1 2 3 4 5 6 
— Ну, что ж, — сказала она, наконец. — Зато теперь я знаю, как меня зовут. И то хорошо… Алиса… Алиса… Больше уж ни за что не забуду… Посмотрю-ка я на эти указатели. Интересно, куда мне теперь идти?
   
На этот вопрос ответить было нетрудно: через лес вела только одна дорога, и обе стрелки указывали на нее.
   
— Дойду до развилки, — подумала Алиса, — тогда и решу. Ведь там им придется указывать в разные стороны.
   
Напрасно она на это надеялась! Она все шла и шла по дороге, но и на развилках стрелки неизменно указывали в одну сторону. На одной из них было написано:
   
   
   
   
А на другой:
   
   
   
   
— Судя по всему, — размышляла Алиса, — они живут вместе. Как это я раньше не догадалась… Впрочем, я все равно задерживаться у них не буду. Забегу на минутку, поздороваюсь и спрошу, как выйти из лесу. Только бы мне добраться до восьмой линии, пока не стемнеет!
   
Так она шла и шла, разговаривая сама с собой, как вдруг дорожка круто повернула, и она увидела двух человечков, толстых, как набитые шерстью кули. Это было так неожиданно, что Алиса вздрогнула и остановилась. Впрочем, она тут же успокоилась, сообразив, что перед ней не два куля, а — 52
  
  
   
    
Глава IV ТРАЛЯЛЯ И ТРУЛЯЛЯ
   
   
Они стояли под деревом, обняв друг друга за плечи, и Алиса сразу поняла, кто из них Труляля, а кто — Траляля, потому что у одного на воротнике было вышито «ТРУ», а у другого — «ТРА».
   
— А «ЛЯЛЯ», верно, вышито у обоих сзади, — подумала Алиса.
   
Они стояли так неподвижно, что она совсем забыла о том, что они живые, и уже собиралась зайти им за спину и посмотреть, вышито ли у них на воротнике сзади «ЛЯЛЯ», как вдруг тот, на котором стояло «ТРУ», сказал:
   
— Если ты думаешь, что мы из воска, выкладывай тогда денежки! За посмотр деньги платят! Иначе не пойдет! Ни в коем разе!
   
— И задом наперед, совсем наоборот! — прибавил тот, на котором было вышито «ТРА». — Если, по-твоему, мы живые, тогда скажи что-нибудь…
   
— Пожалуйста, простите меня, — сказала Алиса, — я не хотела вас обидеть.
   
Больше она ничего сказать не могла, потому что в голове у нее неотвязно, словно тикание часов, звучали слова старой песенки 53 — она с трудом удержалась, чтобы не пропеть ее вслух.
   
    
     
Раз Труляля и Траляля
     
Решили вздуть друг дружку.
     
Из-за того, что Траляля
     
Испортил погремушку, —
     
Хорошую и новую испортил погремушку.
    
    
     
Но ворон, черный, будто ночь,
     
На них слетел во мраке.
     
Герои убежали прочь.
     
Совсем забыв о драке, —
     
Тра-ля-ля-ля, тру-ля-ля-ля, совсем забыв о драке.
    
   
   
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Труляля, — но это не так! Ни в коем разе!
   
— И задом наперед, совсем наоборот, — подхватил Траляля. — Если бы это было так, это бы еще ничего, а если бы ничего, оно бы так и было, но так как это не так, так оно и не этак! Такова логика вещей!
   
— Я думала о том, — сказала вежливо Алиса, — как бы мне побыстрей выбраться из этого леса. Уже темнеет… Не покажете ли вы мне дорогу?
   
Но толстячки только переглянулись с усмешкой.
   
   
   
   
Они были до того похожи на школьников, выстроившихся для переклички, что Алиса не удержалась, ткнула пальцем в Труляля и крикнула:
   
— Первый!
   
— Ни в коем разе! — тут же отозвался Труляля и так быстро захлопнул рот, что зубы щелкнули.
   
— Второй! — крикнула Алиса и ткнула пальцем в Траляля.
   
— Задом наперед, совсем наоборот! — крикнул он.
   
Другого Алиса и не ждала.
   
— Ты неправильно начала! — воскликнул Труляля. — Когда знакомишься, нужно прежде всего поздороваться и пожать друг другу руки!
   
Тут братцы обнялись и, не выпуская друг друга из объятий, протянули по одной руке Алисе 55. Алиса не знала, что ей делать: пожать руку сначала одному, а потом другому? А вдруг второй обидится? Тут ее осенило, и она протянула им обе руки сразу. В следующую минуту все трое кружились, взявшись за руки, в хороводе. Алисе (как она вспоминала позже) это показалось вполне естественным; не удивилась она и тогда, когда услышала музыку; она лилась откуда-то сверху, может быть, с деревьев, под которыми они танцевали? Сначала Алиса никак не могла понять, кто же там играет, но потом догадалась, что просто это елки бьются о палки, словно смычки о скрипки.
   
— Смешнее всего было то, — рассказывала потом Алиса сестре, — что я и не заметила, как запела: «Вот идем мы хороводом…» Не знаю, когда я начала, но пела, верно, очень, очень долго!
   
Братцы были толстоваты: скоро они запыхались.
   
— Четыре круга — вполне достаточно для одного танца, — пропыхтел Труляля.
   
Они остановились так же внезапно, как и начали; музыка тут же смолкла.
   
Братья разжали пальцы и, не говоря ни слова, уставились на Алису; наступило неловкое молчание, ибо Алиса не знала, как полагается начинать беседу с теми, с кем ты только что танцевала.
   
— Нельзя же сейчас вдруг взять и сказать: «Здравствуйте!» — думала она. — Так или иначе, но здороваться уже поздно.
   
