1 2 3 4 5 6 7 8 9 
Тебя ждал,
   
Подошел хозяин, поставил перед Джоном Грейди чашку кофе.
   
Что будете есть, ребята?
   
Командуй, сказал Ролинс Джону Грейди. Тот заказал яичницу из трех яиц, фасоль, печенье из пресного теста. Ролинс попросил то же самое и еще оладьи с сиропом.
   
Смотри не лопни, сказал Джон Грейди.
   
Под твоим присмотром не пропадешь.
   
Они сидели, опершись о стол локтями, и смотрели на юг, туда, где за равниной виднелись горы, словно съежившиеся в собственной тени.
   
Нам туда, сказал Ролинс.
   
Джон Грейди кивнул. Допил кофе. Хозяин принес толстые белые тарелки с едой, потом сходил за кофейником. Ролинс так наперчил яичницу, что она почернела. Потом стал намазывать маслом оладьи.
   
Настоящий мужчина уважает перец, заметил хозяин, налил кофе и удалился.
   
Следи за папашей, сказал Ролинс. Я научу тебя правильно питаться, сынок.
   
Спасибо, папочка.
   
Запросто могу заказать все по новой. Не веришь?
   
Как не верить.
   
В магазине при кафе корма для лошадей не продавалось. Они купили коробку овсянки, заплатили по счету и вышли. Джон Грейди разрезал ножом коробку пополам, высыпал овсянку в два колпака от колес и угостил Редбо с Малышом. Пока те ели, Ролинс и Джон Грейди сидели на столике и курили. Подошел мексиканец и уставился на лошадей. Он был не старше Ролинса.
   
Куда собрались?
   
В Мексику, ответил Ролинс.
   
Зачем?
   
Ролинс посмотрел на Джона Грейди.
   
Как ты думаешь, ему можно доверять?
   
Похоже, этот не выдаст.
   
Убегаем от полиции, шепнул Ролинс.
   
Мексиканец недоверчиво посмотрен на них.
   
Ограбили банк, продолжал Ролинс. Но ты, брат, смотри – молчок.
   
Мексиканец перевел взгляд на лошадей.
   
Никакого банка вы не грабили, буркнул он.
   
Ты знаешь, что за страна Мексика?
   
Мексиканец покачал головой и сплюнул.
   
Я там в жизни не бывал.
   
Когда кони поели, Джон Грейди и Ролинс снова заседлали их, потом вывели со двора, перевели через шоссе, прошли в ворота, закрыли их за собой, сели в седла и двинулись по проселку. Через милю дорога свернула на восток, и они поехали дальше на юг по холмистой, поросшей кедрами равнине. К полудню они оказались у Девилс-Pивер, напоили лошадей и, устроившись под ивами, стали изучать карту, которую Ролинс взял в кафе. Он провел по ней пальцем линию к югу, к прогалу среди низких холмов. С американской стороны до Рио-Гранде на карте значились многочисленные дороги, реки, города, но потом шло сплошное белое пятно.
   
По этой карте выходит, что там ничего нет, сказал Ролинс.
   
Похоже, что так.
   
Может, они просто не успели ничего нанести?
   
Hу, карты бывают разные. У меня в мешке есть еще одна.
   
Ролинс сходил за картой, сел на землю и снова стал водить пальцем по бумаге. Потом растерянно поднял голову.
   
И тут ни хрена.
   
Река осталась в стороне. Теперь они ехали по засушливой долине на запад. Справа и слева поднимались холмы, поросшие травой. Несмотря на солнце, было довольно прохладно.
   
Я-то думал, в этих местах гуляют стада, сказал Ролинс. А тут пусто. Хоть шаром покати…
   
Вот именно.
   
Из-под конских копыт то и дело вспархивали голуби и куропатки. Спугивали и кроликов. Ролинс спешился, достал из-за голенища свой маленький карабин и пошел по склону. Затем раздался выстрел, и Ролинс вернулся с кроликом. Он убрал карабин, вытащив нож, отошел в сторонку, присел на корточки и начал потрошить тушку. Затем поднялся, вытер лезвие о штанину, сложил нож, подошел к Малышу, привязал кролика за задние ноги к ремню скатки, сел в седло, и они двинулись дальше.
   
На исходе дня они пересекли дорогу, что шла на север, а вечером оказались у Джонсонс-Рана. Они устроили привал возле заводи, каким-то чудом уцелевшей в высохшем, устланном галькой русле реки. Напоив и стреножив лошадей, они отпустили их пастись, а сами развели костер, освежевали кролика, насадили его на вертел из сука и оставили жариться у края костра. Джон Грейди открыл почерневшую парусиновую сумку, извлек из нее маленький эмалированный кофейник и пошел к заводи. Потом они долго сидели у костра и смотрели то на огонь, то на тонкий серп месяца над черными холмами на западе.
   
Ролинс скатал сигарету, закурил от уголька и улегся головой на седло.
   
Хочу тебе кое-что сказать, дружище…
   
Валяй.
   
Такая жизнь мне нравится. Ролинс затянулся, вынул сигарету изо рта легким движением указательного пальца сбил пепел. Раздолье…
   
Весь следующий день они ехали по холмистой местности, поднимались на небольшие столовые горы. Там росли кедры, а по восточным склонам лепились юкки в белых цветах. Вечером они оказались на дороге, что вела в Пандале. Свернув на юг, дорога скоро уперлась в поселок, состоявший из девяти строений, включая магазин и бензоколонку. Они привязали коней у магазина, вошли внутрь. За день они страшно пропылились, а Ролинс к тому же был небрит. От них крепко пахло лошадьми, потом, дымом. Когда они вошли, мужчины, сидевшие в задней части магазина, замолчали, посмотрели на них, а потом как ни в чем не бывало продолжили беседу.
   
Они остановились у мясного прилавка. К ним подошла женщина, сняла с гвоздя фартук и, дернув за шнур, включила верхний свет.
   
У тебя вид бандита с большой дороги, шепнул Джон Грейди Ролинсу.
   
Да и ты, приятель, не похож на проповедника, отозвался тот.
   
Женщина тем временем завязала тесемки фартука и уставилась на них из-за эмалированной витрины, где были выложены разные разности.
   
Что вам угодно, молодые люди?
   
