1 2 3 4 5 
Ты видела его. Ужели ты
   
Заметить не могла, как он прекрасен?
   
Да где ж твои глаза, дитя мое?
   
(Берет Мелитту за руку и привлекает к себе.
   
Мелитта
   
Не ты ли всем нам часто говорила,
   
Что девушке не подобает дерзко
   
Глаза на чужеземца поднимать?
   
Сафо
   
Ах, бедная, и ты их опустила!
   
(Целует Мелитту.)
   
О боже мой! Все эти поученья,
   
Дитя мое, еще не для тебя!
   
Ты — девочка! И резвость и веселость
   
Тебя лишь украшают, милый друг,
   
А девушкам уж это не пристало.
   
(Окинув Мелитту взглядом.)
   
Но, боги! Как ты сильно изменилась!
   
Мелитта, я тебя не узнаю:
   
Как выросла и…
   
(целует ее снова)
   
как похорошела!
   
Да, ты права: все эти поученья
   
К тебе уже относятся теперь!
   
(Вставая.)
   
Но что же ты так робко молчалива?
   
Ты не была такой. Откройся мне:
   
Ведь я не госпожа твоя Сафо,
   
Мелитта, я — Сафо, твоя подруга.
   
Гордыня, честолюбие, строптивость —
   
Мои пороки злейшие — отныне
   
Не возвратятся больше в этот дом.
   
Я утопила эти злые страсти
   
В пучине волн, когда я рядом с ним
   
Переплывала голубое море.
   
Ведь сила чудотворная любви
   
Все возвышает, все, чего коснется:
   
Так солнце золотым своим лучом
   
Способно даже грозовые тучи
   
Порою в золото преобразить.
   
Быть может, я случайно резким словом
   
Обидела тебя? Прости же мне!
   
Мы будем жить, как сестры, тихо, дружно,
   
Любуясь им, и будет он любить нас
   
Обеих, но по-разному. Мелитта!
   
Я стану доброй, скромной и простой.
   
Мелитта
   
А разве прежде ты была иною?
   
Сафо
   
Мы добрыми обычно называем
   
Тех, кто не зол. Заслуги в этом нет.
   
Скажи мне: будет ли со мной он счастлив?
   
Мелитта
   
А кто бы мог с тобою быть несчастлив?
   
Сафо
   
Что, бедная, могу я дать ему?
   
В расцвете юности и красоты,
   
Он, радостный, осознает впервые
   
С несмелым, но счастливым удивленьем
   
Возможности чудесных сил своих.
   
Расправив крылья, он орлиным взором
   
Уже глядит на дальние вершины.
   
Он знает: мир ему принадлежит,
   
Как сильному — и красота и слава.
   
А я! О небожители, верните
   
Прекрасные исчезнувшие годы,
   
Чтоб не горели в этом бедном сердце
   
Следы страстей и радостей минувших!
   
О, пусть из памяти моей исчезнет
   
Все сказанное, все пережитое!
   
Верните мне то радостное время,
   
Когда еще смущенно и несмело
   
С младенчески румяными щеками
   
Вступала я в прекрасный новый мир,
   
Когда звенели струны этой лиры
   
Мечтами, а не горечью познанья,
   
Когда еще казалась мне любовь
   
Неведомой волшебною страною!
   
(Припадает к груди Мелитты.)
   
Мелитта
   
Ах, госпожа, ты, кажется, больна!
   
Сафо
   
Я на скале стою у края бездны,
   
Которая от этих светлых дней
   
Меня уже навеки отделяет.
   
Еще я вижу их, еще могу я
   
Их различить в тумане золотом,
   
Но мне они уж больше недоступны.
   
О, горе тем, кого из хижин мирных
   
Неверный призрак славы увлекает!
   
Они стремятся в легком челноке
   
Через моря. Вокруг ревет пучина,
   
Ни пашен, ни деревьев, ни цветов!
   
Вдруг издали блеснет веселый берег
   
И милый голос слабо прозвучит,
   
Раскатами прибоя заглушённый.
   
