доктору   пришлось повысить температуру газа лишь на восемнадцать градусов.   Действительно, можно было сказать, что Фергюссон управляет своим шаром Одним   мановением руки. Кеннеди указывал ему на препятствия, которых надо было   избегать, и «Виктория» неслась над самой горой.      

В восемь   часов шар, перелетев через гору, начал спускаться над противоположным, более   отлогим склоном. Из корзины были выброшены якоря, и один из них зацепился за   ветки огромного сикомора. Тут Джо проворно соскользнул вниз по канату и прочно   укрепил зацепившийся якорь. Ему спустили шелковую лестницу, и через минуту он   уже был снова в корзине. «Виктория», защищенная горой от восточного ветра, была   почти неподвижна.      

Приготовили   ужин, и наши аэронавты, нагулявшие себе аппетит на свежем воздухе, порядочно поубавили   свой запас съестного.      

– А   интересно знать, сколько мы нынче пролетели? – спросил Кеннеди, уписывая   такие куски, что это внушало беспокойство за судьбу взятой провизии.      

Доктор   сейчас же определил где находится шар, по местоположению луны и по отличной карте,   служившей ему путеводителем. Это была немецкая карта его ученого друга   Петермана из атласа «Новейшие открытия в Африке», изданного в Готе. Доктор   говорил, что атлас будет ему полезен на всех этапах его путешествия: он включал   в себя весь маршрут Бёртона и Спика до Великих озер, карту Судана, основанную   на данных доктора Барта, карту Нижнего течения Сенегала по Гильому Лежану и   дельты Нигера по данным доктора Бейки.      

Фергюссон   запасся также ученым трудом, в котором были сведены воедино все данные о Ниле,   под заглавием: «The sources of the Nile, being a general survey of basin, of   that river and of ist head stream, with the history of the Nilotic discovery by   Charles Beke» (Чарльз Бик, «Истоки Нила – общий обзор бассейна этой реки и ее   течения, а также история открытий, сделанных в бассейне Нила»).      

У   доктора были с собой превосходные карты, напечатанные в «Известиях Лондонского   географического общества», и ни один пункт во вновь открытых странах не мог бы   ускользнуть от его внимания.      

Отметив   местонахождение шара на своей карте, доктор нашел, что за день они пролетели к   западу примерно сто двадцать миль, то есть продвинулись на два градуса. Кеннеди   указал на то, что во время перелета их относило к югу. Но Фергюссон, как уже   было сказано раньше, ничего не имел против этого, ибо ему хотелось, насколько   возможно, двигаться по следам своих предшественников.      

Решено   было разделить ночь на три вахты, чтобы каждый из трех аэронавтов бодрствовал в   свой черед. Доктору пред стояло нести вахту с девяти часов вечера, Кеннеди – с   двенадцати ночи, а Джо с трех часов утра.      

Кеннеди   и Джо, завернувшись в свои одеяла, улеглись под тентом и мирно заснули, а Фергюссон   стал на вахту.      

 ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ      

       Перемена   погоды. – Лихорадка Кеннеди. – Лекарство доктора Фергюссона. –   Путешествие по земле. – Бассейн Именго. – Гора Рубека. – На   высоте шести тысяч футов. – Привал днем.      

       

Ночь   прошла спокойно. Но, проснувшись утром, Кеннеди стал жаловаться на усталость и   озноб. Погода изменилась. Небо, покрытое тяжелыми тучами, казалось, грозило   потопом. Край Зунгомеро, где они очутились, – унылая местность: здесь   дожди льют не переставая, за исключением, быть может, каких-нибудь двух недель   в январе.      

Вскоре   разверзлись хляби небесные и начался ливень. Аэронавты видели, как под ними   дороги, и без того заросшие колючим кустарником и гигантскими лианами, сразу   стали совсем непроходимыми благодаря мгновенно образовавшимся потокам-«нула»,   как они зовутся. А в воздухе ясно чувствовались испарения сернистого водорода.      

– На   это явление обратил уже внимание капитан Бёртон, – заметил доктор. –   Можно подумать, говорит он, что здесь за каждым кустом спрятано по трупу; и   действительно, запах здесь стоит не из приятных.      

– В   самом деле, скверный край, – заявил Джо. – Вот и мистер Кеннеди после   проведенной здесь ночи что-то не очень хорошо себя чувствует.      

– Действительно, –   согласился охотник, – меня сильно лихорадит.      

– Ничего   тут нет удивительного, дорогой мой Дик, – отозвался доктор, – мы   сейчас находимся в одной из самых нездоровых местностей Африки. Но мы недолго   здесь останемся. Ну, в путь-дорогу!      

Джо   ловко отцепил якорь от сикомора и по шелковой лестнице взобрался в корзину. Доктор   зажег горелку, и вскоре «Викторию» снова умчал довольно сильный ветер. Сквозь   ужасный туман едва можно было различить несколько хижин. Вид местности менялся.   В Африке нередко бывает, что какой-нибудь небольшой нездоровый район находится   в непосредственном соседстве с прекрасной, совершенно здоровой местностью.      

Кеннеди,   видимо, страдал: лихорадка одолела и его могучий организм.      

– Совсем   некстати эта болезнь, – проговорил шотландец, заворачиваясь в одеяло и укладываясь   под тентом.      

– Потерпи   немножко, дорогой мой Дик, – старался подбодрить его Фергюссон. –   Поверь, ты скоро и думать забудешь о болезни.      

– Думать   забуду! Когда бы так!.. Послушай, Самуэль, если в твоей походной аптечке имеется   какое-нибудь подходящее снадобье, такое, чтобы поставить меня на ноги, давай   мне его поскорее. Я проглочу лекарство с закрытыми глазами.      

– У   меня есть нечто лучшее, чем лекарство, друг мой. Я дам тебе такое противолихорадочное   средство, которое ровно никаких денег не стоит.      

– Как   же ты это сделаешь?      

– Да   очень просто: мы сейчас поднимемся выше этих туч, не перестающих поливать нас   дождем, и уйдем из этой зловредной атмосферы. Вот только подожди каких-нибудь   десять минут, пока газ расширится.      

Не   прошло и десяти минут, как аэронавты очутились уже выше влажной зоны.      

– Еще   немного. Дик, и ты почувствуешь всю силу воздуха и солнца, – продолжал   успокаивать доктор своего друга.      

– Ну   и лекарство! Просто чудеса какие-то! – воскликнул Джо.      

– Нет,   мой милый, это совершенно естественно, – возразил доктор.      

– О!   В том, что это естественно, я нисколько не сомневаюсь.      

– Видишь   ли, Дик, – продолжал доктор, – я посылаю тебя на курорт, на чистый   воздух, как постоянно делают с больными в Европе. На Мартинике я послал бы тебя   на Питон.      

– Тогда,   значит, наша «Виктория» – настоящий рай! – проговорил Кеннеди, уже   чувствуя себя несколько лучше.      

– Во   всяком случае, она приведет нас туда, – с серьезным видом заявил Джо.      

Удивительную   картину представляла в эту минуту масса облаков, скопившаяся внизу, под   корзиной шара. Облака эти обгоняли друг друга, смешивались и чудесно сверкали,   отражая лучи солнца. «Виктория» поднялась на высоту четырех тысяч футов.   Термометр показывал некоторое понижение температуры. Земли не было видно. Милях   в пятидесяти на западе сверкала снежная вершина горы Рубехо. Она возвышалась на   границе страны Угого под 36° 20' восточной долготы. Ветер дул со скоростью   двадцати миль в час, но наши аэронавты совершенно не замечали этого: они не   испытывали никаких толчков, не чувствовали даже, что движутся.      

Не   прошло и трех часов, как уже сбылось предсказание доктора: у Кеннеди озноб как   рукой сняло, и он даже с аппетитом позавтракал.      

– Да,   это будет получше всякого хинина, – с довольным видом сказал Дик.      

– Знаете,   под старость я непременно переселюсь сюда, – заявил Джо.      

Около   десяти часов утра атмосфера прояснилась. В облаках образовался просвет, через который   снова показалась земля. «Виктория» незаметно снижалась. Доктор Фергюссон начал   отыскивать воздушное течение, которое понесло бы их на северо-восток, и нашел   его на высоте шестисот футов от земли. Местность становилась холмистой, даже   можно сказать – гористой. Край Зунгомеро исчезал на востоке вместе с последними   на этой широте кокосовыми пальмами.      

Вскоре   горы стали принимать более резкие очертания, то там, то здесь внезапно появлялись   острые конусообразные вершины, и надо было очень внимательно следить, чтобы не   напороться на одну из них.      

– А   мы среди довольно-таки опасных скал, – заметил Кеннеди.      

– Будь   спокоен. Дик: мы их не заденем.      

– Но   надо же правду сказать: это прекрасный способ путешествовать, – вмешался   Джо.      

Действительно,   доктор управлял своим шаром с удивительным искусством.      

      

– Знаете,   если бы нам пришлось идти по этой размытой почве, мы еле тащились бы по грязи, –   заговорил Фергюссон, – с момента нашего выхода из Занзибара половина наших   вьючных животных уже погибла бы от истощения. Сами мы походили бы на привидения   и были бы близки к отчаянию. У нас не прекращались бы столкновения с нашими   проводниками и носильщиками, мы немало натерпелись бы от этих необузданно   грубых людей. Днем мы страдали бы от убийственной влажной жары, ночью от   нестерпимого холода и от москитов, которые могут довести до сумасшествия. От   них, надо заметить, не спасает даже самая плотная ткань. Не говорю уже о хищных   зверях и диких племенах.      

– Не   хотел бы я всего этого испробовать, – чистосердечно признался Джо.      

– И   имейте ввиду, что я ничего не преувеличиваю, – продолжал доктор. –   Почитали бы вы рассказы путешественников, дерзнувших проникнуть в эти страны…   Тут порой от слез не удержишься!      

Около   одиннадцати часов «Виктория» пронеслась над бассейном Именже. Жители деревень,   разбросанных по холмам, тщетно угрожали ей своим оружием. Наконец, аэронавты достигли   последних перед горой Рубехо возвйшенностей. Это была третья и самая высокая   цепь гор Усагара.      

