1 2 3 4 5 6 
И звуки джунглей, окружавших их, смолкли, они погрузились в новый для себя мир. Они были первыми любовниками в этом мире и упивались его волшебством.
На рассвете Пейдж вернулась в свою палатку и радостно подумала: «Теперь я женщина».
Время от времени Курт Тэйлор предлагал Пейдж вернуться в Соединенные Штаты и жить у его брата, в прекрасном доме в Дирфилде, к северу от Чикаго.
— Зачем?
— Чтобы ты могла вырасти настоящей молодой леди.
— Я и так настоящая молодая леди.
— Настоящие молодые леди не дразнят обезьян и не катаются верхом на зебрах. Но на это Пейдж всегда отвечала:
— Я не поеду.
*** 
Когда Пейдж исполнилось семнадцать, бригада врачей Всемирной организации здравоохранения отправилась в затерянную в джунглях деревню в Южной Африке бороться с эпидемией брюшного тифа. Опасность ситуации усугубилась еще и тем, что сразу после приезда врачей разразилась война между двумя местными племенами. Курта Тэйлора предупредили, чтобы он уезжал.
— Я не могу. Мои пациенты умрут, если я брошу их.
Через четыре дня деревня подверглась нападению. Пейдж с отцом укрылись в своей маленькой хижине, прислушиваясь к крикам и звукам выстрелов.
Пейдж охватил страх.
— Они хотят убить нас! Отец обнял ее.
— Они не причинят нам вреда, дорогая. Мы здесь, чтобы помочь им. Они знают, что мы их друзья.
И он оказался прав.
В хижину ворвался вождь племени в сопровождении нескольких воинов.
— Не волнуйтесь. Мы защитим вас.
И они защитили.
Бой вскоре прекратился, но наутро Курт Тэйлор принял решение.
Он послал брату телеграмму: «Отправляю Пейдж ближайшим самолетом. Подробности позже. Прошу, встреть ее в аэропорту».
*** 
Услышав эту новость, Пейдж ужасно разозлилась. Рыдающую, ее отвезли на маленький, пыльный аэродром, где ожидал легкий самолет «Пайпер каб», чтобы отвезти девушку в город, где она могла бы пересесть на самолет до Йоханнесбурга.
— Ты делаешь это, потому что хочешь избавиться от меня! — закричала Пейдж сквозь слезы. Отец обнял ее и прижал к груди.
— Я люблю тебя больше всего на свете, доченька. Я каждую минуту буду скучать без тебя. Но скоро и я вернусь в Штаты, и мы снова будем вместе.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Альфред тоже поехал проводить Пейдж.
— Не волнуйся. Я приеду к тебе, как только смогу. Ты будешь ждать меня?
Какой глупый вопрос, после всех этих лет…
— Конечно, буду.
*** 
Спустя три дня, когда самолет Пейдж приземлился в чикагском аэропорту, ее встретил дядя Ричард. Пейдж никогда не видела его и знала о нем только то, что он богатый бизнесмен, овдовевший несколько лет назад.
— Он самый удачливый в нашей семье, — всегда говорил дочери Курт Тэйлор.
Первые же слова дяди ошеломили Пейдж.
— Мне очень жаль и трудно говорить тебе это, девочка, но я только что получил сообщение, что твой отец убит.
Мир вокруг Пейдж моментально разлетелся на куски. Боль была настолько сильной, что, казалось, она не сможет вынести ее. «Но дядя не увидит меня плачущей, — дала себе слово Пейдж. — Не увидит. Мне не следовало уезжать. Надо было остаться».
Из аэропорта они поехали на автомобиле. Пейдж с тоской смотрела в окно на бесконечные потоки машин.
— Мне не нравится Чикаго.
— Почему, Пейдж?
— Это джунгли.
*** 
Ричард не разрешил ей лететь в Африку на похороны отца, и это привело ее в ярость. Он пытался вразумить племянницу.
— Пейдж, они уже похоронили твоего отца. Тебе нет смысла ехать туда.
Но смысл был: ведь там Альфред.
*** 
Спустя несколько дней после приезда Пейдж дядя решил обсудить с ней планы на будущее.
— Здесь нечего обсуждать, — заявила она. — Я буду врачом.
В двадцать один год Пейдж направила заявления в десять различных медицинских колледжей, и все десять прислали положительные ответы. Она выбрала медицинский колледж в Бостоне.
Два дня Пейдж пыталась дозвониться Альфреду в Заир, где он работал по заданию Всемирной организации здравоохранения.
Когда она сообщила ему новость, Альфред обрадовался.
— Это просто чудесно, дорогая. Я уже почти закончил медицинские курсы. Останусь пока в ВОЗ, а через несколько лет мы будем работать вместе.
Вместе. Какое магическое слово!
— Пейдж, безумно хочу увидеть тебя. Если мне удастся вырваться на несколько дней, ты сможешь встретиться со мной на Гавайях?
Пейдж ни секунды не колебалась.
— Да.
И им действительно удалось встретиться на Гавайях. Пейдж могла только догадываться, как сложно было Альфреду совершить эту поездку, но сам он никогда не заводил об этом разговор.
Они провели вместе три незабываемых дня в маленькой гостинице, которая называлась «Солнечная бухта». Им казалось, что они вообще не расставались. Пейдж очень хотелось уговорить Альфреда уехать с ней в Бостон, но она понимала, насколько это будет выглядеть эгоистично. Ведь его работа была гораздо важнее.
В последний день пребывания на Гавайях Пейдж спросила:
— Альфред, куда они тебя пошлют?
— В Гамбию, а может, в Бангладеш.
«Спасать жизни, помогать тем, кто нуждается в нем». Пейдж крепко обняла Альфреда и закрыла глаза. Ей так не хотелось отпускать его.
Словно прочитав ее мысли, он сказал:
— Когда мы будем вместе, я тебя никуда не отпущу.