Опомнится тогда безумец бедный
   
И устремится к берегам родным,
   
Которые он так легко покинул,
   
Но там уж нет весны и нет цветов —
   
(снимает свой венок и грустно разглядывает его)
   
И шелестят одни сухие листья!
   
Мелитта
   
Венок прекрасный, многими желанный,
   
Желанный и, увы, недостижимый!
   
Сафо
   
Желанный и, увы, недостижимый! -
   
Так ты сказала, милая Мелитта?
   
Желанный и, увы, недостижимый!
   
(Вновь надевает венок.)
   
Нет, клеветать не стану я, что слава —
   
Бессмысленный, пустой и праздный звук!
   
Она дает божественную силу.
   
Нет, нет! Я не бедна! С его богатством
   
Моим богатством я еще поспорю:
   
Ведь он владеет только настоящим,
   
А я — былым и будущим владею.
   
Меня не понимаешь ты, Мелитта?
   
И хорошо бы, если б никогда
   
Ты понимать меня не научилась!
   
Мелитта
   
Ты сердишься?
   
Сафо
   
О нет, дитя мое!
   
Иди! Когда увидеть пожелает
   
Меня твой господин — приди сказать мне!
   
Мелитта уходит.
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
   
Сафо, одна.
   
Она лежит на скамье, погруженная в раздумье, подперев голову рукой; потом приподнимается, садится и поет, сопровождая пение игрой
   
на лире.
   
Сафо
   
(поет)
   
Пестрым троном славная Афродита,
   
Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!
   
Я молю тебя — не круши мне горем
   
Сердца, благая!
   
Но приди ко мне, как и раньше часто
   
Откликалась ты на мой зов далекий
   
И, дворец покинув отца, всходила
   
На колесницу
   
Золотую. Мчала тебя от неба
   
Над землей воробушков милых стая;
   
Трепетали быстрые крылья птичек
   
В далях эфира.
   
И, представ с улыбкой на вечном лике,
   
Ты меня, блаженная, вопрошала,
   
В чем моя печаль, и зачем богиню
   
Я призываю,
   
И чего хочу для души смятенной.
   
«В ком должна Пейто, укажи, любовью
   
Дух к тебе зажечь? Пренебрег тобою
   
Кто, моя Псапфа? Прочь бежит? -
   
Начнет за тобой гоняться.
   
Не берет даров? — Поспешит с дарами.
   
Нет любви к тебе? — И любовью вспыхнет.
   
Хочет, не хочет».
   
О, приди ж ко мне и теперь! От горькой
   
Скорби дух избавь и, чего так страстно
   
Я хочу, сверши и союзницей верной Будь мне, богиня!{1}
  
  
   
    
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
   
   
Открытая местность, как в предыдущем акте.
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
   
Входит Ф а о н.
   Ф а о н
   
О, как здесь тихо! Ликованье пира,
   
И звон цимбал, и нежных флейт звучанье,
   
Безудержный восторг веселых криков
   
Сюда не долетают. Безмятежно
   
Высокие деревья шелестят,
   
Как будто ласково оберегают
   
Мое уединенное раздумье.
   
Как изменилось все в моей душе
   
С тех пор, как, мирный отчий дом покинув,
   
В Олимпию коней направил я.
   
Бывало я, беспечно размышляя,
   
Причудливые нити ощущений
   
Распутывать умел — и открывалась
   
Мне жизнь с вершины ясного
   
Познанья. А ныне теплой тьмою летней ночи
   
Я окружен, и сладостно и тяжко
   
Туман окутал мой усталый разум,
   
И мысли, будто дальние зарницы,
   
В мучительной тревожной темноте
   
Причудливыми вспышками мелькают.
   
Минувшее мое покрыто мглой,
   
Едва могу я вспомнить день вчерашний
   
И только что ушедшие часы.
   
И вот себя я спрашиваю снова:
   
Ты ль это был? В счастливый день победы
   
Ты ль рядом с ней в Олимпии стоял?
   
Твое ли имя в возгласах восторга
   
С ее прекрасным именем сплеталось,
   
Когда народ ей славу возглашал?
   
Нет, не поверю! Не могу поверить!
   
О боги! Как ничтожен человек!
   