Путешественники   отдавали себе ясный отчет в рельефе местности. Эти три ответвления, из которых   Дутуми предшествует другим, отделены друг от друга обширными продольными долинами;   высокие вершины имеют форму закругленных конусов, между которыми почва усеяна   эрратическими валунами[19]   и галькой. Своими крутыми склонами горы обращены к Занзибару; западные же   склоны образуют пологие плато: Низины покрыты слоем плодородного чернозема,   одетого пышной растительностью. К востоку бежит несколько речек и ручьев,   впадающих в Кингани и окаймленных гигантскими сикоморами, тамариндами,   бутылочными тыквами и пальмами.      

– Будьте   внимательны! – обратился Фергюссон к своим спутникам. – Мы приближаемся   к горе Рубехо, что значит на местном языке «Путь ветров». Нам лучше повыше   обойти ее остроконечные выступы. Если моя карта верна, то нам следует подняться   более чем на пять тысяч футов.      

– Скажи,   часто придется нам подниматься на такую высоту? – поинтересовался Кеннеди.      

– Нет,   редко. Африканские горы, по-видимому, вообще ниже гор Европы и Азии, а наша «Виктория»   и через те бы перелетела свободно.      

Вскоре   под влиянием жара горелки воздушный шар стал очень заметно забираться вверх. Но   расширение газа не представляло никакой опасности, так как оболочка «Виктории»   была наполнена Только на три четверти. Барометр показывал высоту в шесть тысяч   футов.      

– А   как долго смогли бы мы так подниматься? – спросил Джо.      

– Земная   атмосфера простирается в высоту на шесть тысяч туазов[20], – начал объяснять   доктор, – на больших воздушных шарах можно подняться высоко. Такой опыт   проделали Бриоши и Гей-Люссак, но у них пошла кровь из горла и ушей. Дышать   было трудно: наши легкие не приспособлены к такому воздуху. Несколько лет тому   назад два смелых француза, Барраль и Биксио, также отважились подняться очень высоко,   но в оболочке их шара произошел разрыв…      

– И   они упали? – с живостью спросил Кеннеди.      

– Конечно!   Но, как и полагается падать ученым, без всякого вреда для них.      

– Ну,   господа ученые, если вам охота, то вы и падайте на здоровье, – заявил   Джо, – а я как человек необразованный предпочитаю держаться на золотой   середине: не очень высоко, не очень низко. Не нужно быть слишком честолюбивым.      

На   высоте шести тысяч футов воздух заметно поредел, звук здесь передавался слабее   и голоса звучали гораздо глуше. Очертания предметов внизу стали менее   отчетливыми. Различались лишь контуры больших. масс, да и то смутно. Людей и   животных совсем нельзя было разглядеть, дороги казались ниточками, а озера –   прудами.      

Доктор и   его спутники чувствовали себя не совсем нормально. Воздушное течение необыкновенной   силы несло их над снежными вершинами, на которых с удивлением останавливается   взгляд. Хаотический вид этих гор говорил о работе воды в первые времена жизни   Земли.      

Солнце   стояло в зените, и его лучи падали отвесно на пустынные вершины. Доктор сделал   точный набросок этих гор, состоящих из четырех горных цепей, расположенных   почти по прямой, из которых северная была самой длинной.      

Вскоре   «Виктория» начала спускаться над противоположным склоном Рубехо, пролетав над   темно-зелеными лесами. Появились гребни и лощины, пустынная местность перед   страной Угого. Еще ниже потянулись желтые, выжженные солнцем равнины; на них   там и сям виднелись чахлая солончаковая растительность и колючий кустарник.   Несколько рощ, переходивших в леса, красили горизонт.      

Доктор   снизился. Джо выбросил якоря, и один из них вскоре зацепился за ветви большого   сикомора.      

Джо   сейчас же соскользнул вниз и тщательно закрепил якорь. Доктор только притушил   горелку, желая, чтобы «Виктория» сохраняла свою подъемную силу и держалась в   воздухе. Ветер стих почти сразу.      

– А   теперь, дорогой Дик, вынимай-ка свои два ружья, – сказал Фергюссон, –   одно для себя, а другое-для Джо, и постарайтесь принести на обед несколько   вкусных кусочков антилопы.      

– На   охоту! – с восторгом закричал Кеннеди.      

Шотландец   перелез через борт корзины и стал по ветвям спускаться на землю, куда уже успел   скатиться ловкий, проворный Джо, который ждал его, потягиваясь. Доктор, ввиду   того что с уходом его спутников нагрузка шара уменьшилась, совсем потушил   горелку.      

– Смотрите,   сэр, не улетите! – закричал ему Джо.      

– Не   беспокойся, друг мой, наша «Виктория» держится крепко, и я займусь приведением   в порядок своих заметок. Счастливой охоты, и будьте осторожны. Впрочем, с моего   поста я буду наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в случае чего выстрелю   из карабина. Это будет условным сигналом для сбора.      

– Ладно, –   ответил Охотник.      

 ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ      

       Лес камедных   деревьев. – Голубая антилопа. – Сигнал к сбору. – Неожиданное   нападение. – Каньенье. – Ночь в воздухе. – Мабунгуру. –   Жигуэ-ла-Мкоа. – Запас воды. – Прибытие в Каэех.      

       

Бесплодная   местность с потрескавшейся глинистой почвой казалась пустынной. Там и сям   виднелись следы караванов – белые кости людей и животных, наполовину истлевшие   и превратившиеся в прах.      

После   получасовой ходьбы Дик и Джо, насторожившись и держа ружья наготове, вошли в   лес камедных деревьев. Мало ли на кого здесь натолкнешься. Надо сказать, что   Джо, не будучи заправским стрелком, неплохо умел обращаться с огнестрельным   оружием.      

– Пройтись-то   недурно, мистер Дик, но почва что-то уж очень неудобна, – проговорил Джо,   спотыкаясь о разбросанный повсюду кварц.      

Кеннеди   сделал знак своему спутнику помолчать и остановиться.      

Надо   было обходиться без собаки, а Джо при всем своем проворстве таким чутьем, каким   отличается легавая или борзая, не обладал.      

Из луж,   оставшихся в русле высохшего ручья, пило воду с десяток антилоп. Грациозные   животные, чуя опасность, казалось, были в беспокойном состоянии. После каждого   глотка они быстро поднимали свои красивые головы и подвижными ноздрями   втягивали воздух.      

      

Джо   замер на месте, а Кеннеди, обойдя несколько густых деревьев, приблизился к   антилопам на ружейный выстрел и нажал курок. В мгновение ока стадо исчезло, но   одна антилопа, раненная в плечо, осталась на месте. Кеннеди бросился к своей   добыче.      

Это была   так называемая голубая антилопа, великолепное животное серо-голубоватого цвета,   с белыми как снег животом и ножками.      

– Удачный   выстрел! – воскликнул охотник. – Это, знаешь, Джо, очень редкая   порода антилоп. Надеюсь, что мне удастся выделать ее кожу так, чтобы она   сохранилась.      

– Да   неужели, мистер Дик, вы думаете это сделать?      

– Конечно!   Посмотри только, какая дивная шкурка!      

– Доктор   Фергюссон никогда не согласится взять лишний груз.      

– Ты   прав, Джо, но обидно бросить целиком такое великолепное животное.      

– Зачем   целиком, мистер Дик? Мы вырежем из него лучшие куски для еды, и, с вашего позволения,   я сделаю это не хуже, чем старшина почтенной лондонской корпорации мясников.      

– Если   хочешь, займись этим, друг мой. Однако ты должен знать, что меня как охотника   так же мало затруднило бы содрать шкуру с дичи, как и убить ее.      

– Не   сомневаюсь в этом, мистер Дик. И уверен, что устроить очаг из трех камней вам   тоже ничего не будет стоить. Кругом сухого дерева сколько угодно, а мне через   каких-нибудь несколько минут понадобятся ваши раскаленные уголья.      

– Ну,   что ж, за этим дело не станет, – отозвался Кеннеди и сейчас же принялся за   сооружение очага. Через несколько минут в нем уже пылал огонь.      

Джо   вырезал из туши антилопы с дюжину отбивных котлет, а также самые нежные куски   филе, и все это не замедлило превратиться в очень вкусное жаркое.      

– Вот   это, наверно, доставит удовольствие другу Фергюссону, – заметил Дик.      

– Знаете,   о чем я думаю, мистер Дик?      

– Должно   быть, о том, что ты сейчас делаешь, – о своих бифштексах?      

– Совсем   нет. Я думал о том, в каком положении очутились бы мы, если б не нашли «Викторию».      

– Вот   так фантазия Что же, по-твоему, доктор может нас здесь бросить?      

– Нет!   Но если б якорь вдруг оторвался…      

– Это   невозможно. Но допустим даже, что подобное и случилось бы: разве наш Самуэль не   сумел бы снова спуститься? Ведь он мастерски управляет своим шаром.      

– А   если б ветер унес его и доктор не смог бы вернуться к нам?      

– Оставь   свои предположения, Джо: в них мало приятного.      

– Дх,   сэр, все, что случается на свете, естественно. Значит, все может случиться и   все надо предвидеть… В этот момент раздался выстрел.      

– Ого! –   вырвалось у Джо.      

– Это   мой карабин. Я узнаю его звук, – проговорил Кеннеди.      

– Сигнал,   значит.      

– Видно,   нам угрожает опасность.      

– А   может быть, ему самому что-нибудь грозит, – с беспокойством сказал Джо.      

– Идем…      

Охотники,   наскоро подобрав свои трофеи, бросились по пройденной уже дороге, руководясь   зарубками, сделанными Кеннеди на деревьях.      

За лесом   они не могли видеть «Викторию», но она, должно быть, находилась недалеко от   них. Раздался второй выстрел.      

– Надо   торопиться, – промолвил Джо.      

– Вот   еще один выстрел!      

– Похоже   на то, что ему приходится защищаться.      

– Ну,   так бежим же…      

И оба   донеслись со всех ног. Добежав до опушки леса, они увидели «Викторию» на прежнем   месте, а доктора – в корзине.      

– В   чем же дело? – с удивлением проговорил Кеннеди.      

– Боже   мой! – закричал Джо.      

– Что   ты видишь?      

– Наш   шар осаждает целая ватага негров! В самом деле, милях в двух от них, вокруг сикомора   скакало и вопило, делая ужасные гримасы, до тридцати каких-то существ.   Некоторые из них уже успели взобраться на дерево и были на самых верхних его   ветвях. Опасность казалась неотвратимой.      

– Погиб   мой доктор! – с отчаянием воскликнул Джо.      