*** 
Началась учеба в медицинском колледже. Пейдж и Альфред регулярно переписывались. В какой бы части света ни оказывался Альфред, он всегда находил возможность позвонить, чтобы поздравить Пейдж с днем рождения и с Рождеством. Когда она училась на втором курсе, он позвонил накануне сочельника.
— Пейдж?
— Дорогой! Где ты?
— В Сенегале. Я подсчитал, что отсюда до гостиницы «Солнечная бухта» всего восемь тысяч восемьсот миль.
Пейдж понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить.
— Ты хочешь сказать?…
— Ты сможешь в сочельник встретить меня на Гавайях?
— О да! Да!
Альфред пролетел почти половину земного шара, чтобы увидеться с ней, и эта встреча была еще более прекрасной. Время остановилось для них.
— Со следующего года я сам буду подбирать кадры для своей бригады, — сообщил он. — Я хочу, чтобы мы поженились, как только ты закончишь учебу…
Им удалось встретиться еще лишь раз. Но, находясь в разных концах планеты, они слали и слали друг другу письма.
Все эти годы Альфред работал врачом в странах третьего мира, где, как его отец и отец Пейдж, продолжал их славное дело. И вот теперь наконец-то он возвращается домой, возвращается к ней.
*** 
Кэт и Хони уже спали. Прочитав телеграмму Альфреда в пятый раз, Пейдж разбудила их.
— Альфред приезжает! Он приезжает! Он будет здесь в воскресенье!
— Прекрасно, — пробормотала Кэт. — Почему бы тебе не разбудить меня в воскресенье? Я только уснула.
Хони отреагировала на это сообщение более приветливо. Она села на кровати и воскликнула:
— Потрясающе! Сгораю от нетерпения познакомиться с ним. Вы давно не виделись?
— Два года, — ответила Пейдж, — но постоянно переписывались.
— Счастливая ты. — Кэт вздохнула. — Ладно, раз уж все равно не спим, пойду приготовлю кофе. Все трое собрались за столом на кухне.
— Почему бы нам не устроить Альфреду настоящий прием? — предложила Хони. — Под девизом «Добро пожаловать, жених».
— Хорошая идея, — согласилась Кэт.
— Устроим грандиозный праздник…, торт, воздушные шары…
— Приготовим дома обед, — подсказала Хони. Кэт покачала головой.
— Я уже пробовала твою стряпню. Лучше закажем обед из ресторана.
До воскресенья оставалось четыре дня, и в свободное время подруги постоянно обсуждали приезд Альфреда. По счастливому совпадению у всех троих в воскресенье был выходной.
В субботу Пейдж удалось заскочить в салон красоты. Потом она отправилась за покупками, а вернувшись домой, примерила новое платье.
— Ну, как я выгляжу? Как думаете, Альфреду понравится это платье?
— Выглядишь просто потрясающе! — заверила Пейдж Хони. — Надеюсь, он достоин тебя. Пейдж улыбнулась.
— Надеюсь, что это я буду достойна его. Он вам понравится. Он такой замечательный!
*** 
В воскресенье стол в гостиной украсил праздничный обед, заказанный в ресторане, и бутылка охлажденного шампанского. Женщины суетились, нервничая в ожидании приезда Альфреда.
В два часа дня раздался звонок в дверь, и Пейдж стремглав понеслась открывать. Это был он. Слегка усталый и похудевший. Но все же это был ее Альфред. Рядом с ним стояла брюнетка, на вид ей можно было дать лет тридцать с небольшим.
— Пейдж! — воскликнул Альфред. Пейдж бросилась ему на шею, потом повернулась к Хони и Кэт и с гордостью сообщила:
— Это Альфред Тернер. Альфред, это мои коллеги, мы живем вместе, Хони Тафт и Кэт Хантер.
— Рад познакомиться с вами, — сказал Альфред и повернулся к стоявшей рядом с ним женщине. — А это Карен Тернер. Моя жена.
Пейдж, Хони и Кэт остолбенели.
— Твоя жена? — медленно вымолвила Пейдж.
— Да. — Он нахмурился. — А разве…, разве ты не получила мое письмо?
— Письмо?
— Да. Я отправил его несколько недель назад.
— Нет.
— Ох. Я…, мне очень жаль. Я все объяснил в письме…, но, конечно, если ты его не получила… — Голос Альфреда дрогнул. — Мне очень жаль, Пейдж. Мы так долго не виделись с тобой…, а потом я встретил Карен…, ты знаешь, как это бывает…
— Я знаю, как это бывает, — заторможенно вымолвила Пейдж, повернулась к Карен и выдавила из себя улыбку. — Я…, я надеюсь, вы с Альфредом будете очень счастливы.
— Спасибо.
Наступила гнетущая тишина.
— Я думаю, нам лучше уйти, дорогой, — предложила Карен.
— Да. Я тоже так думаю, — поддержала Кэт. Альфред запустил пальцы в волосы.
— Мне, правда, очень жаль, Пейдж. Я…, ладно…, до свидания.
— До свидания, Альфред.
Женщины стояли в дверях, наблюдая за удаляющимися молодоженами.
— Ну и негодяй! — воскликнула Кэт. — Это ж надо сотворить такую подлость.
В глазах Пейдж заблестели слезы.
— Я…, он не хотел…, я думаю…, он, наверное, все объяснил в письме. Хони обняла ее.
— Должен быть закон, предусматривающий кастрацию всех мужчин.
— Я, пожалуй, выпью за это, — сказала Кэт.
— Простите меня. — Пейдж поспешила в спальню и закрыла за собой дверь.
И до конца дня она уже не выходила.

Глава 5

В течение следующих нескольких месяцев Пейдж очень мало виделась с Кэт и Хони. Они быстренько завтракали вместе в кафетерии или случайно встречались друг с другом в коридорах больницы. Общались главным образом с помощью записок, которые оставляли дома. «Ужин в духовке». «Сломалась микроволновая печь». «Простите, не успела убрать со стола». «Может, поужинаем вместе в субботу?» Продолжавшиеся изматывающие дежурства были сплошным наказанием, испытанием на прочность молодых ординаторов.
