1 2 3 
Знакомый образ иногда    

Скользил без звука и следа    

В тумане легком фимиама;    

Сиял он тихо, как звезда;    

Манил и звал он… но – куда?..    

     

 III    

     

В прохладе меж двумя холмами    

Таился монастырь святой.    

Чинар и тополей рядами    

Он окружен был – и порой,    

Когда ложилась ночь в ущелье,    

Сквозь них мелькала, в окнах кельи,    

Лампада грешницы младой.    

Кругом, в тени дерев миндальных,    

Где ряд стоит крестов печальных,    

Безмолвных сторожей гробниц;    

Спевались хоры легких птиц.    

По камням прыгали, шумели    

Ключи студеною волной,    

И под нависшею скалой,    

Сливаясь дружески в ущелье,    

Катились дальше, меж кустов,    

Покрытых инеем цветов.    

     

     

IV    

     

На север видны были горы.    

При блеске утренней Авроры,    

Когда синеющий дымок    

Курится в глубине долины,    

И, обращаясь на восток,    

Зовут к молитве муэцины[7],    

И звучный колокола глас    

Дрожит, обитель пробуждая;    

В торжественный и мирный час,    

Когда грузинка молодая    

С кувшином длинным за водой    

С горы спускается крутой,    

Вершины цепи снеговой    

Светло-лиловою стеной    

На чистом небе рисовались    

И в час заката одевались    

Они румяной пеленой;    

И между них, прорезав тучи,    

Стоял, всех выше головой,    

Казбек, Кавказа царь могучий,    

В чалме и ризе парчевой.    

     

 V    

     

Но, полно думою преступной,    

Тамары сердце недоступно    

Восторгам чистым. Перед ней    

Весь мир одет угрюмой тенью;    

И все ей в нем предлог мученью –    

И утра луч и мрак ночей.    

Бывало, только ночи сонной    

Прохлада землю обоймет,    

Перед божественной иконой    

Она в безумье упадет    

И плачет; и в ночном молчанье    

Ее тяжелое рыданье    

Тревожит путника вниманье;    

И мыслит он: «То горный дух    

Прикованный в пещере стонет!»    

И чуткий напрягая слух,    

Коня измученного гонит.    

     

     

VI    

     

Тоской и трепетом полна,    

Тамара часто у окна    

Сидит в раздумье одиноком    

И смотрит вдаль прилежным оком,    

И целый день, вздыхая, ждет…    

Ей кто-то шепчет: он придет!    

Недаром сны ее ласкали.    

Недаром он являлся ей.    

С глазами, полными печали,    

И чудной нежностью речей.    

Уж много дней она томится,    

Сама не зная почему;    

Святым захочет ли молиться –    

А сердце молится ему;    

Утомлена борьбой всегдашней,    

Склонится ли на ложе сна:    

Подушка жжет, ей душно, страшно,    

И вся, вскочив, дрожит она;    

Пылают грудь ее и плечи,    

Нет сил дышать, туман в очах,    

Объятья жадно ищут встречи,    

Лобзанья тают на устах…    

…………………….    

…………………….    

     

 VII    

     

Вечерней мглы покров воздушный    

Уж холмы Грузии одел.    

Привычке сладостной послушный.    

В обитель Демон прилетел.    

Но долго, долго он не смел    

Святыню мирного приюта    

Нарушить. И была минута,    

Когда казался он готов    

Оставить умысел жестокой.    

Задумчив у стены высокой    

Он бродит: от его шагов    

Без ветра лист в тени трепещет.    

Он поднял взор: ее окно,    

Озарено лампадой, блещет;    

Кого-то ждет она давно!    

И вот средь общего молчанья    

Чингура[8] стройное бряцанье    

И звуки песни раздались;    

И звуки те лились, лились,    

Как слезы, мерно друг за другом;    

И эта песнь была нежна,    

Как будто для земли она    

Была на небе сложена!    