– Ну,   друг мой, будь хладнокровнее и целься как можно вернее, – сказал   шотландец. – Уж четырех из них мы с тобой непременно должны уложить.   Вперед же!      

С   необыкновенной быстротой они пробежали с милю, когда из корзины раздался новый   выстрел. Он свалил большущего дьявола, уже взбиравшегося по якорному канату.      

Безжизненное   тело покатилось с ветки на ветку и, наконец, раскачиваясь, повисло футах в двадцати   от земли, руки и ноги болтались в воздухе.      

– Черт   побери! Чем же, спрашивается, держится эта скотина? – проговорил,   останавливаясь, Джо.      

– Совсем   это неважно. Бежим же, бежим! – торопил охотник.      

– Ах,   мистер Кеннеди! – закричал, громко хохоча, Джо. – Представьте себе,   держится-то он хвостом! Собственным хвостом! Ведь это обезьяна! Подумайте! Это   только обезьяны!      

– Во   всяком случае, это лучше, чем люди, – отозвался Кеннеди, бросаясь в гущу   орущей и вопящей ватаги.      

Это были   павианы, опасная и свирепая порода обезьян с отвратительными собачьими мордами.   Несколько ружейных выстрелов быстро разогнали эту кривляющуюся орду, и она разбежалась,   оставив на земле немало убитых.      

Миг – и   Кеннеди взбирается по шелковой лестнице в корзину, а Джо на сикоморе отцепляет   якорь. Еще миг – шар опускается, и Джо уже сидит в корзине с Фергюссоном и его   другом.      

Несколько   минут спустя «Виктория» поднялась в воздух, и умеренный ветер понес ее к востоку…      

– Вот   так нападение! – проговорил Джо.      

– Сначала,   Самуэль, мы думали, что тебя осаждают негры, – прибавил Кеннеди.      

– К   счастью, это были только обезьяны, – ответил Фергюссон.      

– Издали   разница не велика.      

– Да   и вблизи не так уж велика.      

– Как   бы то ни было, это нападение обезьян могло иметь самые серьезные последствия.   Если бы от их усердного дерганья якорь отцепился, неизвестно, куда мог занести   меня ветер.      

– Помните,   что я вам говорил, мистер Кеннеди?      

– Ты   был прав, Джо, но в это время ты как раз готовил свои бифштексы, и они   возбудили у меня такой аппетит.      

– Еще   бы, – заметил доктор, – ведь мясо антилопы превосходно.      

– Вы,   сэр, сможете сейчас же в этом убедиться: стол уже накрыт.      

– Клянусь,   у этой дичи совсем неплохой запах, приправленный дымком! – провозгласил   охотник.      

– Я   до конца своих дней с удовольствием питался бы мясом антилопы, запивая его для   пищеварения стаканом грога, – с полным ртом проговорил Джо. И он сейчас же   принялся приготовлять грог.      

– Пока   все идет довольно хорошо, – заявил он.      

– Даже   очень хорошо, – поправил его Кеннеди.      

– Ну,   скажите по правде, мистер Кеннеди, разве вы жалеете, что отправились с нами?      

– Хотел   бы я видеть, кто посмел бы меня удержать! – с решительным видом ответил   охотник.      

Было   четыре часа дня. «Виктория» попала в более быстрое воздушное течение. Местность   незаметно повышалась, и скоро барометр уже показывал высоту в тысячу пятьсот   футов над уровнем моря. Доктору нужно было для поддержания шара на этой высоте   довольно сильно расширять объем газа, и горелка все время работала без   перерыва.      

Около   семи часов «Виктория» уже парила над бассейном Каньенье. Доктор сейчас же узнал   этот прекрасно возделанный край с его поселениями, тонущими среди баобабов и   тыквенников. Здесь же находилась столица одного из султанов страны Угого, может   быть менее дикой, чем другие страны Африки: здесь торговля членами собственной   семьи – более редкое явление; все же скотина и люди живут вместе в круглых   хижинах, напоминающих стоги сена.      

После   Каньенье почва опять стала каменистой и бесплодной, но спустя какой-нибудь час,   неподалеку от Мабунгуру, показалась плодоносная ложбина, где растительность   снова развернулась во всей своей красе. К вечеру ветер стал спадать, и воздух,   казалось, погрузился в сон.      

Тщетно   искал доктор воздушных течений. Наконец, убедившись, что в природе царит полнейшее   спокойствие, он решил заночевать в воздухе и для большей безопасности поднялся   на высоту около тысячи футов. Здесь «Виктория» повисла неподвижно. Среди   полнейшей тишины настала чудесная звездная ночь…      

Дик и   Джо мирно улеглись на свои постели и заснули крепким сном, в то время как   доктор нес вахту. В полночь его сменил шотландец.      

– Смотри   же, в случае чего разбуди меня, – наказал ему Фергюссон. – Главное,   не спускай глаз с барометра – это ведь наш компас.      

Ночь   была холодная. Разница между дневной и ночной температурой доходила до 27ш.      

С   наступлением темноты начался ночной концерт зверей; голод и жажда гнали их из   берлог. Слышалось сопрано лягушек, которому вторило завывание шакалов;   внушительные басы львов дополняли этот живой оркестр.      

      

Утром,   принимая вахту от Джо, доктор Фергюссон посмотрел на компас и увидел, что   направление ветра изменилось. За последние два часа «Викторию» отнесло   приблизительно миль на тридцать к северо-востоку. Сейчас она неслась над   каменистой страной Мабунгуру, усеянной как бы отполированными глыбами сиенита и   закругленными утесами. Земля здесь вся ощетинилась конусообразными скалами, походившими   на гробницы друидов. Множество скелетов буйволов и слонов белело там и сям.   Деревьев было мало, за исключением восточной стороны, где поселения едва проглядывали   среди дремучих лесов.      

Около   семи часов утра показалась большая, до двух миль в окружности, скала, напоминавшая   огромную черепаху.      

– Мы   на верном пути, – объявил Фергюссон. – Вон Жигуэла-Мкоа. Мы сделаем   там остановку на несколько минут. Я хочу возобновить запас воды для горелки.   Попробуем где-нибудь зацепиться.      

– Что-то   здесь мало деревьев, – заметил охотник.      

– Все-таки   попробуем. Джо, брось-ка якоря, – приказал доктор.      

Понемногу   теряя подъемную силу, шар снизился. Якоря болтались; лапа одного из них застряла   в расщелине скалы, и «Виктория» остановилась.      

Ошибочно   было бы думать, что доктор во время остановки мог совсем тушить свою горелку.   Условия равновесия шара были высчитаны по уровню моря; местность же все время   поднималась, и, находясь на высоте от шестисот до семисот футов, шар стремился   бы опуститься ниже; следовательно, надо было постоянно поддерживать его,   несколько подогревая газ. Только в том случае, если бы доктор, при полном отсутствии   ветра, давал корзине стоять на земле, шар, освобожденный от значительной части   своей нагрузки, мог бы держаться в воздухе без помощи горелки.      

Судя по   карте, у западного склона Жигуэ-ла-Мкоа были обширные болота. И вот Джо отправился   туда один, с бочонком вместимостью до десяти галлонов. Он без труда нашел воду   около небольшого покинутого селения, запасся ею и вернулся, не проходив и трех   четвертей часа. Дорогой он не заметил ничего особенного, кроме громадных   ловушек для слонов, причем едва сам не попал в одну из них, где лежал полуизглоданный   остов слона.      

Из своей   экскурсии Джо принес плоды вроде кизила, – их на его глазах с наслаждением   уписывали обезьяны. Доктор признал в них плоды мбенбу – дерева, очень   распространенного по западному склону Жигуэ-ла-Мкоа. Фергюссон с большим   нетерпением ожидал возвращения Джо, ведь даже непродолжительная остановка в   этой негостеприимной стране внушала ему опасения.      

Вода   была погружена без всяких затруднений, так как корзина была почти у земли. Джо   отцепил якорь и в один миг очутился подле доктора. Фергюссон сейчас же усилил   огонь в горелке, и «Виктория» снова понеслась по своему воздушному пути.      

Аэронавты   теперь находились милях в ста от Казеха – важного пункта Центральной Африки,   куда благодаря юго-восточному течению они надеялись долететь в этот же день.   Неслись они со скоростью четырнадцати миль в час. Управлять шаром было   трудновато. Нельзя было подняться высоко, не расширяя значительно газа, ибо   местность, над которой они летели, была в среднем на высоте трех тысяч футов   над уровнем моря. Вообще же Фергюссон предпочитал неочень расширять газ. Он   ловко обходил изгибы довольно крутых склонов гор и совсем низко пролетел над   селениями Тембо и Тура-Вэльс. Последние из этих двух селений находится уже и   Уньямвези – чудесном крае, где растения достигают огромных размеров, в   особенности кактусы.      

Около   двух часов дня, при великолепной погоде, под палящими лучами солнца, вызвавшими   полнейшую тишину в воздухе, «Виктория» уже парила над Казехом, находящимся в   трехстах пятидесяти милях от побережья.      

– Мы   вылетели из Занзибара в девять часов утра, – проговорил доктор Фергюссон,   просматривая свои записи, – и вот за два дня, считая все наши отклонения,   мы прошли около пятисот географических миль. А капитанам Бёртону и Спику на   прохождение этого самого пути понадобилось целых четыре с половиной месяца;      

 ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ      

       Казех. – Шумный   базар. – Появление «Виктории». – Ванганги-колдуны. – Сыновья   Луны. – Посещение доктором Фергюссоном больного султана. –   Население. – «Тембе» – дворец султана. – Его жены. – Султан–   пьяница. – Обоготворение Джо. – Как танцуют на Луне. –   Настроение изменилось. – Две луны на небосклоне. – Непрочность   божественного величия.      

       

Казех,   являясь важным пунктом Центральной Африки, в сущности не представляет собой города.   Надо сказать, что в этом крае вообще городов и не существует. Казех раскинут в   шести обширных ложбинах. Здесь разбросаны хижины и шалаши невольников,   окруженные двориками и хорошо возделанными садами. Тут великолепно растут лук,   картофель, кабачки, тыквы и превкусные шампиньоны. Область Уньямвези, лучшая   часть Лунной страны, – так сказать, великолепный плодородный парк Африки.   В центре области находится округ Уньяньебэ, чудесная местность, где беспечно   живут несколько чисто арабских семейств – омани.      

