1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
– Не говорите мне, что дикари добывают огонь таким  образом! Я скорее поверю, что летом идет снег. Мне легче зажечь собственные  руки, потирая их друг о друга.    

Отвергая этот способ, Пенкроф был, конечно, неправ.  Достоверно известно, что дикари зажигают куски дерева посредством быстрого  трения. Но не всякое дерево годится для этого, и, кроме того, нужно, как  говорится, знать прием. По-видимому, Пенкроф не знал приема.    

Досада моряка скоро прошла. Харберт поднял брошенные им  куски дерева и, в свою очередь, начал усердно тереть их друг о друга. Здоровый  моряк невольно расхохотался, видя, как юноша старается успеть в том, в чем он,  Пенкроф, потерпел неудачу. Три, три на здоровье, мой мальчик! – сказал он.    

– Я и тру, – со смехом ответил Харберт, – но  только для того, чтобы согреться и не дрожать от холода. Скоро мне будет так же  жарко, как тебе.    

Предположение Харберта оправдалось, но, как бы то ни было, от  надежды добыть огонь пришлось временно отказаться.    

Гедеон Спилет раз двадцать повторил, что такой пустяк  нисколько не затруднит Сайреса Смита. А пока что он улегся на своем песчаном  ложе в одном из коридоров. Харберт, Наб и Пенкроф последовали его примеру. Топ  уже мирно спал у ног своего хозяина.    

На другой день, 28 марта, инженер, проснувшись часов в  восемь утра, увидел возле себя своих товарищей, которые ожидали его  пробуждения. Как и накануне, его первые слова были:    

– Остров или материк?    

Как видит читатель, эта мысль не покидала его.    

– По правде сказать, мы этого не знаем, мистер  Смит, – ответил ему Пенкроф.    

– Вы до сих пор этого не знаете?    

– Но узнаем, когда вы будете нашим проводником в этих  краях, – прибавил моряк.    

– Я, кажется, уже могу ходить, а значит, гожусь в  проводники, – ответил инженер и без особых усилий приподнялся и встал.    

– Вот это здорово! – воскликнул Пенкроф.    

– Я больше всего пострадал от истощения, –  продолжал инженер. – Немного пищи, друзья мои, и все будет хорошо. У вас,  конечно, имеется огонь?    

Ответ на этот вопрос последовал не сразу. Наконец Пенкроф  горестно сказал:    

– Увы, у нас нет огня, мистер Сайрес! Точнее говоря, у  нас больше нет огня.    

И моряк рассказал Смиту о том, что произошло накануне.  Повествование о единственной спичке и о бесплодной попытке добыть огонь трением  очень позабавило инженера.    

– Мы что-нибудь придумаем, – сказал он. –  Если нам не удастся найти вещество, подобное труту…    

– Что тогда? – тревожно спросил моряк.    

– Тогда мы сделаем спички.    

– Зажигательные?    

– Да.    

– Вот и все! Ничего нет легче этого! – воскликнул  Гедеон Спилет, хлопая моряка по плечу.    

Пенкроф подумал про себя, что это не так просто, но не стал  возражать. Все вышли наружу. Погода улучшилась. Над морем поднималось яркое  солнце, зажигая золотыми блестками призматические выпуклости гранита.    

Быстро оглядевшись вокруг, инженер уселся на обломке скалы.  Харберт подал ему пригоршню ракушек и водорослей.    

– Это все, что у нас есть, мистер Сайрес, – сказал  он.    

– Спасибо, мой мальчик, – ответил инженер. –  Пока что на утро хватит и этого.    

Он с аппетитом съел свой скудный завтрак, запив его свежей  водой, принесенной из реки в большой раковине. Товарищи Смита безмолвно  смотрели на него. Кое-как утолив свой голод, инженер скрестил руки на груди и  сказал:    

– Итак, друзья мои, вы еще не знаете, куда закинула нас  судьба – на материк или на остров? ~ Нет, мистер Сайрес, – ответил юноша.    

– Мы узнаем это завтра. А пока нам делать  нечего, – Одно дело есть, – возразил Пенкроф.    

– А что же нам делать?    

– Огонь, – заявил моряк, который тоже страдал  навязчивыми идеями.    

– Мы добудем огонь, Пенкроф, – ответил Сайрес  Смит. – Вчера, когда вы меня сюда несли, я как будто заметил на западе  гору, возвышающуюся над этой местностью.    

– Вы не ошибаетесь, – подтвердил Гедеон Спилет.  Эта гора, вероятно, довольно высока.    

– Очень хорошо, – сказал инженер. Завтра утром мы  взберемся на ее вершину и увидим, что представляет собой эта земля: остров или  материк. До тех пор делать нам нечего.    

– А огонь? – снова повторил упрямый моряк.    

– Будет вам и огонь, Пенкроф, – сказал Гедеон  Спилет. – Потерпите немного.    

Пенкроф посмотрел на журналиста с таким видом, точно хотел  сказать: «Ну, если за это дело возьметесь вы, нам нескоро придется отведать  жаркого». Однако он смолчал.    

Сайрес Смит ничего не ответил на слова моряка Вопрос об  огне, видимо, очень мало его тревожил После нескольких минут размышления он  сказал:    

– Друзья мои, наше положение, может быть, и плачевно,  но, во всяком случае, оно вполне ясно Либо мы находимся на материке, и тогда  ценой известных усилий мы достигнем населенных мест, либо наша земля – остров.  В последнем случае возможно одно из двух: если этот остров обитаем, мы  как-нибудь выберемся отсюда с помощью его жителей; если же на нем нет жителей,  нам придется выпутываться самостоятельно – Да, действительно, это очень  просто, – сказал Пенкроф – Но где же, по-вашему, лежит этот материк или  остров, на который нас занесла буря? – спросил Гедеон Спилет.    

В точности я этого сказать не могу, ответил инженер, –  но, судя по всем данным, мы находимся в Тихом океане. Когда мы покинули  Ричмонд, ветер дул с северо-востока, и самая его сила говорит за то, что он не  изменил направления. Если мы действительно летели с северо-востока на  юго-запад, то наш путь лежал над штатами Северная Каролина, Южная Каролина и  Георгия, над Мексиканским заливом, над самой Мексикой в ее узкой части и над  частью Тихого океана. Я думаю, мы покрыли не меньше шести-семи тысяч миль, и  если ветер переменился хоть на полрумба, то он отнес нас либо к архипелагу  Мендана, либо на острова Паумоту. Если же предположить, что скорость ветра была  значительней, чем я думаю, то мы могли достигнуть даже Новой Зеландии. В случае  правильности этой последней гипотезы нам будет легко вернуться на родину.  Кого-нибудь, англичан или маори, мы, несомненно, встретим. Если же мы находимся  на каком-нибудь необитаемом островке Микронезийского архипелага, нам, быть  может, удастся это установить, взобравшись на вершину этой горы. В таком  случае, придется устраиваться здесь навсегда.    

– Навсегда! – воскликнул Гедеон Спилет. – Вы  говорите – навсегда, мой дорогой Смит?    

– Разумнее заранее приготовиться к худшему, чтобы не  разочароваться потом, – ответил инженер.    

– Хорошо сказано, – заметил Пенкроф. – Будем  надеяться, что этот остров – если мы и вправду на острове – не лежит в стороне  от морских путей. Это было бы уж слишком обидно.    

– Для того чтобы узнать, как обстоит дело, нам нужно  прежде всего подняться на гору, – ответил Смит.    

– Но не слишком ли утомит вас подъем, мистер  Сайрес? – спросил Харберт.    

– Надеюсь, что нет, если только вы с Пенкрофом  окажетесь хитрыми и ловкими охотниками, – ответил инженер.    

– Мистер Сайрес, – вмешался Пенкроф, – вы,  кажется, говорите насчет дичи?    

– Принести-то ее я принесу, а вот касательно жаренья –  не знаю.    

– Приносите, приносите, Пенкроф, – ответил Сайрес  Смит.    

Было решено, что инженер и Спилет останутся в Трубах и  обследуют побережье и верхнее плато. Тем временем Наб, моряк и Харберт  отправятся в лес за новым запасом топлива и дичи – пернатой или пушной.    

Часов в десять утра они тронулись в путь. Харберт был полон  надежд, Наб сиял от радости, а Пенкроф бормотал про себя: Если я вернусь и  найду дома огонь, я буду знать, что он упал с неба.    

Охотники двинулись вверх по берегу Дойдя до излучины реки,  моряк спросил товарищей:    

– С чего начнем с охоты или со сбора дров?    

– С охоты, – ответил Харберт. – Видишь, Топ  уже делает стойку.    

– Ну что же, будет охотиться, согласился  Пенкроф. – Потом мы вернемся сюда и наберем хворосту Харберт, Наб и  Пенкроф выломали себе по хорошей еловой дубине и последовали за Топом, весело  прыгавшим в траве На этот раз, вместо того чтобы идти по берегу, охотники  углубились в лес По-прежнему в нем преобладали хвойные деревья, принадлежащие к  семейству сосновых. В отдельных местах сосны росли не так густо и достигали  огромной величины Их значительные размеры как будто указывали, что эта  местность лежит в более высоких широтах, чем предполагал инженер Редкие  прогалины, утыканные старыми пнями и покрытые хворостом, хранили неисчерпаемые  запасы топлива. За прогалинами деревья снова смыкались в почти непроходимую  чащу.    

Ориентироваться среди этих девственных зарослей было не  так-то легко. Время от времени Пенкроф отмечал свой путь вехами, которые можно  было заметить без груда. Но, быть может, охотники напрасно не пошли берегом,  как сделали Пенкроф и Харберт в прошлый раз После часового блуждания по лесу  они не встретили никакой дичи. Топ, бегая под нижними ветками, только спугивал  птиц, к которым невозможно было приблизиться. Даже трегонов нигде не было  видно, и моряку предстояла неизбежная перспектива вернуться к болотам, где он  так успешно ловил на удочку глухарей.    

– Эге, Пенкроф, – сказал Наб слегка насмешливым  гоном, если у тебя и дальше будет не больше дичи, огня для нее потребуется  немного – Потерпи, Наб, – ответил моряк, – дичи-то нам, во всяком  случае, хватит.    

– Ты, видно, не очень полагаешься на мистера Сайреса?    

– Нет, я на него полагаюсь.    

– Но ты не веришь, что он добудет огонь?    

– Поверю, когда увижу, что дрова пылают на очаге.    

– Раз мой хозяин сказал, значит огонь будет.    

– Посмотрим.    

Солнце еще не достигло высшей точки над горизонтом.  Экспедиция продолжалась. Скоро Харберт сделал важное открытие – он нашел дерево  со съедобными плодами. Это была итальянская пиния, приносящая превосходные  орехи, которые очень ценятся в умеренных зонах Америки и Европы. Орехи эти были  уже спелые, и Харберт с товарищами с удовольствием ими полакомились.    

– Превосходно! – сказал Пенкроф. – Водоросли  вместо хлеба, сырые ракушки на жаркое и сосновые ядрышки на сладкое – вот самый  подходящий обед для тех, у кого нет в кармане ни одной спички.    

– Не нужно жаловаться, – сказал Харберт.    

– Я и не жалуюсь, мой мальчик, – ответил  Пенкроф. – Мне только кажется, что в нашем меню мяса слишком уж маловато.    

– Топ что-то увидел! – закричал Наб и бросился в  чащу, где слышался громкий лай умного пса; к лаю примешивалось какое-то  странное хрюканье.    

Харберт и Пенкроф последовали за Набом. Если недалеко была  дичь, то не время было обсуждать вопрос, как изжарить добычу, ибо прежде всего  ее следовало поймать.    

Войдя в чащу, охотники сейчас же увидели Топа, который  вцепился в ухо какого-то животного и старался его свалить. Это четвероногое,  похожее на кабана, было длиной около двух с половиной футов. Его покрывала  грубая темно-коричневая негустая шерсть, более светлая на брюхе. Его лапы с  когтями, плотно прижатые к земле, были, по-видимому, соединены перепонкой.  Харберт узнал в нем дикого кабана, одного из самых больших представителей  отряда грызунов.    

Кабан не пытался освободиться и только тупо вращал глазами,  заплывшими толстым слоем жира. Вероятно, он видел людей в первый раз.    

Наб крепко сжал в руке дубину и хотел уже ударить животное,  как вдруг кабан вырвал ухо из пасти Топа и с громким ворчанием кинулся на  Харберта. Едва не. опрокинув растерявшегося юношу, кабан быстро исчез в лесу.    

– Вот гадина! – закричал Пенкроф.    

Трое. охотников бросились вслед за Топом. В ту минуту, когда  пес почти догнал кабана, тот неожиданно скрылся в большом болоте, осененном  столетними соснами. Наб, Харберт и Пенкроф остановились. Топ бросился в воду,  но кабан, спрятавшись в глубине, не показывался больше.    

– Подождем, – сказал юноша. – Он скоро должен  высунуться, чтобы подышать.    

– А он не утонет? – спросил Наб.    

– Нет, – сказал Харберт. – Ведь на лапах у  него перепонки.    

Это почти земноводное животное. Но будем внимательно следить  за ним.    

Топ продолжал плавать в болоте. Пенкроф, Наб и Харберт  встали на противоположных концах берега, чтобы отрезать отступление кабану,  которого Топ так тщетно искал под водой. Харберт не ошибся: через несколько  минут животное показалось на поверхности. Топ одним прыжком вскочил кабану на  спицу и не дал ему снова нырнуть в воду. Через мгновение кабан был вытащен на  берег, и Наб прикончил его ударом дубины.    

– Ура! – торжествуя, вскричал Пенкроф. –  Только бы был огонь, а уж мы обгрызем эту добычу до костей.    

Пенкроф взвалил кабана на плечи и, увидев по солнцу, что уже  почти два часа, дал сигнал трогаться в обратный путь.    

Чутье Топа очень помогло охотникам. Благодаря умному  животному они легко нашли дорогу домой. Спустя полчаса отряд достиг излучины  реки.    

Как и в прошлый раз, Пенкроф быстро соорудил сплавной плот,  хотя этот труд казался ему довольно бесполезным, раз у них не было огня. Пустив  дрова плыть по течению реки, охотники направились к Трубам. Но, пройдя шагов  пятьдесят, Пенкроф снова разразился громким «ура» и, указывая рукой на скалу,  крикнул:    

– Харберт! Наб! Смотрите! Над утесами вились густые  клубы дыма.    

 ГЛАВА 10    

     

     Изобретение инженера. – Вопрос, который очень тревожит Сайреса  Смита. – Подъем на гору. – Лес. – Вулканическая почва.  Траропаны. – Муфлоны. – Первая площадка. – Ночной лагерь. –  На вершине горы.         

Через несколько секунд охотники подошли к ярко пылающему  огню. Сайрес Смит и журналист стояли около него. Пенкроф, с кабаном в руках,  молча смотрел на обоих.    

– Вот видите, старина! – вскричал Гедеон  Спилет. – Огонь, настоящий огонь, на котором прекрасно изжарится эта  чудесная дичь.    

– Но кто… зажег его? – спросил Пенкроф.    

– Солнце!    

Ответ Гедеона Спилета был вполне точен: солнце действительно  было источником тепла, которое столь восхищало Пенкрофа. Моряк не хотел верить  своим глазам, он был до такой степени изумлен, что не мог вымолвить ни слова.    

– У вас, значит, была линза, мистер Сайрес? –  спросил Харберт.    

– Нет, мой мальчик, но я сделал ее, – отвечал  инженер.    

И он показал Харберту прибор, заменивший ему линзу. Это были  два стекла, снятые с часов инженера и Спилета. Наполнив их водой и скрепив их  края с помощью глины, Сайрес Смит сфабриковал настоящее зажигательное стекло,  которое сосредоточило лучи солнца на охапке сухого мха и воспламенило его.    

Пенкроф воззрился на этот «аппарат», потом безмолвно перевел  глаза на инженера. Этот взгляд был красноречивей слов. Смит казался Пенкрофу,  если не божеством, то, во всяком случае, сверхчеловеком.    

Наконец к нему вернулся дар речи. и он воскликнул:    

– Запишите это в вашу книжечку, мистер Спилет,  обязательно запишите!    

– Уже записано, – ответил журналист.    

С помощью Наба Пенкроф наставил вертел, и вскоре кабан,  должным образом выпотрошенный, жарился на ярком огне, словно обыкновенный  поросенок.    

Трубы снова стали обитаемыми, не только потому, что огонь  согревал коридоры, но и потому, что загородки из камня и песка были  восстановлены.    