Но Пейдж нравилась изнуряющая работа. Она не оставляла времени думать об Альфреде и чудесном будущем, о котором они вместе мечтали. И все же Пейдж не могла вычеркнуть его из памяти. Что же он наделал, причинив ей такую невыносимую боль? Пейдж мучила себя бесполезной игрой в «а что, если?».
А что, если бы она осталась с Альфредом в Африке?
А что, если бы он приехал со мной в Чикаго? А что, если бы он не встретил Карен? А что, если?…
В пятницу, когда Пейдж зашла в раздевалку, чтобы надеть хирургический костюм, она обнаружила, что кто-то написал на нем черным фломастером: «сука».
*** 
На следующий день, когда она захотела заглянуть в свой блокнот с записями, оказалось, что он исчез. «Наверное, я положила его в другое место», — подумала Пейдж.
Но она сама не верила в это.
*** 
Мир за пределами больничных стен перестал существовать для нее. Краем уха она слышала, что Ирак грабит Кувейт, но это было не важно на фоне страданий пятнадцатилетнего пациента, умирающего от лейкемии. В тот день, когда произошло объединение Восточной и Западной Германии, Пейдж пыталась спасти жизнь пациента, страдавшего диабетом. Маргарет Тэтчер покинула пост премьер-министра Великобритании, но для Пейдж более важным был тот факт, что больной из двести четырнадцатой палаты снова мог ходить.
Переносить все трудности ей помогали врачи, с которыми она работала. За редким исключением это были самоотверженные люди, они лечили других людей, снимали их боли, спасали их жизни. Пейдж наблюдала те чудеса, которые они творили каждый день, и это наполняло ее чувством гордости.
Труднее всего было работать в палате неотложной помощи, куда стекались жертвы всевозможных аварий и катастроф.
Долгие дежурства и изнурительная работа ложились тяжелейшим бременем на персонал больницы. Процент разводов среди врачей был необычайно высок, а внебрачные связи считались обычным делом. Том Чанг как раз и оказался одним из тех, у кого возникли проблемы в семье. Об этом он рассказал Пейдж, когда они пили кофе.
— Я нормально переношу дежурства, а вот моя жена их не переносит. Жалуется, что теперь совсем не видит меня, что я чужой человек для нашей маленькой дочки. Она права. Я не знаю, что делать.
— А твоя жена была в нашей больнице?
— Нет.
— Почему бы тебе не пригласить ее сюда пообедать, Том? Пусть посмотрит, чем ты здесь занимаешься и как это важно.
Лицо Чанга просияло.
— Отличная идея. Спасибо, Пейдж. Я так и сделаю. Я хочу, чтобы ты познакомилась с ней. Ты пообедаешь вместе с нами?
— С удовольствием.
*** 
Жена Чанга Сай оказалась красивой молодой женщиной — такая классическая красота не увядала с годами. Чанг провел ее по больнице, а потом они вместе с Пейдж обедали в кафетерии.
Чанг рассказал Пейдж, что Сай родилась и выросла в Гонконге.
— Как вам понравился Сан-Франциско? — поинтересовалась Пейдж.
Сай некоторое время помолчала.
— Интересный город, — вежливо ответила она, — но я чувствую себя чужой здесь. Он очень большой и очень шумный.
— Но, насколько я понимаю, Гонконг тоже большой и шумный город.
— Я родом из маленькой деревни в часе езды от Гонконга. Там нет шума и автомобилей, все знают друг друга. — Сай посмотрела на мужа. — Том, я и наша дочурка были там очень счастливы. На острове Ллама просто чудесно. Там пляжи с бельм песком, маленькие фермы, а по соседству небольшая рыбацкая деревня Сак Ку Ван. Там так тихо. — Голос ее был полон мечтательной ностальгии. — Мы с мужем много времени проводили вместе, как и должно быть в семье. А здесь я его почти не вижу.
— Миссис Чанг, я понимаю, как вам сейчас трудно, но через несколько лет Том сможет открыть частную практику, и тогда у него будет больше свободного времени.
Том Чанг взял жену за руку.
— Слышишь? Все будет хорошо, Сай. Не волнуйся.
— Я понимаю, — ответила Сай, но в ее голосе не прозвучало уверенности.
Пока они разговаривали, в кафетерий зашел мужчина и остановился возле двери. Пейдж был виден только его затылок, но ее сердце учащенно забилось. И тут мужчина обернулся. Это был совершенно незнакомый человек.
Чанг наблюдал за Пейдж.
— С тобой все в порядке?
— Да, — солгала Пейдж. «Я должна забыть его. Все кончено». И все же воспоминания о тех чудесных годах, о радости, наслаждении, любви… «Как я могу забыть все это? Может, уговорить кого-нибудь из здешних врачей сделать мне лобектомию?»
*** 
Пейдж столкнулась в коридоре с Хони. Та едва дышала и выглядела озабоченной.
— Что-нибудь случилось? — спросила Пейдж.
— Да нет, ничего. Все в порядке, — натянуто улыбнулась Хони и поспешила дальше.
Хони прикрепили к лечащему врачу Чарльзу Айлеру, про которого в больнице ходила слава очень придирчивого доктора.
Во время первого же обхода он сказал Хони:
— Я ждал, когда мы начнем работать вместе, доктор Тафт. Доктор Уоллис поведал мне о ваших выдающихся оценках в медицинском колледже. Насколько я понимаю, вы намерены специализироваться в терапии.
— Да.
— Очень хорошо. Значит, нам с вами работать еще три года.
Они начали обход.
Первым пациентом был мальчик-мексиканец. Доктор Айлер, игнорируя остальных ординаторов, повернулся к Хони.