Эти люди   с давних пор ведут торговлю в центре Африки и в Аравии. Торгуют они камедью,   слоновой костью, набивными бумажными тканями и невольниками. Караваны их не перестают   тянуться по всем экваториальным странам; доходят они и до побережья, доставляя   оттуда предметы роскоши для своих разбогатевших хозяев-купцов, Окруженные   своими женами и слугами, богачи-омани ведут жизнь самую бездеятельную, так   сказать «горизонтальную», – лежат, болтают, курят или спят.      

Вокруг   этих цветущих ложбин разбросаны многочисленные хижины туземцев, раскинулись   огромные площади для базаров, зеленеют поля конопли и дурмана, растут   великолепные деревья, дающие прохладную тень. Это и есть Казех.      

Здесь   главное место встреч караванов: одни привозят сюда с юга невольников и слоновую   кость, другие доставляют с запада племенам, живущим вокруг Великих озер, хлопок   и мелкие изделия из стекла.      

Потому-то   на здешних базарах – речная суматоха и невообразимый шум. Крики носклыциков-метисов,   бой барабанов, звук труб, ржание мулов, рев ослов, пение женщин, писк детей,   удары трости жемадара (начальника каравана), словно отбивающие такт в этой   «пасторальной симфонии», – все сливается в единый непрекращающийся гул.      

Здесь   без всякого порядка, а вернее сказать – в живописном беспорядке, навалены и   яркие материи, и бисер, и слоновая кость, и бивни носорога, и зубы акул, и мед,   и табак, и хлопок. Здесь заключаются самые удивительные сделки, ибо цена   каждого предмета определяется исключительно вожделением, которое он вызывает у   покупателя.      

Вся эта   суета, все движение, весь шум сразу стихли, когда на небе появилась «Виктория».   Величественно паря в воздухе, она постепенно, почти вертикально стала   снижаться. В один миг мужчины, женщины, дети, невольники, купцы, арабы и негры   исчезли с площади и забились в свои хижины.      

– Знаешь,   дорогой Самуэль, – заметил Кеннеди, – если мы и дальше будем   производить такой же фурор своим появлением, то нам трудновато будет завязать   какие-либо торговые сношения с местными жителями.      

– А   между тем здесь можно было бы совершить очень простую коммерческую   сделку, – вмешался Джо. – Взять бы да и спуститься спокойно на эту   базарную площадь и, не обращая ни малейшего внимания на купцов, забрать самые   ценные товары! Да, так, пожалуй, можно было бы сразу разбогатеть.      

– Ну,   это не так легко, – возразил доктор. – С перепугу все разбежались,   но, поверь, они не замедлят вернуться из суеверия или любопытства.      

– Вы   так думаете, сэр?      

– Вот   увидим! Во всяком случае, благоразумно будет не слишком к ним приближаться:   ведь «Виктория» наша – шар не бронированный, а значит, ей опасны и пуля и   стрела.      

– А   ты, Самуэль, намерен войти в переговоры с этими африканцами?      

– спросил   Кеннеди.      

– А   почему бы и нет, если это окажется возможным? – ответил доктор. – Мне   кажется, здесь можно встретить арабских купцов, довольно цивилизованные   Помнится, что Бёртон и Спик не могли нахвалиться гостеприимством жителей   Казеха. Надо и нам попытаться завязать с ними дружбу.      

      

Снизившись   мало-помалу, «Виктория» зацепилась одним якорем за верхние ветви дерева,   росшего вблизи базарной площади. Тут все население, сперва осторожно высунув   головы из своих убежищ, высыпало на площадь. Несколько вангангов-колдунов (их   можно было узнать по знакам отличия – украшениям из раковин конической формы)   смело выступило вперед. У поясов их виднелись черные фляжки из тыквы,   вымазанные салом, и различные, весьма грязные на вид предметы для колдовства.      

Вокруг   вангангов стала понемногу собираться толпа: среди нее было много женщин и детей.   Забили барабаны, причем каждый старался заглушить все остальные. И вот   присутствующие захлопали в ладоши и воздели руки к небу…      

– Это   их способ молиться, – пояснил доктор. – Если не ошибаюсь, нам   предстоит сыграть здесь большую роль.      

– Ну   и прекрасно, сэр, так разыгрывайте ее.      

– Дай   сам ты, мой милый Джо, быть может, станешь божеством.      

– Что   же, меня это ничуть не смутит, сэр: если мне будут кадить, это даже доставит   мне удовольствие.      

Один из   колдунов сделал жест рукой. Мгновенно шум и крики замерли, и водворилась   глубочайшая тишина. Колдун обратился к путешественникам с несколькими словами   на неизвестном языке.      

Ровно   ничего не поняв из сказанного, доктор Фергюссон бросил наудачу несколько слов   по-арабски и тотчас же получил ответ на том же языке.      

Оратор-колдун   произнес очень длинную цветистую речь, выслушанную с полным вниманием. Доктору   очень скоро стало ясно, что «Викторию» принимали не больше не меньше как за   Луну и что в этой стране, любимой солнцем, никогда не забудется та честь,   которую оказала высокочтимая богиня Луна, посетившая город вместе со своими   тремя сынами.      

Доктор с   большим достоинством провозгласил, что Луна каждую тысячу лет делает обход своих   владений, чувствуя потребность поближе показать себя своим поклонникам, и   потому он просит не стесняться, а воспользоваться присутствием богини для того,   чтобы сообщить ей о своих нуждах и пожеланиях.      

Колдун   на это ответил, что султан Мвани много лет уж хворает и нуждается в небесной помощи,   поэтому он приглашает сынов Луны посетить больного повелителя.      

Доктор   тотчас же сообщил об этом приглашении своим спутникам.      

– И   ты думаешь отправиться к этому негритянскому царьку? – спросил охотник.      

– Конечно.   Люди эти мне кажутся настроенными доброжелательно. В воздухе полная тишина, и   за «Викторию» нам бояться не приходится.      

– Но   что же ты там будешь делать?      

– Не   беспокойся, дорогой Дик, я кое-что понимаю в медицине и уж как-нибудь   справлюсь. Затем, обращаясь к толпе, Фергюссон заявил: – Луна, сжалившись над   владыкой, столь дорогим сынам Уньямвези, велела нам позаботиться о его   выздоровлении. Пусть же султан готовится нас встретить.      

Восторженные   крики и пение возобновились с большей силой, и весь этот муравейник зашевелился.      

– А   теперь, друзья мои, – сказал Фергюссон, – на всякий случай надо все   предусмотреть. Может наступить момент, когда мы будем вынуждены как можно   скорее улететь отсюда. Поэтому, Дик, оставайся в корзине и с помощью горелки   поддерживай. достаточную подъемную силу шара. Якорь держится крепко, и за него   бояться нечего. Я сейчас сойду на землю. Джо спустится со мной и останется у   лестницы.      

– Как,   ты отправишься один к этому черномазому? – с беспокойством проговорил Кеннеди.      

– Неужели,   мистер Самуэль, вы не хотите, чтобы я сопровождал вас?      

– воскликнул   Джо.      

– Нет,   не хочу: я пойду один. Эти милые люди воображают, что сама великая богиня явилась   к ним в гости: я нахожусь под защитой суеверия. Итак, ничего не бойтесь и   оставайтесь оба на указанных мною постах.      

– Что   делать, раз ты так хочешь… – отозвался охотник.      

– Следи   же. Дик, за расширением газа.      

– Будь   покоен, Самуэль.      

Крики   туземцев делались все громче, они с жаром взывали к небесной помощи.      

– Слышите,   слышите! – воскликнул Джо. – Они, по-моему, что-то уж очень дерзко   ведут себя со своей богиней Луной и ее божественными сынами.      

Доктор,   захватив с собой дорожную аптечку, спустился на землю следом за Джо, который величественно,   как и полагалось сыну Луны, уселся у самой лестницы, поджав под себя ноги   по-арабски. Часть толпы с благоговением окружила его.      

В это   время доктор Фергюссон, сопровождаемый музыкой и религиозной пляской, медленно   подвигался к «тембе» – дворцу султана, находящемуся довольно далеко от базара.   Было около трех часов пополудни, и солнце сияло вовсю. Да оно и не могло вести   себя иначе при таких обстоятельствах.      

Доктор   выступал очень торжественно. Вокруг него шли ванганги, сдерживая толпу. Вскоре   навстречу Фергюссону вышел довольно красивый юноша, побочный сын султана, по   обычаю этой страны – единственный наследник всех богатств отца в обход законных   детей. Юноша распростерся перед сыном Луны, а тот грациозным жестом поднял его.      

Через   три четверти часа ходьбы по тенистым дорожкам, среди роскошной тропической   растительности, процессия, охваченная воодушевлением, приблизилась к дворцу   султана, квадратному зданию, которое называлось «Ититения» и было расположено   на склоне холма. Выступы его соломенной крыши, опиравшиеся на украшенные   резьбой деревянные столбы, образовали своего рода веранду. Стены дворца были   покрыты изображениями людей и змей, сделанными из красноватой глины, причем,   конечно, более натурально выглядели змеи. Крыша этого жилища не опиралась   непосредственно на стены, так что воздух свободно проникал в него. Окон не   было, только маленькая дверь.      

Доктора   Фергюссона встретили с большим почетом стража и любимцы султана. Это все были   красивые, хорошо сложенные, сильные и здоровые представители племени   ваньямвези. Волосы их, заплетенные во множество косичек, спадали на плечи. Щеки   от дисков до рта были татуированы черными и голубыми полосками. На уродливо   оттянутых ушах висели деревянные кружочки и пластинки из копаловой камеди.   Одеты были они в бумажные ярко раскрашенные ткани. У воинов были копья, луки с   зубчатыми, отравленными соком молочая стрелами, кортики, «симы», то есть   длинные зазубренные, как пила, сабли, и маленькие топорики.      

Доктор   вошел во дворец. Здесь, несмотря на болезнь султана, стоял страшный шум. При   появлении доктора шум этот еще больше усилился. Фергюссону бросилось в глаза,   что на притолоке были навешаны заячьи хвосты и гривы зебр, – очевидно, они   служили талисманами.      