Как видно, инженер и Гедеон Спилет хорошо поработали за  день. Силы Сайреса Смита почти восстановились; чтобы испытать себя, он даже  поднялся на верхнее плато. Оттуда он долго смотрел на вершину, которой  собирался достигнуть на другой день. Привыкший на глаз определять высоту и  расстояние, инженер считал, что эта гора находится в шести милях к  северо-западу и возвышается на три тысячи пятьсот футов над уровнем моря.  Наблюдатель, находившийся на ее макушке, мог, следовательно, обозреть горизонт  в районе не меньше пятидесяти миль. Очевидно, Смиту нетрудно будет разрешить  вопрос: «остров или материк?», который он не без основания считал важнее всех  прочих.    

Ужин оказался вполне удовлетворительным. Мясо кабана нашли  очень вкусным, а из водорослей и орехов вышла отличная закуска. За едой инженер  больше молчал, он обдумывал план действий на завтра. Раза два Пенкроф заговаривал  о том, что следует предпринять, но Сайрес Смит, человек по натуре методический,  в ответ только качал головой.    

– Завтра мы будем знать, что нам делать, и станем  действовать соответственно, – сказал он.    

Покончив с едой, подбросили на очаг новую охапку сучьев, и  обитатели Труб, в том числе и верный Топ, погрузились в глубокий сон. Ничто не  нарушило спокойствия ночи, и на утро 29 марта они проснулись свежие, бодрые и  готовые к походу, который должен был решить их судьбу.    

Все было готово для экспедиции. Остатками кабана Сайрес Смит  и его товарищи могли бы питаться еще сутки. К тому же они твердо надеялись  пополнить свои запасы в пути. Инженер и Гедеон Спилет снова вставили часовые  стекла на место, и Пенкроф, чтобы иметь трут, спалил еще кусок своего платка. А  кремня в этой почве вулканического происхождения должно было быть сколько  угодно.    

В половине восьмого утра исследователи, вооруженные  дубинами, выступили из Труб. По предложению Пенкрофа, было решено направиться к  горе по уже известной дороге через лес и вернуться другим маршрутом. Эта дорога  была, к тому же, и самой краткой. Путники обогнули южный угол стены и пошли  вдоль левого берега реки – до того места, где она сворачивала на юго-запад.  Путь, проложенный накануне среди хвойных зарослей, был легко обнаружен, и к  девяти часам утра Сайрес Смит и его товарищи достигли западной окраины леса.    

Поверхность почвы была сначала довольно ровной; небольшие  болота сменились сухим песком. Дальше наметился небольшой подъем, ведший от  берега в глубь местности. Среди зарослей изредка виднелись какие-то убегающие  животные. Топ немедленно кидался за ними, но Сайрес Смит тотчас же призывал его  обратно, так как время для охоты еще не наступило. Позже – другое дело. Инженер  был не такой человек, чтобы отвлечься от своего основного плана. Можно было с  уверенностью сказать, что он даже не обращал внимания на внешний вид и  естественные богатства окружающей природы. Его единственной целью было  подняться на гору, и он неуклонно стремился к ней.    

В десять часов сделали короткий привал. По выходе из леса  путники могли хорошо обозреть рельеф местности. Гора состояла из двух конусов.  Первый из них, усеченный на высоте двух с половиной тысяч футов, был окружен  прихотливо разбросанными отрогами, похожими на раздвинутые когти огромной птичьей  лапы. Эти отроги разделялись множеством долин, поросших деревьями, купы которых  достигали вершины первого конуса. Северо-восточный склон горы казался менее  лесистым. На нем виднелись какие-то темные глубокие полосы – вероятно, потоки  лавы.    

На первом конусе покоился второй конус, со слегка  округленной вершиной, стоявший несколько наискось. Он походил на большую  круглую, сдвинутую на ухо шляпу. Казалось, конус состоял из обнаженных пород,  кое-где прорезанных красноватыми утесами.    

Вершины второго конуса и стремились достигнуть путники.  Выступы окружавших ее отрогов представляли самый удобный путь к этой цели.    

Мы находимся на вулканической почве, – сказал Сайрес  Смит.    

Его друзья, идя за ним следом, начали понемногу подниматься  по заднему склону отрога, который извилистой и не слишком крутой линией вел к  первому плато.    

В этом месте почва изобиловала буграми, созданными работой  подземных сил. Там и сям виднелись переносные валуны, глыбы базальта, куски  пемзы, вулканического стекла. Редкими купами попадались хвойные деревья,  которые лишь несколькими сотнями метров ниже, на дне узких ущелий, росли  густыми массивами, почти не проницаемыми для солнечных лучей.    

В начале восхождения на нижней гряде скал Харберт заметил  отпечатки следов каких-то больших диких животных, по-видимому, недавно  побывавших здесь.    

– Эти звери, должно быть, не очень охотно уступят нам  свои владения, – сказал Пенкроф.    

– Ну что ж, – заметил журналист, которому уже  приходилось охотиться на индийских тигров и африканских львов. – Мы,  несомненно, сумеем с ними расправиться. Но пока что будем настороже.    

Путники понемногу поднимались, но дорога к вершине,  удлиняемая обходами и различными препятствиями, была долгая. Иногда земля вдруг  уходила из-под ног, и путники оказывались на краю глубоких расщелин, которые  приходилось обходить. Возвращение назад и поиски более доступной тропинки  требовали времени и сил. К полудню, когда маленький отряд остановился, чтобы  позавтракать под сенью развесистых сосен, на краю ручья, стремительного, как  водопад, до первого плато оставалось еще полдороги. Было очевидно, что его  удастся достигнуть не раньше наступления сумерек.    

С этого пункта вид на океан бы ч обширнее, но справа его  заслонял острый юго-восточный мыс, и нельзя было сказать, примыкает ли берег к  какой-либо земле, скрытой от взоров. Слева видимость, правда, простиралась на  несколько миль к северу, но на северо-западе, в том месте, где стояли наши  исследователи, резко выступал вперед край мощного отрога довольно странной  формы, являвшегося как бы опорой центрального конуса Вопрос, который так  беспокоил Сайреса Смита, все еще оставался поэтому загадкой В час дня  восхождение возобновилось Путникам пришлось отклониться к юго-западу и снова  зайти в глубь густых зарослей Там под сенью деревьев летали птицы из семейства фазановых,  так называемые трагопаны, с мясистым подгрудком на горле и двумя тонкими  цилиндрическими наростами позади глаз. Трагопаны были величиной с петуха Самка  отличалась сплошным коричневым оперением, тогда как самец блистал ярко-красными  перьями с маленькими белыми крапинками. Сильным и ловким ударом камня Гедеон  Спилет убил одного из этих пернатых, на которого не без жадности взирал  Пенкроф, проголодавшийся на свежем воздухе. Выйдя из леса, наши «альпинисты»,  помогая друг другу, поднялись по очень крутому скату высотой футов в сто и  достигли верхней площадки, поросшей редкими деревьями Почва этой площадки была,  видимо, вулканического происхождения. Теперь предстояло вернуться к западу,  описывая сложные петли, чтобы облегчить себе путь Склоны горы были почти  отвесны, и приходи лось тщательно выбирать место, куда поставить ногу Наб и  Харберт шли во главе, Пенкроф – в арьергарде, Сайрес Смит и журналист двигались  между ними. Звери, обитавшие на этих высотах – а их, судя по следам, было  немало, несомненно, принадлежали к животным с верной поступью и сильными  мускулами, вроде серн или горных коз Некоторые из них попались на глаза  путникам, и Пенкроф окрестил их другим названием.    

– Бараны! – внезапно закричал он Путники  остановились шагах в пятидесяти от небольшой группы рослых животных с крепко  загнутыми приплюснутыми рогами и длинной шелковистой бурой шерстью Это были не  простые бараны Они принадлежали к виду, распространенному в гористых местностях  умеренной зоны, и, по словам Харберта, назывались муфлонами – А годятся они на  жаркое? – спросил Пенкроф.    

– Да, – ответил Харберт.    

– Ну, так, значит, это бараны.    

Муфлоны, неподвижные среди обломков базальта, с удивлением  смотрели на двуногих, которых, очевидно, встретили в первый раз Потом в них  внезапно проснулся страх, и они быстро скрылись, прыгая по скалам До  свидания! – крикнул Пенкроф с таким смешным выражением лица, что Сайрес  Смит, Спилет, Харберт и Наб не выдержали и расхохотались Восхождение  продолжалось На склонах горы часто можно было заметить следы лавы, разбросанные  прихотливыми узорами Иногда дорогу преграждали маленькие потухшие вулканчики, и  приходилось идти вдоль их краев. В некоторых местах попадались отложения  кристаллической серы, окруженной веществами, которые обычно извергаются  огнедышащими горами вместе с лавой: вулканическим туфом с неправильными, сильно  обожженными кристаллами и беловатым пеплом, состоящим из бесконечного множества  кристалликов полевого шпата По мере приближения к первой площадке, образованной  поверхностью усеченного конуса, восхождение становилось все более  затруднительным К четырем: часам дня верхняя лесная зона осталась позади Только  изредка попадались отдельные сосны, судорожно искривленные и тощие Им,  вероятно, нелегко было бороться с ветром на этой значительной высоте К счастью  для инженера и его спутников, погода стояла хорошая, было тихо Сильный ветер на  высоте трех тысяч футов немало затруднил бы их продвижение. Воздух был  совершенно прозрачен. Вокруг царила полная тишина Путники не видели солнца,  скрытого от их взоров колоссальным верхним конусом, который застилал горизонт с  юго-запада. Его огромная тень становилась все длиннее, по мере того как дневное  светило склонялось к западу. Легкая дымка, скорее туман, чем облака, появилась  на востоке, окрашенная лучами солнца во все цвета радуги.    

Всего пятьсот футов отделяли путников от площадки, на  которой они хотели остановиться на ночлег, но непрестанные зигзаги удлинили это  расстояние до двух миль. Почва все время, так сказать, уходила из-под ног.  Откосы горы часто были столь отвесны, что путники соскальзывали вниз по  застывшей лаве, если выветрившиеся борозды не давали опоры ноге.    

Незаметно подкрались сумерки, и было уже почти темно, когда  Сайрес Смит и его товарищи, сильно уставшие от семичасового восхождения,  добрались наконец до вершины первого конуса. Тут встал вопрос об устройстве  лагеря и подкреплении сил пищей и сном. Вторая площадка горы покоилась на  скалах, среди которых нетрудно было найти убежище. Топлива было не особенно  много. Все же можно было развести костер из сухой травы и веток кустарника,  который рос на площадке. Пенкроф принялся укладывать камни для очага, а Наб с  Харбертом занялись собиранием топлива. Вскоре они вернулись с большой охапкой  сучьев. Пенкроф высек огонь, жженая тряпка загорелась, и пламя, раздуваемое  мощными легкими Наба, весело вспыхнуло под прикрытием скал.    

Огонь должен был лишь защищать от ночной прохлады, так как  Наб решил не жарить фазана и приберечь его на завтра. Меню ужина составилось из  остатков кабана и нескольких дюжин орехов пинии. К половине седьмого с едой  было покончено.    

После ужина Смиту пришла мысль обследовать, пока еще не  совсем стемнело, широкую круглую площадку, на которой располагался верхний  конус горы. Перед тем как лечь спать, он хотел выяснить, можно ли обойти этот  конус снизу, в случае если слишком отвесные склоны не позволят взобраться на  вершину. Этот вопрос очень беспокоил инженера: Смит предвидел, что с северной  стороны площадка может оказаться неприступной. Если же невозможно будет ни  добраться до вершины горы, ни обойти ее снизу, западная часть местности  окажется необследованной, и цель восхождения будет не вполне достигнута.    

Инженер, предоставив Пенкрофу и Набу устраивать ночлег, а  журналисту – записывать события за день, не считаясь с утомлением, двинулся  вдоль круглой площадки по направлению к северу. Харберт сопровождал его.    

Ночь была тихая и спокойная. Мрак еще не очень сгустился.  Сайрес Смит и юноша безмолвно шагали друг возле друга. В некоторых местах  площадка неожиданно расширялась, и они без труда могли идти рядом. Порой обвалы  преграждали путь, оставляя лишь узкую тропинку, по которой два человека могли  пробираться лишь гуськом. Минут через двадцать инженеру и Харберту пришлось  остановиться. Начиная с этого места, склоны обоих конусов почти соприкасались. Между  ними нельзя было заметить даже небольшого промежутка. Обойти эту гору, склоны  которой поднимались под углом в 70 градусов, было невозможно. Но если инженеру  и юноше пришлось отказаться от кругового обхода, зато они получили возможность  возобновить восхождение вверх. Перед ними открылась глубокая впадина в массиве  горы. Это был, так сказать, зев кратера, то «горлышко», через которое выходили  жидкие изверженные породы, когда вулкан еще действовал. Отвердевшая лава и  покрытый коркой шлак образовали нечто вроде естественной лестницы с широкими  ступенями, по которым было легче достигнуть вершины.    

Сайрес Смит с одного взгляда оценил положение. Не колеблясь  ни минуты, среди все более сгущающейся тьмы, он направился в огромную  расщелину. Харберт последовал за ним.    

До макушки конуса оставалось еще с тысячу футов. Окажутся ли  внутренние склоны горы достаточно удобными для восхождения? Это будет видно  впоследствии. Инженер намеревался идти вверх, пока что-нибудь его не остановит.  К счастью, углубления, сильно вытянутые в длину, шли внутри кратера широкой  спиралью, что значительно облегчало подъем.    

Что же касается самого вулкана, то он, несомненно, давно  потух. Над его макушкой не было и следов дыма, в глубоких впадинах не сверкал  огонь; ни малейшего шума, движения, шороха не слышалось в бездонной пропасти,  доходившей, быть может, до самых недр земли. В воздухе кратера не чувствовалось  и признаков сернистого запаха. Вулкан не спал – он совсем потух. Попытка  Сайреса Смита должна была привести к удаче. Поднимаясь по внутренним стенкам  кратера, инженер и Харберт заметили, что его отверстие постепенно расширяется.  Участок неба, ограниченный краями конуса, стал значительно шире. С каждым шагом  в поле зрения путников попадали все новые и новые звезды. Великолепные  созвездия Южного полушария ярко сияли над их головами. В зените блистал чистым  светом Антарес Скорпиона и подле него Бета Центавра. Затем, по мере расширения  кратера, появилось созвездие Рыб, Южный Треугольник и, наконец, почти на самом  полюсе мира, блестящий Южный Крест – Полярная звезда Южного полушария. Было  около восьми часов, когда Сайрес Смит и Харберт достигли верхнего гребня горы  на вершине конуса.    

Мрак стоял такой полный, что было невозможно окинуть  взглядом площадь в две мили. Была ли эта неведомая земля окружена морем или она  примыкала с запада к какому-нибудь материку? На этот вопрос еще нельзя было  ответить. На западе ясно обрисовывалась полоса облаков, еще более подчеркивая  темноту, и взор не мог определить, сливается ли море с небом. Но вдруг на  горизонте появилось бледное пятно света. Оно медленно опускалось, по мере того  как облака поднимались к зениту.    

Это был гонкий серп луны, уже готовой закатиться. Но ее  света было достаточно, чтобы четко обрисовать линию горизонта, не закрытую  теперь облаками. Инженеру удалось заметить ее мерцающий отблеск на ровной  поверхности океана.    

Сайрес Смит схватил Харберта за руку.    

– Остров! – сказал он торжественно.    

Последний луч ночного светила угас в волнах.    

 ГЛАВА 11    

     

     На вершине горы. – Внутренность кратера. – Всюду море. -Ни  полоски земли в виду. Вид берега с птичьего полета. Гидрография и  орография. – Обитаем ли остров? – Крещение всех частей  острова. – Остров Линкольна.         

Полчаса спустя Сайрес Смит и Харберт вернулись в лагерь.  Инженер кратко сообщил своим товарищам, что земля, на которую забросил их  случай, оказалась островом и что завтра придется решать, как быть дальше. Затем  каждый из островитян устроился, как мог лучше, для ночлега, и тихой ночью, в  базальтовой впадине, на высоте двух тысяч пятисот футов над морем, они наконец  насладились заслуженным отдыхом.    

На другой день, 30 марта, после скудного завтрака,  состоявшего только из жареного трагопана, Сайрес Смит решил снова подняться на  вершину горы. Ему хотелось еще раз осмотреть остров, где потерпевшим крушение  придется остаться надолго, быть может, на всю жизнь. Инженер намеревался  определить, насколько этот клочок земли отдален от материка и не лежит ли он на  пути судов, которые заходят на острова Великого океана. На этот раз товарищи  Сайреса тоже приняли участие в походе. Им не терпелось осмотреть остров,  который должен был обеспечить их всем необходимым для жизни.    