Они купили копченой колбасы, сыру, буханку хлеба и банку майонеза. Потом подумали и добавили пачку крекеров и дюжину жестянок венских сосисок. Еще они купили дюжину пакетиков шипучки «Кул-эйд», большой кусок бекона, несколько банок фасоли и, наконец, пятифунтовую пачку кукурузной муки и бутылку острого соуса. Женщина отдельно завернула сыр и колбасу, потом, послюнявив химический карандаш, стала высчитывать общую сумму купленного. Затем она уложила все покупки в большой бумажный пакет.
   
Откуда вы, мальчики?
   
Из-под Сан-Анджело.
   
Приехали сюда на лошадях?
   
Да, мэм.
   
Вот это да!
   
Проснувшись поутру, они обнаружили, что провели ночь возле небольшого домика из саманного кирпича. Из него вышла женщина, выплеснула на землю мыльную воду из тазика, постояла и снова скрылась в доме. Прежде чем улечься спать, они повесили седла просушиться на забор, а теперь, когда снимали их, из дома вышел мужчина и молча уставился на незнакомцев. Они же заседлали коней, вышли на дорогу и поехали на юг.
   
Интересно, что там дома, подал голос Ролинс.
   
Веселятся небось напропалую. Вдруг на их земле нашли нефть, и теперь все ринулись покупать себе новые авто!
   
Сейчас прямо!
   
Они ехали и ехали.
   
Тебе когда-нибудь бывало не по себе, спросил Ролинс.
   
Из-за чего?
   
Из-за чего угодно. Тебе не случалось чувствовать себя не в своей тарелке?
   
Сколько раз! Когда, например, оказываешься там, где тебя не ждут. Где тебе быть не положено.
   
А если становится не по себе ни с того ни с сего? Это значит, ты оказался там, где тебе быть не положено?
   
Что с тобой, парень?
   
Ничего. Я спою.
   
Ролинс помолчал и запел: «Ты вспомни, вспомни обо мне, когда меня не станет».
   
Знаешь радиостанцию «Дель-Рио», спросил он.
   
Конечно.
   
По ней как-то передавали, что ночью можно просто взять в зубы проволоку от ограды и слушай себе радио на здоровье.
   
Пробовал?
   
Один раз.
   
Долго ехали в молчании, потом заговорил Ролинс:
   
Что такое «цветущее древо чужбины»?
   
Спроси что-нибудь полегче.
   
Проехали известняковый утес, с которого сбегала вода. Перебрались через высохшее русло реки. Выше виднелись лужи от недавних дождей. Две цапли стояли, словно прикованные к своим длинным теням. Потом одна улетела, другая осталась. Час спустя подъехали к Пекос-Ривер, отыскали брод. Течение было быстрым, вода чистой и чуть солоноватой по причине известняков. Кони смотрели в прозрачную воду и осторожно ступали по плоским камням, косясь на изумрудные пряди мха, развевавшиеся на стремнине. Ролинс наклонился в седле, окунул руку в воду и, зачерпнув пригоршню, попробовал.
   
Сильно так себе, сказал он и сплюнул.
   
На другом берегу спешились, сделали привал под ивами. Перекусили сандвичами с сыром и колбасой и потом долго сидели и смотрели, как река катит воды.
   
За нами кто-то едет, заметил Джон Грейди.
   
Ты видел кто?
   
Пока нет.
   
Верхом?
   
Верхом.
   
Ролинс посмотрел на дорогу за рекой.
   
Может, они едут сами по себе, спросил он.
   
Тогда они уже были бы у реки.
   
А вдруг они свернули.
   
Куда?
   
Ролинс затянулся, выпустил струйку дыма.
   
Что им от нас нужно, спросил он.
   
Понятия не имею.
   
Что будем делать?
   
Ничего. Поедем дальше. А там видно будет.
   
Они поехали шагом от реки. Поднялись на плато, откуда хорошо просматривались тянувшиеся к югу луга, поросшие дикими маргаритками. На западе, словно грубый хирургический шов на сером теле равнины, виднелась проволочная изгородь, из-за которой стайка антилоп настороженно следила за конниками. Джон Грейди отъехал в сторону и оглянулся. Ролинс ждал, что он скажет.
   
Все еще тащится за нами, спросил он, не выдержав.
   
Вроде да.
   
Спустились в низинку, поехали мимо заболоченных лугов. Ролинс кивнул вправо, на кедровую рощицу, и сбавил ход.
   
Может, устроим там засаду?
   
Джон Грейди оглянулся еще раз.
   
Можно. Только сперва давай проедем вперед. А то если он увидит следы, догадается, что мы его подкарауливаем в кедрах.
   
Ладно.
   
Через полмили они съехали с дороги и лугом вернулись к кедрам, там спешились, привязали коней к деревьям и улеглись на траве.
   
Перекурить успеем, спросил Ролинс.
   
Если есть курево, почему бы не покурить.
   
Они сидели, курили и следили за дорогой. Время шло, но никто так и не появился. Ролинс улегся на спину, прикрыл лицо шляпой.
   
Я не сплю, пояснил он. Просто отдыхаю.
   
Не успел Ролинс толком заснуть, как Джон Грейди пихнул его сапогом. Ролинс сел, нахлобучил шляпу, уставился на дорогу. Даже издалека было видно, что лошадь просто блеск. Обменявшись замечаниями на этот счет, они стали ждать.
   
Когда до конника оставалось ярдов сто, они увидели, что на нем шляпа с широкими полями и комбинезон. Он почти совсем остановил лошадь и стал всматриваться туда, где прятались Ролинс и Джон Грейди.
   
Какой-то пацан, сказал Ролинс.
   
Зато лошадь отпадная.
   
Это точно.
   
Думаешь, он нас засек?
   
Вряд ли.
   
Что будем делать?
   
Пропустим вперед, а потом через минуту выедем на дорогу.
   
Когда лошадь и всадник скрылись из виду, они отвязали лошадей и выехали из укрытия.
   
Услышав стук копыт, загадочный всадник остановил коня, оглянулся. Он сдвинул шляпу на затылок и застыл в ожидании. Они подъехали к нему с двух сторон.
   
Ты нас преследуешь, спросил Ролинс.
   
На гнедом жеребце сидел мальчишка лет тринадцати.
   
Нет, сказал он. Никого я не преследую.
   
Но ты же ехал за нами по пятам.
   
Ничего подобного!
   