Надежды, окрылявшие его,
   
Свершаясь, отуманивают разум.
   
Когда ее не видел и не знал я,
   
Когда лишь смутным обликом она
   
В моем воображенье рисовалась,
   
Тогда казалось мне, что жизнь мою
   
Я отдал бы за взгляд ее очей
   
И за одно приветливое слово.
   
А вот теперь, когда она моя,
   
Когда из коконов моей мечты
   
Сверкающие бабочки явились,
   
Теперь я сам не знаю, что со мной!
   
Я в нерешительности, я в раздумье!
   
Мне кажется, я стал совсем иным:
   
Я всех родных забыл, когда-то милых…
   
Отец и мать! Как мог я вас забыть!
   
Давно я вам вестей не посылал!
   
Как мог я! Вы, несчастные, быть может,
   
Уже мою оплакали кончину…
   
А может быть, до вас дошла молва,
   
Что ваш любимый сын, который вами
   
В Олимпию на состязанье послан,
   
Блаженствует в объятиях Сафо.
   
Кто смеет осуждать ее за это?
   
Она — всех женщин мира украшенье.
   
А если зависть ядовитым жалом
   
Ее коснется, о, тогда, клянусь,-
   
Бесстрашно встану на ее защиту.
   
Когда ее увидит мой отец,
   
Откинет даже он предубежденье,
   
В груди его зиявшее, как рана,
   
Что женщины, владеющие даром
   
Игры на цитре, — наглы и порочны…
   
(Задумывается.)
   
Сюда идут… Я слышу крик веселый…
   
Скорей уйти бы! Но куда? А, вот…
   
(Прячется в грот.)
   
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
   
Входят Евхарида, Мелитта, рабыни с венками и
   Евхарида (весело)
   
Эй, девушки! Цветов сюда, цветов!
   
Цветов, как можно больше! Мы украсим
   
И дом, и двор, и двери, и колонны!
   
Украсим даже цветники цветами!
   
Сегодня повелительница наша
   
Дает прекрасный праздник в честь любви.
   Девушки (подавая и показывая цветы)
   
Вот, посмотри!
   
Они начинают украшать венками и гирляндами ветви
   
и колонны.
   
Евхарида
   
Чудесные! Мелитта,
   
Где, милая, твои цветы?
   
Мелитта
   
(смотрит на свои пустые руки)
   
Мои?
   
Евхарида
   
Ну да, твои! О чем ты размечталась?
   
Ты позабыла принести цветы?
   Мелитта
   
Я принесу…
   
Евхарида
   
Не двигается с места,
   
А говорит: «я принесу!» Смотрите!
   
Притворщица! Признайся откровенно:
   
Ну, что случилось? Почему сегодня
   
Так часто за столом сама Сафо
   
С улыбкою насмешливо-лукавой
   
Смотрела на тебя, а ты краснела,
   
В мучительном смущенье забывая
   
Прислуживать любимой госпоже;
   
Когда же поднести почетный кубок
   
Тебе Сафо велела чужеземцу
   
Прекрасному — ты вовсе оробела,
   
А госпожа воскликнула внезапно:
   
«Мелитта, опусти глаза!»
   
И тут Ты растерялась, и вино из кубка
   
На чистый пол струею полилось.
   
Тогда сама Сафо смеяться стала.
   
Что значит это все? Признайся нам!
   
Не отпирайся, милая, напрасно!
   
Мелитта
   
Оставь меня!
   
Евхарида
   
Нет, нет, не жди пощады!
   
Смелей, дитя, открыто говори!
   
Да что это с тобой? Я вижу слезы?
   
Притворщица! Ну, я молчу, молчу!
   
Не буду больше, не сердись же, полно!
   
Цветов нам не хватило. Мы пойдем
   
И принесем еще, а ты, Мелитта,
   
Плети пока венки из этих роз.
   
Но успокойся, девочка, не плачь!
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
   
Мелитта, одна. Она садится на дерновую скамью и принимается плести венок. Потом печально качает головой и кладет недоплетенный венок около себя.
   
Мелитта
   
Нет, не могу я! Голова болит,
   
И сердце бедное тревожно бьется.
   