— Надеюсь, вы не очень устали? — спросила она, наконец.
   
— Ни в коем разе! — отвечал Труляля. — Большое спасибо за внимание!
   
— Премного благодарны! — поддержал его Траляля. — Ты любишь стихи?
   
— Д-да, пожалуй, — ответила с запинкой Алиса. — Смотря какие стихи… Не скажите ли вы, как мне выйти из лесу?
   
— Что ей прочесть? — спросил Траляля, глядя широко открытыми глазами на брата и не обращая никакого внимания на ее вопрос.
   
— «Моржа и Плотника». Это самое длинное — ответил Труляля и крепко обнял брата.
   
Траляля тут же начал:
   
    
     
Сияло солнце в небесах. 56
    
   
   
Алиса решилась прервать его.
   
— Если этот стишок очень длинный, — сказала она как можно вежливее, — пожалуйста, скажите мне сначала, какой дорогой…
   
Траляля нежно улыбнулся и начал снова:
   
    
     
Сияло солнце в небесах,
     
Светило во всю мочь,
     
Была светла морская гладь,
     
Как зеркало точь-точь,
     
Что очень странно — ведь тогда
     
Была глухая ночь.
    
    
     
И недовольная луна
     
Плыла над бездной вод,
     
И говорила: «Что за чушь
     
Светить не в свой черед?
     
И день — не день, и ночь — не ночь,
     
А все наоборот».
    
    
     
И был, как суша, сух песок.
     
Была мокра вода.
     
Ты б не увидел в небе звезд —
     
Их не было тогда.
     
Не пела птица над гнездом —
     
Там не было гнезда.
    
    
     
Но Морж и Плотник в эту ночь
     
Пошли на бережок,
     
И горько плакали они,
     
Взирая на песок:
     
— Ах, если б кто-нибудь убрать
     
Весь этот мусор мог! 59
    
    
     
— Когда б служанка, взяв метлу,
     
Трудилась дотемна.
     
Смогла бы вымести песок
     
За целый день она?
     
— Ах, если б знать! — заплакал Морж, —
     
Проблема так сложна!
    
    
     
— Ах, Устрицы! Придите к нам, —
     
Он умолял в тоске, —
     
И погулять, и поболтать
     
Приятно на песке.
     
Мы будем с вами до утра
     
Бродить рука в руке.
    
   
   
   
    
     
Но Устрицы преклонных лет
     
Не выплыли на зов.
     
К чему для странствий покидать
     
Страну своих отцов?
     
Ведь можно дома в тишине
     
Прожить в конце концов.
    
    
     
А юных Устриц удержать
     
Какой бы смертный мог?
     
Они в нарядных башмачках
     
Выходят на песок.
     
Что очень странно — ведь у них
     
Нет и в помине ног.
    
    
     
И, вымыв руки и лицо
     
Прохладною водой,
     
Они спешат, они ползут
     
Одна вослед другой
     
За Плотником и за Моржом
     
Веселою гурьбой.
    
    
     
А Морж и Плотник шли и шли
     
Час или два подряд,
     
Потом уселись на скале
     
Среди крутых громад,
     
А Устрицы — все до одной —
     
Пред ними стали в ряд.
    
    
     
И молвил Морж: «Пришла пора
     
Подумать о делах:
     
О башмаках и сургуче.
     
Капусте, королях 60,
     
И почему, как суп в котле,
     
Кипит вода в морях».
    
   
   
   
    
     
Взмолились Устрицы: «Постой!
     
Дай нам передохнуть!
     
Мы все толстушки, и для нас
     
Был очень труден путь».
     
— Присядьте, — Плотник отвечал, —
     
Поспеем как-нибудь.
    
    
     
— Нам нужен хлеб, — промолвил Морж, —
     
И зелень на гарнир,
     
А также уксус и лимон,
     
И непременно сыр,
     
И если вы не против, то
     
Начнем наш скромный пир.
    
    
     
— Ах, неужели мы для вас
     
Не больше, чем еда,
     
Хотя вы были так добры,
     
Нас пригласив сюда!
     
А Морж ответил: «Как блестит
     
Вечерняя звезда!
    
    
     
Я очень рад, что вы пришли
     
В пустынный этот край.
     
Вы так под уксусом нежны —
     
Любую выбирай».
     
А Плотник молвил: «Поскорей
     
Горчицу мне подай!»
    
    
     
— Мой друг, их заставлять спешить
     
Отнюдь мы не должны.
     
Проделав столь тяжелый путь,
     
Они утомлены.
     
— С лимоном, — Плотник отвечал, —
     
Не так они вкусны.
    
   
   
   
    
     
— Мне так вас жаль, — заплакал Морж
     
И вытащил платок, —
     
Что я не в силах удержать
     
Горючих слез поток.
     
И две тяжелые слезы
     
Скатились на песок.
    
    
     
А Плотник молвил: «Хорошо
     
Прошлись мы в час ночной.
     
Наверно, Устрицы хотят
     
Пойти к себе домой?»
     
Но те молчали, так как их
     
Всех съели до одной 61.
    
   
   
— Мне больше нравится Морж, — сказала Алиса. — Ему по крайней мере было хоть капельку жалко бедных устриц.
   
— Но съел он больше, чем Плотник, — возразил Траляля. — Просто он прикрывался платком, так что Плотник не мог сосчитать, сколько устриц он съел. Не мог! Задом наперед, совсем наоборот!
   
— Какой жадный! — вскричала Алиса. — Тогда мне больше нравится Плотник! Он съел меньше, чем Морж!
   
— Просто ему не досталось больше, — сказал Траляля.
   