Ролинс посмотрел на Джона Грейди. Тот не сводил глаз с мальчишки. Затем он посмотрел на далекие горы, снова на мальчишку и, наконец, на Ролинса. Тот сидел, уронив руки на луку седла.
   
Значит, ты не шпионишь за нами, спросил Ролинс.
   
Я еду в Лангтри, ответил мальчишка. Я не знаю, кто вы такие.
   
Ролинс покосился на Джона Грейди. Тот свертывал сигарету, оглядывая мальчишку, его одежду и коня.
   
У кого увел коня, спросил он.
   
Это мой конь.
   
Джон Грейди вынул из кармана спичку, чиркнул о ноготь, закурил.
   
И шляпа, значит, тоже твоя, спросил он.
   
Мальчишка поднял взгляд на шляпу, спадавшую ему на глаза, потом посмотрел на Ролинса.
   
Сколько тебе лет, спросил Джон Грейди.
   
Шестнадцать.
   
Ролинс сплюнул.
   
Ты мешок лживого дерьма.
   
С чего ты это взял?
   
С того, что тебе нет шестнадцати. Откуда ты такой?
   
Из Пандале.
   
Ты нас там видел прошлой ночью?
   
Видел.
   
И что ты отмочил? Сбежал из дома?
   
Мальчишка поочередно смотрел то на одного, то на другого.
   
Ну а если и сбежал – что такого?
   
Ролинс посмотрел на Джона Грейди.
   
Что будем делать?
   
Не знаю.
   
Этого коня можно выгодно продать в Мексике.
   
Запросто.
   
Но я копать могилу не буду, хватит с меня того раза.
   
Ты сам вызвался, возразил Джон Грейди. Я же тебе ясно сказал: оставь труп стервятникам.
   
Может, бросим монету, кому его пристрелить?
   
Почему бы нет? Валяй.
   
Что берешь, спросил Ролинс.
   
Орла.
   
Монета взлетела в воздух. Ролинс поймал ее и, звучно шлепнув ладонью о запястье, выложил на всеобщее обозрение, отняв руку.
   
Орел, сказал он.
   
Дай мне твою винтовку.
   
Это нечестно, сказал Ролинс. Ты застрелил последних троих.
   
Ну так действуй сам, если не терпится. После сочтемся.
   
Тогда подержи его коня. А то перепугается от выстрела, потом ищи-свищи.
   
Вы просто валяете дурака, сказал мальчишка.
   
С чего ты взял?
   
Никого вы не убивали.
   
А почему ты так уверен, что мы, к примеру, не начнем с тебя?
   
Потому что вы валяете дурака. Я сразу понял.
   
Кто гонится за тобой, спросил Джон Грейди.
   
Никто.
   
Значит, кто-то гонится за твоим гнедым.
   
Мальчишка ничего не ответил.
   
Ты точно ехал в Лангтри?
   
Точно.
   
С нами ты не поедешь, отрезал Ролинс. Не хватало нам из-за тебя угодить за решетку.
   
Конь мой, насупясь, проговорил мальчишка.
   
Послушай, приятель, сказал Ролинс. Мне плевать, чей это конь, но что он не твой, видно слепому. Поехали, обернулся он к Джону Грейди.
   
Они тронулись рысью на юг и не подумав оглянуться.
   
Легко отделались, вскоре заговорил Ролинс. Я-то боялся, паршивец за нами увяжется.
   
Мы еще встретимся с этим костлявым чертенком, сказал Джон Грейди, сплюнув и швырнув на дорогу окурок. На этот счет можешь не сомневаться.
   
Днем они свернули с дороги, поехали на юг через пастбища. Возле старой мельницы, мерно поскрипывавшей крыльями на ветру, они напоили коней из объемистого металлического бака. К югу, в дубняке, паслось большое коровье стадо. Они не собирались ночевать в Лангтри и вообще, от греха подальше, решили переправиться через реку ночью. День выдался теплый, и они выстирали рубашки и, не дожидаясь, когда те высохнут, надели их мокрыми и продолжили путь. Окрестности просматривались довольно неплохо, но, сколько они ни оглядывались, мальчишки на гнедом жеребце так и не увидели.
   
К вечеру восточнее Пампвилла они пересекли железнодорожную ветку компании «Сазерн пасифик», а еще через полмили разбили лагерь. Когда они вычистили и стреножили коней и развели костер, уже стемнело. Джон Грейди положил седло поближе к огню, а сам отправился в прерию. Он стоял, вслушиваясь в тишину. На фоне багрового неба четко выделялась водонапорная башня Пампвилла, а неподалеку от нее повис рогатый месяц. В сотне шагов от Джона Грейди похрустывали травой кони, но больше ничто не нарушало синего безмолвия прерии.
   
К полудню они пересекли Девяностое шоссе и поехали через луга, то и дело минуя коровьи стада. Далеко на юге мексиканские горы то появлялись, то скрывались в облаках, словно миражи в пустыне. Еще через два часа показалась и река. Сняв шляпы, Джон Грейди и Ролинс уселись над невысоким обрывом и принялись осматриваться. Река была мутной от глины и сердито бурлила на стремнине чуть ниже. Под обрывом начинались заросли ивняка и осоки, а высокий противоположный берег был испещрен сотнями ласточкиных гнезд, и птицы тучами летали над рекой. Потом уже до самого горизонта тянулась пустыня. Джон Грейди и Ролинс переглянулись и одновременно, как по команде, надели шляпы.
   
Они проехали вверх по течению, переправились через впадавший в реку ручей, выехали на песчаную отмель, остановили коней и стали осматриваться. Ролинс скрутил сигарету и, забросив одну ногу на луку седла, закурил.
   
Мы от кого-то прячемся, спросит он.
   
Скажешь, нет?
   
На той стороне, по-моему, ни души.
   
То же самое говорят те, кто сейчас смотрит на нас оттуда.
   
Ролинс молча курил.
   
Можно переправиться через ту отмель, сказал Джон Грейди.
   
А зачем тянуть? Давай переправимся прямо сейчас!
   
Джон Грейди наклонился и сплюнул в воду.
   
Если тебе не терпится, то давай, сказал он. Только мы, по-моему, договорились понапрасну не рисковать.
   
Твоя правда, сказал Ролинс.
   
Они вернулись назад, проехали дальше по ручью, потом спешились, расседлали коней, пустили их попастись в траве. Сами же уселись под ивой, открыли банку сосисок, съели крекеры и запили шипучкой, растворив порошок в воде из ручья.
   