Как одинока я и как несчастна
   
В чужом краю, от родины вдали!
   
Я руки протянула бы к любимым,
   
Но цепи рабства на руках моих.
   
Как одинока я и как несчастна!
   
Никто не вспоминает обо мне!
   
Смотрю я со слезами, как любимых
   
Родные нежно к сердцу прижимают,-
   
Ко мне — увы! — ничье не рвется сердце:
   
Нет у меня друзей в чужом краю.
   
Смотрю я, как бегут гурьбою дети
   
Отцу навстречу, как целуют нежно
   
И лоб его и волосы его.
   
А мой отец далеко, за морями,
   
Он не услышит моего привета,
   
Не поцелует и не приголубит.
   
Конечно, все здесь ласковы со мной,
   
Но это не любовь, а только жалость,
   
Которая порою и рабыне
   
Способна бросить нежные слова.
   
Из тех же уст, увы, как часто слышу
   
Я злые и презрительные шутки.
   
Свободные вольны в словах своих,
   
Они вольны любить и ненавидеть,
   
Вольны открыто чувства выражать,
   
Они одеты в золото и пурпур,
   
Они к себе все взоры привлекают,
   
А на рабыню бедную никто
   
Не взглянет и никто о ней не вспомнит,
   
Не спросит, не подумает о ней!
   
О боги! Часто щедрою рукою
   
В ответ на робкие мои молитвы
   
Вы мне дарили, что просила я.
   
Внемлите мне и ныне благосклонно!
   
О, дайте мне вернуться в отчий дом,
   
Чтоб я могла к родной груди прижаться
   
И выплакать тоску мою и боль!
   
Верните мне родных, о боги, боги!
   
Или меня, несчастную, возьмите
   
К себе! К себе! К себе!
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   
Фаон, Мелитта. Фаон во время монолога Мелитты вышел из грота, но стоял в тени, прислушиваясь; теперь он приближается к Мелитте и кладет ей руку на плечо.
   
Фаон
   
Так молода и так печальна?
   
Мелитта
   
(испуганно)
   
Ах!
   
Фаон
   
Я слышал только что, как ты молила
   
Богов о ласке друга. Я твой друг.
   
У нас с тобой печаль одна и та же —
   
А ведь печаль сближает всех несчастных,-
   
И я скучаю о любимых близких,
   
И я тоскую о земле родной.
   
Поделимся же грустными мечтами,
   
И, может быть, друг друга мы утешим.
   
Но что же ты молчишь? Ты мне не веришь?
   
Ну, посмотри же мне в глаза! Клянусь,
   
Я умысла дурного не имею.
   
(Берет ее за подбородок и смотрит ей в лицо.)
   
Тебя узнал я, милый виночерпий!
   
Вчера вином ты угостила славно,
   
Но не меня, а каменные плиты.
   
Ужели ты от этого робеешь?
   
Но почему же? Это пустяки.
   
Мы с госпожой твоей лишь посмеялись.
   
Мелитта при последних словах вздрагивает, поднимает глаза, пристально смотрит в лицо Фаона, встает и хочет уйти.
   
Дитя! Я не хотел тебя обидеть!
   
Как строго ты взглянула на меня.
   
Нет. Мы должны поговорить. Постой!
   
Еще во время пира я заметил,
   
Среди разгула шумного веселья,
   
Как ты сияла тихой красотой.
   
Кто ты? И почему ты здесь одна?
   
Ты за столом прислуживала, словно
   
Рабыням из сочувствия хотела
   
Помочь немного, но ведь ты…
   
Мелитта
   
Рабыня!
   
(Отворачивается и хочет уйти.)
   
Фаон
   
(удерживая ее)
   
Не может быть!
   
Мелитта
   
Чего же от рабыни
   
Ты хочешь, господин? Оставь меня:
   
В сердцах рабов сочувствие найду я.
   
(Слезы мешают ей говорить.)
   
О боги! Да возьмите же меня!
   
Фаон
   
(обнимая ее)
   
Ты вся дрожишь! Ты плачешь! Успокойся!
   
Оковы рабства связывают руки,
   
Но разумом одним и раб и вольный
   
Наделены, и все решает разум.
   