Доктор   был встречен толпой жен султана под гармонические звуки «упату» – род цимбал,   сделанных из дна медного котелка, – и под грохот «килиндо» – огромного   барабана, вышиной в пять футов, выдолбленного в стволе дерева. По этому   барабану изо всех сил колотили кулаками два виртуоза. Большинство жен султана   показались доктору очень красивыми. Они смеялись и курили табак из больших   черных трубок. Длинные платья грациозными складками драпировали их стройные   фигуры. Поверх платьев они носили «кильт» – короткие юбки из волокна бутылочной   тыквы. Шесть жен, стоявших поодаль, были не менее веселы, чем остальные, хотя в   будущем их ждали ужасные мучения. По смерти султана они будут закопаны живыми   вместе с трупом царственного супруга, дабы они могли развлекать его и в месте   вечного упокоения.      

Доктор   Фергюссон, окинув взглядом всю эту картину, подошел к деревянной кровати монарха.   Он увидел человека лет сорока, совершенно отупевшего от злоупотребления   спиртными напитками и всяких других излишеств. Помочь ему было, конечно,   невозможно. Эта так называемая болезнь была не что иное, как беспросыпное   пьянство. Царственный пьяница находился уже почти без сознания, и никаким нашатырным   спиртом его уже нельзя было бы привести в себя. Во время торжественного приема   любимцы и жены султана, склонившись, стояли на коленях. Доктор влил в рот   монарха несколькб капель сильно возбуждающего лекарства и оживил на минуту   бесчувственное тело. Султан сделал слабое движение, а так как он уже несколько   часов казался трупом, то это проявление жизни вызвало восторженные крики в   честь целителя.      

      

Фергюссон,   видя, что ему здесь делать больше нечего, решительным движением отстранил от   себя своих слишком восторженных поклонников, вышел из дворца и направился к   «Виктории». Было шесть часов вечера.      

Между   тем Джо спокойно ждал возвращения доктора, сидя внизу лестницы. Собравшаяся вокруг   него толпа всячески выражала ему почтение, а он, как настоящий сын Луны,   спокойно принимал эту дань. Для божества он, пожалуй, был простоват. Держал он   себя совсем не гордо и даже любезничал с молодыми африканками, а те просто не   могли на него наглядеться.      

– Поклоняйтесь,   милые девушки, поклоняйтесь, – говорил Джо, – я добрый малый, хоть и   сын богини.      

Ему   преподнесли дары, которые обыкновенно складывают в «мциму» – хижины, где помещаются   идолы. Дары эти состояли из ячменя, и «помбе» – нечто вроде крепкого пива. Джо   счел нужным отведать этот напиток, но для его нёба, хоть и привычного к вину и   виски, он оказался слишком крепким. Он состроил ужасную гримасу, которую толпа   приняла за любезную улыбку. Затем молодые девушки, затянув монотонную мелодию,   исполнили вокруг него какой-то степенный танец.      

– Ах,   вы танцуете! – воскликнул Джо. – Хорошо же! Я не останусь в долгу   перед вами и сейчас покажу вам, как пляшут у нас на родине.      

И Джо   пустился в головокружительную джигу. Чего только не выкидывал он – и извивался,   и сгибался, и вытягивался, откалывал удивительные коленца, размахивал руками,   принимал невероятнейшие позы, строил невозможные гримасы… Словом, он дал   туземцам самое удивительное представление о том, как танцуют боги на Луне.      

И вот   африканцы, переимчивые, как обезьяны, стали воспроизводить все его прыжки,   ужимки, гримасы. Ни один жест Джо не ускользнул от их внимания, ни одной его   позы они не забыли. Началась такая кутерьма, все вошли в такой азарт, какого и   описать невозможно. В самый разгар веселья Джо вдруг заметил доктора.      

Фергюссон   поспешно возвращался среди злобно орущей толпы. Колдуны и вожди, казалось, были   в очень возбужденном состоянии. Доктора со всех сторон окружила толпа: она теснила   его, угрожала…      

«Странная   перемена! Что же могло произойти? Не окончил ли султан свои дни на руках небесного   целителя? Уж это было бы некстати», – пронеслось в голове шотландца.      

Кеннеди   со своего поста видел опасность, но не понимал ее причины. Воздушный шар,   сильно раздутый газом, натягивал удерживающий его канат, как бы нетерпеливо   порываясь подняться ввысь.      

Но вот   Фергюссон уже у лестницы. Суеверный страх все еще сдерживает толпу и не дает ей   совершить над ним какое-нибудь насилие. Доктор быстро поднимается по лестнице,   за ним несется Джо.      

– Нельзя   терять ни минуты, – говорит ему Фергюссон, – не пробуй отцепить   якорь. Мы сейчас перерубим канат. Скорей за мной!      

– Но   в чем же дело? – спрашивает Джо, влезая в корзину.      

– Что   случилось? – допрашивает Кеннеди, держа карабин наготове.      

– Смотрите, –   ответил доктор, указывая на горизонт.      

– Ну,   и что же? – в недоумении возразил охотник.      

– Луна!      

В самом   деле, луна, красная и великолепная, поднималась по темной лазури в виде огненного   шара. Конечно, это была настоящая луна. И это значило, что либо на свете две   луны, либо чужеземцы-плуты, каверзники и поддельные боги…      

Естественно,   что подобные мысли возникли в умах окружающих. Этим и объяснялась перемена в   настроении толпы. Джо не мог не расхохотаться.      

Толпа,   понимая, что добыча ускользает из ее рук, завопила; луки и мушкеты нацеливались   на «Викторию».      

Но один   из колдунов махнул рукой, воины опустили оружие. Колдун полез на дерево, очевидно   намереваясь ухватиться за канат и притянуть шар к земле. Джо кинулся с топором   в руках.      

– Рубить,   что ли? – спросил он.      

– Обожди! –   ответил доктор. – Быть может, нам удастся спасти якорь, а я ведь очень дорожу   им. Канаты всегда успеем перерубить.      

Колдун,   взобравшись на дерево, умудрился, сломав несколько веток, отцепить якорь.   Освобожденный шар мгновенно взвился вверх, захватив якорем колдуна, и   злосчастный негр совершенно неожиданно понесся верхом на этом крылатом коне в   воздушное пространство…      

Изумление   толпы, когда она увидела, что один из ее вангангов уносится в воздух, не поддается   описанию.      

– Ура! –   закричал Джо, в то время как «Виктория» благодаря своей большой подъемной силе   быстро поднималась вверх.      

– Он   держится крепко, – проговорил Кеннеди, и небольшое путешествие, конечно,   не повредит ему.      

– Что   же, мы сбросим этого негра? – спросил Джо.      

– Что   ты! – отозвался доктор. – Мы преспокойно опустим его на землю, и,   думается мне, что после подобного приключения его влияние как колдуна среди его   соплеменников чрезвычайно возрастет.      

– Пожалуй,   они даже сделают из него бога! – воскликнул Джо. – С них станется!      

«Виктория»   была уже на высоте почти тысячи футов. Негр с отчаянной энергией вцепился в   канат. Он молчал, глаза его были устремлены в одну точку. К его ужасу   примешивалось удивление. Легкий западный ветер уносил «Викторию» от Казеха.   Прошло полчаса. Доктор, заметив, что местность под ними совершенно пустынна,   уменьшил пламя горелки и снизился. Футах в двадцати от земли негр решился   спрыгнуть. Он упал на ноги и опрометью пустился бежать к Казеху, а «Виктория»,   освобожденная от лишнего груза, снова стала подниматься.      

 ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ      

       Приближение   грозы. – Лунная страна. – Будущее африканского континента. –   Машина и светопреставление. – Вид местности при закате солнца. –   Флора и фауна. – Гроза. – Зона огня. – Звездное небо.      

       

– Вот   что значит стать сынами Луны без ее позволения, – заговорил Джо. –   Ведь эта спутница Земли могла сегодня сыграть с нами преплохую шутку. А вы,   сэр, своим лечением не подорвали ее славы?      

– В   самом деле, что с ним, с этим казехским султаном? – вмешался охотник.      

– Сорокалетний   полумертвый пьяница, – ответил доктор. – Плакать по нем вряд ли   кто-нибудь станет. Из этого приключения следует сделать вывод, что почести и   слава мимолетны и не надо ими слишком увлекаться.      

– Тем   хуже! – воскликнул Джо. – Мне, правду сказать, это было по душе.   Подумать только! Тебе поклоняются, ты разыгрываешь бога… А тут вдруг появляется   луна, да еще вся красная, как будто она действительно разозлилась…      

Так   болтал Джо, рассматривая ночное светило с совершенно новой точки зрения; а в   это время небо на севере стало заволакиваться густыми, зловещими тучами.   Довольно сильный ветер на высоте трехсот метров над землей гнал «Викторию» на   северо-северо-восток. Небесный свод над нею был ясен, но почему-то казался   тяжелым.      

      

Около   восьми часов вечера наши аэронавты находились на 32° 40' восточной долготы и 4°   17' южной широты. Под влиянием надвигавшейся грозы воздушное течение несло их   со скоростью тридцати пяти миль в час. Под ними быстро проносились волнистые   плодородные равнины Мфуто. Эта картина была так живописна, что нельзя было ею   не восхищаться.      

– Мы   сейчас в центре Лунной страны, – заметил доктор Фергюссон. – Ведь эти   места сохранили и поныне свое древнее название, должно быть, потому что во все   времена здесь обоготворяли Луну. Действительно, чудесная страна! Трудно   где-нибудь встретить более роскошную растительность!      

– Хорошо   бы перенести ее под Лондон, это было бы не естественно, но очень   приятно, – заметил Джо. – Почему вся эта красота досталась таким   диким, варварским странам?      

– А   кто может поручиться, – возразил доктор, – что со временем эта страна   не станет центром цивилизации? Может быть, в будущем, когда в Европе земля   истощится и перестанет питать население, народы устремятся сюда.      

– Ты   полагаешь? – спросил Кеннеди.      