Алиса растерялась 62. Помолчав, она проговорила:
   
— Ну, тогда, значит, оба они хороши!
   
Тут она замолчала и в страхе прислушалась: в лесу неподалеку кто-то громко пыхтел, словно огромный паровоз. «Уж не дикий ли это зверь?» — мелькнуло у нее в голове.
   
— А в вашем лесу много тигров и львов? — робко спросила она.
   
— Это всего-навсего Черный Король, — сказал Траляля. — Расхрапелся немножко!
   
— Пойдем, посмотрим на него! — закричали братья, взяли Алису за руки и подвели к спящему неподалеку Королю.
   
   
   
   
— Милый, правда? — спросил Траляля.
   
Алисе трудно было с ним согласиться. На Короле был красный ночной колпак с кисточкой и старый грязный халат, а лежал он под кустом и храпел с такой силой, что все деревья сотрясались.
   
— Так можно себе и голову отхрапеть! — заметил Труляля.
   
— Как бы он не простудился, — забеспокоилась Алиса, которая была очень заботливой девочкой. — Ведь он лежит на сырой траве!
   
— Ему снится сон! — сказал Траляля. — И как по твоему, кто ему снится?!
   
— Не знаю, — ответила Алиса. — Этого никто сказать не может.
   
— Ему снишься ты! — закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. — Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
   
— Там, где я и есть, конечно, — сказала Алиса.
   
— А вот и ошибаешься! — возразил с презрением Траляля. — Тебя бы тогда, вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне 63.
   
— Если этот вот Король вдруг проснется, — подтвердил Труляля, — ты сразу же — фьють! — потухнешь, как свеча!
   
— Ну, нет, — вознегодовала Алиса. — И вовсе я не потухну! К тому же если я только сон, то кто же тогда вы, хотела бы я знать?
   
— То же самое, — сказал Труляля.
   
— Самое, самое, — подтвердил Траляля.
   
Он так громко прокричал эти слова, что Алиса испугалась.
   
— Ш-ш-ш, — прошептала она. — Не кричите, а то вы его разбудите!
   
— Тебе—то что об этом думать? — сказал Труляля. — Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая!
   
— Нет, настоящая! — крикнула Алиса и залилась слезами.
   
— Слезами делу не поможешь, — заметил Траляля. — О чем тут плакать?
   
— Если бы я была не настоящая, я бы не плакала, — сказала Алиса, улыбаясь сквозь слезы: все это было так глупо.
   
— Надеюсь, ты не думаешь, что это настоящие слезы? — спросил Труляля с презрением.
   
— Я знаю, что все это вздор, — подумала Алиса. — Глупо от этого плакать!
   
Она вытерла слезы и постаралась принять веселый вид.
   
— Во всяком случае, мне надо поскорей выбраться из лесу. Уж очень что-то темнеет. Как, по-вашему, это не дождь там собирается?
   
Труляля быстро раскрыл огромный зонтик и спрятался под ним вместе с братом. А потом задрал голову и произнес:
   
— Никакого дождя не будет… по крайней мере здесь! Ни в коем разе!
   
— А снаружи?
   
— Пусть себе идет, если ему так хочется. Мы не возражаем! И даже задом наперед, совсем наоборот!
   
— Только о себе и думают, — рассердилась Алиса и совсем уже собралась c ними распрощаться, как вдруг Труляля выскочил из-под зонта и схватил ее за руку.
   
— Видала? — спросил он, задыхаясь от гнева.
   
Глаза его округлились и пожелтели, дрожащим пальцем он показывал на какую-то белую вещицу, которая валялась под деревом.
   
— Это всего-навсего погремушка, — сказала Алиса, всмотревшись. — Погремушка, а не гремучая змея, — поторопилась она добавить, думая, что он испугался. — Старая погремушка… Старая, никуда не годная погремушка!
   
— Так я и знал! — завопил Труляля, топая в бешенстве ногами, и принялся рвать на себе волосы. — Поломана, конечно!
   
Он глянул на Траляля, который тотчас повалился на землю и постарался спрятаться под зонтом.
   
Алиса положила руку на плечо Труляля.
   
— Не стоит так сердиться из-за старой погремушки! — сказала она примирительно.
   
— И вовсе она не старая! — закричал Труляля, разъяряясь пуще прежнего. — Она совсем новая! Я только вчера ее купил! Хорошая моя… новая моя… ПОГРЕМУШЕЧКА!
   
И он зарыдал во весь голос.
   
   
   
   
А Траляля меж тем пытался спрятаться в зонтик, закрывая его вместе с собой. Это было так странно, что, засмотревшись, Алиса совсем забыла про его разгневанного братца. Правда, зонтик у Траляля никак не закрывался; кончилось все тем, что он совсем запутался и покатился в зонтике по земле — наружу торчала одна голова. Так он и лежал, ловя воздух ртом и широко раскрыв глаза.
   
— Ужасно похож на рыбу! — подумала Алиса.
   
— Что ж, вздуем друг дружку? — спросил Труляля, внезапно успокаиваясь.
   
— Пожалуй, — угрюмо отвечал Траляля, вылезая из зонтика. — Только пусть она поможет нам одеться.
   
Братья взялись за руки и отправились в лес, а через минуту вернулись с грудой всяких вещей: были тут и диванные валики и каминные коврики, и одеяла, и скатерти, и крышки от кастрюль, и совки для угля.
   
— Надеюсь, завязывать и закалывать ты умеешь? — спросил Труляля. — Все это нужно на нас надеть и как-то закрепить!
   
Позже Алиса рассказывала, что в жизни не видела такой суеты. Как они хлопотали! А сколько всего на себя понадевали! И все нужно было как-то прикрепить и пристегнуть.
   