— Думаю, вам будет интересен этот случай, доктор Тафт. У больного все классические симптомы: потеря аппетита, веса, металлический привкус во рту, усталость, малокровие, повышенная раздражительность и потеря координации. Каков будет ваш диагноз? — Доктор Айлер улыбнулся, ожидая ответа.
Хони невозмутимо посмотрела на него.
— Ну, диагнозов может быть несколько, не так ли? Доктор Айлер в изумлении уставился на нее.
— Но это же типичный случай…
В их разговор вмешался один из ординаторов:
— Отравление свинцом?
— Совершенно верно, — подтвердил доктор Айлер.
Хони улыбнулась.
— Разумеется. Отравление свинцом.
— Как вы будете лечить его? — снова обратился к ней доктор Айлер.
Хони вновь уклонилась от прямого ответа.
— Существует несколько способов лечения… Вмешался еще один ординатор:
— Если пациент подвергся длительному воздействию, то лечение должно быть как при потенциальном заболевании головного мозга.
Доктор Айлер кивнул.
— Правильно. Что мы и делаем. Устраняем обезвоживание и применяем химиотерапию.
Он посмотрел на Хони. Она кивнула в знак согласия.
Следующим пациентом оказался мужчина лет восьмидесяти. Глаза у него были красными, веки слиплись.
— Сейчас мы займемся вашими глазами, — сказал ему доктор Айлер. — Как вы себя чувствуете?
— Ох, не так уж плохо для старика.
Доктор Айлер откинул в сторону одеяло, обнажив распухшие колени и лодыжки пациента. Ступни у него были покрыты ранами.
Доктор повернулся к ординаторам.
— Опухание вызвано артритом. — Он посмотрел на Хони. — В сочетании с ранами и конъюнктивитом. Уверен, вы знаете диагноз.
Хони начала тянуть время.
— Ну, это может быть…, понимаете…
— Это синдром Рейтера, — подсказал кто-то из ординаторов. — Случай известный. Обычно сопровождается легкой лихорадкой.
Доктор Айлер кивнул.
— Правильно. — Он посмотрел на Хони. — Каков прогноз?
Но вместо Хони снова ответил все тот же ординатор:
— Прогноз не ясен. Лечение — противовоспалительные средства.
— Очень хорошо, — похвалил доктор Айлер.
*** 
Они осмотрели около пятнадцати пациентов, а когда обход закончился, Хони обратилась к доктору Адлеру.
— Могу я поговорить с вами наедине, доктор Айлер?
— Да. Пойдемте в мой кабинет.
Когда они зашли в кабинет и сели, Хони сказала:
— Я понимаю, что разочаровала вас.
— Должен признать, что я был несколько удивлен тем, что вы…
— Я понимаю, доктор Айлер, — перебила его Хони. — Прошлой ночью я глаз не сомкнула. По правде говоря, я была так возбуждена от того, что мне предстоит работать с вами, что…, просто не смогла уснуть.
Доктор Айлер удивленно посмотрел на нее.
— О, я понимаю. Не зря же у вас…, такие фантастические оценки. Почему вы решили стать врачом?
Хони опустила голову, помолчала немного, потом тихо ответила:
— У меня был младший брат, он попал под машину. Врачи сделали все возможное, пытаясь спасти его жизнь…, и я видела, как он умирал. Это тянулось долго, я чувствовала себя такой беспомощной. И тогда я решила посвятить свою жизнь делу помощи больным людям. — У нее на глазах выступили слезы.
«Она такая ранимая», — подумал Айлер.
— Я рад, что мы с вами поговорили. Хони подняла на него взгляд и сказала себе: «Он мне поверил».

Глава 6

А на другом конце города журналисты и телевизионщики ожидали на улице выхода из зала суда Лу Динетто. И вот он появился, улыбающийся, приветствуя толпу взмахом руки, словно вассал своих подданных. По бокам его сопровождали два телохранителя: высокий, худой мужчина по кличке Тень и упитанный здоровяк по кличке Бегемот. Лу Динетто, как всегда, был одет элегантно и роскошно: серый шелковый костюм, белая рубашка, синий галстук и туфли из кожи крокодила. Одежду он шил на заказ, стараясь выглядеть по возможности стройным, потому что был маленького роста, полным и с кривыми ногами. Для прессы у него всегда имелись в запасе улыбка и язвительные шуточки, и журналисты с удовольствием цитировали его. Динетто трижды пытались посадить по различным обвинениям, начиная с поджога и кончая вымогательством и убийством, но каждый раз он оказывался на свободе.
И вот сейчас, когда он покидал здание суда, один из репортеров крикнул:
— Вы знали, что вас освободят, мистер Динетто? Динетто рассмеялся.
— Разумеется, знал. Я добропорядочный бизнесмен. Правительство могло бы заняться чем-нибудь более важным, чем цепляться ко мне. Вот поэтому-то у нас такие высокие налоги.
Он остановился и улыбнулся в нацелившуюся на него телекамеру.
— Мистер Динетто, вы можете объяснить, почему два свидетеля, которые должны были давать показания против вас в деле об убийстве, так и не появились в суде?
— Разумеется, я могу объяснить это. Они честные граждане и решили не позорить себя лжесвидетельством.
— Правительство обвиняет вас в том, что вы возглавляете преступные организации на Западном побережье и что именно вы отдавали распоряжения…
— Единственные распоряжения, которые я отдаю, так это где посадить посетителей моего ресторана, потому что хочу, чтобы каждый чувствовал себя уютно. — Динетто усмехнулся репортерам. — Кстати, сегодня вечером вы все приглашены в мой ресторан бесплатно поужинать и выпить.
И он двинулся к тротуару, возле которого его ожидал длинный черный лимузин.
— Мистер Динетто…
— Мистер Динетто…
— Мистер Динетто…
— Мальчики и девочки, увидимся вечером у меня в ресторане. Вы все знаете, где он находится.