Около семи часов утра Сайрес Смит, Харберт, Пенкроф, Гедеон  Спилет и Наб покинули лагерь. Никто из них, видимо, не тревожился о своей  судьбе. Каждый, разумеется, верил в себя, но надо сказать, что у Сайреса Смита  эта уверенность покоилась на иных основаниях, чем у его товарищей. Инженер был  спокоен и убежден, что сумеет вырвать у этой дикой природы все нужное для себя  и для своих спутников; последние чувствовали себя в полной безопасности именно  потому, что с ними был Сайрес Смит.    

Это, впрочем, вполне понятно. Пенкрофа, например, после  случая с огнем уже ничто бы не смутило – даже если бы он очутился на голой  скале, – лишь бы только инженер был с ним рядом.    

– Ничего, – говорил бравый моряк. – Выбрались  же мы из Ричмонда, не спрашивая разрешения у властей! Только черт может  помешать нам покинуть место, где нас никто не будет задерживать.    

Сайрес Смит пошел той же дорогой, что накануне.  Исследователи обогнули конус, идя по плато, и достигли жерла огромной скважины.  Погода была великолепная. Солнце поднималось на ясном небе, заливая своими  лучами восточный склон горы. Путники подошли к кратеру, имевшему именно такую  форму, как определил инженер, рассматривая его в полумраке: он представлял  собой воронку, вздымавшуюся, постепенно расширяясь, на тысячу футов над плато.  У подножия трещины змеились широкие и густые потоки лавы, отмечая движение  вулканических веществ, бороздивших северную часть острова.    

Покатость внутренних стенок кратера не превышала тридцати  пяти – сорока градусов, и подниматься по ним оказалось совсем нетрудно. Они  были покрыты следами древних вулканических пород, которые, вероятно, изливались  через верхнее отверстие конуса, пока боковая трещина не открыла им новый выход.    

Что же касается глубины хода, соединявшего недра земли с  кратером, то определить ее на глаз было невозможно, так как ход терялся во  тьме. Но вулкан окончательно потух – это было несомненно.    

Еще не было восьми часов, когда инженер и его товарищи  достигли вершины конического бугра, возвышавшегося над северной оконечностью  кратера.    

– Море, всюду море! – вскричали островитяне, не  будучи в силах удержать это восклицание.    

И действительно, их со всех сторон окружало море, безбрежная  пелена воды. Поднимаясь на вершину конуса, инженер, быть может, рассчитывал  увидеть невдалеке какой-нибудь остров, который ему не удалось рассмотреть  накануне в темноте. Но до самого горизонта, то есть больше чем на пятьдесят  миль в окружности, не было видно ни полоски земли, ни одного паруса.  Беспредельная пелена воды казалась пустынной; остров находился как бы в центре  окружности, диаметр которой представлялся бесконечным.    

Несколько минут инженер и его спутники простояли неподвижно  и в полном безмолвии, оглядывая океан во всех направлениях. Глаза их обыскивали  его поверхность до пределов видимости. Но даже Пенкроф, одаренный столь  чудесной остротой зрения, ничего не увидел. А Пенкроф, несомненно, различил бы  очертания земли, даже самые туманные, если бы она существовала, потому что  природа поместила под его густыми бровями вместо глаз настоящие телескопы.    

Потом взгляды путников перенеслись на остров, который был им  виден как на ладони. Гедеон Спилет первый нарушил молчание и спросил:    

– Каковы могут быть размеры этого острова? В самом  деле, посреди безбрежного океана он не казался особенно большим. Несколько  минут Сайрес Смит размышлял. Он окинул внимательным взглядом очертания острова,  сделал поправку на высоту своего наблюдательного пункта и ответил:    

– Друзья мои, я, вероятно, не ошибусь, если скажу, что  протяжение береговой линии острова превышает сто миль…    

– И, следовательно, его площадь?…    

– Ее размеры трудно определить. Очертания острова  слишком прихотливы.    

Если расчет Сайреса Смита был правилен, то остров по величине  почти равнялся Мальте или Занте в Средиземном море. Значительно более  неправильный по очертаниям, он в то же время был далеко не так богат мысами,  выступами, заводями и бухтами; его странная форма поражала взор. Когда Гедеон  Спилет, по предложению инженера, зарисовал контуры острова, все нашли, что он  похож на какое-то фантастическое животное – гигантского моллюска, заснувшего на  волнах океана.    

Вот каковы были очертания острова, которые достаточно верно  зарисовал Гедеон Спилет.    

На восточной стороне, то есть там, где высадились  потерпевшие крушение, берег имел форму широкого полукруга, края которого  окаймляли обширную бухту; на юго-западе она оканчивалась острым мысом, которого  Пенкроф не увидел во время своей первой экспедиции, гак как он был закрыт  выступом берега С севере запада бухту замыкали два других мыса, между которыми  проложил себе дорогу узкий залив, похожий на раскрытую пасть огромной акулы.    

В направлении с северо-востока на северо-запад берег  закруглялся, напоминая приплюснутый череп дикого зверя, и затем снова  поднимался в виде горба; таким образом, очертания этой части острова, центром  которой был вулкан, не отличались большой определенностью. От вулкана берег  тянулся к югу и северу довольно ровной линией, прорезанной небольшой узкой бухтой,  и заканчивался длинной косой, похожей на хвост гигантского аллигатора.    

Эта коса представляла собой настоящий полуостров,  выступавший в море больше чем на тридцать миль от уже упомянутого  юго-восточного мыса. Берега полуострова закруглялись, образуя широко открытый  рейд, ограниченный нижним берегом этого столь причудливого по своим очертаниям  острова.    

В самом узком месте, то есть между Трубами и бухтой,  расположенной на западном берегу параллельно береговой линии, ширина острова не  превышала десяти миль, но длина его от северо-восточной «челюсти» до конца  юго-западной косы составляла по меньшей мере миль тридцать.    

Что же касается поверхности острова, то она, в общем, имела  такой вид: южная его часть, от горы до берега, была покрыта густым лесом; на  севере тянулись бесплодные пески. Сайрес Смит и его товарищи были очень  удивлены, заметив между вулканом и восточным берегом озеро, окаймленное  зелеными деревьями, о существовании которого они до сих пор не подозревали. С  вершины вулкана казалось, что оно находится на уровне моря; однако, подумав,  Сайрес Смит высказал мнение, что озеро выше моря, по крайней мере, на триста  метров, так как плато, которое служит ему бассейном, является прямым  продолжением береговой возвышенности.    

– Так, значит, это озеро пресноводное? – спросил  Пенкроф. Безусловно, – ответил инженер. – Оно, несомненно, питается  водами, стекающими с горы.    

– А вон речка, которая впадает в него, – сказал  Харберт, указывая на небольшой ручеек, истоки которого терялись в западных  отрогах горы.    

– Ты прав, Харберт, – ответил Сайрес Смит. –  Если этот ручей питает озеро, значит невдалеке от моря должен быть сток, по  которому изливается излишек воды. Мы проверим это, когда вернемся.    

Маленький этот поток и река, уже открытая раньше, составляли  водную систему острова; такой, по крайней мере, она представлялась нашим  исследователям. Однако было вполне возможно, что среди густых зарослей,  превращавших две трети острова в сплошной лес, текли и другие реки, впадающие,  в море. Это казалось вероятным, так как лесистая часть острова изобиловала  великолепными образцами флоры умеренного пояса. На северной его окраине не  было, наоборот, и признака ручья или реки. На северо-западе, в болотистых  местах, могли обнаружиться скопления стоячей воды. Этот район, покрытый только  бесплодными песками, резко отличался от остальной части острова, поражавшей  плодородием почвы.    

Вулкан находился не в центре острова, а в северо-западной  его оконечности, как бы на границе двух зон. На юго-западе и юго-востоке  подножие горы густо поросло лесом, но с северной стороны нетрудно было заметить  разветвление отрогов, которые постепенно исчезали в песках. С этой же стороны  пробила себе выход лава во время извержений; широкая дорога, прорытая  вулканическими породами, тянулась вплоть до узкой «челюсти» северо-восточного  залива.    

Сайрес Смит и его товарищи целый час простояли на вершине  горы. Остров расстилался перед ними, словно раскрашенная рельефная карта –  зеленая в лесистых местах, желтая на песчаных равнинах, голубая там, где была  вода. Они охватили взглядом всю карту, и только земля, скрытая мощной  растительностью, дно тенистых долин и глубины узких ущелий оставались  недоступны их взорам.    

Теперь предстояло разрешить один важный вопрос Ответ на него  должен был иметь большое влияние на будущее потерпевших крушение.    

Был ли остров обитаем?    

Этот вопрос был поставлен журналистом, хотя казалось, что  после тщательного    

осмотра острова на него можно было ответить только  отрицательно Нигде не было заметно следов человеческой руки Ни одного селения,  ни одной рыболовной тони на берегу. Нигде не поднимался дымок, который бы  свидетельствовал о присутствии людей Правда, целые тридцать миль отделяли  исследователей от крайней оконечности острова, то есть косы, которая выступала  в море на юго-западе, и на таком расстоянии даже глаза Пенкрофа не могли бы  заметить человеческое жилье Невозможно было также приподнять зеленую завесу,  покрывавшую три четверти острова, и посмотреть, не таится ли за ней  какое-нибудь селение Но обитатели островов, возникших из недр Великого океана,  обычно селятся ближе к берегу, а берег казался совершенно пустынным. Итак, до  более подробного исследования остров можно было считать необитаемым Но не  посещают ли его, хотя бы время от времени, туземцы с соседних островов?  Ответить на этот вопрос было трудно На протяжении почти пятидесяти миль вокруг  не было видно ни полоски земли. Но пятьдесят миль – небольшое расстояние для  малайской пироги или для прадополинезийца. Все зависело, следовательно, от  того, одиноко ли стоит этот остров посреди океана или вблизи него есть другие  острова. Удастся ли Сайресу Смиту определить без инструментов его широту и  долготу? Это было нелегкой задачей. До выяснения этого вопроса не мешало  принять некоторые меры на случай возможной высадки нежелательных гостей  Исследование острова было закончено: удалось определить его очертания,  зафиксировать рельеф местности, вычислить площадь и установить распределение  вод и гор. На плане журналиста было в общих чертах отмечено расположение лесов  и равнин Теперь оставалось лишь спуститься вниз по склонам горы и исследовать  минеральные, растительные и животные богатства острова.    

Но, прежде чем дать сигнал о спуске, Сайрес Смит обратился к  своим товарищам и сказал спокойным и серьезным тоном:    

– Вот, друзья мои, каков тот клочок земли, на который  забросил нас случай. Здесь придется нам жить – и, возможно, очень долго. Быть  может, мы неожиданно будем спасены, если какое-нибудь судно случайно пройдет  мимо острова. Я говорю "случайное, так как наш остров невелик и не имеет  даже гавани, где мог бы остановиться корабль. Боюсь, что он находится в стороне  от обычных морских путей, то есть слишком далеко к югу для судов, заходящих на  острова тихоокеанского архипелага, и слишком далеко к северу для тех кораблей,  что идут в Австралию, огибая мыс Горн. Я не хочу скрывать от вас истинного  положения вещей.    

– И правильно поступаете, дорогой Сайрес! – быстро  ответил журналист. – Вы имеете дело с мужчинами. Мы вам верим, и вы можете  вполне на нас положиться. Не так ли, друзья?    

– Я буду слушаться вас во всем, мистер Сайрес! –  воскликнул Харберт, крепко сжимая руку инженера.    

– За моим хозяином – всюду и всегда! – вскричал  Наб.    

– Что до меня, – сказал моряк, – пусть меня  не зовут Пенкрофом, коли я стану отлынивать от работы. Только у меня есть одна  просьба.    

– Какая же? – осведомился Гедеон Спилет.    

– Будем считать себя. не потерпевшими крушение  воздухоплавателями, а колонистами, которые прибыли сюда, чтобы основать  поселение.    

Сайрес Смит не мог удержаться от улыбки. Предложение  Пенкрофа было принято.    

Инженер поблагодарил товарищей и сказал, что он рассчитывает  на их энергию и помощь.    

– А теперь в путь, к Трубам! – воскликнул Пенкроф.    

– Еще одну минуту, друзья, – сказал  инженер. – Мне кажется, следовало бы как-нибудь назвать этот остров, его  мысы, выступы, реки и ручьи.    

– Совершенно правильно, – сказал журналист. –  Тогда нам легче будет давать друг другу указания и выполнять их.    

– Действительно, если можешь сказать, куда идешь или  откуда приходишь, это уже немало, – заметил Пенкроф. – По крайней  мере, похоже, что находишься в цивилизованной стране.    

– Вот, например, Трубы, – сказал Харберт.    

– Верно, – отозвался Пенкроф. – Даже такое  название все-таки лучше, чем никакого, а оно само пришло мне. в голову.  Сохраним ли мы его для нашего первого лагеря?    

– Конечно, Пенкроф, раз уж вы так его окрестили.    

– Ладно! – воскликнул Пенкроф, который чувствовал  себя в ударе. – Окрестить другие места тоже нетрудно. Назовем их, как  робинзоны, про которых мне часто рассказывал Харберт: бухта Провидения, Страна  Кашалотов, мыс Обманутой Надежды…    

– Лучше по именам: мистера Смита, мистера Спилета,  Наба, – предложил Харберт.    

– Мое имя! – воскликнул Наб, сверкнув своими  ослепительно белыми зубами.    

– А почему же нет? – сказал Пенкроф. – Порт  Наба – это звучит прекрасно. Мыс Гедеона…    

– Я предложил бы названия, встречающиеся на нашей  родине, – проговорил журналист.    

Для главных пунктов, – сказал Сайрес Смит, – для  бухт и морей это мне нравится. Назовем, например, ту большую бухту на востоке –  бухтой Союза, широкую выемку на западе – бухтой Вашингтона, гору, на которой мы  сейчас стоим, – горой Франклина, озеро, которое мы там видим, –  озером Гранта. Это будет самое лучшее. Их названия будут напоминать нам о  родине. Но для речек, заливов, мысов и выступов лучше выбрать названия,  отражающие особенности их формы. Они лучше утвердятся в памяти, и это будет  разумнее. Очертания нашего острова достаточно необычны, и нелегко будет  придумать живописные названия. Что же касается потоков, которые нам еще  неизвестны, неисследованных лесов и бухточек, которые мы откроем впоследствии,  мы их окрестим постепенно, по мере надобности. Что вы скажете на это, друзья?    

Предложение инженера было единогласно принято его  товарищами.    

Остров расстилался перед ними, словно развернутая карта, и  оставалось только присвоить какие-нибудь названия ее вдающимся и выступающим  углам и выпуклостям. Гедеону Спилету предстояло их записать, и таким образом  географическая номенклатура острова должна была быть окончательно установлена.    

Прежде всего, следуя предложению инженера, окрестили бухту  Союза, бухту Вашингтона и гору Франклина.    

– Теперь, – сказал журналист, – я предложил  бы назвать этот полуостров, выступающий в море на юго-западе, Змеиным  полуостровом, а выгнутую косу, которой од заканчивается, мысом Пресмыкающегося.  Он действительно очень похож на хвост крокодила.    

– Принято, – сказал инженер.    

– А другую оконечность, которая так напоминает  разинутую пасть, назовем заливом Акулы.    

– Хорошо придумано! – воскликнул Пенкроф. –  Мы завершим картину, если назовем обе челюсти мысом Челюстей.    

– Но мысов ведь два, – заметил Гедеон Спилет.    

– Ну что ж, – ответил Пенкроф. – У нас будет  мыс Северной Челюсти и мыс Южной Челюсти.    

– Записано, – сказал Спилет.    

– Остается только как-нибудь назвать стрелку на  юго-восточной оконечности острова. – сказал Пенкроф.    

– То есть оконечности бухты Союза, – уточнил  Харберт.    

– Мыс Когтя! сейчас же вскричал Наб, которому тоже  хотелось окрестить какую-нибудь часть своих владений.    

И действительно, Наб нашел превосходное название, так как  мыс был похож на мощную когтистую лапу фантастического животного, каким казался  весь этот странный остров.    

Пенкроф был восхищен таким оборотом дела. Несколько  приподнятое воображение исследователей вскоре создало еще ряд названий.    

Река, близ которой шар выбросил колонистов и которая  снабжала их питьевой водой, была названа рекой Благодарности – в знак  признательности судьбе.    

Островок, на который вышли вначале потерпевшие крушение,  получил название острова Спасения.    

Плато, венчающее стену над Трубами, с которого можно было  видеть всю большую бухту, окрестили плато Дальнего Вида.    

И, наконец, непроходимая чаща, покрывающая Змеиный  полуостров, была наречена лесом Дальнего Запада.    

Таким образом, видимые и известные части острова получили  названия.    

В будущем, по мере новых открытий, номенклатура их должна  была постепенно пополняться.    