— Если они все на себя натянут, — подумала Алиса, — они будут совсем как узлы со старым тряпьем!
   
В эту минуту она как раз прилаживала Траляля на шею диванный валик.
   
   
   
   
— Привяжи покрепче, а то отрежет мне ненароком голову, — сказал Траляля. И, подумав, мрачно прибавил: — Знаешь, одна из самых серьезных потерь в битве — это потеря головы.
   
Алиса фыркнула и тут же закашлялась, чтобы прикрыть свой смех. Она боялась его обидеть.
   
— Я очень бледный? — спросил Труляля, подходя к Алисе, чтобы она привязала ему шлем к голове. (Труляля называл его шлемом, хотя шлем этот, по правде говоря, походил больше на сковородку.)
   
— Пожалуй… бледноват, — осторожно ответила Алиса.
   
— Вообще-то я очень храбрый, — сказал Труляля, понизив голос. — Только сегодня у меня голова болит!
   
Но Траляля его услышал.
   
— А у меня болит зуб! — закричал он. — Мне больнее, чем тебе!
   
— Тогда не деритесь сегодня, — обрадовалась Алиса. Ей так хотелось их примирить.
   
— Слегка подраться все же нам придется, — сказал Труляля. — Но я не настаиваю на долгой драке. Который теперь час?
   
Траляля взглянул на свои часы и сказал:
   
— Половина пятого.
   
— Подеремся часов до шести, а потом пообедаем, — предложил Труляля,
   
— Что ж, — отвечал со вздохом Траляля, — решено. А она пусть смотрит!
   
И, повернувшись к Алисе, прибавил:
   
— Только очень близко не подходи! Я, когда разойдусь, сокрушаю все, что попадет мне под руку!
   
— А я сокрушаю все, что попадет мне под ногу! — закричал Труляля.
   
Алиса засмеялась.
   
— Вот, верно, достается от вас деревьям! — сказала она.
   
Труляля огляделся с довольной улыбкой.
   
— К тому времени, когда драка будет закончена, — сказал он, — вокруг не останется ни одного дерева! Ни одного во всем лесу!
   
— И все из-за погремушки! — сказала она, все еще надеясь, что они хоть немного устыдятся.
   
— Я бы ему ни слова не сказал, — ответил Труляля. — Но она была совсем новая!
   
— Хоть бы уж этот страшный ворон прилетал поскорее! — подумала Алиса.
   
— Знаешь, — сказал Труляля брату, — у нас всего одна шпага. Но ты можешь драться зонтом. Он острый, не хуже шпаги! Что же, надо торопиться! Скоро будет темно, как в бочке!
   
— И даже еще темнее, — прибавил Траляля.
   
Тут все вокруг так почернело, что Алиса решила: приближается гроза.
   
— Какая огромная туча! — сказала она. — Как быстро она приближается! Ой, у нее, по-моему, крылья!
   
— Это ворон! — пронзительно вскрикнул Труляля.
   
Братья бросились бежать и через минуту скрылись из виду.
   
Алиса нырнула в лес и спряталась под большим деревом.
   
— Здесь ему до меня не добраться, — подумала она. — Он такой огромный, что между деревьев ему не пролезть! Как он машет крыльями! От них в лесу прямо буря поднялась! Вон летит чья-то шаль! Видно, ее сорвало ветром…
  
  
   
    
Глава V ВОДА И ВЯЗАНИЕ
   
   
С этими словами она поймала шаль и стала смотреть, кому бы ее отдать. Не прошло и минуты, как из чащи стремительно выбежала Белая Королева, широко раскинув руки, словно в полете 67. Алиса с улыбкой пошла ей навстречу с шалью в руках.
   
— Я так рада, что перехватила ее, — сказала Алиса и накинула шаль Королеве на плечи.
   
Белая Королева только взглянула на нее испуганно и растерянно и тихонько что-то пробормотала. Похоже было, что она твердит:
   
— Бутерброд! Бутерброд!
   
Впрочем, разобрать слова было невозможно. Одно было ясно: если ей хочется побеседовать с Королевой, начинать придется самой. Помолчав, Алиса робко промолвила:
   
— Я уже отчаялась…
   
Но Королева не дала ей договорить.
   
— Отчаялась? — повторила она. — Разве ты пьешь чай, а не молоко? Не знаю, как это можно пить чай! Да еще утром!
   
Алисе не хотелось начинать знакомство спором. Она улыбнулась и сказала:
   
— Если Ваше Величество скажет мне, когда нужно пить чай, я постараюсь всегда следовать вашему совету.
   
— Детям чай пить совсем не надо! — сказала Королева. — Пусть пьют молоко! Другое дело — взрослые… Я вот сейчас, к примеру, битых два часа отчаивалась… с вареньем и сладкими булочками.
   
Пожалуй, было бы лучше (так по крайней мере показалось Алисе), если б она не отчаивалась так долго, а немного причесалась.
   
— Все на ней вкривь и вкось! — подумала Алиса, глядя на Королеву. — Всюду булавки!
   
— Разрешите, я поправлю вам шаль, — сказала она вслух. — Она съехала набок…
   
   
   
   
— Не пойму, что с ней такое, — грустно проговорила Королева. — Должно быть, она не в духе. Я ее где только могла приколола, но ей никак не угодишь!
   
— Немудрено, — сказала Алиса, осторожно поправив шаль. — Ведь вы ее прикололи всю на один бок! А волосы! В каком они виде!
   
— Щетка в них запуталась, — сказала Королева со вздохом. — А гребень я вчера потеряла…
   
Алиса осторожно вытащила щетку и, как могла, причесала Королеву.
   