Интересно, есть у них там, в Мексике, венские сосиски, произнес Ролинс.
   
Попозже днем Джон Грейди прошел еще дальше по ручью и поднялся от него туда, где уже начинались прерии. Он стоял, сняв шляпу, и пристально глядел на северо-восток. В море колыхавшейся травы он увидел коня и всадника. До них было около мили. Джон Грейди стоял и смотрел.
   
Вернувшись в лагерь, Джон Грейди разбудил Ролинса.
   
Что случилось, проворчал тот.
   
Кто-то едет. Похоже, это опять тот недоносок.
   
Ролинс надел шляпу, взобрался по склону и стал всматриваться в даль.
   
Видишь его, спросил Джон Грейди, на что Ролинс кивнул и сплюнул.
   
Если отсюда нельзя разобрать его самого, то уж на счет гнедого не ошибешься.
   
Он тебя видел?
   
Не знаю.
   
А едет в нашу сторону!
   
Значит, видел.
   
Надо его шугануть.
   
Ролинс покосился на Джона Грейди.
   
Не к добру этот чертенок, помяни мое слово. Мы еще из-за него нахлебаемся…
   
Мне тоже так кажется.
   
Не такой уж он простачок, каким прикидывается.
   
Что он делает?
   
Едет.
   
Ладно, спускайся. Может, он нас не засек.
   
Остановился, сообщил Ролинс.
   
Так, а теперь?
   
Теперь снова поехал.
   
Они решили оставаться на месте и встретить здесь мальчишку, если уж ему так приспичило догнать их. Вскоре обе лошади подняли головы и стали вслушиваться. Гнедой и его ездок уже спустились к ручью – было слышно, как хрустят песок и мелкие камушки под копытами и позвякивает железо.
   
Ролинс взял винтовку, и они двинулись к реке по ручью.
   
Мальчишка повернул своего крупного гнедого коня с берега на отмель и стал смотреть через реку. Потом он развернулся, увидел их и большим пальцем сдвинул шляпу на затылок.
   
Я сразу понял, что вы остались на этой стороне, сообщил он. Потому как там вон, в мескитах, пасутся два оленя.
   
Ролинс присел на корточки, поставил перед собой винтовку и опустил подбородок на тыльную сторону запястья.
   
Ну что нам с тобой делать?
   
Мальчишка посмотрел сначала на Ролинса, потом на Джона Грейди.
   
В Мексике меня никто искать не будет.
   
Смотря, что ты натворил, заметил Ролинс
   
Ничего я не натворил.
   
Как тебя зовут, спросил Джон Грейди.
   
Джимми Блевинс.
   
Ладно заливать! Джимми Блевинс выступает по радио. С религиозной передачей.
   
Это другой Джимми Блевинс.
   
Кто за тобой гонится?
   
Никто.
   
Откуда ты знаешь?
   
Знаю, и все.
   
Ролинс посмотрел на Джона Грейди, потом на мальчишку.
   
Харчи у тебя есть?
   
Нет.
   
А деньги?
   
Тоже нет.
   
Значит, ты болван.
   
Мальчишка пожал плечами. Гнедой сделал шаг в воде, потом замер.
   
Ролинс покачал головой, сплюнул и посмотрел через реку.
   
Ты мне можешь объяснить одну простую вещь, приятель?
   
Ну?
   
Какой нам от тебя прок? Кто ты вообще такой?
   
Мальчишка не ответил. Он сидел в седле и смотрел на мутную воду, на длинные тени на песке в закатном освещении. Он посмотрел на синие горы вдалеке, на юге, подтянул лямку комбинезона, сунул большой палец в нагрудник, повернулся и посмотрел на Ролинса и Джона Грейди.
   
Я американец, наконец, сказал он.
   
Ролинс отвернулся и покачал головой.
   
   
Под белым рогатым месяцем они переправлялись через реку верхом в чем мать родила, бледные и худые. Сапоги они сунули в джинсы вниз голенищами, запихали туда же рубашки, куртки, бритвенные принадлежности, патроны, затянули ремни, а штанины замотали вокруг шей. Оставшись в одних шляпах, они вывели коней на песок у реки, ослабили подпруги, сели в седла и пришпорили коней босыми пятками.
   
Примерно на середине реки кони поплыли, фыркая, вытягивая шеи, распустив по воде хвосты. Течение потихоньку их сносило. Обнаженные всадники, наклоняясь к конским загривкам, что-то втолковывали коням. Мальчишка пристроился за Ролинсом, который следовал за Джоном Грейди. В одной руке он держал свой карабин, и со стороны могло показаться, что отряд разбойников, задумавших набег, высаживается на чужом берегу.
   
Они выбрались из реки и направили коней через ивняк к песчаной косе. Там они остановились, сняли шляпы и устремили взгляды туда, откуда приехали. Какое-то время они молча смотрели в темноту. Потом вдруг, не сговариваясь, пустили коней и галоп по косе вверх по течению, развернулись и понеслись обратно. Они размахивали шляпами, хохотали и хлопали жеребцов по загривкам.
   
Это же черт знает что, выкрикивал Ролинс. Куда нас занесло?!
   
Они осадили коней, от которых валил пар, посмотрели друг на друга при свете луны, а потом тихо спешились, отвязали штаны, оделись и повели коней через ивняк наверх. Когда они выбрались на равнину, то сели в седла и поехали на юг по засушливой прерии Коауилы.
   
Заночевали на равнине в мескитовых зарослях, а утром позавтракали беконом с фасолью и хлебом, который испекли, замешав кукурузную муку на воде. Они ели и смотрели по сторонам.
   
Ты когда ел в последний раз, спросил Ролинс мальчишку.
   
На днях…
   
На днях?
   
Угу.
   
Тебя ведь зовут не Блевинс, спросил Ролинс, глядя на мальчишку в упор.
   
Блевинс.
   
Знаешь, что такое блевет?
   
Ну?
   
Десять фунтов говна в пятифунтовом мешке.
   
Блевинс перестал жевать. Он посмотрел на запад, чуда, где из зарослей на равнину под лучи утреннего солнца стали выходить коровы, и потом снова заработал челюстями.
   
А вы, между прочим, не сказали, как вас самих зовут, вскоре заметил он.
   
Потому что ты не спрашивал.
   
Меня не так воспитывали.
   
Ролинс угрюмо посмотрел на Блевинса и отвернулся.
   