Что же касается положения острова относительно стран света,  то Сайрес Смит определил его приблизительно по высоте и положению солнца на  небе, причем оказалось, что на востоке лежат бухта Союза и все плато Дальнего  Вида. На следующий день инженер намеревался отметить точное время восхода и  захода солнца, установить положение дневного светила на небе в этот промежуток  и таким образом определить, где находится север. (В Южном полушарии солнце,  достигнув на небе высшей точки, склоняется в своем кажущемся движении к северу,  а не к югу, как в северных широтах.) Пока что все было закончено, и колонистам  оставалось только спуститься с горы Франклина и вернуться в Трубы. Но  неожиданно Пенкроф вскричал:    

– Ну и рассеянный же мы народ!    

– Что такое? – осведомился Гедеон Спилет, который  закрыл свою записную книжку и поднялся, собираясь тронуться в путь.    

– А наш остров? Мы забыли его окрестить!    

Харберт хотел было предложить назвать остров именем Сайреса  Смита, и все бы охотно поддержали его, но тут инженер сказал:    

– Назовем его, друзья, в честь великого гражданина,  который борется теперь за единство республики Назовем его островом Линкольна!    

Троекратное «ура» было ответом на это предложение Вечером,  перед тем как заснуть, колонисты долго говорили об Америке, об ужасной войне,  заливающей ее кровью, и никто из них не сомневался, что южане вскоре потерпят  поражение, и дело Севера дело справедливости – восторжествует благодаря Гранту  и Линкольну.    

Это было 30 марта 1865 года. Колонисты не знали, что две  недели спустя в Вашингтоне совершится страшное злодеяние, и Авраам Линкольн  падет, сраженный пулей фанатика.    

 ГЛАВА 12    

     

     Регулирование часов. – Пенкроф доволен. – Подозрительный дым –  Течение Красного ручья. – Флора острова Линкольна – Животный мир Горные  фазаны – Погоня за кенгуру – Агути Озеро Гранта Возвращение в Трубы.         

Окинув последним взглядом местность, колонисты острова  Линкольна обошли вокруг узкой вершины кратера и спустя полчаса уже снова были  на первом плато, у своего ночного лагеря. Пенкроф решил, что уже пора  завтракать. По этому поводу был поднят вопрос о необходимости правильно  поставить часы Сайреса Смита и журналиста Как мы уже знаем, вода пощадила часы  Гедеона Спилета, который раньше других был выброшен на песок далеко от моря.  Это был прекрасно отрегулированный инструмент, настоящий карманный хронометр, и  Гедеон Спилет каждый день аккуратно заводил его Что же касается часов инженера,  то они, разумеется. остановились и стояли все время, пока Сайрес Смит находился  в дюнах Инженер завел их и, определив по солнцу, что около девяти часов утра,  поставил стрелки на это время. Геде он Спилет собирался сделать то же самое, но  Сайрес Смит движением руки остановил его и сказал:    

– Нет, подождите, дорогой друг Ваши часы сохранили  ричмондское время?    

– Да.    

– Следовательно, они поставлены по меридиану этого  города, который почти совпадает с меридианом Вашингтона?    

Разумеется.    

– Ну, так и не трогайте их Заводите ваши часы как можно  аккуратнее, но не переводите стрелок. Их показания могут быть нам полезны.    

«Вот уж не знаю чем!» – подумал Пенкроф.    

Колонисты позавтракали, и притом так плотно, что все запасы  дичи и зерен оказались исчерпанными. Но это ничуть не потревожило Пенкрофа – он  рассчитывал их пополнить на обратном пути. Тот, кому достается довольно скудный  паек, наверное, сумеет отыскать в кустах какую-нибудь дичину. Кроме того, моряк  был намерен без дальнейших околичностей просить инженера изготовить порох и  несколько охотничьих ружей По его мнению, это не должно было представить  никаких трудностей для инженера Покидая плато, Сайрес Смит предложил товарищам  вернуться в Трубы другой дорогой Ему хотелось обследовать озеро Гранта,  окаймленное красивой зеленой рамкой Путники двинулись вдоль гребня одного из  отрогов, в котором, вероятно, находились истоки ручья, питающего озеро В  разговоре колонисты называли различные части острова их новыми именами, что  очень помогало им объясняться. Харберт и Пенкроф один еще совсем юный, а другой  непосредственный, как ребенок – были в восторге Моряк то и дело восклицал – Эге,  Харберт, как здорово! Теперь мы не можем заблудиться. Пойдем ли мы по дороге к  озеру Гранта или выйдем к реке Благодарности лесом Дальнего Запада, мы все:  равно окажемся возле плато Дальнего Вида и, значит, возле бухты Союза!    

Было у словлено, что колонисты, не сбиваясь в кучу, все же  будут держаться поблизости друг от друга Очень возможно, что в густом лесу  водятся опасные животные, и следовало быть настороже.    

Пенкроф, Наб и Харберт шли во главе, предшествуемые Топом,  который рыскал в кустах. Инженер и Гедеон Спилет следовали за ними Журналист  держал наготове карандаш, чтобы записать малейшее происшествие. Инженер почти  все время молчал и иногда сворачивал в сторону, подбирая с дороги какой-нибудь  камень или растение, которое он безмолвно клал в карман.    

– Что это он, черт возьми, подбирает? – бормотал  Пенкроф. – Честное слово, я бы не стал из за этого нагибаться!    

Около десяти часов маленький отряд миновал последние уступы  горы Франклина. Земля здесь была покрыта лишь кустарниками и редкими деревьями  Желтая, высохшая равнина тянулась на целую милю, доходя до-самой опушки леса.  Изрытая поверхность этой равнины была усеяна огромными глыбами базальта,  который понадобилось, чтобы остыть, триста пятьдесят миллионов лет. На ней,  однако, не было видно следов лавы, которая изливалась главным образом по  северным склонам горы. Сайрес Смит рассчитывал беспрепятственно достигнуть  ручья, который, по его мнению, должен был протекать под деревьями, вдоль опушки  леса Но вдруг он увидел, что Харберт поспешно направился назад, а Пенкроф с  Набом спрятались за скалы.    

– Что такое? – спросил Гедеон Спилет.    

– Дым, – ответил Харберт. – Мы увидели между  скалами в ста шагах от нас столб дыма.    

– Как! Здесь могут быть люди? – вскричал Гедеон  Спилет.    

– Не будем им показываться, пока не узнаем, с кем мы  имеем дело, сказал инженер – Присутствие туземцев на этом острове больше  испугало бы меня, нежели обрадовало Где Топ?    

Топ впереди.    

Он не лает?    

– Нет – Странно! Попробуем его позвать.    

Через несколько мгновений инженер, Гедеон Спилет и Харберт  нагнали своих двух товарищей и тоже притаились за обломками базальта Они  явственно увидели желтоватый дым, который, извиваясь, поднимался в воздухе  Инженер легким свистом подозвал Топа и, сделав своим товарищам знак его  подождать, осторожно пополз между скалами Колонисты не двигались с места, с  беспокойством ожидая результатов этой разведки Вскоре Сайрес Смит криком позвал  их к себе. Товарищи инженера, радостные, подбежали к нему и сразу почувствовали  резкий, неприятный запах, пропитавший воздух Инженеру достаточно было ощутить  этот запах, чтобы догадаться, что означает дым, который сначала его встревожил  – Это огонь, или, скорее, дым, обязан своим происхождением самой природе,  сказал он. – Здесь протекает сернистый источник, который поможет нам лечить  болезни горла – Здорово! – воскликнул Пенкроф – Как жаль, что я не  простужен!    

Колонисты направились к тому месту, откуда выходил дым.    

Они увидели между скалами довольно обильный сернистый  источник. Он издавал резкий запах сернистого водорода.    

Сайрес Смит опустил руку в воду и убедился, что она  масляниста на ощупь Попробовав воду, он нашел ее сладковатой Что же касается  температуры источника, то, по мнению инженера, она равнялась 95 градусам по  Фаренгейту (35 градусов выше нуля по стоградусной шкале). Харберт поинтересовался,  на чем основано это его определение – Очень просто, мой мальчик, – сказал  инженер – Погрузив руку в воду, я не ощутил ни тепла, ни холода.    

Следовательно, температура воды соответствует температуре  человеческого тела, которая приблизительно равна девяноста пяти градусам по  Фаренгейту.    

Сернистый источник был в данное время совершенно бесполезен  колонистам, и они направились к густой опушке леса, находившейся в нескольких  сотнях шагов.    

Там, как и думал инженер, протекала быстрая речка. Ее прозрачные  воды струились между высокими берегами, покрытыми красной землей, цвет которой  свидетельствовал о наличии в ней железа. Из-за этой окраски речка немедленно  получила название Красного ручья, так как, в сущности, это был скорее большой  ручей, глубокий и прозрачный, образовавшийся из горных потоков. В некоторых  местах он мирно струился по песку, в других с шумом несся по скалам или  водопадом устремлялся к озеру. Длина его составляла полторы мили, ширина – от  тридцати до сорока футов. Вода в этом ручье была пресная это заставляло  предполагать, что озеро тоже было пресноводным. Это обстоятельство могло  оказаться очень полезным в том случае, если бы на берегу озера удалось найти  более удобное жилище, чем Трубы Большинство деревьев, осенявших берега ручья, принадлежали  к породам, распространенным в умеренных поясах Австралии или Тасмании. Это не  были заросли, как в той части острова, в нескольких милях от плато Дальнего  Вида, которую колонисты успели уже исследовать. В это время года – в апреле,  который в южном полушарии соответствует европейскому октябрю, листва на  деревьях еще не поредела. Среди них преобладали казуарины и эвкалипты. Купы  австралийских кедров возвышались вокруг прогалин, покрытых густой травой, но  кокосовые пальмы, столь многочисленные на тихоокеанском архипелаге, видимо,  отсутствовали на острове Линкольна, расположенном в слишком низких широтах.    

– Какая жалость! – воскликнул Харберт – Это такое  полезное дерево, и плоды его так красивы!    

Что же касается птиц, то лес прямо кишел ими в негустых ветвях  казуарин и эвкалиптов, где ничто не мешало им распускать крылья. Черные, серые  и белые какаду, попугаи, окрашенные во все цвета радуги, зеленые корольки с  красным хохолком летали взад и вперед, наполняя воздух оглушительным  щебетанием. Внезапно в одной из зарослей поднялся какой-то странный, нестройный  шум: пение птиц, крики зверей и своеобразное щелканье, которое можно было  принять за звуки туземной речи. Наб и Харберт, забыв элементарную осторожность,  бросились к этой заросли. К счастью, они увидели не диких животных и не  страшных дикарей, а всего-навсего с полдюжины певчих пересмешников, которых  называют горными фазанами. Несколько ловких ударов палкой прекратили этот  концерт и доставили колонистам прекрасную дичь на ужин.    

Харберт увидел также красивых голубей с бронзовыми крыльями.  У некоторых из них были великолепные гребешки, других, подобно их родичам,  Port-Macquarie, украшало зеленое оперение. Но поймать их оказалось столь же  трудно, как ворон и сорок, которые улетали целыми стаями. Один выстрел из  дробовика сразу уничтожил бы стаю этих птиц, но у наших колонистов пока еще не  было других орудий охоты, кроме камней и палок. Нельзя сказать, что эти  примитивные орудия удовлетворяли их.    

Особенно ясно проявилось несовершенство их орудий, когда в  зарослях пробежало, прыгая и взлетая в воздух на тридцать футов, большое стадо  четвероногих. Это были настоящие летучие млекопитающие. Они прыгали так  проворно и так высоко, что казалось, будто они скачут по деревьям, как белки.    

– Это кенгуру! – вскричал Харберт.    

– А их можно есть? – осведомился Пенкроф.    

– Если их потушить, – сказал журналист, – они  не уступят самой хорошей дичи.    

Не успел Гедеон Спилет закончить эту фразу, как  раззадоренный моряк в сопровождении Наба и Харберта кинулся по следам кенгуру.  Сайрес Смит тщетно пытался остановить их. Но столь же тщетным должно было  оказаться преследование этих проворных животных, которые подпрыгивали, как  мячи. После пятиминутной погони охотники совершенно запыхались, и стадо кенгуру  скрылось в кустах. Топ потерпел такую же неудачу, как и его хозяева.    

– Мистер Сайрес, воскликнул Пенкроф, как только инженер  и журналист подошли к нему, – мистер Сайрес, вы сами видите, что нам  необходимы ружья! Их можно будет сделать?    

Может быть. ответил инженер. – Но сначала мы изготовим  лук и стрелы. Я уверен, что вы скоро научитесь владеть ими так же искусно, как  австралийские охотники.    

– Луки, стрелы! – с презрительной гримасой сказал  Пенкроф.    

– Это детские игрушки – Не привередничайте, друг  Пенкроф, – отозвался журналист.    

– Лук и стрелы много веков заливали весь мир кровью.  Порох изобретен совсем недавно, а войны, к несчастью, вещь столь же древняя,  как человеческий род.    

Это правильно, мистер Спилет, – сказал Пенкроф. –  Я всегда говорю, не подумав. Простите меня. Между тем Харберт, увлекшись своей  любимой наукой естествознанием, снова заговорил о кенгуру.    

Имейте в виду, сказал он, – что кенгуру этой  разновидности труднее всего поймать. Это были великаны с длинным серым мехом.  Но, если я не ошибаюсь, существуют еще черные и красные кенгуру, скалистые  кенгуру и сумчатые крысы, завладеть которыми уже легче Кенгуру насчитывают не  меньше дюжины видов.    

– Для меня, – наставительно сказал моряк,  существует только одна разновидность кенгуру «кенгуру на вертеле», но как раз  эта разновидность обошла нас сегодня.    

Новая классификация почтенного моряка вызвала общий хохот.  Пенкроф не скрыл своего огорчения, что его обед будет состоять из одних фазанов  Но судьба и на этот раз проявила к нему благосклонность.    

Топ, который чувствовав что и его интересы тоже в  достаточной степени затронуты, бегал и рыскал повсюду, подгоняемый чутьем,  удвоенным диким аппетитом Вероятно, он при этом охотился только для себя, и  если бы ему на зуб попалась какая-нибудь дичина, охотники вряд ли полакомились  бы ею. Но Наб хорошо делал, внимательно следя за Топом.    

Около трех часов собака скрылась в кустах, и вскоре оттуда  послышалось глухое ворчание. Очевидно, Топ схватился с каким-то зверем.    

Наб кинулся на шум и увидел, что Топ с жадностью пожирал  какое-то четвероногое животное. Опоздай Наб на десять секунд – и оно бы  окончательно перешло в желудок Топа, так что породу его нельзя было бы и  определить. Но, к счастью, Топ наткнулся на целый выводок этих животных. Он  убил с одного раза трех грызунов – найденные им животные принадлежали именно к  этому отряду, – остальные два лежали на земле бездыханные.    

Наб с торжествующим видом вышел из кустов, держа в каждой  руке по экземпляру. По величине эти грызуны несколько превосходили зайца. Их  желтый мех был усеян зеленоватыми пятнами, а хвост существовал лишь в  зачаточном виде.    

Это были мара – животные, похожие на агути, но несколько  больше по величине, чем их родичи из тропических стран, настоящие американские  кролики с длинными ушами и пятью коренными зубами с каждой стороны челюсти Эта  последняя особенность отличает их от агути.    

– Ура! – закричал Пенкроф. – Вот и жаркое  приехало! Теперь можно возвращаться домой.    

Колонисты снова двинулись в путь. Красный ручей по-прежнему  струил свои прозрачные воды под сенью казуарин, банксий и гигантских камедных  деревьев. Великолепные лилии возвышались на двадцать футов с лишком. Другие  древовидные растения, не знакомые юному натуралисту, склоняли свои ветви над  ручьем, который тихо журчал в своей зеленой колыбели. Ширина потока значительно  увеличилась, и Сайрес Смит решил, что это указывает на близость устья И  действительно, выйдя из лесной чащи, колонисты увидели его.    

Наши исследователи достигли западного берега озера Гранта.    

Там было на что посмотреть. Озеро, имевшее около семи миль в  окружности и простиравшееся на площади в двести пятьдесят акров, окаймляла  рамка разнообразных деревьев. На востоке сквозь живописные просветы зеленой  завесы виднелась ослепительная гладь моря. На севере озеро образовало слегка  вогнутую излучину, составлявшую резкий контраст с острой линией нижней стенки.  На берегах этого маленького Онтарио кишело множество водяных птиц «Тысячи  островов» американского озера были здесь представлены скалой, возвышавшейся над  поверхностью воды в нескольких сотнях футов от южного берега. На этой скале  поселились множество зимородков; взгромоздясь на камень, они сидели, важные,  недвижимые, следя за проплывающей рыбой, и вдруг с пронзительным криком  бросались в воду и выплывали с добычей в клюве. На берегах озера и на острове  гордо расхаживали дикие утки, пеликаны, водяные курочки, красноклювки,  филероны, язык которых имеет форму кисточки, и несколько экземпляров  великолепных лирохвостов.    