Не ангел ли с забытым другом    

Вновь повидаться захотел,    

Сюда украдкою слетел    

И о былом ему пропел,    

Чтоб усладить его мученье?..    

Тоску любви, ее волненье    

Постигнул Демон в первый раз;    

Он хочет в страхе удалиться…    

Его крыло не шевелится!..    

И, чудо! из померкших глаз    

Слеза тяжелая катится…    

Поныне возле кельи той    

Насквозь прожженный виден камень    

Слезою жаркою, как пламень,    

Нечеловеческой слезой!..    

     

 VIII    

     

И входит он, любить готовый,    

С душой, открытой для добра,    

И мыслит он, что жизни новой    

Пришла желанная пора.    

Неясный трепет ожиданья,    

Страх неизвестности немой,    

Как будто в первое свиданье    

Спознались с гордою душой.    

То было злое предвещанье!    

Он входит, смотрит – перед ним    

Посланник рая, херувим,    

Хранитель грешницы прекрасной,    

Стоит с блистающим челом    

И от врага с улыбкой ясной    

Приосенил ее крылом;    

И луч божественного света    

Вдруг ослепил нечистый взор,    

И вместо сладкого привета    

Раздался тягостный укор:    

     

     

IX    

     

«Дух беспокойный, дух порочный.    

Кто звал тебя во тьме полночной?    

Твоих поклонников здесь нет,    

Зло не дышало здесь поныне;    

К моей любви, к моей святыне    

Не пролагай преступный след.    

Кто звал тебя?»    

Ему в ответ    

Злой дух коварно усмехнулся;    

Зарделся ревностию взгляд;    

И вновь в душе его проснулся    

Старинной ненависти яд.    

«Она моя! – сказал он  грозно, –    

Оставь ее, она моя!    

Явился ты, защитник, поздно,    

И ей, как мне, ты не судья.    

На сердце, полное гордыни,    

Я наложил печать мою;    

Здесь больше нет твоей святыни,    

Здесь я владею и люблю!»    

И Ангел грустными очами    

На жертву бедную взглянул    

И медленно, взмахнув крылами,    

В эфире неба потонул.    

…………….    

     

 Х    

     

Тамара    

     

О! кто ты? речь твоя опасна!    

Тебя послал мне ад иль рай?    

Чего ты хочешь?..    

     

Демон    

     

Ты прекрасна!    

     

Тамара    

     

Но молви, кто ты? отвечай…    

     

Демон    

     

Я тот, которому внимала    

Ты в полуночной тишине,    

Чья мысль душе твоей шептала,    

Чью грусть ты смутно отгадала,    

Чей образ видела во сне.    

Я тот, чей взор надежду губит;    

Я тот, кого никто не любит;    

Я бич рабов моих земных,    

Я царь познанья и свободы,    

Я враг небес, я зло природы,    

И, видишь, – я у ног твоих!    

Тебе принес я в умиленье    

Молитву тихую любви,    

Земное первое мученье    

И слезы первые мои.    

О! выслушай – из сожаленья!    

Меня добру и небесам    

Ты возвратить могла бы словом.    

Твоей любви святым покровом    

Одетый, я предстал бы там.    

Как новый ангел в блеске новом;    

О! только выслушай, молю, –    

Я раб твой, – я тебя люблю!    

Лишь только я тебя увидел –    

И тайно вдруг возненавидел    

Бессмертие и власть мою.    

Я позавидовал невольно    

Неполной радости земной;    

Не жить, как ты, мне стало больно,    

И страшно – розно жить с тобой.    

В бескровном сердце луч нежданный    

Опять затеплился живей,    

И грусть на дне старинной раны    

Зашевелилася, как змей.    

Что без тебя мне эта вечность?    

Моих владений бесконечность?    

Пустые звучные слова,    

Обширный храм – без божества!    

     

Тамара    

     

Оставь меня, о дух лукавый!    

Молчи, не верю я врагу…    

Творец… Увы! я не могу    

Молиться… гибельной отравой    

Мой ум слабеющий объят!    