Я Джон Грейди Коул, сказал Джон Грейди. А его зовут Лейси Ролинс.
   
Мальчишка кивнул, продолжая зевать.
   
Мы из-под Сан-Анджело, сказал Джон Грейди. Знаешь такое место?
   
Никогда там не бывал.
   
Они думали, что теперь мальчишка скажет, откуда он сам, но он сохранял молчание.
   
Ролинс тщательно вытер тарелку кусочком хлеба и съел его.
   
А что, если мы обменяем эту твою лошадку на другую, не такую заметную, чтобы нас из-за нее не пристрелили, спросил он.
   
Мальчишка посмотрел на Джона Грейди, потом снова перевел взгляд на коров в отдалении.
   
Я лошадьми не меняюсь.
   
Значит, ты не хочешь, чтобы мы позаботились о твоем здоровье, продолжал Ролинс.
   
Я сам о себе позабочусь
   
Это понятно. У тебя, наверное, и пушка имеется?
   
Мальчишка промолчал, потом пробормотал:
   
Имеется.
   
Ролинс посмотрел на него, потом, снова отломив кусочек хлеба, стал подбирать остатки еды в тарелке.
   
Ну а какая же пушка, если не секрет, спросил он.
   
Кольт тридцать два двадцать.
   
Врешь, отрезал Ролинс. Это калибр винтовки.
   
Мальчишка кончил есть и теперь вытирал тарелку пучком травы.
   
Можно взглянуть?
   
Мальчишка поставил тарелку на землю, посмотрел сперва на Ролинса, потом на Джона Грейди, сунул руку за нагрудник комбинезона и вытащил револьвер. Он ловко перекинул его в руке и подал Ролинсу рукояткой вперед и вверх.
   
Ролинс посмотрел сначала на мальчишку, потом на револьвер, тоже поставил тарелку на землю и, взяв оружие, стал поворачивать, разглядывая со всех сторон. Это был старый кольт-бисли с резиновыми пластинками на рукоятке, которые от долгого употребления стерлись, утратив первоначальный узор. Сам револьвер был темно-серого цвета. Ролинс повернул его, пытаясь прочитать маркировку на стволе. Да, там действительно значилось 32-20. Он посмотрел на мальчишку, потом большим пальцем открыл задвижку, поставил курок на предохранитель, повернул барабан и извлек патрон. Осмотрев патрон, он вернул его на место, закрыл барабан и опустил курок.
   
Где ты взял эту пушку?
   
Где взял, там ее уже нет.
   
Стрелял из нее когда-нибудь?
   
Стрелял.
   
Ну а попасть во что-нибудь сможешь?
   
Мальчишка протянул руку за своим оружием. Ролинс взвесил револьвер на ладони и отдал хозяину рукояткой вперед.
   
Подбрось что-нибудь в воздух, а я попаду, предло­жил мальчишка.
   
Попадешь, как же!
   
Мальчишка только пожал плечами и убрал револьвер за нагрудник.
   
Ну а что подбросить-то, спросил Ролинс.
   
Что хочешь.
   
Значит, что бы я ни подбросил, тебе все равно? Попадешь во что угодно?
   
Угу.
   
Врешь ты все!
   
Мальчишка встал, вытер тарелку о штанину и посмотрел на Ролинса.
   
Подбрось бумажник, если не боишься, сказал он. А я его прострелю.
   
Ролинс встал, сунул руку в карман джинсов и вытащил бумажник. Мальчишка нагнулся, поставил тарелку на землю и снова достал кольт. Джон Грейди положил ложку в тарелку и тоже поставил ее на землю. Все трое двинулись на открытое место, словно дуэлянты.
   
Мальчишка повернулся спиной к солнцу, опустив руку с револьвером. Ролинс посмотрел на Джона Грейди, ухмыльнулся, потом перевел взгляд на мальчишку, держа бумажник большим и указательным пальцами.
   
Ну что, готов, Энни Оукли?[18]
   
Дело за тобой.
   
Ролинс неуловимым движением подбросил бумажник. Тот, крутясь, взмыл ввысь, сделавшись черной точкой на фоне голубого неба. Возникло тяжкое ожидание выстрела. Потом он грянул. Бумажник дернулся, потом, трепеща крыльями, словно раненая птица, стал падать.
   
Снова наступила тишина. Ролинс отправился за бумажником. Было слышно, как шуршит под его ногами трава. Он нагнулся, подобрал бумажник и молча сунул в карман.
   
Поехали, буркнул он.
   
Дай сперва взглянуть, сказал Джон Грейди. Поехали, поехали. Чем скорее уберемся от реки, тем лучше.
   
Они поймали и заседлали коней, мальчишка затоптал костер. Они ехали в ряд по широкой песчаной пустоши, отходившей от поросшей кустарником долины. Они ехали молча и глядели по сторонам. С мескитового куста вспорхнул ястреб, пролетел над самой землей, затем сел на дерево в полумиле от конников. Они проехали, и он вернулся на прежнее место. У тебя была пушка на Пекосе, спросил Ролинс. Мальчишка покосился на него из-под своей огромной шляпы и кивнул.
   
Какое-то время ехали молча. Потом Ролинс сплюнул.
   
Ты ведь запросто мог бы пульнуть и в меня? Мальчишка тоже сплюнул. Еще чего.
   
Потянулись низкие холмы, поросшие нопалом и креозотами. К полудню свернули на дорогу, испещренную следами от конских копыт, двинулись по ней на юг и подъехали к поселку, называвшемуся Реформа.
   
Они ехали гуськом по дороге с колеями от телег, которая служила тут улицей. На ней стояло с полдюжины приземистых хибар с глинобитными стенами и в сильно запущенном состоянии. Попалось им несколько хижин из жердей, обмазанных глиной, а так же корраль, в котором пять низкорослых большеголовых лошадей с интересом следили за тремя конями на дороге.
   