— Ну, вот, теперь, пожалуй, лучше, — сказала она, переколов чуть не все булавки. — Но, знаете, вам нужна горничная.
   
— Тебя я взяла бы с удовольствием, — откликнулась Королева. — Два пенса в неделю и варенье на завтра!
   
Алиса рассмеялась.
   
— Нет, я в горничные не пойду, — сказала она. — К тому же варенье я не люблю!
   
— Варенье отличное, — настаивала Королева.
   
— Спасибо, но сегодня мне, право, не хочется!
   
— Сегодня ты бы его все равно не получила, даже если б очень захотела, — ответила Королева. — Правило у меня твердое: варенье на завтра! И только на завтра!
   
— Но ведь завтра когда-нибудь будет сегодня!
   
— Нет, никогда! Завтра никогда не бывает сегодня! Разве можно проснуться поутру и сказать: «Ну, вот, сейчас, наконец, завтра»?
   
— Ничего не понимаю, — протянула Алиса. — Все это так запутано!
   
— Просто ты не привыкла жить в обратную сторону 69, — добродушно объяснила Королева. — Поначалу у всех немного кружится голова…
   
— В обратную сторону! — повторила Алиса в изумлении. — Никогда такого не слыхала!
   
— Одно хорошо, — продолжала Королева. — Помнишь при этом и прошлое и будущее!
   
— У меня память не такая, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить то, что еще не случилось.
   
— Значит, у тебя память неважная, — заявила Королева.
   
— А вы что помните лучше всего? — спросила Алиса, набравшись храбрости.
   
— То, что случится через две недели, — небрежно сказала Королева, вынимая из кармана пластырь и заклеивая им палец. — Возьмем, к примеру, Королевского Гонца 71. Он сейчас в тюрьме, отбывает наказание, а суд начнется только в будущую среду. Ну, а про преступление он еще и не думал!
   
   
   
   
— А если он не совершит преступления? — спросила Алиса.
   
— Тем лучше, — сказала Королева и обвязала пластырь на пальце ленточкой. — Не правда ли?
   
Возражать было нечего.
   
— Конечно, — согласилась Алиса. — Только за что же его тогда наказывать?
   
— Тут ты ошибаешься, — сказала Королева. — Тебя когда-нибудь наказывали?
   
— Разве что за провинности, — призналась Алиса.
   
— И тебе это только пошло на пользу, правда? — произнесла торжествующе Королева.
   
— Да, но ведь меня было за что наказывать! — отвечала Алиса. — А это большая разница!
   
— И все же было бы лучше, если б тебя наказывать было не за что! Гораздо лучше! Да, лучше! Лучше! — ответила Королева. С каждым словом ее голос звучал все громче и, наконец, поднялся до крика.
   
— Здесь что-то не то… — начала Алиса, но тут Королева так завопила, что она замолчала на полуслове.
   
— А-а-а-а! — кричала Королева. — Кровь из пальца! Хлещет кровь!
   
При этом она так трясла рукой, словно хотела, чтобы палец вообще оторвался. Крик ее был пронзительным, словно свисток паровоза; Алиса зажала уши руками.
   
— Что случилось? — спросила она, как только Королева замолчала, чтобы набрать воздуха в легкие. — Вы укололи палец?
   
— Еще не уколола, — сказала Королева, — но сейчас уколю! А-а-а!
   
— Когда вы собираетесь сделать это? — спросила Алиса, с трудом сдерживая смех.
   
— Сейчас буду закалывать шаль и уколю, — простонала бедная Королева. — Брошка отколется сию минуту! А-а-а-а!
   
Тут брошка действительно откололась — Королева быстро, не глядя, схватила ее и попыталась приколоть обратно.
   
— Осторожно! — закричала Алиса. — Вы ее не так держите!
   
И она поспешила на помощь Королеве. Но было уже поздно — острие соскользнуло, и Королева уколола себе палец.
   
— Вот почему из пальца шла кровь, — сказала она с улыбкой Алисе. — Теперь ты понимаешь, как все здесь происходит! 73
   
— Но почему же вы сейчас не кричите? — спросила Алиса, снова готовясь зажать уши.
   
— Я уже откричалась, — ответила Королева. — К чему начинать все сначала?
   
В лесу между тем посветлело.
   
— Должно быть, ворон улетел, — сказала Алиса. — Как я рада! Я думала, уже ночь наступает.
   
— А я уже ничему не рада, — вздохнула Королева. — Забыла, как это делается. Тебе повезло: живешь в лесу, да еще радуешься, когда захочешь!
   
— Только здесь очень одиноко! — с грустью промолвила Алиса. Стоило ей подумать о собственном одиночестве, как две крупные слезы покатились у нее по щекам.
   
— Ах, умоляю тебя, не надо! — закричала Королева, в отчаянии ломая руки. — Подумай о том, какая ты умница! Подумай о том, сколько ты сегодня прошла! Подумай о том, который теперь час! Подумай о чем угодно — только не плачь!
   
Тут Алиса не выдержала и рассмеялась сквозь слезы.
   
— Разве, когда думаешь, не плачешь? — спросила она.
   
— Конечно, нет, — решительно отвечала Королева. — Ведь невозможно делать две вещи сразу! Давай для начала подумаем о том, сколько тебе лет.
   
— Мне ровно семь с половиной! Честное слово!
   
— Не клянись, — сказала Королева. — Я тебе и так верю! А вот теперь и ты попробуй мне поверить: мне ровно сто один год, пять месяцев и один день!
   
— Не может быть! — воскликнула Алиса. — Я этому поверить не могу!
   
— Не можешь? — повторила Королева с жалостью. — Попробуй еще раз: вздохни поглубже и закрой глаза.
   