Вода в озере была пресная, прозрачная, слегка черноватая.    

На поверхности все время вскипали, перекрещиваясь, небольшие  концентрические водовороты, что указывало на изобилие рыбы.    

– Вот красивое озеро! – сказал Гедеон Спилет –  Хорошо бы пожить здесь на берегу.    

– И поживем, – ответил Сайрес Смит. Чтобы  кратчайшим путем вернуться в Трубы, колонисты спустились до того места, где  берега озера сходились углом. Не без труда проложив себе дорогу сквозь кусты и  заросли, которых еще не касалась рука человека, они направились к морскому  берегу, желая выйти на северную сторону плато Дальнего Вида. Пройдя еще две  мили, они увидели из-за деревьев плато, поросшее густой травой, за которым  расстилалось безбрежное море.    

Чтобы вернуться в Трубы, оставалось пересечь плоскогорье  наискось и спуститься к излучине, образован ной первым поворотом реки  Благодарности. Но инженеру хотелось установить, как и куда изливались  избыточные воды озера. Поэтому исследователи прошли под сенью деревьев еще  полторы мили к северу. Где-нибудь, несомненно, должен был быть спуск; вероятнее  всего, вода изливалась через расщелину в граните Ведь озеро Гранта, в сущности,  представляло собой гигантский бассейн, который постепенно наполнялся водой  Красного ручья, и избыток ее должен был изливаться через какой-нибудь спуск  Если бы это действительно оказалось так, инженер рассчитывал попытаться  использовать силу водопада, которая пропадала даром. Исследователи прошли еще  милю вдоль берега озера, вверх по плато, но Сайресу Смиту так и не удалось  обнаружить водоспуск, хотя он, несомненно, существовал.    

Было половина пятого Пришлось возвратиться домой, чтобы  приготовить обед. Маленький отряд повернул обратно, и Сайрес Смит с товарищами  направился в Трубы по левому берегу реки Благодарности.    

По возвращении немедленно развели огонь, и Наб с Пенкрофом,  которые взяли на себя обязанность готовить пищу, быстро изжарили агути; их стряпня  имела большой успех.    

После ужина, когда все собрались ложиться спать, Сайрес Смит  вынул из кармана несколько образчиков минералов и сказал:    

– Друзья мои, вот железная руда, вот серный колчедан,  вот глина, вот известь, вот уголь. Все это дает нам природа, и такова ее доля  участия в общей работе. Теперь будущее за нас!    

 ГЛАВА 13    

     

     Что можно найти на шее у Топа – Изготовление луков и стрел Кирпичный завод  – Обжигательная печь – Различная кухонная посуда Первый суп –  Чернобыльник. – Южный Крест. – Важное астрономическое наблюдение.         

– Итак, с чего же мы начнем, мистер  Сайрес"? – спросил Пенкроф на следующее утро – С самого  начала, – ответил Сайрес Смит И действительно, колонисты были вынуждены  начать именно «с начала» У них не было даже орудий, необходимых для  изготовления инструментов, и они находились в худших условиях, чем природа, у  которой «достаточно времени, чтобы экономить силы». Времени у них было мало, и  если благодаря опыту прошлого они не должны были ничего изобретать, то зато  были вынуждены все выделывать сами. Железом и сталью они располагали только в  виде руды, гончарными изделиями – в виде глины, бельем и одеждой – в виде сырья  для прядения.    

Следует, впрочем, сказать, что наши колонисты были мужчинами  в самом лучшем смысле слова. У Сайреса Смита не могло быть более разумных,  преданных и трудолюбивых товарищей. Инженер успел их расспросить; он знал  способности каждого. Гедеон Спилет, очень талантливый журналист, который всему  учился, чтобы иметь возможность обо всем говорить, должен был оказать большую  помощь в колонизации острова как своей головой, так и руками. Он не отказывался  ни от какой работы. Будучи страстным охотником, Спилет легко мог превратить в  ремесло то, что раньше считал только забавой. Харберт, благородный и честный  юноша, уже теперь очень сведущий в естественной истории, несомненно, мог  принести немалую пользу общему делу. Наб являл собой воплощенную преданность.  Ловкий, сметливый, неутомимый и сильный, железного здоровья, он кое-что понимал  в кузнечном деле и мог оказаться очень полезным колонистам. Что же касается  Пенкрофа, то он плавал по всем океанам, был плотником на корабельных верфях в  Бруклине, младшим портным на кораблях, земледельцем и садовником во время  отпуска и т. д. Как все морские люди, он был годен на все и все умел делать.    

Поистине, трудно было бы собрать в одном месте пять человек,  лучше приспособленных для борьбы с судьбой и более уверенных в победе!    

«С самого начала», – сказал Сайрес Смит. «Начало»,  которое он имел в виду, должно было заключаться в изготовлении орудия,  способного преобразовывать естественную продукцию природы. Известно, какую роль  играет тепло в этих преобразованиях. Топливо – дрова или каменный уголь – можно  было использовать непосредственно. Оставалось, значит, построить печь для его  использования.    

– Для чего нам понадобится печь? спросил Пенкроф.    

– Чтобы изготовлять необходимые гончарные изделия,  ответил Сайрес Смит.    

– Но из чего мы построим печь?    

– Из кирпичей.    

– А кирпичи из чего мы сделаем?    

– Из глины. В путь, друзья! Чтобы избежать переноски,  мы установим мастерскую на самом месте производства. Наб будет доставлять нам  пищевые продукты, а огня, чтобы их варить, у нас хватит.    

– Все это так, сказал журналист. – Но что, если не  хватит продуктов? Ведь у нас нет охотничьих приспособлений.    

О, если бы у нас был хоть один ножик! – воскликнул  Пенкроф.    

– Что тогда? спросил Сайрес Смит.    

– Тогда бы я мигом сделал стрелы и лук, и в нашем  буфете было бы сколько угодно дичи – Да, нож, острое лезвие… – повторил  инженер, как будто думая вслух Его взгляд обратился на Топа, который бегал по  берегу. Вдруг глаза инженера заблестели.    

– Эй, Топ, сюда! крикнул он.    

Собака быстро подбежала к хозяину. Сайрес Смит обнял руками  голову Топа и, расстегнув ошейник, сломал его пополам.    

– Вот вам два ножа, Пенкроф, – сказал он.    

Ответом было двукратное «ура» моряка Ошейник Топа был сделан  из тонкой полоски закаленной стали. Оставалось только поточить лезвия на куске  песчаника, чтобы заострить края, и затем снять «бородку»    

на более тонком камне. Песчаниковых скал было на берегу сколько  угодно, и два часа спустя инвентарь колонистов состоял уже из двух острых  лезвий, которые без труда удалось насадить на крепкие деревянные ручки.    

Приобретение этого первого инструмента было встречено  криками торжества.    

Это действительно было ценное достижение, и притом весьма  кстати Отряд тронулся в путь. Сайрес Смит намеревался вернуться на западный  берег озера, где он накануне нашел глину. Образчик ее он взял с собой.  Колонисты двинулись берегом реки Благодарности, пересекли плато Дальнего Вида и,  пройдя не больше пяти миль, достигли полянки, расположенной в двухстах шагах от  озера Гранта.    

По дороге Харберт увидел дерево, из ветвей которого  южноамериканские индейцы делают луки. Оно принадлежало к семейству пальмовых,  не приносящих съедобных плодов. С него срезали длинные прямые ветки, очистили  их от листьев и обстругали – к середине потолще, а на концах потоньше. Теперь  оставалось лишь найти растение, годное для того, чтобы сделать из него тетиву.  Гибиск, обладающий необыкновенно крепкими волокнами, которые можно сравнить с  сухожилиями животных, оказался подходящим для этой цели Таким образом, Пенкроф  получил несколько мощных луков, которым не хватало лишь стрел. Последние легко  было изготовить из прямых и твердых веток без сучков, но для наконечников  требовался материал, способный заменить железо, а такого материала пока что не  было. Однако Пенкроф решил, что он уже выполнил свою часть работы, и  предоставил остальное случаю.    

Колонисты достигли местности, которую обследовали накануне.  Почва под их ногами состояла из глины, употребляющейся для изготовления  черепицы и кирпича, а потому вполне пригодной для того предприятия, которое  предполагалось осуществить Обработка ее не представляла никаких трудностей  Достаточно было обезжирить глину песком, сформовать ее в кирпичи и обжечь их на  огне.    

Обычно кирпичи складывают в формы, но инженер предпочел  выделывать их руками. На это ушел остаток дня и весь следующий день. Глину,  пропитанную водой, месили руками и ногами и потом резали на части равной  величины.    

Опытный рабочий может изготовить вручную до десяти тысяч  кирпичей за полсуток, но пятеро кирпичников с острова Линкольна в течение  целого рабочего дня сделали не больше трех тысяч штук, которые были сложены  плотными рядами Через три-четыре дня они должны были высохнуть, после чего их  предполагалось обжечь Днем 2 апреля Сайрес Смит решил определить положение  острова относительно стран света.    

Накануне он точно установил, сделав поправку на преломление,  в котором часу солнце скрылось за гори зонтом. Утром инженер с неменьшей  точностью отметил время восхода солнца. Между закатом и восходом прошло  двенадцать часов двадцать четыре минуты. Следовательно, рассуждал инженер, в  этот день солнце через шесть часов двенадцать минут после восхода пересечет  меридиан, и точка пересечения будет на севере.    

В указанное время Сайрес тщательно отметил эту точку и,  проведя мысленно кривую между солнцем и двумя деревьями, которые должны были  служить опорными пунктами, получил постоянный меридиан для дальнейших  вычислений Два дня, оставшиеся до начала обжига кирпичей, были потрачены на  сбор топлива Колонисты нарезали свежих веток и подобрали весь хворост, лежавший  под деревьями. При этом они не забывали и об охоте, тем более что Пенкроф  обладал теперь несколькими дюжинами стрел с очень острыми наконечниками Эти  наконечники были доставлены Топом, который притащил дикобраза – животное, мало  подходящее для еды, но очень цепкое из-за своих игл Эти иглы плотно прикрепили  к концам стрел и, чтобы они летели ровнее, привязали к ним по несколько перьев  какаду Харберт и журналист быстро превратились в метких стрелков из лука,  поэтому в Трубах появилось много разной дичи: голубей, агути, глухарей, диких  свиней и т. д… Большинство этих животных были убиты в лесу на левом берегу реки  Благодарности Этот лес назвали лесом Якамара – в память о птице, которую  Харберт и Пенкроф пытались преследовать во время первой экскурсии.    

Дичь ели в свежем виде, а окорока диких свиней подвергли  копчению, предварительно приправив благовонными листьями Такая пища, правда весьма  питательная, была несколько однообразна – жаркое да жаркое, а колонисты с  радостью услышали бы бульканье супа на очаге; но для этого приходилось ждать,  пока будет готова обжигательная печь и у них появится горшок.    

Во время прогулок неподалеку от кирпичной фабрики охотники  видели следы каких-то крупных животных, вооруженных мощными когтистыми лапами,  но определить, что это за животное, они не могли. Сайрес Смит посоветовав им  соблюдать величайшую осторожность, так как весьма вероятно, что в лесу водятся  опасные звери.    

Так оно и оказалось Гедеон Спилет и Харберт однажды увидели  животное, похожее на ягуара. К счастью, зверь не напал на них, и они остались  целы и невредимы. Гедеон Спилет твердо решил, что как только у него будет в  руках одно из ружей, которых так настойчиво требовал Пенкроф, он предпримет  серьезную охоту и очистит остров от диких зверей.    

В Трубах за эти дни не было введено никаких новых удобств,  так как инженер рассчитывал найти или, если нужно, построить более подходящее  жилище На песке в коридорах насыпали свежего мха и сухих листьев, и изнуренные  труженики прекрасно уснули на этом несколько примитивном ложе Колонисты  подсчитали, сколько дней они провели на острове Линкольна, и решили в  дальнейшем вести строгий счет времени. 5 апреля, в среду, был двенадцатый день  с тех пор. как ветер выбросил потерпевших крушение на берег 6 апреля ранним  утром инженер и его товарищи собрались на полянке близ того места, где должен  был производиться обжиг кирпичей. Это, разумеется, предполагалось делать на воздухе,  а не в печах; выражаясь точнее, груда кирпича должна была изображать одну  огромную печь На земле разложили топливо – аккуратно связанные пучки прутьев –  и окружили его несколькими рядами кирпичей, которые образовали большой куб с  многочисленными отдушинами снаружи. Приготовления продолжались весь день, и  прутья подожгли только вечером.    

В эту ночь никто не ложился спать. Велось тщательное  наблюдение, чтобы огонь не уменьшался.    

Обжиг длился сорок восемь часов и удался на славу. После  этого надо было дать остыть раскаленной массе. Тем временем Наб и Пенкроф, по  указанию Сайреса Смита, перетащили на плетеных носилках порядочное количество  каменноугольной извести, обнаруженной в изобилии на северном берегу озера.  Подвергнутая действию жара, она превратилась в жирную негашеную известь,  чрезвычайно разбухшую от гашения, и стала столь же чистой, как известь,  получающаяся от обжига мрамора или мела. Смешали ее с песком, и получился  великолепный цемент.    

В результате этой работы инженер к 9 апреля располагал небольшим  запасом готовой извести и несколькими тысячами кирпичей.    

Не теряя времени, колонисты принялись строить печь для  обжига различных гончарных изделий, нужных в домашнем обиходе. Это удалось без  особого труда. Пять дней спустя печь набили каменным углем, открытые залежи  которого инженер обнаружил возле устья Красного ручья, и из двадцатифутовой  трубы показался первый дым. На полянке вырос настоящий завод, и Пенкроф почти  не сомневался, что в их печи можно будет изготовить все изделия современной  промышленности.    

Первым делом колонисты сфабриковали несколько горшков,  простых, но вполне пригодных для варки пищи. Сырьем послужила та же самая  глина, к которой Сайрес Смит прибавит немного кварца и извести. Эта смесь  представляла собой настоящую «трубочную глину», из которой были сделаны горшки,  чашки, вылепленные по форме подходящих для этого камней, тарелки, большие  кувшины, кладки для хранения воды и т. д. Вид у этих предметов был, правда,  неуклюжий, но, когда их подвергли действию высокой температуры, колонисты  оказались обеспечены достаточным количеством утвари, столь же ценной для них,  как лучшие изделия из каолина.    

Необходимо отметить, что Пенкроф, желая проверить,  оправдывает ли эта глина название «трубочной», изготовил из нее несколько  толстых трубок. Он нашел их превосходными, но, к сожалению, не хватало табаку.  А это, надо сказать, было большим лишением для Пенкрофа.    

«Табак появится, как и все остальное», – утешал себя  моряк, полный веры в будущее.    

Работа над выделыванием горшков продолжалась до 15 апреля, и  колонисты, само собою разумеется, не тратили времени даром. Став горшечниками,  они делали одни лишь горшки. Когда Сайресу Смиту будет угодно превратить их в  кузнецов, они сделаются кузнецами Но 16-го числа было воскресенье, да к тому же  пасхальное, и этот день решили посвятить отдыху.    

К вечеру 15 апреля колонисты окончательно возвратились в  Трубы. Они унесли с собой посуду, а печь пока погасили. Возвращение было  отмечено радостным обстоятельством: инженеру удалось открыть вещество, которое  могло заменить трут. Известно, что трут представляет собой губчатую бархатистую  мякоть гриба из рода полипор. После соответствующей обработки он становится  чрезвычайно легко воспламеняемым, в особенности, если его пропитать порохом или  прокипятить в растворе азотнокислой соли или селитры. Но до сих пор не удалось  найти ни полипор, ни даже сморчков, которые могли бы их заменить. В этот день  инженер увидел растение из рода полынных, насчитывающего несколько видов:  чернобыльник, мелисса и т д… Сорвав несколько пучков этого растения, Сайрес  Смит подал их Пенкрофу и сказал:    

– Возьмите, Пенкроф! Это может доставить вам  удовольствие. Пенкроф тщательно осмотрел растение, покрытое длинными  шелковистыми волосками и снабженное пушистыми листьями.    

– Что же это такое, мистер Сайрес? – спросил  он. – Боже великий, неужели это табак?    

– Нет, – отвечал инженер, это полынь, которую  ученые называют китайским чернобыльником. Нам она заменит трут. Действительно,  чернобыльник, должным образом обработанный, превратился в легко  воспламеняющееся вещество. Впоследствии инженер пропитал его азотнокислой  солью, или, попросту говоря, селитрой, которая залегала на острове в больших  количествах В этот вечер колонисты, собравшиеся в центральной комнате, наконец  поужинали как следует. Наб приготовил суп из агути, окорок дикой свиньи,  приправленный благовонными травами, и вареные клубни травянистого растения,  которое в тропическом поясе разрастается в густой кустарник Эти корневища,  превосходные на вкус и очень питательные, напоминали продукт, который распространен  в Англии под названием «порттандское саго». До некоторой степени они могли  заменить хлеб, которого пока еще не хватало обитателям острова Линкольна.    