Они спешились, привязали лошадей к столбу у небольшой глиняной постройки, где расположился магазинчик, и вошли. У железной печки посередке на стуле с прямой спинкой сидела девушка и читала какой-то комикс при свете, пробивавшемся с улицы в дверной проем. Она посмотрела на вошедших, потом снова на комикс и опять на троих вошедших. Затем встала, бросила беглый взгляд на зеленую штору в дверном проеме в задней части магазина, потом положила книгу на стул и прошла за прилавок по глиняному полу. На прилавке стояло три глиняных кувшина, оллас. Два из них явно пустовали, но третий был прикрыт железной крышкой, в которой имелась выемка, чтобы было куда опустить эмалированный черпак. За спиной девушки висели три или четыре широкие полки, на которых были расставлены консервные банки, коробки конфет, а также виднелись рулоны ткани и катушки с нитками. У дальней стены стоял большой сосновый ларь для муки. Над ним к глиняной стене был прибит календарь. Это и составляло всю обстановку магазинчика.
   
Ролинс снял шляпу, вытер тыльной стороной запястья лоб, потом снова надел шляпу и посмотрел на Джона Грейди.
   
Как ты думаешь, у нее есть чего-нибудь выпить?
   
Тьене альго ке томар, спросил девушку Джон Грейди, переведя на испанский вопрос Ролинса.
   
Си, ответила она, подошла к кувшину и сняла крышку. Трое юных американцев молча стояли и смотрели на нее.
   
Что в кувшине, спросил Ролинс.
   
Сидрон, сказала девушка.
   
Абла инглес,[19] спросил ее Джон Грейди.
   
О, но, покачала она головой.
   
Ну так что там у нее, нетерпеливо спросил Джона Грейди Ролинс.
   
Сидр.
   
Ролинс заглянул в кувшин.
   
Сидр так сидр. Дай-ка нам три порции.
   
Манде,[20] переспросила девушка.
   
Три, повторил Ролинс, а затем, показав растопыренные пальцы, сказал: трес!
   
Он сунул руку в карман за бумажником. Она же повернулась к полке, достала и поставила на прилавок три стакана, потом вытащила из кувшина черпак и стала разливать по стаканам прозрачную коричневатую жидкость. Ролинс выложил на прилавок доллар, у которого по краям было по дырочке. Они потянулись к стаканам, а Джон Грейди кивнул на бумажку.
   
Попал прямо в середку. Неплохой получился выстрел.
   
На это Ролинс только хмыкнул, поднял свой стакан, и все трое выпили. Какое-то время Ролинс задумчиво молчал, потом сказал:
   
Не знаю, что это на самом деле, но на вкус очень даже ничего. Во всяком случае, годится для ковбоя. Почему бы нам не повторить?
   
Никто ничего не имел против. Они поставили стаканы на прилавок, и девушка снова наполнила их.
   
Сколько с нас, осведомился Ролинс.
   
Девушка вопросительно посмотрела на Джона Грейди.
   
Куанто, перевел он.
   
Пара тодо?[21]
   
Си.[22]
   
Уна синкуэнта.[23]
   
Сколько же это выходит по-нашему, поинтересовался Ролинс.
   
Примерно три цента стакан.
   
Ролинс толкнул долларовую бумажку по прилавку к продавщице.
   
Сегодня угощает папочка, сказал он.
   
Девушка наклонилась и стала вынимать сдачу из сигарной коробки, которую она держала под прилавком. Выложив на прилавок горку мексиканских монет, она посмотрела на клиентов. Ролинс поставил на прилавок свой пустой стакан, знаками показал, чтобы она налила всем по третьей, расплатился, забрал сдачу, после чего они взяли стаканы и вышли наружу.
   
Усевшись под навесом из веток и жердей и прихлебывая из стаканов, они с любопытством смотрели по сторонам. Вокруг не было ни души. Царило полнейшее безмолвие. Глинобитные домишки, пыльные агавы и голые холмы на горизонте… По маленькому глиняному желобу стекала струйка воды. На разбитой телегами дороге стояла коза и пялилась на коней.
   
Тут и электричества-то нет, сказал Ролинс, сделал еще глоток, перевел взгляд на дорогу. И машин здешние небось отродясь не видали.
   
Откуда тут взяться машинам, сказал Джон Грейди. Ролинс кивнул, поднял стакан и посмотрел на свет.
   
Что это, кактусовый сок? Может быть. Но все равно забирает, верно? Немножко есть.
   
Главное, не давай больше пить этому мальцу. Я пил виски, заявил Блевинс. И хоть бы хны. Ролинс покачал головой.
   
Это только кому рассказать! Пьем кактусовый сок в какой-то мексиканской дыре. Как ты думаешь, что про нас говорят там, дома?
   
Я думаю, что про нас говорят так; были да сплыли. Ролинс сидел, вытянув ноги перед собой и закинув левый сапог на правый. На колене у него лежала шляпа. Он окинул взглядом незнакомый ландшафт и согласно кивнул.
   
Это точно… Были да сплыли.
   
Они напоили коней и ослабили подпруги. Потом снова пустились в путь по убогой дороге, что вела на юг. Судя по следам и отпечаткам копыт, по ней проходили койоты, олени, коровы. Позже им снова попался какой-то поселок, но они проехали его, не останавливаясь. Дорога была в рытвинах и ухабах. И в низинах сильно размыта. Там валялись останки коров и волов, павших в засуху, – кости в мешках из почерневшей, задубевшей кожи.
   
Ну, как тебе эти места, спросил Джон Грейди. Ролинс сплюнул, но ничего не сказал.
   
К вечеру они подъехали к маленькой усадьбе и остановились у забора. За домом виднелись еще кое-какие постройки, а также корраль, в котором было две лошади. Во дворе они увидели двух маленьких девочек в белых платьицах, которые посмотрели на всадников и убежали в дом, откуда появился мужчина.
   
Он вышел к воротам и жестами показал им, чтобы они заезжали. Потом он показал, где напоить лошадей.
   
Пасале,[24] сказал он.
   
Ужинали за сосновым столом при керосиновой лампе. Одна глиняная стена была увешана старыми календарями и фотографиями из журналов. На другой висело небольшое металлическое изображение Пресвятой Девы, а под ним, на маленькой полочке, стоял зеленый стаканчик со свечкой. Американских гостей усадили в ряд на скамейку на одной стороне стола, а две маленькие девочки уселись напротив. Они не сводили глаз с незнакомцев. Женщина ела молча, глядя в тарелку, а ее муж шутил и усердно потчевал гостей. Ужин состоял из фасоли, тортилий и рагу из козлятины, которое хозяин накладывал черпаком из большого глиняного горшка. Кофе подавали в небольших эмалированных кружках. Хозяин пододвигал гостям миски с едой, красноречиво жестикулируя.
   
Дебе комер,[25] говорил он.
   