Алиса рассмеялась.
   
— Это не поможет! — сказала она. — Нельзя поверить в невозможное!
   
— Просто у тебя мало опыта, — заметила Королева. — В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака! 74 Ах, опять моя шаль куда-то летит!
   
Брошь снова откололась, и внезапный порыв ветра сорвал шаль с плеч Королевы и понес ее за ручеек. Королева распростерла руки и понеслась за шалью 76. На этот раз она поймала ее сама.
   
— Попалась! — закричала она, торжествуя. — Смотри, на этот раз я заколю ее сама, без посторонней помощи!
   
— Значит, палец у вас больше не болит? — спросила вежливо Алиса и вслед за Королевой перешла ручеек 77.
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
   
— Нет, не болит, — отвечала Королева. — Спасибо тебе… бе-е-е… бе-е-е… бе-е-е!
   
Она кричала все громче и громче, а последнее слово проблеяла, словно овца, — да так похоже, что Алиса совсем растерялась.
   
Она взглянула на Королеву — и не поверила своим глазам: в один миг Королева оделась овечьей шерстью. Алиса протерла глаза и снова взглянула на Королеву. Она никак не могла понять, что произошло. Где она? В лавочке? 78 И кто это сидит по ту сторону прилавка? Неужели овца? Но как она ни терла глаза, все оставалось без изменений: она стояла в темной комнате, облокотившись о прилавок, а напротив, в кресле сидела старенькая Овца и что-то вязала на спицах, поглядывая через огромные очки на Алису.
   
   
   
   
— Что ты хочешь купить? — спросила Овца наконец, подняв глаза от вязания.
   
— Я еще не знаю, — тихонько ответила Алиса. — Мне бы хотелось сначала осмотреться вокруг. Если можно, конечно…
   
— Осматривайся на здоровье! — сказала Овца. — Только выражайся точнее. Вперед, направо и налево ты смотреть можешь, но как ты собираешься смотреть назад, я, право, не знаю! Может, у тебя есть глаза на затылке?
   
Увы! На затылке у Алисы, как ни странно, глаз не было — пришлось ей просто повернуться и пойти вдоль полок.
   
Лавка была битком набита всякими диковинками, но вот что странно: стоило Алисе подойти к какой-нибудь полке и посмотреть на нее повнимательней, как она тотчас же пустела, хотя соседние полки прямо ломились от всякого товара.
   
— Какие здесь вещи текучие! — жалобно проговорила Алиса 79.
   
Вот уже несколько минут, как она гонялась за какой-то яркой вещицей. То ли это была кукла, то ли — рабочая шкатулка, но в руки она никак не давалась. Стоило Алисе потянуться к ней, как она перелетала на полку повыше.
   
— Ужасно капризная вещица, — подумала про себя Алиса. — Хуже всех прочих…
   
Тут Алису осенило.
   
— Полезу за ней до самой верхней полки. Не улетит же она сквозь потолок!
   
Но из этой затеи ничего не вышло: вещица преспокойно вылетела себе сквозь потолок! Можно было подумать, будто она всю жизнь только этим и занималась.
   
— Скажи на милость: ты девочка или юла? — спросила Овца и взяла еще одну пару спиц. — Ты так вертишься, что у меня уже голова кружится.
   
В руках она сейчас держала четырнадцать пар спиц — и вязала на всех одновременно. Алиса смотрела на нее с величайшим удивлением.
   
— Как это у нее получается? — недоумевала Алиса. — С каждой минутой она все больше становится похожа на дикобраза!
   
— Грести умеешь? — спросила Овца и подала Алисе пару спиц.
   
— Немножко… Но только не на земле и… не спицами, конечно… — начала Алиса.
   
В ту же минуту спицы у нее в руках превратились в весла. Она увидела, что сидит в лодочке, а лодочка скользит по реке, меж берегов. Пришлось Алисе взяться за весла.
   
— Не зарывай! — крикнула Овца и прихватила еще одну пару спиц. Вряд ли она ждала ответа, так что Алиса промолчала и налегла на весла.
   
Вода в реке была какая-то странная: весла то и дело в ней завязали, и вытащить их было нелегко.
   
— Не зарывай! Не зарывай! — кричала Овца 80 и брала все больше и больше спиц в руки. — Что это ты там, ворон считаешь?
   
— А воронята какие славные! — подумала Алиса. — Как бы мне хотелось одного!
   
— Ты что, не слышишь? — сказала сердито Овца и взяла еще целую связку спиц. — Я тебе говорю: не зарывай!
   
— Еще бы не слышать! — отвечала Алиса. — Вы только это и говорите! Да еще так громко, к тому же! Скажите, а где же вороны?
   
— В небе, конечно! Где же им еще быть! — сказала Овца и воткнула несколько спиц себе в волосы (руки, у нее уже были полны). — Не зарывай же, тебе говорю!
   
— Почему вы все время говорите: «Не зарывай»? — спросила наконец Алиса с досадой. — Что я зарываю? И куда?
   
— Ум ты свой зарыла! А куда — не знаю!
   
Алиса немного обиделась, и разговор на время заглох, меж тем как лодка медленно скользила по воде, минуя то тихие заводи, поросшие водорослями (весла в них так увязли, что, казалось, вытащить их уже никогда не удастся), то деревья, склонившие ветки до самой воды. Крутые берега хмуро смотрели на них с обеих сторон.
   
   
   
   
— Взгляните! — вдруг в восторге закричала Алиса. — Душистые кувшинки! До чего красивые! Прошу вас…
   
— И не проси! — сказала Овца, не поднимая глаз от вязания. — Я их туда не сажала и вырывать их оттуда не собираюсь! Меня просить не о чем!
   