И Лу Динетто, улыбаясь и помахав на прощание, сел в лимузин. Бегемот захлопнул дверцу и уселся на переднее сиденье. Тень сел за руль.
— Все прошло великолепно, босс! — воскликнул Бегемот. — Вы действительно знаете, как надо обращаться с этими брехунами.
— Куда едем? — спросил Тень.
— Домой. Мне надо принять горячую ванну и съесть хороший бифштекс. Лимузин тронулся с места.
— Мне не понравился этот вопрос о свидетелях, — заметил Динетто. — Вы уверены, что они никогда?…
— Не смогут же они заговорить под водой, босс. Динетто кивнул.
— Отлично. А вы видели лицо окружного прокурора, когда судья объявил о прекращении дела? — вспомнил он, в то время как лимузин уже несся по Филлмор-стрит.
Откуда ни возьмись прямо перед автомобилем появилась маленькая собачонка. Тень резко крутанул руль, чтобы избежать столкновения, и ударил по тормозам. Лимузин выскочил на тротуар и налетел на фонарный столб. Голова Бегемота врезалась в ветровое стекло.
— Что ты делаешь, черт побери? — закричал Динетто. — Ты хочешь меня убить?
Его всего трясло.
— Простите, босс. Под колеса машины бросилась собака…
— И ты решил, что ее жизнь важнее, чем моя? Глупый осел!
Бегемот застонал. Он повернулся, и Динетто увидел кровь, сочившуюся из глубокого пореза на лбу.
— Боже мой! Посмотри, что ты натворил!
— Все в порядке, — пробормотал Бегемот.
— Черта с два! — Динетто повернулся к Тени. — Вези его в больницу.
Тень задним ходом съехал с тротуара.
— «Эмбаркадеро» всего в двух кварталах отсюда. Мы отвезем его в неотложку.
— Правильно, босс.
Динетто откинулся на спинку сиденья.
— Собака, — с отвращением произнес он. — Подумать только!
*** 
Кэт находилась в палате неотложной помощи, когда туда зашли Динетто, Тень и Бегемот. Лоб Бегемота был в крови.
— Эй ты! — крикнул Динетто, обращаясь к Кэт. Та подняла голову и посмотрела на него.
— Это вы мне?
— A с кем, черт побери, ты думаешь, я разговариваю? У этого человека идет кровь. Быстренько займись им!
— Перед ним еще шесть пациентов, — спокойно ответила Кэт. — Ему придется подождать своей очереди.
— Он не будет ждать! Ты займешься им прямо сейчас.
Кэт подошла к Бегемоту и осмотрела его. Взяв кусок бинта, она прижала его к порезу.
— Держите так. Я скоро вернусь.
— Я же сказал, займись им прямо сейчас! — рявкнул Динетто.
Кэт повернулась к нему.
— Это палата неотложной медицинской помощи. Я врач и старшая здесь. Так что или ждите спокойно, или убирайтесь вон.
В разговор вмешался Тень:
— Леди, вы не понимаете, с кем говорите. Лучше делайте так, как говорит этот господин. Это мистер Динетто.
— А теперь, когда представления закончены, — нетерпеливо заметил Динетто, — займитесь моим человеком.
— У вас проблемы со слухом? — спокойно проговорила Кэт. — Повторю еще раз. Ждите спокойно или убирайтесь вон. Мне надо работать.
— Вы не смеете так… — начал было Тень.
— Заткнись! — рявкнул на него Динетто. Он снова посмотрел на Кэт и заговорил уже совсем другим тоном. — Я буду очень признателен вам, если вы займетесь им как можно быстрее.
— Постараюсь. — Кэт усадила Бегемота на кушетку. — Ложитесь. Я вернусь через несколько минут. — Она обернулась к Динетто. — Там в углу есть стулья.
Затем она пошла в другой конец палаты и занялась ожидавшими пациентами.
— Господи, — вымолвил Тень, — да она понятия не имеет, кто вы такой.
— Не думаю, что это что-то изменило бы. Она храбрая женщина.
*** 
Через пятнадцать минут Кэт вернулась к Бегемоту и осмотрела его.
— Сотрясения мозга нет, — объявила она. — Вам повезло. Просто сильный порез.
Динетто стоял и смотрел, как Кэт ловко накладывала швы на лоб Бегемота. Закончив, она сказала:
— Прекрасно заживет. Приходите через пять дней, и я сниму швы.
Динетто подошел ближе и осмотрел лоб Бегемота.
— Чертовски хорошая работа.
— Спасибо, а теперь извините меня…
— Минутку, — остановил ее Динетто и повернулся к Тени. — Дай сотню.
Тень вытащил из кармана банкноту в сто долларов.
— Возьмите.
— Касса в коридоре.
— Это не для больницы. Это вам.
— Не надо, спасибо.
Динетто удивленно посмотрел вслед Кэт, которая уже занялась другим пациентом.
— Может быть, этого мало, босс? — предположил Тень.
Динетто покачал головой.
— Независимая баба. Мне это нравится. — Он помолчал несколько секунд. — Доктор Эванс уходит на покой, так ведь?
— Да.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты выяснил все, что сможешь, об этой докторше.
— Зачем?
— — Пригодится. Это будет очень кстати.

Глава 7

В больницах всем заправляют медсестры. Старшая сестра Маргарет Спенсер работала в окружной больнице «Эмбаркадеро» уже двадцать лет и была посвящена во все ее тайны. Она фактически являлась начальницей больницы, и у тех докторов, кто не признавал этого, случались неприятности. Сестра Спенсер знала, кто из них употребляет наркотики или сильно пьет, кто некомпетентен как врач, а кто заслуживает ее поддержки. В ее ведении находились все студенты, медсестры и операционные сестры. Именно Маргарет Спенсер решала, кого из сестер послать на ту или иную операцию, а так как квалификация сестер была самой разной — от высшей до низшей, — докторам приходилось ладить с ней. Ведь она вполне могла назначить неумелую сестру подавать инструменты хирургу во время сложной операции по удалению почки, но если врач ей нравился, то Маргарет Спенсер посылала помогать ему самую квалифицированную сестру даже во время простенькой операции по удалению миндалин. Кроме прочих предубеждений она испытывала антипатию к женщинам-врачам и к темнокожим.