– Конечно,   дорогой Дик. Проследи за общим ходом событий, вспомни о переселениях нарядов, и   ты придешь к тому же выводу. Азия – первая кормильца мира, не правда ли? Четыре   тысячи лет, быть может, она творит, оплодотворяется, производит, а затем, когда   лишь камни усеивают землю там, где раньше колосились золотые гомеровские нивы,   ее дети покидают ее истощенное и увядшее лоно. И вот мы видим, что они   устремляются в Европу, юную и мощную, она питает их две тысячи лет. Но и здесь   плодородие уже идет на убыль с каждым днем. Новые болезни, что ни год поражающие   растительность, скудные урожаи, недостаточные ресурсы – все этр признак   угасания жизненной силы, неминуемого опустошения. И мы видим, что народы   бросаются на обильную грудь Америки, как на источник, который, может быть,   нельзя назвать неиссякаемым, но который пока еще не иссяк. И этот новый   континент в свою очередь станет старым; его девственные леса будут вырублены   для нужд промышленности; почва, слишком много производившая, потому что с нее   слишком много требовали, обессилеет; там, где каждый год снимали два урожая,   теперь с трудом получают с истощенной земли один. И вот Африка предложит новым   расам сокровища, веками накоплявшиеся в ее лоне. Севооборот и осушка болотистых   местностей оздоровят вредный для европейцев климат, рассеянные по стране водные   пути соединятся в общем русле и образуют судоходную артерию. И эта страна, над   которой мы парим, более плодоносная, более богатая, более жизнеспособная, чем   другие, станет великой страной, где будут сделаны еще более удивительные   открытия, чем пар и электричество.      

– Ах,   доктор, – сказал Джо, – как бы хотелось все это увидеть своими   глазами.      

– Ты   слишком рано родился, милый мой.      

– Между   прочим, – сказал Кеннеди, – это будет, пожалуй, скучнейшая эпоха,   когда промышленность поглотит все и вся. Человек до тех пор будет изобретать   машины, пока машина не пожрет человека. Я всегда представлял себе, что   светопреставление будет тогда, когда какой-нибудь гигантский котел, нагретый до   трех миллиардов атмосфер, взорвет наш земной шар.      

– Прибавлю, –   сказал Джо, – что в работе над машиной не последнюю роль сыграют американцы.      

– Да, –   ответил доктор, – по части котлов они мастера! Но не будем забираться в   такие дебри, давайте полюбуемся этими Лунными землями, раз нам посчастливилось   их увидеть.      

Солнце,   прорываясь сквозь гряду туч, золотило своими последними лучами землю; потоки   света изливались на гигантские деревья, на древовидные папоротники, на   стелющийся мох. Волнистая поверхность почвы там и сям поднималась в виде   холмов, гор на горизонте не было видно. Среди непроходимых зарослей стлались   поляны, тянулись колючие живые изгороди, а на полянах были рассеяны   многочисленные селенья, окруженные как бы природными крепостными стенами из   колоссального молочая и кораллообразных кустов.      

Вскоре   среди роскошной зелени зазмеилась Малагараси – самая большая река из питающих   озеро Танганьику. В нее вливаются многочисленные потоки, которые берут начало в   прудах, образовавшихся в глинистом слое почвы, или ручьях, вздувшихся во время   половодья. Аэронавтам вся западная часть страны рисовалась в виде какой-то сети   водопадов.      

На   роскошных лугах пасся скот: животные с огромными горбами почти тонули в высокой   траве. Благоухающие леса казались гигантскими букетами, но в этих букетах   спасались от дневного зноя львы, леопарды, гиены, тигры. Порой слон раскачивал   верхушки деревьев, и слышался треск ломаемых его клыками стволов.      

– Вот   так страна для охоты! – с восторгом воскликнул Кеннеди. – Я уверен,   что пуля, пущенная в лес наудачу, не может не найти себе достойной дичи. А   скажи-ка, Самуэль, не попробовать ли здесь поохотиться?      

– Нельзя,   дорогой Дик: надвигается ночь, и ночь жуткая, с ней идет гроза. А грозы ужасны   в этих местах, представляющих собой как бы гигантскую электрическую батарею.      

– Ваша   правда, сэр, – вмешался Джо. – Стало страшно душно, ветер совсем   спал, чувствуешь, как что-то надвигается.      

– Да,   воздух насыщен электричеством, – ответил доктор, – и всякое живое   существо ощущает состояние воздуха перед борьбой стихий. Я, лично, признаться,   никогда до сих пор не чувствовал этого с такой силой.      

– Ну,   а не думаешь ли ты, друг мой, что нам следовало бы спуститься? –   проговорил охотник.      

– Наоборот,   Дик, я предпочел бы подняться выше. Одного только боюсь: как бы скрестившиеся   воздушные течения не отбросили нас от намеченного маршрута.      

– Разве   ты, Самуэль, хочешь изменить направление, по которому мы летели до сих пор от   побережья?      

– Видишь   ли, Дик, если бы это мне удалось, я охотно продвинулся бы прямо к северу на   семь или восемь градусов и попробовал бы добраться до тех широт, где, как   предполагают, находятся истоки Нила. Быть может, нам удалось бы увидеть там   какие-нибудь следы экспедиции капитана Спика или, пожалуй, даже самый караван   Хейглина. Если только мои вычисления верны, то мы сейчас находимся на тридцать   втором градусе сороковой минуте восточной долготы, и мне хотелось бы подняться   выше экватора.      

– Погляди-ка! –   кричал Кеннеди, прерывая своего друга. – Погляди на этих гиппопотамов,   вылезающих из прудов. Это просто какие-то груды живого мяса… А вон те   крокодилы… С каким шумом вбирают они в себя воздух!      

– Они   словно задыхаются, – заметил Джо. – А до чего же хорош наш способ   путешествовать: с каким презрением можем мы смотреть отсюда на всех этих злых   гадов!.. Мистер Самуэль! Мистер Кеннеди! Посмотрите-ка вон на ту стаю зверей,   движущихся тесными рядами. Их будет, пожалуй, штук двести. По-моему, это волки.      

– Нет,   Джо, это дикие собаки. И представь себе, до чего они отважны: не боятся   нападать даже на львов. Для путешественника не может быть ничего опаснее такой   встречи: он будет немедленно растерзан на куски.      

– Ну,   в таком случае не Джо возьмется надеть на них намордники, но если эта   свирепость у них в натуре, их и винить нельзя, что с них возьмешь!      

С   надвигающейся грозой мало-помалу все замерло. Казалось, сгущенная атмосфера,   точно подбитая ватой, потеряла способность передавать звуки. Птицы – журавли,   красные и синие сойки, пересмешники, мухоловки – прятались в густую листву больших   деревьев. Во всей природе чувствовалось приближение взрыва.      

В девять   часов вечера «Виктория» неподвижно повисла над районом Мсене – скоплением множества   селений, едва различимых во мраке. Порой какой-нибудь прорвавшийся луч света,   отражаясь в темной воде, освещал правильно проведенные каналы и силуэты   мрачных, неподвижных пальм, тамариндов, сикоморов и гигантского молочая…      

– Я   просто задыхаюсь, – заявил шотландец, втягивая всей грудью возможно больше   разреженного воздуха. – Мы, по-видимому, совсем не движемся. Что же, будем   спускаться, Самуэль?      

– Но   ведь гроза приближается. Дик, – ответил с беспокойством доктор.      

– Если   ты боишься быть унесенным ветром, то, мне кажется, нам ничего и не остается,   как приземлиться, – возразил шотландец.      

– Быть   может, гроза еще и не разразится этой ночью, тучи ведь очень высоки, –   вмешался Джо.      

– Вот   именно это и удерживает меня от подъема выше туч, – ответил   фергюссон. – Пришлось бы подняться очень высоко, потерять из виду землю и   быть в полной неизвестности, движемся ли мы вообще, а если движемся, то куда   нас несет.      

– Решай   же поскорее, дорогой Самуэль, время не терпит, – настаивал Дик.      

– Как   жаль, что спал ветер, – заметил Джо, – он унес бы нас от грозы.      

– Да,   очень жаль, друзья мои, – проговорил Фергюссон, – ибо тучи представляют   для нас большую опасность. Они ведь несут с собой ветры противоположных   направлений, которые могут в своем вихре захватить нашу «Викторию», они несут   молнии, способные испепелить нас. С другой стороны, если мы приземлимся и   закрепим якорь за верхушку какого-нибудь дерева, шквал может легко бросить нас   на землю.      

– Что   же нам делать?      

– Надо   держаться в средней зоне между опасностями, которыми грозят нам земля и небо. К   счастью, у нас достаточно воды для горелки, да к тому же нетронутые двести   фунтов балласта. В случае надобности я могу им воспользоваться.      

– Мы   будем нести вахту с тобой, – заявил охотник.      

– Нет,   друзья мои. Спрячьте провизию и ложитесь спать. Если понадобится, я вас   разбужу.      

– Но   не лучше ли было бы, сэр, вам сейчас отдохнуть, пока ничто еще нам не угрожает?      

– Нет,   спасибо, милый Джо, я предпочитаю бодрствовать. Мы сейчас не движемся, и если обстоятельства   не изменятся, то завтра мы будем находиться на этом же самом месте.      

– Спокойной   ночи, сэр.      

– Спокойной   ночи, если это возможно.      

Кеннеди   и Джо, завернувшись в свои одеяла, улеглись, а доктор остался на посту.      

Между   тем громада туч мало-помалу опускалась, и становилось все темнее. Мрачный   небесный свод навис над землей, точно собираясь раздавить ее. Вдруг   ослепительная, страшной силы молния прорезала темноту. Не успел погаснуть ее   отблеск, как ужасающий удар грома потряс небо… – Вставайте! – крикнул   Фергюссон.      

Спавшие   путешественники, разбуженные невероятным шумом, вскочили и стояли наготове,   чтобы исполнять приказания доктора.      

– Мы   спускаемся, Самуэль? – спросил Кеннеди.      

– Нет,   шар внизу не выдержит. Надо подняться, прежде чем из туч хлынет ливень и на нас   обрушится вихрь. Говоря это, Фергюссон усилил пламя горелки. Тропические грозы   разыгрываются с быстротой, не уступающей их силе. Вторая молния прорезала тучи,   и за ней сейчас же одна за другой засверкали еще двадцать. Все небо было в   полосах от электрических искр, трещавших под крупными каплями дождя.      

– Мы   опоздали, – проговорил доктор, – и теперь придется на нашем шаре,   который наполнен легко воспламеняющимся газом, пронестись через огненную зону.      

– Тогда   на землю! На землю! – настаивал Кеннеди.      

– Но   мы и там рискуем быть взорванными, да к тому же, снизившись, можем напороться   на ветви деревьев, – возразил Фергюссон.      

– Ну,   так давайте же подниматься, мистер Самуэль, – сказал Джо.      

– Скорее!   Скорее! – кричал шотландец. В этой части Африки во время тропических гроз   нередко можно насчитать до тридцати – тридцати пяти молний в минуту. Небо   буквально охвачено огнем, а раскаты грома сливаются один с другим.      