— Ах, нет, прошу вас, давайте нарвем кувшинок, — сказала Алиса. — Остановите, пожалуйста, лодку!
   
— Почему это я должна ее останавливать? — спросила Овца. — Не греби — она и остановится!
   
Алиса подняла весла — лодка замедлила свой бег, и скоро течение тихонько поднесло ее к кувшинкам. Алиса осторожно засучила рукава и, погрузив руки по локти в воду, стала рвать кувшинки, стараясь, чтобы стебли были подлиннее. Волосы ее спутались и упали в воду, глаза жадно блестели; забыв и о вязании и об Овце, она склонилась над бортом лодки и рвала прелестные кувшинки.
   
— Только бы лодка не перевернулась, — думала она. — Ой, какая красивая! Как бы мне до нее дотянуться!
   
Обиднее всего было то, что, хотя ей и удалось сорвать несколько крупных кувшинок, до самых красивых дотянуться она не смогла. («Можно подумать, что это они нарочно», — подумалось Алисе.)
   
— До самого красивого никогда не дотянешься, — сказала, наконец, Алиса со вздохом досады и выпрямилась.
   
Щеки у нее раскраснелись, с волос и рук ручьями текла вода. Она уселась на место и принялась разбирать цветы.
   
Что ей было до того, что они вяли на глазах, теряя свою свежесть и красоту? Даже настоящие кувшинки держатся очень недолго, ну, а эти таяли как во сне. Но Алиса этого не замечала — вокруг творилось столько всего необычного!
   
Не успели они отплыть немного, как одно весло завязло в воде и ни за что не желало вылезать (так рассказывала об этом потом Алиса); оно ударило Алису ручкой под подбородок и, как она ни кричала, сбросило ее на дно лодки, прямо на груду цветов, лежащую там.
   
Как ни странно, Алиса совсем не ушиблась и тут же поднялась на ноги. Овца же все это время стучала спицами как ни в чем не бывало.
   
Алиса села на свое место, радуясь, что не упала в воду.
   
— Ну и ворона! — сказала Овца.
   
— Где? — спросила Алиса, оглядываясь. — Я не видала! Как жалко! Мне бы так хотелось привезти домой маленького вороненочка!
   
Овца в ответ только презрительно рассмеялась, не отрываясь от вязания.
   
— А много здесь ворон? — спросила Алиса.
   
— Ворон и всякого другого товара, — отвечала Овца. — Выбор богатый, только решись! Так что ты хочешь купить?
   
— Купить? — повторила Алиса с недоумением и испугом.
   
Весла, река и лодочка исчезли в мгновение ока, и она снова оказалась в темной лавочке.
   
— Я бы хотела купить яйцо, если можно, — робко сказала она наконец. — Почем они у вас?
   
— За одно — пять пенсов с фартингом, а за два — два пенса, — объявила Овца.
   
— Значит, два яйца дешевле, чем одно? — удивилась Алиса, доставая кошелек.
   
— Только если купишь два, нужно оба съесть, — сказала Овца.
   
— Тогда дайте мне, пожалуйста, одно 81, — попросила Алиса и положила деньги на прилавок. Про себя же она подумала:
   
— Может, они несвежие, кто знает!
   
Овца взяла деньги и спрятала их в коробку, а потом сказала:
   
— Я никому ничего не даю в руки. Это бесполезно: тебе нужно, ты и бери! С этими словами она прошла в дальний конец лавки 82 и поставила на полку яйцо — острым концом вверх!
   
— Интересно, почему это бесполезно? — размышляла Алиса, пробираясь на ощупь между столами и стульями. В дальнем конце лавки было очень темно. — Что это? Чем ближе я подхожу к яйцу, тем дальше оно уходит от меня! А это что такое — стул? Почему же у него тогда ветки? Откуда здесь деревья? А вот ручеек! В жизни не видела такой странной лавки!
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * * 83
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
   
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
   
Так размышляла Алиса, с каждым шагом удивляясь все больше и больше. Стоило ей подойти поближе, как все вокруг превращалось в деревья, и она уже думала, что и яйцо последует общему примеру.
  
  
   
    
Глава VI ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ
   
   
Яйцо, однако, все росло и росло — в облике его постепенно стало появляться что-то человеческое. Подойдя поближе, Алиса увидела, что у него есть глаза, нос и рот, а сделав еще несколько шагов, поняла, что это ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ собственной персоной.
   
— Ну, конечно, это он — и никто другой! — сказала она про себя — Мне это так же ясно, как если бы его имя было написано у него на лбу!
   
Лоб этот был такой огромный, что имя уместилось бы на нем раз сто, не меньше.
   
Шалтай-Болтай сидел, сложив по-турецки ноги, на стене, такой тонкой, что Алиса только диву далась, как это он не падает; и, так как глаза его были неподвижно устремлены в противоположном направлении и он не обращал на нее ни малейшего внимания, она решила, что это просто-напросто чучело.
   
— А как похож на яйцо! — произнесла она вслух и подставила руки, чтобы поймать его, если он свалится со стены.
   
— До чего мне это надоело! — сказал вдруг после долгого молчания Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. — Все зовут меня яйцом — ну просто все до единого!
   
— Я только сказала, что вы похожи на яйцо, сэр, — мягко пояснила Алиса. — К тому же некоторые яйца очень хороши собой.
   
Ей хотелось сказать ему что-нибудь приятное, чтобы смягчить невольную обиду.
   
— А некоторые люди очень умны, — сказал Шалтай, все так же глядя в сторону, — совсем как грудные младенцы!
   