Его интересовало, что творится в Америке, граница с которой проходила по реке в тридцати милях от поселка. Мальчишкой он однажды оказался в Акунье и видел через реку Соединенные Штаты, хотя сам там никогда не бывал. Правда, туда ездили на заработки два его брата, а дядя жил в Ювалде, штат Техас, хотя теперь, наверное, он уже помер.
   
Ролинс съел все, что было у него на тарелке, и поблагодарил хозяйку. Джон Грейди перевел его слова на испанский, и женщина застенчиво покивала. Потом Ролинс стал показывать девочкам фокус – он отрывал себе большой палец, а затем снова приставлял его. Блевинс положил в тарелке ложку и вилку крест-накрест, вытер рот рукавом и блаженно откинулся назад, но у скамейки не было спинки, и какое-то время Блевинс неистово размахивал руками, чтобы удержаться, а потом полетел на пол, попутно наподдав ногами по столу снизу так, что задребезжала посуда и чуть было не перевернулась скамейка, где сидели и Ролинс с Джоном Грейди. Девочки вскочили и захлопали в ладоши, что-то восторженно восклицая. Ролинс ухватился за стол, чтобы тоже не упасть, затем свирепо посмотрел на мальчишку на полу.
   
Черт меня побери… Извините, мэм.
   
Блевинс медленно поднимался с пола, и только хозяин предложил ему помощь.
   
Эста бьен?[26]
   
С ним все отлично, болваны никогда не расшибаются, проворчал Ролинс.
   
Женщина стала поправлять чашки и призвала девочек к порядку. Из соображений приличия она не могла позволить себе рассмеяться, но в глазах ее заплясали веселые искорки, которые заметил даже Блевинс. Он кое-как перебрался через скамейку и снова уселся.
   
Ну, может, пора двигаться, шепотом спросил он.
   
Мы еще не поели, ответил Ролинс.
   
Мальчишка оглянулся и проворчал:
   
Я не могу здесь сидеть.
   
Он опустил голову и что-то хрипло пробормотал себе под нос.
   
Это еще почему, спросил Ролинс
   
Не люблю, когда надо мной смеются.
   
Ролинс перевел взгляд на девочек. Они снова сели за стол, и лица у них сделались серьезными.
   
Господи! Это же дети.
   
Все равно я не люблю, когда надо мной смеются.
   
Хозяин и хозяйка смотрели на гостей с легкой тревогой.
   
Если не хочешь, чтобы над тобой смеялись, не падай с лавки на задницу, заметил Ролинс.
   
Прошу меня извинить, пробормотал Блевинс.
   
Он снова перелез через скамейку, надел шляпу и вышел. Хозяин встревоженно посмотрел ему вслед, наклонился к Джону Грейди и шепотом осведомился, что случилось. Девочки замерли, уставясь в свои тарелки.
   
Думаешь, он уедет, спросил Ролинс.
   
Сильно сомневаюсь, ответил Джон Грейди, пожимая плечами.
   
Хозяева, похоже, ждали, что кто-то из них двоих встанет и выйдет за мальчишкой, но и Ролинс, и Джон Грейди остались сидеть как сидели. Они допили кофе, и вскоре хозяйка стала убирать со стола.
   
Джон Грейди обнаружил мальчишку на улице. Тот сидел окаменев, словно погрузившись в самосозерцание.
   
Ты что?
   
Ничего.
   
Пошли в дом.
   
Мне и тут хорошо.
   
Они предложили нам переночевать.
   
Валяйте ночуйте.
   
Джон Грейди постоял, глядя на него, потом пожал плечами.
   
Как хочешь. Было бы предложено. Блевинс промолчал, и Джон Грейди ушел в дом. Ночевали они в задней комнате, где пахло сеном или соломой. Комната была маленькая, без окна, и на полу лежали два соломенных матраса и покрывала. Они взяли лампу у хозяина, который пожелал им спокойной ночи и, пригнувшись, вышел в низкую дверь. Насчет Блевинса он ничего не спросил.
   
Джон Грейди поставил лампу на пол, они сели на матрасы и стали снимать сапоги. Устал, сказал Ролинс. Понятно.
   
Старик говорил что-нибудь насчет работы в этих краях?
   
Сказал, что на той стороне Сьерра-дель-Кармен есть большие ранчо. До них отсюда километров триста. А в милях?
   
Сто шестьдесят – сто семьдесят. Он часом не решил, что мы бандиты? Не знаю. Но если и решил, то и виду не подал. Это точно.
   
Расписывал те места на все лады. Говорит, там есть озера, водопады, луга с высокой травой – аж до стремян. Не знаю, что там на самом деле… Но, судя по тому, что мы пока видели, это все басни.
   
Может, ему хочется поскорее нас спровадить?
   
Может быть, кивнул Джон Грейди. Он снял шляпу, лег на матрас и накрылся серапе.[27]
   
А этот хмырь что задумал? Решил переночевать под открытым небом?
   
Похоже.
   
Может, он уберется с утра пораньше.
   
Может быть.
   
Джон Грейди прикрыл глаза.
   
Осторожней с лампой. А то закоптишь весь дом, сказал он.
   
Сейчас потушу.
   
Джон Грейди лежал и прислушивался. Вокруг стояла тишина.
   
Ты что там делаешь, спросил он Ролинса.
   
Ничего.
   
Джон Грейди открыл глаза и посмотрел на Ролинса. Тот разложил на одеяле бумажник и мрачно смотрел на него.
   
Чего горюешь?
   
Ты посмотри, во что он превратил мои водительские права!
   
Здесь они тебе не понадобятся.
   
И мой пропуск в бильярдный клуб! Тоже прострелил, собака!
   
Спи.
   
Нет, ты только полюбуйся! Этот гаденыш продырявил и Бетти Уорд. Прямо между глаз!
   
Бетти тут как очутилась? Вот уж не знал, что она тебе нравится.
   
Просто она подарила мне фотку. Когда еще в школе училась.
   
Утром они как следует позавтракали яичницей с фасолью и тортильями. Они сидели за тем же столом, что и накануне, и никто не подумал сходить посмотреть, где Блевинс, и пригласить его поесть. Хозяйка завернула им еды с собой в чистую тряпицу, они поблагодарили ее, пожали руки хозяину, а потом вышли во двор. Гнедого жеребца Блевинса в коррале не было. Неужели нам так повезло, воскликнул Ролинс. Джон Грейди с сомнением покачал головой. Они заседлали коней, потом предложили хозяину деньги за ночлег и еду, но тот нахмурился и замахал на них руками. Тогда они еще раз обменялись с ним рукопожатиями, сели в седла и двинулись по той же разбитой дороге на юг. Какое-то время за ними бежала собака, потом остановилась и долго смотрела им вслед.
   