      

В этой   раскаленной атмосфере свирепствовал с ужасающей силой ветер. Он крутил охваченные   пламенем тучи. Казалось, что какой-то гигантский вентилятор раздувает весь этот   пожар… Фергюссон поддерживал в горелке наибольшую температуру. Шар раздувался и   шел вверх. Стоя на коленях в центре корзины, Кеннеди удерживал края тента. Шар   вертелся, раскачивался, доводя аэронавтов до головокружения. В оболочке его   образовались большие впадины, в них врывался ветер, и шелковая тафта под его   напором гудела. Град с оглушительным шумом рассекал воздух и барабанил по «Виктории».   Но, несмотря на все, она продолжала подниматься и подниматься. Молнии чертили   вокруг нее пламенные зигзаги. Она была среди огня.      

– Нам   остается поручить себя богу: мы в его руках. Он один может нас спасти. Приготовимся   ко всему, даже к пожару, – проговорил Фергюссон. – Может быть, мы   будем падать не очень стремительно.      

Слова   доктора едва долетали до ушей его спутников, но они ясно видели при свете сверкающих   молний его спокойное лицо. Он наблюдал явления фосфоресценции, производимые   электрическими огоньками, блуждавшими на сетке аэростата. «Виктория» продолжала   кружиться и раскачиваться, все поднимаясь и поднимаясь ввысь. Через четверть   часа она уже вышла из зоны грозовых туч. Электрические разряды происходили уже   ниже «Виктории» и образовали как бы огромную корону из фейерверков, подвешенную   под ее корзиной.      

Это   было, одно из самых красивых зрелищ, какие природа может дать человеку. Внизу   гроза, а наверху звездное небо – спокойное, молчаливое, невозмутимое, с луной,   мирно изливающей свои лучи на разъяренные тучи… Доктор взглянул на барометр. Он   показывал высоту в двенадцать тысяч футов. Было одиннадцать часов вечера.      

– Опасность,   слава богу, миновала, – проговорил доктор. – Нам нужно только держаться   на этой высоте.      

– А   было страшно, – признался Кеннеди.      

– Э,   какое там! – отозвался Джо. – По крайней мере что-то новое. Я ничего   не имею против того, чтобы поглядеть на грозу сверху. Что и говорить, –   красивая картина!      

 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ      

       Лунные горы. –   Океан зелени. – Попытки стать на якорь. – У слона на буксире. –   Продолжительная пальба. – Гибель толстокожего животного. – Печь на   лоне природы. – Ночной привал. – Ночь на земле.      

       

На   следующее утро солнце показалось над горизонтом около шести часов. Тучи рассеялись.   Дул свежий утренний ветерок. Путешественники снова увидели благоухавшую после   грозы землю. «Виктория», кружась среди противоположных воздушных течений,   оставалась почти на том же месте. Доктор, уменьшив количество газа, заставил   свой шар снизиться, чтобы поискать среди воздушных течений северное. Долго его   попытки оставались тщетными. Ветер все нес шар к западу, и вот на голубоватом   горизонте стали вырисовываться Лунные горы, расположенные полукругом у озера   Танганьики. Горы эти были естественной крепостью, преграждавшей путь   исследователям Центральной Африки. На некоторых конических вершинах лежали   вечные снега.      

– Вот   мы в совсем неисследованном крае, – объявил доктор. – Капитан Бёртон   хотя и далеко продвинулся на запад, но не смог достичь этих знаменитых гор. Он   даже отрицал самое их существование и уверял своего спутника. Спика, что Лунные   горы – лишь плод его фантазии. Для нас же, друзья мои, теперь уже в этом не   может быть никаких сомнений!      

– Что   же, мы будем перелетать через них, Самуэль? – поинтересовался Кеннеди.      

– Не   хотелось бы мне этого. Я надеюсь отыскать подходящее воздушное течение, которое   снова отнесло бы нас к экватору. Я даже буду ждать, если понадобится. Ведь наша   «Виктория», как судно, при неблагоприятном ветре может бросить якорь.      

Предположения   доктора скоро сбылись. Испробовав несколько высот, «Виктория», наконец, направилась   с обычной скоростью к северо-востоку.      

– Мы   попали на очень хорошее течение, – заявил Фергюссон, глядя на   компас. – К тому же мы находимся всего в какихнибудь двухстах футах от   земли. Все это очень благоприятные условия, чтобы ознакомиться с неизвестными   еще областями. Ведь капитан Спик, отправляясь на поиски озера Укереве, поднялся   восточнее по прямой линии над Казехом.      

– А   долго ли нам придется так лететь? – спросил Кеннеди.      

– Пожалуй,   да. Наша цель – добраться до истоков Нила. Значит, нам нужно пролететь больше   шестисот миль, чтобы достигнуть той крайней точки, до которой дошли   исследователи, явившиеся с севера.      

– Но   разве мы не спустимся на землю? Хорошо бы немного поразмять ноги, – сказал   Джо.      

– В   самом деле, придется это сделать, – отозвался доктор. – Нужно бережно   относиться к нашей провизии, и ты, милый Дик, должен снабдить нас свежим мясом.      

– Как   только ты этого пожелаешь, дорогой Самуэль!      

– И   еще надо возобновить наш запас воды, – добавил доктор. – Кто знает,   быть может, мы попадем в совершенно безводную местность. Никогда не мешает быть   предусмотрительным.      

      

В   полдень «Виктория» находилась на 29° 15' восточной долготы и 3° 15' южной   широты. Она пролетала над селением Уйофу – северной границей Уньямвези, на   высоте озера Укереве, которого еще не было видно.      

Племена,   живущие близ экватора, по-видимому, более цивилизованы и управляются царьками,   деспотизм которых не знает границ. Наиболее плотным населением отличается   провинция Карагва.      

Сообща   было решено спуститься при первых же благоприятных условиях. Предполагалось сделать   продолжительную остановку, во время которой будет произведен тщательный осмотр   шара. Притушили пламя горелки, выбросили из корзины якоря, которые скоро стали   задевать за высокие травы необозримой степи. С высоты эти травы казались   газоном, в действительности же они поднимались на семь-восемь футов от земли.      

«Виктория»,   словно гигантская бабочка, задевала эти травы, не приминая их. Впереди не было   никаких препятствий – один безбрежный океан зелени…      

– Мы,   пожалуй, так долго будем гоняться за деревом: я ни одного не вижу, –   заметил Кеннеди. – Да и на охоту что-то плохая надежда, – прибавил   он.      

– Обожди,   дорогой Дик, все равно ты не мог бы охотиться здесь, где травы выше твоей головы.   В конце концов найдем же мы удобное место.      

Это была   поистине чудесная прогулка, какое-то волшебное плавание по зеленому, словно прозрачному   морю, слегка волнуемому ветерком. Корзина «Виктории», как бы оправдывая свое   название «гондолы», рассекала эти зеленые волны, откуда порой вылетали, весело   крича, целые стаи птиц с восхитительным оперением. Якоря купались в целом море   цветов и оставляли после себя борозду, которая быстро стиралась, как след от   корабля на волнах.      

Вдруг   путешественники почувствовали сильный толчок: видимо, якорь зацепился за расселину   какой-либо скалы, скрытой под гигантскими травами.      

– Зацепились! –   воскликнул Джо.      

– Ну,   что же! Спускай лестницу! – крикнул охотник.      

– Не   успели прозвучать эти слова, как в воздухе раздался рев, и из уст   путешественников посыпались возгласы удивления.      

– Что   такое?      

– Какой   странный крик!      

– Представь   себе, мы движемся!      

– Якорь,   значит, оторвался!      

– Ну,   нет! Он держится, – заявил Джо, попробовав канат.      

– Что   же это значит? Скала пошла? В траве действительно что-то двигалось, и вскоре из   нее показалось нечто продолговатое и извивающееся.      

– Змея! –   закричал Джо.      

– Змея! –   повторил Кеннеди, заряжая свой карабин.      

– Да   нет же – это хобот слона, – возразил доктор.      

– Что   ты, Самуэль, неужели слон? И Кеннеди стал прицеливаться.      

– Обожди,   Дик, обожди.      

– Подумайте   только! Животное взяло нас на буксир и тащит!      

– И   представь, мой милый Джо, тащит туда, куда нужно, – заявил Фергюссон.      

Слон   подвигался вперед довольно быстро; вскоре он добрался до лужайки, где его можно   было рассмотреть. По его гигантскому росту доктор признал в нем самца   прекрасной породы. Его беловатые клыки, удивительно красиво изогнутые, были не   меньше восьми футов в длину. Между этими-то клыками и засели крепко-накрепко   якорные лапы.      

Слон   тщетно старался при помощи хобота освободиться от каната, прикрепленного к корзине.      

– Вперед!   Смелей! – в восторге кричал Джо. – Вот еще один способ   путешествовать! В лошадях нет надобности, к вашим услугам – слон.      

– Но   куда же он нас тащит? – проговорил Кеннеди, вертя в руках свой карабин;   его так и подмывало выстрелить.      

– Ииенно   туда, дорогой Дик, куда нам нужно. Потерпи немного, – успокаивал Фергюссон   своего друга.      

– Wig   a more, wig a more, – как говорят шотлавдские крестьяне. – Вперед!   Вперед! – продолжал радостно кричать Джо.      

Слон   понесся бешеным галопом, размахивая хоботом направо и налево. Каждый его скачок   страшно сотрясал корзину «Виктории».      

Доктор с   топором в руке стоял наготове, собираясь обрубить канат, как только это станет   необходимо.      

– Но,   все-таки нашим якорем мы пожертвуем только в самом крайнем случае, –   проговорил он.      

Бег на   буксире у слона длился уже часа полтора, а слон отнюдь не проявлял никакой усталости.   Эти огромные толстокожие животные, так же как и киты, напоминающие их своими размерами   и быстротой движения, могут в одни сутки проделывать громадные расстояния.      

– А   знаете, – воскликнул Джо, – это все равно что загарпунить кита. Мы   подражаем тому, что проделывают китоловы во время ловли.      

Однако   меняющийся характер местности заставил доктора подумать об ином способе передвижения.   Милях в трех, на северной стороне степи, показался густой лес камальдаров. Тут   уж появилась необходимость освободить шар от его живого двигателя.      