Кончив ужин, Сайрес Смит и его товарищи вышли перед сном на  берег реки, чтобы подышать воздухом Было восемь часов вечера Ночь обещала быть  великолепной Луна, которая пять дней назад достигла своей последней фазы, еще  не взошла, но на горизонте уже светились нежные, бледные лучи, которые можно  назвать лунной зарей Над головой блистали звезды и между ними Южный Крест,  который инженер несколько дней назад приветствовал, стоя на вышке горы  Франклина.    

Сайрес Смит несколько минут наблюдал яркое созвездие,  состоящее из двух звезд первой величины на вершине, звезды второй величины  слева и звезды третьей величины справа После некоторого размышления он спросил  Харберта Сегодня пятнадцатое апреля, не правда ли? Да, мистер Сайрес, –  ответил юноша.    

– В таком случае, завтра, если не ошибаюсь, наступит  один из четырех дней в году, когда истинное время совпадает со средним. Иначе  говоря, дитя мое, завтра солнце пересечет меридиан за несколько секунд до  полудня Если будет хорошая погода, мне, вероятно, удастся определить долготу  нашего острова с приближением до нескольких градусов.    

Без секстанта и инструментов? – спросил Гедеон Спилет.    

– Да, – сказал инженер. – А сейчас, пока небо  безоблачно, я попробую установить, на какой мы широте, вычислив высоту Южного  Креста, то есть Южного полюса, над горизонтом. Вы понимаете, друзья мои, что,  перед тем как устраиваться здесь серьезно на житье, недостаточно знать, что эта  земля – остров. Нужно по мере возможности установить, на каком расстоянии он  находится от Американского или Австралийского континента или же от главных  тихоокеанских островов.    

Действительно, – сказал журналист, – вместо того  чтобы строить дом, нам, может быть, выгоднее построить лодку.    

Возможно, что только какая-нибудь сотня миль отделяет нас от  населенной земли.    

– Вот почему, – продолжал Сайрес Смит, я и хочу  попытаться определить сегодня широту острова Линкольна. А завтра в полдень я  попытаюсь вычислить его долготу.    

Будь у инженера секстант инструмент, который позволяет с  большой точностью измерять угловое расстояние между предметами, –  вычисление не представило бы никакой трудности. Установив вечером высоту полюса,  а на следующий день момент прохождения солнца через меридиан, Сайрес Смит  определил бы координаты острова. Но секстанта не было, и его приходилось  чем-нибудь заменить.    

Сайрес Смит возвратился в Трубы. При свете очага он  обстругал две маленькие гладкие дощечки и соединил их концами, так что  получилось нечто вроде циркуля с раздвижными ножками. Для скрепления послужил  толстый шип акации, найденный среди хвороста.    

Изготовив свой инструмент, инженер вернулся на берег. Так  как необходимо было определить высоту полюса над резко очерченной линией  горизонта, то есть над морем, а южный горизонт был скрыт мысом Когтя, то  инженеру пришлось искать более удобный пункт. Наилучшим местом был бы,  очевидно, берег, выходящий прямо на юг, но к нему преграждала путь довольно глубокая  река Благодарности, и переправиться через нее было трудновато.    

Поэтому Сайрес Смит решил производить свои наблюдения на  плато Дальнего Вида, учитывая необходимость сделать поправку на его высоту над  уровнем моря, которую он предполагал определить на другой день с помощью  простых геометрических вычислений. Колонисты направились по левому берегу реки  и, достигнув плато, остановились на полянке, выходившей на северо-запад и  юго-восток. Эта часть плато возвышалась футов на пятьдесят над холмами правого  берега, которые полого спускались с одной стороны до мыса Когтя, а с другой  стороны – до южного берега острова. Никакое препятствие не преграждало вида, и  горизонт расстилался перед глазами полукругом, начиная от мыса Когтя до мыса  Пресмыкающегося На юге линия горизонта, освещенная снизу первыми лучами луны,  резко выделялась на небе и могла быть определена с достаточной точностью. В эту  минуту созвездие Южного Креста казалось наблюдателю опрокинутым, а Альфа  находилась в основании созвездия, более приближенном к Южному полюсу.    

Это созвездие расположено не так близко к Антарктическому  полюсу, как Полярная звезда к полюсу арктическому. Звезда Альфа отстоит от него  примерно на двадцать семь градусов Сайресу Смиту это было известно, и он должен  был учитывать данное расстояние при своих вычислениях К тому же инженер  наблюдал эту звезду в момент ее прохождения через нижний меридиан Это  значительно облегчало вычисления.    

Сайрес Смит направил одну ножку своего циркуля на морской  горизонт, другую – на звезду Альфа и по расстоянию между ними определил угловое  расстояние Альфы от горизонта. Чтобы твердо зафиксировать полученный угол, он  приколол шипами акации обе ножки прибора к третьей поперечной дощечке, так что  расстояние между ними было твердо закреплено.    

После сделанного оставалось лишь вычислить этот угол, с  поправкой на высоту над уровнем моря и учитывая понижение горизонта. Для этого  надо было определить высоту плато. Величина угла даст высоту звезды Альфа, а  следовательно, и полюса над горизонтом – то есть широту острова, ибо широта  какой-либо точки на земном шаре всегда равна высоте полюса над горизонтом в  этой точке.    

Расчеты были отложены на завтра, и в десять часов все  колонисты уже спали глубоким сном.    

 ГЛАВА 14    

     

     Измерение гранитной стены. – Приложение на практике теоремы о подобных  треугольниках. – Широта острова. – Экскурсия на север. –  Устричная отмель. – Планы на будущее. – Прохождение солнца через  меридиан. – Координаты острова.         

На другой день, 16 апреля, в пасхальное воскресенье,  колонисты с рассветом вышли из Труб и принялись за стирку белья и чистку  одежды. Инженер рассчитывал начать производство мыла, как только удастся добыть  сырье, необходимое для мыловарения: соду или поташ, жир или масло. Важнейший  вопрос об обновлении гардероба тоже должен был быть в свое время разрешен. Во  всяком случае, одежда могла выдержать еще полгода, так как была очень крепка и  не должна была быстро износиться от работы.    

Положение острова по отношению к обитаемым странам  предстояло определить в этот же день.    

Солнце поднялось на ясном небе, обещая великолепный день,  один из тех прекрасных осенних дней, когда лето как будто посылает свое  последнее прости.    

Прежде всего надлежало дополнить сделанные накануне  вычисления, измерив высоту плато Дальнего Вида над уровнем моря.    

– Не понадобится ли вам тот инструмент, которым вы  пользовались вчера? – спросил Харберт инженера.    

– Нет, мой мальчик, – ответил тот. – Мы будем  вычислять другим способом, но почти столь же точно.    

Харберт, который всегда стремился узнать что-нибудь новое,  последовал за инженером. Сайрес Смит отошел от подножия гранитной стены и  спустился к берегу Пенкроф, Наб и журналист были в это время заняты различными  работами Инженер вооружился прямым шестом футов в двенадцать длиной Он как  можно тщательнее измерил этот шест по своему росту, который был ему известен с  точностью до линии Харберт нес переданный ему Смитом отвес, то есть, попросту  говоря, камень, привязанный к гибкой лиане.    

Примерно в двадцати футах от края берега и в пятистах футах  от отвесной гранитной стены Сайрес Смит погрузил шест на два фута в песок.  Основательно укрепив шест, инженер с помощью отвеса поставил его  перпендикулярно плоскости горизонта. После этого он отошел на такое расстояние,  чтобы луч зрения, исходящий из его глаза, одновременно касался верхнего конца  шеста и гребня стены. Сайрес Смит тщательно отметил эту точку колышком и потом  спросил Харберта:    

– Ты знаком с начальными основами геометрии?    

– Немного, мистер Сайрес, – ответил юноша, который  не хотел брать на себя слишком много.    

– Помнишь ли ты, каковы свойства подобных  треугольников? – Да Их соответственные стороны пропорциональны.    

– Ну так вот, дитя мое, я сейчас построил два подобных  прямоугольных треугольника. Катетами меньшего являются отвесный шест и  расстояние от подножия шеста до колышка, а гипотенузой – мой луч зрения  Катетами второго, большего треугольника являются отвесная стена, высоту которой  нам предстоит измерить, и расстояние от подножия стены до колышка; гипотенузой  его служит опять-таки мой луч зрения – то есть продолжение первой гипотенузы  треугольника.    

– Теперь я понимаю, мистер Сайрес! – воскликнул  Харберт. – Расстояние от колышка до шеста так же относится к расстоянию от  колышка до стены, как высота места к высоте этой стены.    

– Совершенно верно, – ответил инженер. –  Высота шеста нам известна, и, когда мы измерим два первых расстояния, останется  только вычислить пропорцию, чтобы получить высоту стены. Таким образом, не  придется измерять ее непосредственно. Горизонтальные расстояния были измерены  посредством того же шеста, высота которого над уровнем песка равнялась ровно  десяти футам.    

Первое расстояние – от колышка до того места, где шест был  воткнут в песок было пятнадцать футов Второе расстояние – от колышка до  подножия стены – равнялось пятистам футам.    

Закончив измерение, Сайрес Смит с Харбертом вернулись в  Трубы.    

Там инженер, взяв плоский камень – нечто вроде слоистого  сланца, на котором было удобно писать цифры острой раковиной, написал следующую  пропорцию:    

15:500=10:Х, 500 10=5000, 5000:15=333,3 Итак, оказалось, что  высота гранитной стены составляет 333 фута.    

Затем Сайрес Смит взял инструмент, изготовленный им  накануне. Расстояние между его ножками соответствовало угловому расстоянию  звезды Альфа Южного Креста от горизонта. Инженер как можно точнее измерил этот  угол по окружности, разделенной на триста шестьдесят равных частей Угол  равнялся десяти градусам. Итак, полное угловое расстояние между горизонтом и  полюсом, если прибавить двадцать семь градусов, отделяющие звезду Альфа от  Южного полюса, и привести к уровню моря высоту плато, с которого производилось  наблюдение, оказалось равно тридцати семи градусам.    

Из этого Сайрес Смит сделал вывод, что остров Линкольна  находится на тридцать седьмом градусе южной широты, или, если учесть  несовершенство инструментов, между тридцать пятой и сороковой параллелью.    

Чтобы окончательно установить координаты острова, оставалось  вычислить его долготу. Инженер собирался сделать это в полдень, то есть в  момент прохождения солнца через меридиан. Воскресный день было решено посвятить  прогулке, или, вернее, обследованию части острова, расположенной между северным  берегом озера и заливом Акулы. В случае хорошей погоды это обследование  предполагалось продлить до северной оконечности мыса Южной Челюсти Завтракать  колонисты решили в дюнах, с тем чтобы возвратиться домой лишь к вечеру.    

В половине девятого утра маленький отряд двигался по берегу  пролива. По другой стороне, на острове Спасения, важно прогуливались  многочисленные птицы – нырки, типа пингвинов, которых легко было узнать по  неприятному крику, напоминающему рев осла Пенкроф заинтересовался этими птицами  с кулинарной точки зрения и не без удовольствия узнал, что их мясо, хотя слегка  черноватое, вполне съедобно.    

По песку ползали огромные представители земноводных –  вероятнее всего, тюлени, которые избрали остров своим убежищем В отношении  питательности эти животные были совершенно бесполезны, так как их маслянистое  мясо отвратительно на вкус. Тем не менее Сайрес Смит внимательно наблюдал за  тюленями Не раскрывая товарищам своих планов, он высказал намерение в скором  времени посетить островок.    

Берег, по которому шли колонисты, был покрыт бесчисленным  множеством ракушек. Некоторые из них порадовали бы всякого любителя  малакологии. Но более полезной могла оказаться обширная устричная отмель,  обнажившаяся после отлива, которую Наб увидел между скалами, примерно в четырех  милях от Труб.    

– Наб не напрасно пошел с нами! – вскричал  Пенкроф, с удовольствием смотря на отмель, которая уходила далеко в море.    

– Действительно, это приятное открытие, – сказал журналист.    

– Если верно, что каждая устрица дает в год от  пятидесяти до шестидесяти тысяч яичек, то наши запасы неисчерпаемы.    

Но устрицы, кажется, не особенно питательны, заметил  Харберт.    

– Это верно, – подтвердил инженер. – В них  содержится очень мало азотистых веществ, и, если бы человек питался одними  устрицами, ему пришлось бы поглощать их пятнадцать-шестнадцать дюжин в день.    

– Ну, мы можем глотать их по десять дюжин и все-таки не  съедим всех устриц на отмели, – сказал Пенкроф. – Не захватить ли нам  немного их к завтраку?    

Не дожидаясь согласия своих товарищей, в котором он был  заранее уверен, Пенкроф с Набом принесли несколько горстей устриц и побросали  их в корзину, сплетенную Набом из волокон гибиска, в которой уже лежали припасы  для завтрака. Затем колонисты пошли дальше по берегу, между дюнами и океаном.  Сайрес Смит то и дело поглядывал на часы, чтобы вовремя подготовиться к  наблюдению, которое надлежало произвести ровно в полдень.    

Вся часть острова вплоть до стрелки, которая замыкала бухту  Союза и получила название мыса Южной Челюсти, была совершенно бесплодна. Ее  покрывали песок и раковины, смешанные с остатками лавы. На пустынном берегу  изредка попадались птицы – поморники и большие альбатросы, а также дикие утки,  вид которых возбудил охотничьи инстинкты Пенкрофа. Он попробовал бить их  стрелами, но потерпел неудачу, так как птицы не садились на землю, а попасть в  них на лету было невозможно.    

– Вот видите, мистер Сайрес, – повторял  моряк, – пока у нас не будет хоть пары ружей, наши запасы останутся весьма  скудными.    

– Вы правы, Пенкроф, – вставил журналист, –  но дело только за вами. Достаньте нам железо для дула, сталь для огнива,  селитру, уголь и серу для пороха, ртуть и азотную кислоту для пистонов и,  наконец, свинец для пуль – и Сайрес сделает первосортные ружья.    

– Все эти вещества нам, вероятно, удастся раздобыть на  острове, сказал Сайрес Смит. – Но ружье – тонкий аппарат, и для того,  чтобы его изготовить, нужны точные инструменты… В дальнейшем мы об этом  подумаем.    

Зачем, зачем мы выбросили из корзины все наше оружие и  утварь! – воскликнул Пенкроф.    

– Но ведь если бы мы их не выбросили, шар выбросил бы  нас самих в море, – сказал Харберт.    

– Это, пожалуй, правда, Харберт, – заметил моряк.  Его мысли сейчас же приняли другое направление. – Вот, наверное, ошеломлены  были Джонатан Форстер и его люди, когда утром увидели, что площадь пуста, а шар  улетел! сказал он.    

– По правде говоря, меня очень мало занимает, что они  при этом подумали, – ответил журналист.    

– А ведь это мне пришла в голову такая идея! – с  довольным видом сказал Пенкроф.    

– Да, прекрасная мысль, Пенкроф! – смеясь, ответил  Гедеон Спилет. – Она и привела нас на этот остров.    

– Я нахожу, что лучше быть здесь, чем в руках  южан! – воскликнул моряк. – В особенности с тех пор, как мистеру  Смиту угодно было к нам присоединиться.    

– Я тоже, поддержал его журналист. – Да и чего нам  здесь не хватает? Ничего.    

– Или, вернее, всего, – сказал Пенкроф и громко  расхохотался. – Но когда-нибудь мы найдем способ убраться отсюда.    

И, может быть, даже скорее, чем вы думаете, если только  остров Линкольна находится не слишком далеко от другого населенного острова или  континента, – сказал инженер. – Меньше чем через час мы будем это  знать. У меня нет карты Тихого океана, но я хорошо себе представляю его южную  часть. Судя по широте, которую я вчера вычислил, остров Линкольна лежит на  одной параллели с Новой Зеландией – к западу и с Чили – к востоку. Эти земли  отстоят друг от друга не меньше чем на шесть тысяч миль. Остается определить, в  какой точке этого необъятного пространства находится наш остров, и я надеюсь,  что мы сейчас установим это с достаточной точностью.    

– Ближе всего к нам по широте лежат, кажется, острова  Паумоту, – сказал Харберт.    

– Да, – подтвердил Сайрес Смит Но все же нас  отделяет от них расстояние в тысячу двести миль А там? – указывая рукой на  юг, спросил Наб, который с большим вниманием прислушивался к их раз говору.    