Кэт Хантер была темнокожей женщиной-врачом.
*** 
Для Кэт наступили тяжелые времена. Ничего не делалось и не говорилось явно, и вроде бы придраться было не к чему. Однако сестер, которых она просила в помощь, не давали, а присылали всякий раз неумех. Кэт обнаружила, что ее уж слишком часто посылают осматривать мужчин-пациентов с венерическими заболеваниями. Поначалу она решила, что это обычное дело, но когда число таких больных дошло чуть ли не до десятка в день, у Кэт зародились подозрения.
Как— то во время обеденного перерыва она поинтересовалась у Пейдж:
— Тебе часто приходится осматривать мужчин с венерическими болезнями? Пейдж задумалась на секунду.
— Осматривала одного на прошлой неделе. Нашего санитара.
«Что— то надо с этим делать», -подумала Кэт.
*** 
Сестра Спенсер решила избавиться от доктора Хантер, сделав ее жизнь настолько невыносимой, что та будет вынуждена сама уволиться. Но она не учла самоотверженности Кэт и ее способностей. Мало-помалу Кэт завоевывала симпатии людей, с которыми вместе работала. У нее был природный талант к медицине, что производило впечатление как на коллег, так и на пациентов. Но по-настоящему всех потряс случай, который стал известен во всей больнице как «фокус со свиной кровью».
В один из утренних обходов Кэт работала со старшим ординатором по фамилии Дандас. Они подошли к постели пациента, находившегося без сознания.
— Мистер Леви попал в автомобильную катастрофу, — проинформировал Дандас младших ординаторов. — Потерял много крови и нуждается в немедленном переливании. В настоящий момент крови в больнице не хватает. У него есть родственники, но они отказываются дать ему кровь. Просто ужас какой-то.
— А где его родственники? — спросила Кэт.
— В приемном покое, — ответил доктор Дандас.
— Вы не возражаете, если я поговорю с ними?
— Ничего из этого не выйдет. Я уже говорил с ними, но они уперлись.
Когда обход закончился, Кэт отправилась в приемный покой. Там сидели жена и взрослые сын и дочь пациента. Сын был в традиционной одежде раввина.
— Миссис Леви? — обратилась Кэт к женщине. Та встала со стула.
— Как мой муж? Доктор намерен делать операцию?
— Да.
— Хорошо, только не просите нас дать свою кровь. В наше время существует очень большая опасность заразиться спидом.
— Миссис Леви, вы не заразитесь спидом при переливании крови, — попыталась уговорить ее Кэт, — это невозм…
— Только не рассказывайте мне! Я читаю газеты и знаю, что к чему.
Кэт внимательно посмотрела на нее.
— Это я вижу. Ладно, хорошо, миссис Леви. В больнице сейчас нехватка крови, но мы решили эту проблему.
— Очень хорошо.
— Мы перельем вашему мужу свиную кровь. Оцепеневшие мать и сын уставились на Кэт.
— Что?!
— Свиную кровь, — бодрым голосом сообщила Кэт. — Возможно, ему не станет от этого хуже. — Она повернулась, делая вид, что уходит.
— Постойте! — воскликнула миссис Леви. Кэт остановилась.
— Да?
— Я, гм…, дайте мне подумать минутку, хорошо?
— Разумеется.
Через пятнадцать минут Кэт подошла к доктору Дандасу.
— Можете больше не волноваться за мистера Леви. Его родные с радостью согласились дать кровь.
Случай этот моментально стал легендой и облетел всю больницу. Доктора и медсестры, раньше игнорировавшие Кэт, начали с ней разговаривать.
Через несколько дней Кэт зашла в отдельную палату, где находился Том Леонард — пациент, страдавший язвой желудка. Она застала его за поглощением обильного обеда, доставленного ему из соседнего ресторана.
Кэт подошла к кровати.
— Что вы делаете?
Он поднял взгляд и улыбнулся.
— Решил для разнообразия прилично пообедать. Хотите составить мне компанию? Здесь хватит на двоих.
Кэт нажала кнопку вызова медсестры.
— Да, доктор?
— Уберите отсюда эту еду. Мистеру Леонарду предписана строжайшая диета. Разве вы не читали его медицинскую карту?
— Читала, но он настоял…
— Уберите все, пожалуйста.
— Эй! Минутку! — запротестовал Леонард. — Я не могу есть эту больничную бурду, которой меня пичкают!
— Вы будете есть больничную пищу, если хотите избавиться от язвы. — Кэт посмотрела на медсестру. — Убирайте.
Спустя тридцать минут Кэт вызвали в кабинет начальника больницы.
— Вы хотели меня видеть, доктор Уоллис?
— Да. Садитесь. Том Леонард один из ваших пациентов, не так ли?
— Совершенно верно. Я застала его, когда он сегодня в обед ел бутерброд с горячей копченой говядиной, маринованными огурцами и картофельный салат, все это было обильно сдобрено специями…
— И вы приказали все это убрать.
— Разумеется.
Уолли наклонился вперед в своем кресле.
— Доктор, возможно, вы не знаете, что Том Леонард один из членов попечительского совета больницы. Нам хочется, чтобы он чувствовал себя у нас как дома. Вы поняли меня?
Кэт посмотрела на доктора Уоллиса и решительно заявила:
— Нет, сэр.
Уоллис заморгал глазами.
— Что?
— На мой взгляд, чтобы Том Леонард чувствовал себя как дома, его прежде всего надо вылечить. А он не вылечится, если будет раздирать на части свой желудок.