И вот   остановить слона было поручено Кеннеди. Тот вскинул на плечо свой карабин и, хотя   положение для стрельбы было чрезвычайно неудобно, выстрелил. Но пуля,   ударившись о голову слона, сплющилась, будто попала в железо. Слон при этом не   обнаружил ни малейших признаков страха, но после выстрела понесся еще быстрее,   словно скаковая лошадь.      

– Это   какой-то дьявол! – крикнул Кеннеди.      

– Ну   и крепкая же башка! – промолвил Джо.      

– А   теперь попробуем-ка всадить в него несколько конических пуль, – проговорил   Дик, старательно заряжая карабин, и тут же выстрелил.      

Слон   страшно заревел и помчался еще быстрее.      

– Вижу,   мистер Дик, мне надо вам помочь, – сказал Джо, хватаясь за ружье, – а   то этому никогда конца не будет… И две пули впились в бока животного.      

Слон   остановился, поднял хобот и затем снова со всех ног пустился по направлению к лесу.   Он мотал своей огромной головой; кровь уже лилась из его ран потоками.      

– Давайте   еще стрелять, мистер Дик, – предложил Джо.      

– И,   смотрите, стреляйте без перерыва, а то мы всего в каких-нибудь двадцати саженях   от леса, – заметил доктор.      

Раздались   еще десять выстрелов. Слон сделал ужасный прыжок. Корзина и шар затрещали так,   что казалось – все сейчас развалится на куски. Толчок был до того силен, что   топор из рук доктора упал на землю.      

Положение   становилось совершенно критическим: канат якоря, накрепко привязанный к   корзине, нельзя было ни отвязать, ни перерезать ножами, а «Виктория» была почти   у леса. Вдруг в тот момент, когда слон задрал голову, в глаз ему попала пуля.   Он остановился, зашатался, колени его подогнулись, и он подставил охотнику свой   бок.      

– Целюсь   в сердце, – сказал Дик и выпустил из карабина свой последний заряд.      

Слон   испустил ужасный предсмертный крик; он на мгновение выпрямился, помахал хоботом,   а затем всею своею тяжестью рухнул на землю, сломав при этом один из своих   клыков. Слон был мертв.      

      

– Он   сломал себе клык! – закричал Кеннеди. – В Англии за него платят по   тридцать пять гиней за сто фунтов.      

– Неужели   так много? – удивился Джо, спускаясь по якорному канату на землю.      

– К   чему все твои сожаления, дорогой Дик? – вмешался Фергюссон. – Разве   мы с тобой торгуем слоновой костью? Разве мы явились сюда наживаться?      

Джо   осмотрел якорь. Он крепко держался за уцелевший клык. Самуэль и Дик спрыгнули   на землю, а шар, наполовину уменьшившийся в объеме, закачался над трупом слона.      

– Великолепное   животное! – воскликнул Кеннеди. – Какая громадина! Никогда в Индии   мне не приходилось видеть таких огромных экземпляров.      

– Тут   нет ничего удивительного, дорогой Дик: известно, что в Центральной Африке водятся   самые крупные слонял земного шара. Андерсон, Кёмминг и другие так усиленно   охотились за ними в Калекой области, что они перекочевали к экватору, и мы   часто будем встречать целые стада их.      

– Пока   же, надеюсь, мы полакомимся вот этим самым слоном, – сказал Джо. – И   я берусь приготовить из его мяса превкусное жаркое. Мистер Кеннеди, конечно,   час или два поохотится, а мистер Самуэль займется осмотром шара, я же в это   время буду стряпать.      

– Вот   превосходное расписание, – отозвался доктор. – Так мы и сделаем.      

– А   я и в самом деле воспользуюсь теми двумя часами свободы, которые соблаговолил   мне оставить Джо, – заявил охотник.      

– Отправляйся,   друг мой. Только будь осторожен, главное не уходи слишком далеко.      

– Будь   спокоен, Самуэль. Дик захватил ружье и углубился в лес.      

Тут Джо   приступил к исполнению своих обязанностей. Начал он с того, что выкопал в земле   яму глубиной в два фута и набил ее сухими ветками, валявшимися кругом в   изобилии, – по-видимому, они были наломаны слонами, следов которых было   здесь немало. Заполнив таким образом яму, Джо соорудил над нею костер высотой в   два фута и поджег его.      

Затем он   направился к туше слона, лежавшей саженях в десяти от леса, ловко отсек хобот   (в нем у основания было футов около двух), вырезал из него самую нежную часть   да еще присоединил к этому губчатое мясо с ног. Это действительно самые,   лакомые куски, точно так же, как горб у бизона, лапа у медведя или голова у   дикого кабана. Когда костер и сверху и снизу выгорел, в яме, очищенной от   угольев и золы, оказалась очень высокая температура. Джо, завернув куски   слонового мяса в ароматические листья, сложил их в эту яму и прикрыл золой; над   всем этим он снова сложил костер, и, когда прогорел и этот, жаркое было готово.      

Джо   вынул свое произведение из этой своеобразной печи и разложил на зеленых листьях   аппетитные куски; затем среди очаровательной лужайки приготовил все к обеду:   поставил жаркое, принес сухарей, водку, кофе, а из соседнего ручья зачерпнул   свежей и прозрачной, как кристалл, воды.      

Приятно   было смотреть на этот «накрытый стол», и Джо, не слишком гордясь, думал, что   еще приятнее будет поглощать эти яства.      

– Вот   так путешествие! И безопасное и неутомительное! – все повторял он. –   Обед всегда вовремя, постель всегда к твоим услугам. Чего еще надо? А этот   добряк мистер Кеннеди еще не хотел отправляться с нами!      

В это   время доктор Федгюссон тщательно осматривал свой шар. По-видимому, он нисколько   не пострадал от грозы и шквала. И тафта и гуттаперча превосходно выдержали   непогоду. Приняв во внимание высоту местности над уровнем моря и вычислив подъемную   силу шара, Фергюссон с радостью убедился, что количество водорода нисколько не   убавилось. Оболочка, значит, осталась абсолютно непроницаемой.      

Всего   пять дней назад аэронавты вылетели из Занзибара. Пеммикана еше не начинали. Сухарей   и мяса в консервах должно было хватить надолго. Требовалось лишь возобновить   запас воды. Трубки и змеевик были в превосходном состоянии. Бла годаря   каучуковым коленам они прекрасно выдержали «трепку», которой подвергся шар.   Закончив осмотр, доктор занялся приведением в порядок своих записей. А затем он   сделал очень удачный набросок окружающей местности: уходящая в беспредельную   даль степь, лес камальдаров и «Виктория», неподвижно висящая в воздухе над   трупом слона чудовищных размеров…      

Через   два часа вернулся Кеннеди со связкой жирных куропаток и задней ножкой сернобыка   – этого наиболее быстроногого рода антилопы; Джо сейчас же взялся приготовить   это дополнение к их пиршеству.      

– Обед   подан! – вскоре закричал он весело. Троим путешественникам оставалось   только усесться на зеленой лужайке. Все признали, что нога и хобот слона –   тонкое блюдо. Выпили за Англию, как всегда, и впервые в этой чудесной местности   задымились восхитительные гаванские сигары.      

Кеннеди   ел, пил и болтал за четверых. Он был несколько навеселе и самым серьезным образом   предлагал своему другу доктору поселиться в этом лесу, построить себе из ветвей   шалаш и положить начало династии африканских Робинзонов.      

Дальше   предложений дело не пошло, хотя Джо и выразил готовность играть роль Пятницы.      

Кругом   царило такое спокойствие, местность казалась такой безлюдной, что доктор решил   заночевать на земле. Джо устроил огненный круг из костров. Подобная баррикада   была необходима ввиду возможного появления диких зверей. И действительно,   гиены, пумы и шакалы, привлеченные запахом слонового мяса, всю ночь бродили   кругом. Кеннеди не раз принужден был стрелять в слишком дерзких посетителей. Но   в общем ночь прошла спокойно.      

 ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ      

       Карагва. –   Озеро Укереве. – Ночь на острове. – Экватор. – Перелет через   озеро. – Водопады. – Вид страны. – Истоки Нила. – Остров   Бенга. – Подпись Андреа Дебоно. – Флаг Англии.      

       

На   следующее утро с пяти часов начались приготовления к дальнейшему полету. Джо разрубил   топором (к счастью, найденным) клыки слона, и освобожденная «Виктория» понеслась.   на северо-восток со скоростью восемнадцати миль в час. Еще накануне вечером   доктор по звездам определил ее местоположение. Шар находился на 2° 40' широты,   то есть в ста шестидесяти географических милях от экватора. Путешественники   неслись над многими селениями, не обращая внимания на крики, вызванные их   появлением. Фергюссон все время зарисовывал местность, над которой они пролетали.   Он пронесся над горами Руэмбе, почти такими же крутыми, как вершины Усагары, а   дальше у Тенге над первыми отрогами цепи Карагвы, которые, по его мнению,   являются продолжением Лунных гор. По старинному преданию, эти горы являются колыбелью   Нила, и, по-видимому, это утверждение близко к истине: горы подступают к озеру   Укереве, где, как полагают ученые, берет свое начало великая река.      

Когда   «Виктория» была над Кафуро – обширной областью, известной как торговый   центр, – доктор, наконец, увидел Озеро, предмет стольких исканий, озеро,   которое 2 августа 1858. года впервые неясно вырисовалось перед глазами капитана   Спика.      

Волнение   охватило Самуэля Фергюссона: ведь он почти достиг одного из главных пунктов,   которые собирался исследовать. Вооружившись подзорной трубой, он старался не   пропустить ни одного уголка этого таинственного края.      

Под ним   проносились довольно истощенные земли: только некоторая часть их была обработана.   Местность, усеянная остроконечными холмами небольшой высоты, по мере приближения   к озеру становилась все более ровной; вместо рисовых плантаций здесь стлались   поля ячменя. Рос тут и подорожник, из которого туземцы приготовляют местное   вино, и «мвани» – дикое растение, употребляемое вместо кофе. Полсотни круглых   хижин с соломенными крышами представляли собой столицу Карагвы.      

Можно   было хорошо рассмотреть изумленные лица довольно красивых людей с желтовато-коричневой   кожей. На полях с трудом передвигались женщины невероятной толщины. Фергюссон   очень удивил своих спутников, сообщив им, что эта полнота, очень ценимая в здешних   местах, достигается путем обязательного употребления кислого молока. В полдень   «Виктория» была под 1° 45' южной широты,а через час она уже парила над озером.