Утро было приятно прохладное, и в воздухе пахло дымом. Когда они поднялись на первый же холм, Ролинс с отвращением сплюнул.
   
Погляди вон туда, буркнул он.
   
Впереди на обочине дороги они увидели большого гнедого коня и Блевинса, который сидел на нем.
   
Они замедлили шаг.
   
Что, по-твоему, с ним стряслось, спросил Ролинс.
   
Ничего. Просто он еще сопляк.
   
Черт бы его побрал!
   
Когда они подъехали, Блевинс заулыбался. Он жевал табак и время от времени наклонялся и сплевывал, вытирая рот тыльной стороной запястья.
   
Чего ты скалишься, спросил Ролинс.
   
Доброе утро, произнес Блевинс.
   
Откуда табачок, спросил Ролинс.
   
Мне его дал хозяин.
   
Хозяин?
   
Да. Хозяин того дома…
   
Они молча объехали его с двух сторон и двинулись дальше. Блевинс трусил сзади.
   
У вас нет ничего пожрать, спросил он.
   
Хозяйка дала нам в дорогу узелок, сообщил Ролинс.
   
А что в нем?
   
Не смотрели.
   
Может, поглядим?
   
Разве сейчас уже время ланча?
   
Джо, скажи ему, чтобы он дал мне чего-нибудь поесть, обратился мальчишка к Джону Грейди.
   
Во-первых, его зовут вовсе не Джо, сказал Ролинс. Но даже если бы он назывался Ивлином, то все равно не стал бы устраивать для тебя персональный ланч в семь утра.
   
Ну и хрен с вами, сказал Блевинс.
   
Они ехали и ехали. Настал полдень, но они продолжали свой путь. Вокруг были совершенно безлюдные места, и ничто там не радовало глаз. Они ехали, окутанные безмолвием, которое нарушали только стук конских копыт и периодические плевки Блевинса. Мальчишка по-прежнему тащился сзади и все жевал табак. Ролинс ехал, закинув ногу на луку седла и опершись о колено рукой, курил и смотрел по сторонам.
   
По-моему, там вон тополя.
   
По-моему, тоже, кивнул Джон Грейди.
   
Они остановились под деревьями на краю маленькой сьенаги.[28] Лошади бродили по мокрой траве и с чмоканьем всасывали воду. Кусок муслина, в который хозяйка завязала еду, они превратили в скатерть. Выбирая себе то тако,[29] то касадилью[30], то бискочо[31] они откидывались на локти и, поглядывая на коней, молча жевали.
   
В добрые старые времена команчи устроили бы тут засаду, сказал Блевинс.
   
Надеюсь, у них хватило бы ума взять с собой шашки или карты. А то тут с тоски подохнуть можно. За год ни одной живой души, ответил Ролинс.
   
В старину тут было гораздо больше путников, возразил Блевинс.
   
Что ты смыслишь в старине, хрен собачий, сказал Ролинс, грустно озирая пустынные места.
   
Кто-нибудь еще будет есть, спросил Джон Грейди.
   
Куда там. Я сейчас лопну, сказал Ролинс.
   
Джон Грейди завязал остатки еды в узелок, потом разделся донага, забрался в болотистую воду и сел. Вода доходила ему до пояса. Он развел руки в стороны и лег на спину, исчезнув под водой. Кони повернули головы, пытаясь понять, куда он пропал. Вскоре он снова сел, вытирая глаза и откидывая назад мокрые волосы.
   
На ночлег устроились в балке неподалеку от дороги. Они развели костер и, сидя на песке, долго смотрели на тлеющие угли.
   
Блевинс, ты ковбой, спросил Ролинс.
   
Ковбои мне нравятся.
   
Они всем нравятся.
   
Ну, я не великий наездник. Но в седле держусь.
   
Правда, спросил Ролинс.
   
И он тоже умеет ездить, сказал Блевинс, кивая в сторону Джона Грейди, сидевшего по другую сторону костра.
   
Почему ты так решил?
   
Потому что умеет, и все.
   
А что, если я скажу тебе, что он занимается этим недавно? Что он никогда не садился на лошадь, на которой не удержалась бы девчонка?
   
Тогда я отвечу, что ты выдумываешь.
   
А если я скажу, что он лучший наездник, каких я только видел?
   
Блевинс молча сплюнул в костер.
   
Не веришь?
   
Почему не верю?.. Просто все зависит от того, кого ты видел.
   
Я, например, видел Рыжего Бугера.
   
Точно?
   
Точно.
   
По-твоему, он обскачет Бугера?
   
Запросто.
   
Ну, это еще бабушка надвое сказала…
   
Тоже мне великий знаток, усмехнулся Ролинс. Рыжий Бугер давным-давно перешел в мир иной.
   
Не слушай ты его, посоветовал Блевинсу Джон Грейди.
   
Ролинс переложил ноги, снова скрестил их и кивнул в сторону Джона Грейди.
   
На самом деле он сердится, потому как мои речи мешают ему похвастаться самому.
   
Ну и трепло!
   
Вот видишь, обрадовался Ролинс. Задело за живое…
   
Блевинс наклонился к костру и сплюнул.
   
Разве можно говорить на полном серьезе, что один не просто ездит лучше кого-то другого, а вообще лучше всех?
   
Конечно, нельзя, кивнул Джон Грейди. Это он так, дурака валяет.
   
Классных наездников хватает, продолжал Блевинс.
   
Сущая правда, сказал Ролинс. Классных наездников хватает, но я удостоился чести видеть одного из лучших. И теперь он сидит напротив тебя, дружище Блевинс.
   
Оставь парня в покое, не приставай, сказал Джон Грейди.
   
Разве я к нему пристаю, удивился Ролинс. Ну скажи честно, дружище, неужели я тебя обидел?
   
Все нормально, пробормотал Блевинс.
   
То-то же! Так что передай этому самому Джо, что я к тебе не пристаю.
   
Я уже сказал.
   
Оставь парня в покое, повторил Джон Грейди.