– Там – ничего, ответил Пенкроф – Действительно,  ничего, – подтвердил инженер.    

Ну, а если остров Линкольна находится всего в двух-трех  сотнях миль от Чили или новой Зеландии? – спросил журналист.    

– Тогда мы построим вместо дома лодку, и наш Пенкроф  будет ею управлять, – сказал Смит.    

– С удовольствием, мистер Сайрес! воскликнул  моряк. – Я готов стать капитаном, как только вы придумаете способ построить  судно, способное плавать по морю – Мы построим его, если это будет  нужно, – ответил Сайрес Смит.    

Но пока беседовали эти люди, поистине не сомневающиеся ни в  чем, пришло время, когда надлежало произвести наблюдение Как Сайрес Смит, не  имея инструмента, установит прохождение солнца через меридиан острова? Эта  мысль не давала покоя Харберту Наблюдатели находились на расстоянии шести миль  от Труб, неподалеку от той части дюн, где Сайрес Смит был найден после своего  загадочного спасения. В этом месте устроили привал и приготовили все для  завтрака, так как было уже половина двенадцатого Харберт отправился к  ближайшему ручью за пресной водой и принес ее в кувшине, который захватил с  собой Наб.    

Во время этих приготовлений Сайрес Смит, с своей стороны,  тщательно подготовился к наблюдению над солнцем Он отыскал на берегу совершенно  чистое место, хорошо выровненное отливом. Тонкий слой песка был гладок, как  зеркало, песчинки лежали одна к одной, словно на подбор Впрочем, этот слой мог  быть не вполне горизонтальным, а воткнутая в него шестифутовая жердочка могла  стоять и не совсем отвесно Наоборот, инженер даже наклонил ее слегка к югу, то  есть в противоположную от солнца сторону, ибо не следует забывать, что  обитатели острова Линкольна находились в Южном полушарии и потому видели  дневное светило не над южным а над северным горизонтом.    

Тут Харберт понял, каким образом инженер собирается  установить момент кульминации солнца или его прохождения через меридиан, то  есть, другими словами, время полудня для данной местности. Этому должна была  служить тень палочки на песке. Таким способом Сайрес Смит без всяких  инструментов мог получить достаточно точные результаты.    

Действительно, в ту минуту, когда тень станет короче всего,  будет ровно двенадцать часов дня. Наблюдателю оставалось только следить за  концом тени, чтобы заметить, когда она снова начнет удлиняться. Наклонив жердь  к югу, Смит увеличивав размеры тени, чтобы легче было наблюдать за ее  изменениями. Ведь чем крупнее стрелка часов, тем заметнее ее движение. А тень  жердочки на песке была, в сущности, той же стрелкой на циферблате.    

Когда нужный момент наступил, Сайрес Смит опустился на  колени и начал отмечать постепенное уменьшение тени, втыкая в землю маленькие  прутики. Товарищи инженера, низко склонившись, с величайшим интересом следили  за этой операцией.    

Журналист держал в руках свой хронометр, готовясь отметить  его показания в ту минуту, когда тень будет всего короче. Вычисление  производилось 16 апреля, в день, когда среднее время совпадает с истинным  временем. Следовательно, показания часов Гедеона Спилета должны были  соответствовать истинному вашингтонскому времени, что значительно упрощало  вычисления. Между тем солнце медленно подвигалось по небу. Тень от палочки  становилась все короче. Но вот инженеру показалось, что она снова начала  удлиняться, и он спросил:    

– Который час?    

– Пять часов и одна минута, – немедленно ответил  Спилет.    

Теперь оставалось только сделать расчет. Это было весьма  просто. Разница во времени между Вашингтоном и островом Линкольна составляла, в  круглых цифрах, пять часов – иначе говоря, когда на острове Линкольна наступил  полдень, в Вашингтоне было уже пять часов вечера. Солнце в своем кажущемся  движении вокруг Земли проходит один градус в четыре минуты, или пятнадцать  градусов в час. Пятнадцать градусов, умноженные на пять, составляют семьдесят  пять градусов.    

Итак, если Вашингтон лежит на 77+3'11", или, в круглых  цифрах, на семьдесят седьмом градусе от Гринвичского меридиана, который  американцы, подобно англичанам, считают за нулевой, то, значит, остров  Линкольна расположен на 77++75    

К западу от Гринвича, то есть на 152    

Западной долготы.    

Сайрес Смит сообщил эту цифру своим товарищам. Учитывая, как  и при измерении широты, погрешности наблюдения, он счел возможным утверждать,  что остров Линкольна лежит между тридцать пятой и сороковой параллелями и между  сто пятидесятым и сто пятьдесят пятым меридианами к западу от Гринвича.    

Отклонение, как видим, составляло и в том и в другом случае  пять градусов, то есть равнялось, считая шестьдесят миль на градус, тремстам  милям по широте и по долготе Но эта погрешность не имела значения для  дальнейших планов колонистов. Было ясно, что остров Линкольна находится на  значительном расстоянии от всякого материка или архипелага, и безрассудно было  бы пытаться покрыть это расстояние на простой лодке.    

Действительно, по расчету инженера, от острова Линкольна до  Таити и островов Паумоту было больше тысячи двухсот миль, до Новой Зеландии –  тысяча восемьсот миль, а до берегов Америки – четыре тысячи пятьсот миль.    

Но сколько ни рылся Сайрес Смит в своих воспоминаниях, он не  мог назвать ни одного острова, координаты которого соответствовали бы  географическому положению острова Линкольна.    

 ГЛАВА 15    

     

     Зимовка решена окончательно – Добывание металла Исследование острова  Спасения Охота на тюленей Поимка ехидны -Что такое каталонский метод –  Изготовление железа – Способ получения стали.         

На следующий день, 17 апреля, моряк первым делом спросил  Спилета:    

– Кем же мы будем сегодня?    

Кем пожелает Сайрес, – ответил журналист Из горшечников  товарищам инженера    

суждено было теперь превратиться в металлургов Накануне,  после обеда, экскурсию продлили до конца мыса Челюстей, отстоявшего от Труб  приблизительно на семь миль В этом месте кончалась полоса дюн и начиналась  вулканическая почва В противоположность плато Дальнего Вида, там не было  высоких стен: прихотливая неровная кайма окружала залив между двумя мысами,  образованными из минеральных веществ, изверженных вулканом. Дойдя до конца  мыса, колонисты повернули назад и с наступлением сумерек возвратились в Трубы  Но, прежде чем заснуть, им предстояло окончательно решить вопрос можно ли  мечтать о том, чтобы покинуть остров?    

Между островом Линкольна и архипелагом Паумоту было тысяча  двести миль расстояние немалое Проделать его на лодке не представлялось возможным,  тем более осенью, в плохую погоду Пенкроф высказал это совершенно категорически  Построить простую лодку, даже имея инструменты, трудное дело, а у островитян  инструментов не было Им следовало начать с изготовления молотков, топоров, пил,  буравов, рубанков и прочего, на что требовалось известное время Поэтому было  решено зазимовать на острове и подыскать на зимние месяцы более подходящее  помещение, чем Трубы. Прежде всего следовало использовать железную руду, залежи  которой инженер обнаружил в северо-западной части острова, и превратить эту  руду в железо или сталь Металлы обычно содержатся в земле не в чистом виде;  большей частью они встречаются в сочетании с кислородом или серой Один из  образчиков, которые принес Сайрес Смит, представлял собой магнитный железняк, а  другой – серный колчедан, или сернистое железо. Первый из них окись железа и  надлежало восстановить при помощи угля, то есть отнять у него кислород, чтобы  получить чистый металл. Восстановление состоит в том, что руда с углем  подвергается действию высокой температуры. Делается это двумя способами.  Первый, так называемый каталонский, способ имеет то преимущество, что руда  превращается непосредственно в железо. Второй способ – способ доменной плавки –  превращает руду в чугун, а чугун – в железо, отнимая у чугуна примешанные к  нему три-четыре процента углерода.    

Сайресу Смиту требовалось именно железо, а не чугун, и он  избрал наиболее быстрый способ восстановления. К тому же руда, которую он  нашел, была сама по себе очень чиста и богата железом. Это была окисленная  руда, залегающая беспорядочными темно-серыми массами, которая дает черную пыль,  образует правильные восьмигранные кристаллы, доставляет естественные магниты.  Она служит для изготовления первосортного железа. Недалеко от залежей железной  руды находились залежи каменного угля.    

Это должно было значительно облегчить обработку руды, так  как средства производства находились поблизости.    

– Итак, мистер Сайрес, мы будем обрабатывать железную  руду? – сказал Пенкроф.    

– Да, мой друг, – ответил инженер. – Для  этого нам сначала придется поохотиться на тюленей.    

– Охотиться на тюленей! – вскричал моряк,  оборачиваясь к Гедеону Спилету. – Значит, для того чтобы добыть железо,  нужны тюлени?    

– Очевидно, да, раз Сайрес так говорит, – ответил  журналист.    

Сайрес Смит тем временем вышел из Труб, и Пенкроф, не  дождавшись другого объяснения, принялся готовиться к охоте. Вскоре Сайрес Смит,  Харберт, Гедеон Спилет, Наб и моряк собрались на берегу, в таком месте, где  можно было во время отлива перейти пролив вброд. В это время как раз был  наибольший отлив, и, когда охотники переправлялись через пролив, вода доходила  им только до колен.    

Сайрес Смит впервые вступил на островок. Его товарищи были  здесь уже второй раз, так как именно в это место их выбросил шар Несколько сот  пингвинов внимательно наблюдали за спустившимися охотниками. Колонисты,  вооруженные палками, без труда могли бы перебить этих птиц, но бесполезное  избиение не привлекало их, тем более что оно могло испугать тюленей, лежавших  неподалеку на песке Глупые нырки с короткими, словно обрубленными крыльями,  которые больше походили на покрытые чешуйчатыми перьями плавники, тоже были  пощажены.    

Колонисты осторожно двинулись к северной оконечности  острова. Почва у них под ногами была усеяна маленькими ямками, в которых  гнездились водяные птицы. У края острова виднелись большие черные точки,  плавающие на поверхности воды. Они напоминали верхушки движущихся подводных  скал. Это и были ластоногие, которых предстояло поймать. Необходимо было, чтобы  они вышли на сушу, так как тюлени, благодаря своему узкому тазу, короткой и  густой шерсти и веретенообразному телу, прекрасно плавают и их трудно изловить  в воде На земле же они могут лишь медленно ползать на своих коротких  перепончатых лапах Пенкроф знал привычки тюленей и посоветовал подождать, пока  они вылезут на песок и заснут, пригревшись в лучах солнца. Тогда легко будет  отрезать им отступление и оглушить их ударами по носу.    

Охотники притаились за береговыми скалами и молча ждали.    

Лишь через час тюлени вышли и растянулись на песке Их можно  было насчитать с полдюжины. Пенкроф и Харберт немедленно отделились от своих  товарищей, намереваясь обогнуть мыс и напасть на тюленей сзади Сайрес Смит,  Гедеон Спилет и Наб поползли под прикрытием скал к месту будущей битвы Внезапно  Пенкроф выпрямился во весь свой высокий рост и испустил громкий крик. Инженер и  его товарищи поспешно бросились к морю, чтобы преградить дорогу тюленям Двое из  этих животных остались на песке, убитые ударами палок. Остальным удалось  добраться до воды и уплыть – Вот и тюлени, мистер Сайрес, – сказал  Пенкроф, подходя к инженеру – Отлично, ответил Сайрес Смит. – Мы сделаем  из них кузнечные мехи.    

– Кузнечные мехи! – вскричал моряк. – Ну и  повезло же этим тюленям!    

Действительно, инженер намеревался изготовить из шкур ластоногих  воздуходувную машину, необходимую для обработки руды Убитые экземпляры были не  особенно велики – всего около шести футов длиной.    

Тащить тяжелых тюленей в Трубы не было смысла, и Наб с  Пенкрофом решили ободрать их на месте Тем временем Сайрес Смит и журналист  должны были исследовать островок.    

Моряк и негр успешно справились со своей задачей Три часа  спустя Сайрес Смит имел в своем распоряжении две тюленьи шкуры, которые он  предполагал использовать в естественном виде, не подвергая их дублению Дождавшись  отлива, колонисты снова перешли через пролив и вернулись в Трубы Натянуть шкуры  на рамы, чтобы они не сморщились, и пришить их растительными волокнами для  предотвращения утечки воздуха оказалось нелегким делом Работу пришлось  несколько раз начинать сначала В распоряжении Сайреса Смита было только два  лезвия от ошейника Топа, но он действовал весьма ловко Его товарищи энергично  помогали ему Через три дня инвентарь колонистов пополнился машиной для вдувания  воздуха в руду, подвергаемую действию жара Эта операция совершенно необходима  для успешного превращения руды в металл.    

20 апреля, уже с утра, началась, по выражению журналиста,  «металлургическая эпоха». Как мы уже знаем, инженер решил работать  непосредственно на месте залежей угля и руды. По его наблюдениям, эти залежи  находились у подножия северо-восточных отрогов горы Франклина, то есть в шести  милях от Труб Поэтому было бы невозможно каждый день возвращаться в Трубы, и  колонисты решили построить себе хижину из веток, чтобы иметь возможность работать  круглые сутки.    

Установив план действий, островитяне с утра выступили в  путь. Пенкроф и Наб волокли на салазках воздуходувную машину и небольшой запас  растительной и животной пищи, который предполагалось пополнить в дороге Маршрут  колонистов лежал через лес Якамара, который они пересекли наискось, с  юго-запада на северо-восток, в самой густой его части.    

Приходилось прокладывать себе дорогу, которая послужила  впоследствии кратчайшим средством сообщения между плато Дальнего Вида и горой  Франклина Известные им породы деревьев были представлены великолепными  экземплярами Харберт нашел и несколько новых видов – между прочим, драцену,  которую Пенкроф назвал «самодовольным пореем», ибо, несмотря на свои большие  размеры, она принадлежала к тому же семейству лилейных, что и лук-порей,  лук-резанец и спаржа. Вареные коренья драцены очень вкусны. Пере бродив, они  дают прекрасный напиток.    

Путь через лес оказался долгим Он продолжался целый день, но  зато исследователям удалось хорошо ознакомиться с флорой и фауной местности.  Топ, специально интересовавшийся животным миром, бегал среди кустов и зарослей,  поднимая без разбору всякую дичь Харберт и Гедеон Спилет убили из лука двух  кенгуру и еще одно животное, похожее на ежа и муравьеда. Подобно ежу, оно  свертывалось в шар и было покрыто иглами; с муравьедом же его роднили роющие  когти, длинная узкая морда, заканчивающаяся птичьим клювом, и вытягивающийся  язык, утыканный шипами, помогающими ловить насекомых.    

– А на что он будет похож в суповом горшке? не преминул  осведомиться Пенкроф.    

– На хороший кусок говядины, – ответил Харберт.    

– Больше от него ничего не требуется, – заметил  моряк.    

Во время этой экскурсии было замечено несколько диких  кабанов, которые не пытались напасть на людей. Других опасных животных,  по-видимому, не встречалось Неожиданно Гедеон Спилет увидел между деревьями  зверя, которого он принял за медведя, и спокойно начал его зарисовывать. К  счастью для журналиста, упомянутое животное не принадлежало к опасной  разновидности стопоходящих. Это был попросту кула, более известный под именем  ленивца, равный по величине большой собаке. Он был покрыт взъерошенной  грязно-серой шерстью и обладал крепкими когтями, которые позволяли ему лазить  по деревьям, чтобы питаться листьями Установив породу этого животного, Гедеон  Спилет не стал его беспокоить, и исследователи продолжали путь В пять часов  вечера Сайрес Смит подал сигнал остановиться Они вышли из леса и находились у  подножия мощных отрогов, которые подпирали гору Франклина с востока В  нескольких сотнях шагов протекал Красный ручей – обильный источник питьевой  воды Колонисты немедленно принялись устраивать лагерь Менее чем через час на  опушке леса среди деревьев возвышалась хижина из веток, перевязанных лианами и  обмазанных глиной. Геологические изыскания были отложены на завтра. Вскоре  перед хижиной запылал яркий огонь., вертел закружился, и поспел ужин. В восемь  часов вечера колонисты уже спали глубоким сном, поручив одному из товарищей  поддерживать огонь для защиты от нападения диких зверей.    