Алиса не знала, что отвечать; беседа не клеилась — к тому же какая это беседа, если он на нее ни разу и не взглянул? Последнюю фразу он произнес, обращаясь, по всей видимости, к дереву. Алиса стояла и тихонько повторяла про себя:
   
    
     
Шалтай-Болтай сидел на стене 84.
     
Шалтай-Болтай свалился во сне.
     
Вся королевская конница, вся королевская рать
     
Не может Шалтая,
     
Не может Болтая,
     
Шалтая-Болтая,
     
Болтая-Шалтая,
     
Шалтая-Болтая собрать!
    
   
   
— Зачем повторять одно и то же столько раз! — чуть не сказала она вслух, совсем забыв, что Шалтай может ее услышать. — И так все ясно.
   
— Что это ты там бормочешь? — спросил Шалтай, впервые прямо взглянув на нее. — Скажи-ка мне лучше, как тебя зовут и зачем ты сюда явилась.
   
— Меня зовут Алиса, а…
   
— Какое глупое имя, — нетерпеливо прервал ее Шалтай-Болтай. — Что оно значит?
   
— Разве имя должно что-то значить? — проговорила Алиса с сомнением.
   
— Конечно, должно, — ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. — Возьмем, к примеру, мое имя — оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно 86… Ну, просто чем угодно!
   
— А почему вы здесь сидите совсем один? — спросила Алиса, не желая вступать с ним в спор.
   
— Потому, что со мной здесь никого нет! — крикнул в ответ Шалтай-Болтай. — Ты думала, я не знаю, как ответить? Загадай мне еще что-нибудь!
   
— А вам не кажется, что внизу вам будет спокойнее? — снова спросила Алиса. Она совсем не собиралась загадывать Шалтаю загадки, просто она волновалась за этого чудака. — Стена такая тонкая!
   
— Ужасно легкие загадки ты загадываешь! — проворчал Шалтай. — К чему мне падать? Но даже если б я упал — что совершенно исключается, — но даже если б это вдруг случилось…
   
Тут он поджал губы с таким величественным и важным видом, что Алиса с трудом удержалась от смеха.
   
— Если б я все-таки упал, — продолжал Шалтай, — Король обещал мне… Ты, я вижу, побледнела. Немудрено! Этого ты не ожидала, да? Король обещал мне … Да, он так мне прямо и сказал, что он…
   
— …Пошлет всю свою конницу, всю свою рать! — не выдержала Алиса.
   
Лучше бы она этого не говорила!
   
— Ну, уж это слишком! — закричал Шалтай-Болтай сердито. — Ты подслушивала под дверью… за деревом… в печной трубе… А не то откуда бы тебе об этом знать!
   
— Нет, я не подслушивала, — возразила Алиса. — Я узнала об этом из книжки.
   
— А-а, ну, в книжке про это могли написать, — смягчился Шалтай. — Это, можно сказать, «История Англии»! Так, кажется, вы ее называете? Смотри же на меня хорошенько! Это я разговаривал с Королем, я — и никто другой! Кто знает, увидишь ли ты другого такого! Можешь пожать мне руку — я не гордый!
   
И он ухмыльнулся во весь рот, подался вперед (так что чуть не упал со стены) и протянул Алисе руку. Алиса пожала ее, с тревогой глядя на Шалтая.
   
— Стоит ему улыбнуться пошире, — подумала она, — как уголки его рта сойдутся на затылке. Не знаю, что тогда будет с его головой… Она тогда просто отлетит!
   
— Да-да! — говорил меж тем Шалтай-Болтай, — вся королевская конница, вся королевская рать кинется ко мне на помощь. Они меня живо соберут, можешь не сомневаться! Впрочем, мы слишком далеко зашли в нашей беседе. Давай вернемся к предпоследнему замечанию…
   
— К сожалению, я не очень хорошо его помню, — сказала Алиса вежливо.
   
— В таком случае начнем все сначала, — отвечал Шалтай-Болтай. — Теперь моя очередь спрашивать! — («Можно подумать, что мы играем в такую игру!» — подумала Алиса). — Вот тебе вопрос! Как ты сказала, сколько тебе лет?
   
Алиса быстро посчитала в уме и ответила:
   
— Семь лет и шесть месяцев!
   
— А вот и ошиблась! — закричал торжествующе Шалтай. — Ты ведь мне об этом ни слова не сказала!
   
— Я думала, вы хотели спросить, сколько мне лет? — пояснила Алиса.
   
— Если б я хотел, я бы так и спросил, — сказал Шалтай.
   
Алиса решила не затевать новый спор и промолчала.
   
— Семь лет и шесть месяцев, — повторил задумчиво Шалтай. — Какой неудобный возраст! Если б ты со мной посоветовалась, я бы тебе сказал: «Остановись на семи!» Но сейчас уже поздно.
   
— Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, — возмущенно сказала Алиса.
   
— Что, гордость не позволяет? — поинтересовался Шалтай.
   
Алиса еще больше возмутилась.
   
— Ведь это от меня не зависит, — сказала она. — Все растут! Не могу же я одна не расти!
   
— Одна, возможно, и не можешь, — сказал Шалтай. — Но вдвоем уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь — и прикончила б все это дело к семи годам! 87
   
— Какой у вас красивый пояс! — заметила вдруг Алиса. (Достаточно уже они поговорили о возрасте, и если они и вправду по очереди выбирали темы для беседы, то теперь был ее черед.)
   
— Нет, не пояс, а галстук! — тут же поправилась она. — Ведь это, конечно, галстук… Или нет… Я, кажется, опять ошиблась. Это пояс!
   
Шалтай-Болтай нахмурился.
   
— Пожалуйста, простите!
   
Вид у Шалтая был такой обиженный, что Алиса подумала: «Зачем только я заговорила про это!»