Сафо ведь и добра и милосердна,
   
Я только слово ей скажу — она
   
Без выкупа к родным тебя отпустит.
   
Но что с тобою? Что же ты молчишь?
   
Или тоска по родине далекой,
   
Томившая тебя, уже забыта?
   
Мелитта
   
Кто скажет мне, где родина моя?
   
Фаон
   
А ты не знаешь?
   
Мелитта
   
Я была ребенком, Когда меня оттуда увезли.
   
Остались только в памяти моей
   
Цветы, деревья, светлые долины.
   
Быть может, на востоке этот край —
   
Там было все так радостно и ярко!
   
Ф а о н
   
Так это очень далеко?
   
Мелитта
   
О да!
   
Деревья были там совсем другие,
   
Другие там цветы благоухали,
   
Сияли звезды ярче в синем небе,
   
Там люди были лучше и добрее.
   
Там были сестры у меня и братья,
   
И старец, убеленный сединами,
   
Меня ласкал и внучкой называл.
   
И был еще другой — красивый, стройный,
   
Темноволосый, молодой, как ты…
   
Ф а о н
   
Ну, что же тот, другой?
   
Мелитта
   
И он…
   
Ф а о н
   
Ласкал
   
Тебя?
   
(Берет ее за руку.)
   
Мелитта
   
Ведь я тогда была еще ребенком.
   
Ф а о н
   
Да, милым, нежным, ласковым ребенком… Ну, продолжай!
   
Мелитта
   
Светло катились дни.
   
И вдруг проснулась я от диких криков,
   
Меня схватила нянька и куда-то
   
В ночную тьму со мною побежала.
   
Я увидала, как дома пылают,
   
Как яростно сражаются мужчины,
   
Бегут куда-то, падают, кричат.
   
Вдруг страшная рука меня схватила,
   
И все смешалось — вопли, крики, стоны.
   
И больше я не помню ничего.
   
Потом на корабле я очутилась;
   
Стрелой скользил он по волнам угрюмым;
   
Вокруг рыдали девушки и дети,
   
Но их толпа редела постепенно.
   
Немало дней, а может и недель,
   
Мы странствовали. Под конец осталась
   
Из всех несчастных только я одна
   
Среди людей ужасных и жестоких.
   
Тут наше судно подошло к Лесбосу,
   
На берег привели меня, и там
   
Сафо меня увидела, купила,
   
И вот — Мелитта ей принадлежит.
   
Ф а о н
   
И ты, принадлежа Сафо, страдала?
   
Мелитта
   
О нет! Она всегда была добра,
   
Она не раз мне осушала слезы,
   
Заботилась любовно обо мне;
   
Сафо бывает вспыльчива порою,
   
И все-таки добра… Она добра.
   
Ф а о н
   
Но ты отчизну позабыть не можешь?
   
Мелитта
   
О нет! Увы! Забыла слишком скоро!
   
За играми, за танцами, за пеньем
   
Я слишком редко думала о ней.
   
Лишь иногда мне в сердце заползает
   
Тоска по родине, печаль и горечь,
   
И в памяти моей встают опять
   
Сияющие золотые дали
   
Минувшего. Вот и сегодня так:
   
Мне было тяжело, мне было страшно,
   
Любое слово, будто острый нож,
   
В открытой ране сердца шевелилось.
   
Но все прошло.
   
Мне хорошо теперь.
   
Голос
   
(за сценой)
   
Мелитта!
   
Ф а о н
   
Слышишь?
   
Мелитта
   
Слышу. Я иду.
   
(Берет недоплетенный венок и оставшиеся цветы.
   
Ф а о н
   
Что это?
   
Мелитта.
   
Это?.. Розы…
   
Ф а о н
   
Для кого?
   
Мелитта
   
Да для тебя и для Сафо…
   
Ф а о н
   
Постой! Мелитта
   
Нет, нет, меня зовут!
   
Ф а о н
   
Не допущу я,
   
Чтоб ты ушла с таким тяжелым сердцем.
   
Ну, где ж твои цветы?
   
   Мелитта
   
Вот…
   Фаон