Послушай, ты меня погубишь;    

Твои слова – огонь и яд…    

Скажи, зачем меня ты любишь!    

     

Демон    

     

Зачем, красавица? Увы,    

Не знаю!.. Полон жизни новой,    

С моей преступной головы    

Я гордо снял венец терновый,    

Я все былое бросил в прах:    

Мой рай, мой ад в твоих очах.    

Люблю тебя нездешней страстью,    

Как полюбить не можешь ты:    

Всем упоением, всей властью    

Бессмертной мысли и мечты.    

В душе моей, с начала мира,    

Твой образ был напечатлен,    

Передо мной носился он    

В пустынях вечного эфира.    

Давно тревожа мысль мою,    

Мне имя сладкое звучало;    

Во дни блаженства мне в раю    

Одной тебя недоставало.    

О! если б ты могла понять,    

Какое горькое томленье    

Всю жизнь, века без разделенья    

И наслаждаться и страдать,    

За зло похвал не ожидать,    

Ни за добро вознагражденья;    

Жить для себя, скучать собой    

И этой вечною борьбой    

Без торжества, без примиренья!    

Всегда жалеть и не желать,    

Все знать, все чувствовать, все  видеть,    

Стараться все возненавидеть    

И все на свете презирать!..    

Лишь только божие проклятье    

Исполнилось, с того же дня    

Природы жаркие объятья    

Навек остыли для меня;    

Синело предо мной пространство;    

Я видел брачное убранство    

Светил, знакомых мне давно…    

Они текли в венцах из злата;    

Но что же? прежнего собрата    

Не узнавало ни одно.    

Изгнанников, себе подобных,    

Я звать в отчаянии стал.    

Но слов и лиц и взоров злобных,    

Увы! я сам не узнавал.    

И в страхе я, взмахнув крылами,    

Помчался – но куда? зачем?    

Не знаю… прежними друзьями    

Я был отвергнут; как эдем,    

Мир для меня стал глух и нем.    

По вольной прихоти теченья    

Так поврежденная ладья    

Без парусов и без руля    

Плывет, не зная назначенья;    

Так ранней утренней порой    

Отрывок тучи громовой,    

В лазурной вышине чернея,    

Один, нигде пристать не смея,    

Летит без цели и следа,    

Бог весть откуда и куда!    

И я людьми недолго правил.    

Греху недолго их учил,    

Все благородное бесславил,    

И все прекрасное хулил;    

Недолго… пламень чистой веры    

Легко навек я залил в них…    

А стоили ль трудов моих    

Одни глупцы да лицемеры?    

И скрылся я в ущельях гор;    

И стал бродить, как метеор,    

Во мраке полночи глубокой…    

И мчался путник одинокой,    

Обманут близким огоньком,    

И в бездну падая с конем,    

Напрасно звал – и след кровавый    

За ним вился по крутизне…    

Но злобы мрачные забавы    

Недолго нравилися мне!    

В борьбе с могучим ураганом,    

Как часто, подымая прах,    

Одетый молньей и туманом,    

Я шумно мчался в облаках,    

Чтобы в толпе стихий мятежной    

Сердечный ропот заглушить,    

Спастись от думы неизбежной    

И незабвенное забыть!    

Что повесть тягостных лишений,    

Трудов и бед толпы людской    

Грядущих, прошлых поколений,    

Перед минутою одной    

Моих непризнанных мучений?    

Что люди? что их жизнь и труд?    

Они прошли, они пройдут…    

Надежда есть – ждет правый суд:    

Простить он может, хоть осудит!    

Моя ж печаль бессменно тут.    

И ей конца, как мне, не будет;    

И не вздремнуть в могиле ей!    

Она то ластится, как змей,    

То жжет и плещет, будто пламень,    

То давит мысль мою, как камень –    

Надежд погибших и страстей    

Несокрушимый мавзолей!..    

     

Тамара    

     

Зачем мне знать твой печали,    

Зачем ты жалуешься мне?    