На другой день, 21 апреля, Сайрес Смит в сопровождении  Харберта отправился искать древние формации, из которых он подобрал образчики  руды. Он обнаружил ее залежи на поверхности земли, близ истоков Красного ручья,  у подножия одного из северо-восточных отрогов Эта руда, обильно насыщенная  железом, прекрасна подходила для того способа восстановления, который думал  применить инженер Он хотел воспользоваться каталонским способом, внеся в него  некоторые упрощения Каталонский способ в собственном смысле требует постройки  печей и тиглей, в которые укладываются пластами руда и уголь. Инженер  намеревался обойтись без этих конструкций. Он предполагал возвести из угля  1«руды кубическое сооружение и направить в центр его струю воздуха. Этот  способ, вероятно, применялся еще первыми металлургами на Земле. То, что удалось  первым потомкам Адама и давало хорошие результаты в местностях, богатых рудой и  топливом, не могло не удаться жителям острова Линкольна. Каменный уголь так же.  как руду, удалось без труда собрать поблизости прямо с поверхности земли Сначала  руду искрошили на мелкие куски и очистили руками от грязи Затем уголь и руду  слой за слоем слоили в кучу, как делает угольщик с деревом, которое он хочет  обжечь Таким образом, под действием воздуха, нагнетаемого мехами, уголь должен  был превратиться в углекислоту и затем в окись углерода, которой предстояло  восстановить магнитный железняк, то есть отнять от него кислород Выработав этот  план, инженер начал действовать Мехи из тюленьей шкуры, снабженные на конце  трубкой из огнеупорной глины, предварительно обработанной в обжигательной печи,  поставили возле кучи руды Приведенные в движение механизмом, состоявшим из рам,  веревок и противовесов, они начали нагнетать в центр кучи воздух, который,  повышая температуру, должен был содействовать химической реакции Это оказалось  трудным делом. Понадобились все терпение, вся изобретательность колонистов,  чтобы успешно его осуществить. В конце концов оно удалось, и была получека  железная болванка в губчатом состоянии, которую надо было еще ковать, чтобы  выгнать из нее жидкий шлак Правда, новоявленным кузнецам не хватало молотка,  но, в конце концов, они были в том же положении, как первый металлург на Земле,  и поступили так же, как, вероятно, поступил он.    

Первая болванка, привязанная к палке, послужила молотком для  ковки следующей, которую положили на гранитную наковальню Таким образом был  получен грубый, но годный к употреблению металл Наконец 25 апреля, после многих  усилий и трудов, колонисты выковали несколько полос железа и превратили их в  инструменты – шприцы, тиски, кирки и лопаты. Пенкроф и Наб объявили их  превосходными.    

Но металл мог быть полезен не столько в виде железа, сколько  в виде стали Сталь же является сочетанием железа и углерода Ее получают либо из  чугуна, отнимая от последнего избыток углерода, либо из железа, которое  насыщается недостающим углеродом Первый вид стали, добытый из обезуглероженного  чугуна, называется натуральной или пудлингованной сталью, сталь второго рода  получается от цементированного железа и носит название томленой.    

Именно эту сталь и стремился получить Сайрес Смит, в  распоряжении которого было чистое железо Ему удалось достигнуть своей цели,  нагревая металл с угольным порошком в тигле из огнеупорной глины.    

Затем эту сталь, которая поддается как горячей, так и  холодной ковке, обработали молотком Наб и Пенкроф под руководством инженера  изготовили лезвия для топоров и придали им прекрасную закалку, сначала накалив  их докрасна и сразу после этого погрузив в холодную воду.    

Были изготовлены и другие инструменты, правда, довольно  грубые на вид топоры, топорики, стальные ленты, которые должны были  превратиться в пилы, стамески, заступы, мотыги, молотки и гвозди.    

5 мая первая металлургическая эпоха закончилась, и кузнецы  возвратились в Трубы Вскоре им предстояло переменить квалификацию и заняться  другой работой.    

 ГЛАВА 16    

     

     Снова вопрос о жилище Мечты Пенкрофа Экскурсия к северу от озера – Северная  оконечность плато – Змеи. Конец озера – Топ взволнован – Топ в воде – Подводный  бой – Дюгонь.         

Было 6 мая – число, соответствующее 6 ноября в странах  Северного полушария. Небо уже несколько дней хмурилось, и было необходимо  подготовиться к предстоящей зимовке Правда, температура была еще довольно  высока, и стоградусный термометр на острове Линкольна показывал бы от десяти до  двенадцати градусов выше нуля Это было вполне естественно, так как остров  Линкольна, который лежал, по всей вероятности, между тридцать пятой и сороковой  парад четями, имел одинаковый климат с Сицилией или Грецией. Но даже в Греции и  в Сицилии бывают сильные холода, снег и лед; можно было не сомневаться, что и  на острове Линкольна температура в зимние месяцы значительно понизится, и на  этот случай следовало принять меры.    

Вскоре должны были начаться если не морозы, то дожди. На  уединенном острове, затерянном среди океана и ничем не защищенном от ненастья,  непогоды должны особенно часто свирепствовать.    

Поэтому следовало серьезно обдумать и безотлагательно  разрешить вопрос об устройстве более благоустроенного жилища, чем Трубы.    

Пенкроф, разумеется, питал слабость к этому убежищу, которое  ему посчастливилось открыть, но он тоже понимал, что подыскать другой дом  необходимо. Как мы знаем, море однажды уже посетило Трубы, и ожидать второй  такой катастрофы было бы безрассудно.    

– К тому же, – заметил Сайрес Смит, беседуя на эту  тему со своими товарищами, – нам не мешает принять некоторые  предосторожности.    

– Почему? Остров ведь необитаем, – возразил  журналист.    

– По всей вероятности, вы правы, хотя мы еще не  исследовали его до конца, – ответил Сайрес Смит. Но если на нем и нет  людей, то нас окружают дикие, опасные животные. Поэтому нам следует укрыться от  возможного нападения, чтобы не бодрствовать по ночам, поддерживая огонь. Да и  вообще, друзья мои, необходимо все предвидеть. Мы находимся в такой части  Тихого океана, куда частенько заходят пираты – Неужели? В такие отдаленные от  земли места? – воскликнул Харберт – Да, мой мальчик, – ответил  инженер. – Эти пираты – смелые моряки и в то же время опасные злодеи Мы  должны быть в состоянии им противостоять – Ну что же, сказал Пенкроф, – мы  примем меры и против двуногих и против четвероногих зверей. Но не следует ли  нам, мистер Сайрес, прежде чем что-либо предпринимать, хорошенько осмотреть  весь остров?    

– Это, правда, будет лучше, поддержал моряка Гедеон  Спилет. – Кто знает, не посчастливится ли нам найти на том берегу пещеру,  которую мы тщетно искали здесь?    

– Все это так, ответил инженер, – но вы забываете,  друзья мои, что нам следует обосноваться недалеко от пресной воды, а на западе  мы не видели с вершины горы Франклина ни одного ручья или реки. Здесь же мы  находимся возле реки Благодарности и озера Гранта. Это важное преимущество,  которым не следует пренебрегать. К тому же берег, выходящий на восток, не  подвержен действию пассатных ветров, которые в этом полушарии дуют с  северо-запада.    

– Тогда построим дом на берегу озера, мистер  Сайрес, – сказал Пенкроф. – Теперь у нас есть и кирпич и инструменты.  Мы были кирпичниками, горшечниками, литейщиками и кузнецами и сумеем, черт  возьми, превратиться в каменщиков!    

– Правильно, мой друг. Но, прежде чем принять решение,  надо поискать жилище, построенное самой природой. Оно избавит нас от долгих  трудов и, вероятно, окажется более надежной защитой и от внутренних и от  внешних врагов.    

– Это верно, Сайрес, но мы уже осмотрели весь этот  гранитный массив и не нашли в нем ни одного отверстия, ни одной щелки, –  ответил Гедеон Спилет.    

– Да, ни одной, – подтвердил Пенкроф. – Если  бы мы только могли выдолбить в этой стене дом – где-нибудь повыше, чтобы до  него нельзя было добраться, – это бы нам подошло. Я так и вижу пять или  шесть комнат на той стороне, что выходит к морю.    

– И, конечно, с окнами, чтобы в них было светло! –  смеясь, сказал Харберт.    

– И с лестницей! – прибавил Наб.    

– Вы смеетесь? – вскричал моряк. – Напрасно.  Что же здесь невозможного? Разве у нас нет мотыг и лопат? Разве мистер Сайрес  не сумеет сделать порох, чтобы заложить мину? Не правда ли, мистер Сайрес, вы  сделаете порох, когда он нам понадобится? Сайрес Смит молча предоставил  увлекающемуся Пенкрофу развивать свои фантастические проекты. Взорвать эту гранитную  массу даже с помощью пороха было бы задачей, достойной Геркулеса, и приходилось  лишь пожалеть о том, что сама природа не взяла на себя этой тяжелой работы  Вместо ответа инженер предложил Пенкрофу более внимательно осмотреть стену,  начиная от устья реки и до угла на ее северной оконечности.    

Колонисты вышли из Труб и произвели тщательное исследование  на протяжении почти двух миль. Но в ровной, прямой поверхности стены нигде не  было видно ни одного углубления Гнезда скалистых голубей, летавших над стеной, представляли  собой отверстие в самом гребне прихотливо изрезанной гранитной верхушки. Это  было достаточно неприятно, тем более, что не приходилось и мечтать продолбить  стену ударами кирки или силой взрыва. По прихоти случая Пенкрофу удалось  открыть единственное сколько-нибудь пригодное для жилья убежище на всей этой  части берега. Но все же это убежище необходимо было покинуть. Закончив свое  исследование, колонисты оказались у северной оконечности стены, покатые уступы  которой терялись в песках. Отсюда до своей западной границы она являла собой  груду камней, песка и земли, связанную травой и кустарником и наклоненную под  углом в сорок пять градусов Там и сям виден был гранит, острия которого торчали  над этой своеобразной скалой. На склонах стены, покрытых густой травой,  возвышались группы деревьев. Но растительность не простиралась за пределы  стены, и от подножия ее до самого берега тянулась песчаная равнина.    

Сайрес Смит не без основания предположил, что именно в этой  стороне должен был изливаться водопадом излишек воды в озере Действительно,  избыточная вода, приносимая Красным ручьем, не могла не иметь выхода Но инженер  все еще не обнаружил этого выхода на исследованных им берегах – от устья ручья  на западе и до плато Дальнего Вида.    

Поэтому он предложил своим спутникам взобраться на откос  стены и вернуться в Трубы верхом, чтобы иметь возможность исследовать северный  и восточный берега озера.    

Предложение Сайреса Смита было принято. Через несколько  минут Наб и Харберт уже взобрались на верхнее плато. Сайрес Смит, Пенкроф и  Гедеон Спилет, менее проворные, шли за ними следом.    

В двух шагах от них среди листвы сверкали прекрасные воды  озера, озаренные лучами солнца. Вид в этом месте был действительно  замечательный. Группы слегка пожелтевших деревьев ласкали глаз чудесной  окраской листьев. Огромные старые стволы, павшие от времени, резкими черными  пятнами выделялись на зеленом ковре травы Множество шумных какаду, сверкая,  словно хрустальные призмы, наполняли воздух криками. Солнечный свет, пронизывая  их причудливое оперение, казалось, разлагался на все цвета спектра.    

Вместо того чтобы прямо подойти к северному берегу озера,  колонисты обогнули плато и направились к устью Красного ручья по левому берегу.  Обход не превышал полутора миль. Это была приятная прогулка, так как между  редкими деревьями оставался широкий проход. Чувствовалось, что близка граница  плодородной зоны; растительность была не столь обильной, как на всем  пространстве между Красным ручьем и рекой Благодарности.    

Сайрес Смит и его спутники не без некоторого опасения  поднимались по этой новой для них местности. Единственным их оружием были луки,  стрелы и палки с железными наконечниками. Однако им не попалось навстречу ни  одного хищного животного; звери, по-видимому, предпочитали густые южные леса.  Но зато колонисты были неприятно поражены неожиданностью. Топ наткнулся на  большую змею длиной в тринадцать-четырнадцать футов. Наб уложил ее на месте  ударом палки. Осмотрев пресмыкающееся, Сайрес Смит объявил, что оно не ядовито  Туземцы Южного Уэльса употребляют их в пищу. Но на острове, возможно, водились  и другие змеи, укусы которых смертельны, как, например, «глухая гадюка» с  раздвоенным хвостом, которая нападает, если на нее наступить, или крылатые  змеи, снабженные парой придатков, позволяющих им двигаться с огромной  быстротой. После первой минуты изумления Топ принялся охотиться за змеями с  прямо-таки безрассудной отвагой. Его хозяину то и дело приходилось удерживать  пса.    

Вскоре колонисты достигли устья ручья в том месте, где он  впадал в озеро. Они оказались как раз напротив того места на другом берегу,  которое уже осмотрели, спускаясь с горы Франклина.    

Сайрес Смит установил, что запасы воды в ручье были весьма  значительны, поэтому где-нибудь должен был существовать естественный выход для  избыточных вод озера. Этот спуск следовало найти, так как он, вероятно,  представлял собой водопад, и его механическую силу удалось бы пустить в дело.  Колонисты, идя на некотором расстоянии, но не слишком удаляясь друг от друга,  начали обход крутого берега озера. В нем, по-видимому, было много рыбы, и  Пенкроф намеревался изготовить какое-нибудь рыболовное приспособление для  использования его богатств. Сначала следовало обогнуть острую стрелку на  северо-востоке. Можно было предположить, что водоспуск находится именно в этом  месте, так как озеро простиралось почти до самого края плато. Но это оказалось  неверным, и колонисты продолжали исследование берега озера, который, сделав  небольшой изгиб, тянулся параллельно морскому побережью. С этой стороны берег  был не так лесист, но редкие группы деревьев делали пейзаж еще живописнее.  Озеро Гранта было видно на всем своем протяжении; воды его казались спокойными  и гладкими, как зеркало. Топ, бегая по кустам, поднимал стаи всевозможных  пернатых, которых Гедеон Спилет и Харберт встречали своими стрелами. Удачный  выстрел помог юноше убить одну из птиц, и она упала в траву. Топ сейчас же  бросился за добычей и принес прекрасную водяную птицу аспидного цвета, с  коротким клювом и сильно развитым наростом на лбу. Ее широко раздвинутые пальцы  были соединены перепонкой, крылья окаймляла белая полоса. Это была лысуха –  птица величиной с большую куропатку, принадлежащая к отряду длиннопалых,  который является промежуточным звеном между голенастыми и перепончатопалыми.  Дичь была, в сущности, незавидная и вкус ее оставлял желать многого, но Топ,  видимо, был не столь привередлив, как его хозяева, и лысуху решили оставить ему  на ужин. Исследователи шли теперь по восточному берегу озера и вскоре должны  были достигнуть известных им мест. К немалому своему удивлению, инженер не  видел никаких признаков водоспуска. Беседуя с журналистом и Пенкрофом, он не  мог скрыть, что очень этим изумлен. Топ, до тех пор весьма спокойный, начал  проявлять явное беспокойство. Умный пес бегал взад и вперед по берегу, резко  останавливался, приподняв лапу и словно делая стойку на невидимую дичь. потом  начинал яростно лаять, как будто напал на следы зверя, и столь же неожиданно  умолкал.    

Сайрес Смит и его товарищи сначала не обращали внимания на  поведение Топа, но вскоре взрывы лая стали так часты, что инженер  заинтересовался их причиной.    

– В чем дело, Топ? – спросил он.    

Собака в несколько прыжков подбежала к хозяину, проявляя  сильное волнение, затем снова вернулась к берегу и вдруг с размаху бросилась в  озеро-Топ! Сюда! крикнул Сайрес Смит, которому не хотелось оставлять собаку в  этих небезопасных водах.    

– Что же это происходит там, внизу? – проговорил  Пенкроф, вглядываясь в поверхность озера.    

– Наверное, Топ почуял какое-нибудь животное, –  высказал предположение Харберт.    

– По всей вероятности, аллигатора, – сказал  журналист.    

– Не думаю, – возразил Сайрес Смит. –  Аллигаторы водятся в менее высоких широтах.    

Между тем Топ, повинуясь голосу своего хозяина, вернулся на  берег. Но он ни минуты не оставался спокойным. Прыгая в высокой траве, он  словно чутьем угадывал присутствие какого-то невидимого существа, которое плыло  под водой у самых берегов. Однако вода оставалась спокойной, и на поверхности  озера не было ни одной рыбки. Колонисты несколько раз останавливались и  внимательно наблюдали его зеркальную гладь. Ничего не появлялось. Здесь,  очевидно, была какая-то тайна.    

Инженер был до крайности озадачен.    

– Доведем нашу экспедицию до конца, – сказал он.  Спустя полчаса колонисты достигли юго-восточного угла озера и снова оказались  на плато Дальнего Вида. Осмотр берегов следовало считать законченным, а между  тем инженер не обнаружил, где и как вытекает из озера излишек воды – И все-таки  этот спуск существует, – повторил он. – Если его нет снаружи, значит  вода пробила себе дорогу внутри гранитной стены.