Бенджамин Уоллис выдавил из себя улыбку.
— Почему бы не предоставить ему самому решать? Кэт поднялась со стула.
— Потому что я врач. У вас есть еще что-нибудь ко мне?
— Я…, гм…, нет. Это все.
Кэт покинула его кабинет.
Бенджамин Уоллис остался сидеть, ошарашенный только что состоявшимся разговором. Ох уж эти женщины-врачи!
Ночью, во время дежурства Кэт, раздался телефонный звонок.
— Доктор Хантер, я думаю, вам надо зайти в палату 320.
— Иду.
Пациентом палаты 320 была миссис Моллой, женщина лет восьмидесяти, больная раком. Шансов на выздоровление у нее было очень мало. Подойдя к двери, Кэт услышала спор на повышенных тонах. Она вошла в палату.
Миссис Моллой лежала в постели, она пребывала в полудреме, но находилась в сознании. В палате присутствовали ее сын и две дочери.
— Я предлагаю поделить имущество на три части, — сказал сын.
— Нет! — возразила одна из дочерей. — Только мы с Лори заботимся о маме. Кто готовит ей и убирает за ней? Мы! Поэтому ее деньги должны принадлежать нам, и…
— Но я такая же ее плоть и кровь, как и вы! — закричал сын.
Миссис Моллой, беспомощная, лежала и слушала их перепалку.
Кэт охватила ярость.
— Простите, — вмешалась она в спор. Одна из дочерей мельком взглянула на нее.
— Зайдите позже, сестра. Мы заняты.
— Это моя пациентка. И я даю вам десять секунд, чтобы убраться из палаты. Можете подождать в приемном покое. А теперь уходите, пока я не вызвала охрану, иначе вас вышвырнут.
Сын попытался что-то сказать, но, увидев выражение лица Кэт, замолчал. Он повернулся к своим сестрам и пожал плечами.
— Мы можем поговорить и в приемном покое. Кэт наблюдала, как все трое вышли из палаты, потом повернулась к миссис Моллой и погладила ее по голове.
— Их разговоры ничего не значат, — ласково проговорила Кэт. Она присела на краешек кровати, взяла старую женщину за руку и стала ждать, пока та уснет.
«Мы все умираем, — размышляла Кэт. — Забудь, что говорил Дилан Томас. Просто надо суметь потихоньку уйти в эту ласковую ночь».
Когда в палату зашел санитар, Кэт осматривала пациента.
— Вас срочно просят к телефону, доктор. Кэт нахмурилась.
— Спасибо. — Она повернулась к больному, тело которого было полностью в гипсе, а ноги висели на растяжках. — Я скоро вернусь.
Телефон находился на посту в коридоре. Кэт взяла трубку.
— Алло?
— Привет, сестренка.
— Майк! — Она была ужасно рада слышать его голос, но радость моментально сменилась недовольством. — Майк, я же просила тебя никогда не звонить мне сюда. У тебя есть номер моего домашнего телефона…
— Ох, извини. Но дело очень срочное. У меня возникла небольшая проблема.
Кэт поняла, что последует за этим.
— Я одолжил у приятеля немного денег, чтобы вложить их в бизнес…
Она даже не стала спрашивать, что за бизнес.
— А дело прогорело.
— Да. И он требует назад свои деньги.
— Сколько, Майк?
— Ну, если бы ты смогла прислать пять тысяч…
— Сколько?
Медсестра на посту с любопытством наблюдала за ней.
Пять тысяч долларов. Кэт понизила голос:
— Так много у меня нет. Я…, смогу сейчас выслать тебе половину, а остальные через несколько недель. Тебя это устроит?
— Пожалуй, да. Мне так неудобно беспокоить тебя, сестренка, но ты же понимаешь, как это бывает.
Кэт все прекрасно понимала. Ее брату было двадцать два, и он постоянно ввязывался в какие-то загадочные сделки, водился с бандитами, и один только Бог знал, чем они там занимались, но Кэт чувствовала глубокую ответственность за него. «Это я во всем виновата, — ругала себя она. — Если бы я не убежала из дома, а присматривала бы за ним…»
— Держись подальше от всяких неприятностей, Майк. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Кэт.
«Мне надо каким-то образом раздобыть для него денег. Майк — это все, что есть у меня в этом мире».
Доктор Айлер ждал случая вновь поработать с Хони Тафт. Он простил ей неудачу во время прошлого обхода, ему нравилось, с каким благоговейным трепетом она им восхищалась. Но на этот раз Хони держалась позади других ординаторов и ни разу не вызвалась ответить на его вопросы.
Через полчаса после обхода доктор Айлер уже сидел в кабинете Бенджамина Уоллиса.
— В чем проблема? — поинтересовался Уоллис.
— В докторе Тафт.
Уоллис с неподдельным удивлением посмотрел на него.
— Доктор Тафт? Да у нее лучшие рекомендации, которые мне только приходилось видеть.
— Вот это-то меня и удивляет. И ординаторы заметили, что она не правильно ставит диагнозы и делает серьезные ошибки. Я хотел бы знать, в чем дело, черт побери.
— Ничего не понимаю. Она же закончила прекрасный медицинский колледж.
— Возможно, вам следует позвонить декану, — предложил доктор Айлер.
— Там деканом Джим Пирсон. Хороший парень. Пожалуй, я позвоню ему.
Через несколько минут Уоллис уже говорил по телефону с Джимом Пирсоном. Они
обменялись любезностями, а затем Уоллис перешел к делу.
— Я звоню по поводу Бетти-Лоу Тафт. Собеседник помолчал несколько секунд.
— Да?
— Похоже, у нас с ней некоторые проблемы, Джим. Она прибыла к нам с твоими превосходными рекомендациями.
— Все правильно.
— Кстати, твоя характеристика как раз лежит передо мной. В ней говорится, что она одна из самых лучших студентов, которые когда-либо у тебя были.