Ты согрешил…    

     

Демон    

     

Против тебя ли?    

     

Тамара    

     

Нас могут слышать!..    

     

Демон    

     

Мы одне.    

     

Тамара    

     

А бог!    

     

Демон    

     

На нас не кинет взгляда:    

Он занят небом, не землей!    

     

Тамара    

     

А наказанье, муки ада?    

     

Демон    

     

Так что ж? Ты будешь там со мной!    

     

Тамара    

     

Кто б ни был ты, мой друг  случайный, –    

Покой навеки погубя,    

Невольно я с отрадой тайной,    

Страдалец, слушаю тебя.    

Но если речь твоя лукава,    

Но если ты, обман тая…    

О! пощади! Какая слава?    

На что душа тебе моя?    

Ужели небу я дороже    

Всех, не замеченных тобой?    

Они, увы! прекрасны тоже;    

Как здесь, их девственное ложе    

Не смято смертною рукой…    

Нет! дай мне клятву роковую…    

Скажи, – ты видишь: я тоскую;    

Ты видишь женские мечты!    

Невольно страх в душе ласкаешь…    

Но ты все понял, ты все знаешь –    

И сжалишься, конечно, ты!    

Клянися мне… от злых стяжаний    

Отречься ныне дай обет.    

Ужель ни клятв, ни обещаний    

Ненарушимых больше нет?..    

     

Демон    

     

Клянусь я первым днем творенья,    

Клянусь его последним днем,    

Клянусь позором преступленья    

И вечной правды торжеством.    

Клянусь паденья горькой мукой,    

Победы краткою мечтой;    

Клянусь свиданием с тобой    

И вновь грозящею разлукой.    

Клянуся сонмищем духов,    

Судьбою братий мне подвластных,    

Мечами ангелов бесстрастных.    

Моих недремлющих врагов;    

Клянуся небом я и адом,    

Земной святыней и тобой,    

Клянусь твоим последним взглядом,    

Твоею первою слезой,    

Незлобных уст твоих дыханьем,    

Волною шелковых кудрей,    

Клянусь блаженством и страданьем.    

Клянусь любовию моей:    

Я отрекся от старой мести,    

Я отрекся от гордых дум;    

Отныне яд коварной лести    

Ничей уж не встревожит ум;    

Хочу я с небом примириться,    

Хочу любить, хочу молиться.    

Хочу я веровать добру.    

Слезой раскаянья сотру    

Я на челе, тебя достойном,    

Следы небесного огня –    

И мир в неведенье спокойном    

Пусть доцветает без меня!    

О! верь мне: я один поныне    

Тебя постиг и оценил:    

Избрав тебя моей святыней,    

Я власть у ног твоих сложил.    

Твоей – любви я жду как дара,    

И вечность дам тебе за миг;    

В любви, как в злобе, верь, Тамара,    

Я неизменен и велик.    

Тебя я, вольный сын эфира,    

Возьму в надзвездные края;    

И будешь ты царицей мира,    

Подруга первая моя;    

Без сожаленья, без участья    

Смотреть на землю станешь ты,    

Где нет ни истинного счастья,    

Ни долговечной красоты,    

Где преступленья лишь да казни,    

Где страсти мелкой только жить;    

Где не умеют без боязни    

Ни ненавидеть, ни любить.    

Иль ты не знаешь, что такое    

Людей минутная любовь?    

Волненье крови молодое, –    

Но дни бегут и стынет кровь!    

Кто устоит против разлуки,    

Соблазна новой красоты,    

Против усталости и скуки    

И своенравия мечты?    

Нет! не тебе, моей подруге,    

Узнай, назначено судьбой    

Увянуть молча в тесном круге    

Ревнивой грубости рабой,    

Средь малодушных и холодных,    

Друзей притворных и врагов,    

Боязней и надежд бесплодных,    

Пустых и тягостных трудов!    

Печально за стеной высокой    

Ты не угаснешь без страстей,    

Среди молитв, равно далеко    

От божества и от людей.