— Верно.
— И что ее ждет блестящее будущее в медицине.
— Да.
— A y тебя не возникало никаких сомнений?…
— Никаких, — решительно заявил доктор Пирсон. — Абсолютно никаких. Возможно, она просто немного нервничает. Легковозбудима, но, если ты дашь ей шанс, я уверен, она проявит себя с самой лучшей стороны.
— Ладно, учту твои слова. Мы действительно дадим ей шанс проявить себя. Спасибо.
— Не за что. — На этом разговор и прекратился. Джим Пирсон сидел за своим столом, презирая себя за то, что только что совершил.
«Но для меня важнее всего жена и дети».

Глава 8

Хони Тафт имела несчастье родиться в семье, все члены которой добивались своих целей упорным трудом, превосходя при этом ожидаемые результаты. У нее были симпатичный отец, основатель и президент крупной компьютерной компании в Мемфисе, штат Теннесси, красивая мать, ученый-генетик, и весьма привлекательные старшие сестры-двойняшки, такие же умные и честолюбивые, как и их родители. Семья Тафтов считалась одной из самых выдающихся в Мемфисе.
Хони появилась на свет незапланированно, когда ее сестрам было уже по шесть лет.
— Хони — наш маленький несчастный случай, — говорила ее мать своим подругам. — Я хотела сделать аборт, но Фред воспротивился. Теперь он жалеет об этом.
И если сестры Хони были очень симпатичными, то она — так себе. Сестры учились отлично, а Хони — средне, они начали говорить в девять месяцев, а Хони до двух лет не произнесла ни одного слова.
— Мы называем ее «чучело», — шутил отец. — Хони — это гадкий утенок в нашей семье. Но я не думаю, что она превратится в прекрасного лебедя.
Нельзя сказать, что Хони была безобразной, но и хорошенькой ее нельзя было назвать. Обычное, худое лицо с заостренными чертами, белесые волосы, непривлекательная фигура. Но зато у нее был ласковый и мягкий характер, что не особенно-то приветствовалось в честолюбивой семье Тафтов.
Сколько она себя помнила, самым большим ее желанием было доставлять радость родителям и сестрам, стараться, чтобы они любили ее. Но ее усилия постоянно оказывались напрасными. Родители были слишком заняты своей карьерой, а сестры получением призов на конкурсах красоты и за отличную учебу. Ко всем несчастьям Хони, она еще была и ужасно застенчивой. Вольно или невольно, но родные вселили в нее чувство неполноценности.
В средней школе за Хони закрепилась репутация «дамы без кавалера». Она одна ходила на школьные танцы и вечера, улыбалась, старалась не показывать, как она несчастна, потому что не хотела испортить кому-нибудь настроение. Хони наблюдала, как ее сестер провожают домой самые популярные в школе мальчики, а потом удалялась в свою комнату и корпела над уроками.
Но старалась не плакать.
По выходным и во время школьных каникул Хони сидела с чужими детьми, зарабатывая деньги на карманные расходы. Ей очень нравилось нянчиться с малышами, и дети ее обожали.
Если Хони не работала, она гуляла по городу, открывая для себя свой Мемфис. Она посетила Грейс-ленд, где жил Элвис Пресли, гуляла по Бил-стриг, где собирались «голубые». Побывала в Музее гвоздик и в Планетарии, с его ревущими и топающими динозаврами.
И всегда одна.
Хони даже не подозревала, какие разительные перемены ожидают ее в жизни.
*** 
Она знала, что многие из ее соучениц имеют любовные связи. Разговоры об этом велись в школе постоянно.
— Ты еще не трахнулась с Рики? Он самый лучший…
— С Джо испытываешь сплошные оргазмы…
— Я вчера вечером встречалась с Тони. Он меня замучил. Настоящий зверь! Сегодня у нас опять свидание…
Хони стояла, прислушиваясь к этим разговорам, и завидовала. Ей казалось, что она никогда не узнает, что такое секс. «Да кто захочет меня?» — думала она.
*** 
Как— то в пятницу в школе устроили вечер. Хони не собиралась на него, но отец сказал:
— Понимаешь, ты меня беспокоишь. Сестры говорят, что тебя никто не приглашает танцевать и на вечер ты не хочешь идти потому, что никто не назначает тебе свиданий.
Хони покраснела.
— Это не правда, — возразила она. — Сейчас я как раз и иду на свидание. — «Только бы он не спросил с кем», — взмолилась про себя Хони.
Отец не спросил.
Так Хони и оказалась на этом вечере. Она сидела в своем обычном углу, наблюдая за теми, кто танцевал и развлекался.
И тут произошло чудо.
*** 
Роджер Мертон, капитан футбольной команды и самый популярный парень в школе, стоял среди танцующих и ругался со своей подружкой. Он был под хмельком.
— Ты дрянной, самодовольный ублюдок!
— А ты тупая сучка!
— Вот и трахай сам себя.
— Мне нет необходимости трахать самого себя, Салли. Я могу трахнуть любую, какую захочу.
— Вот и трахай! — И девушка убежала с танцплощадки.
Хони невольно услышала эту ссору. Мертон заметил, что она смотрит на него.
— Чего ты уставилась, черт побери? — язык у него заплетался.
— Ничего, — ответила Хони.
— Я еще покажу этой сучке! Думаешь, не покажу?
— Я…, да.
— Правильно, черт побери. Давай выпьем немного. Хони замялась. Мертон явно был пьян.
— Понимаешь, я…
— Отлично. У меня есть бутылка в машине.
— Я действительно не…
Он взял Хони за руку и потащил за собой из зала. Она покорно следовала за Мертоном, потому что не хотела устраивать сцену и позорить его.
На улице Хони попыталась вырваться.
— Роджер, мне это не нравится. Я…
— Что ты…, лесбиянка?
— Нет. Я…
— Отлично, тогда пошли.
Мертон подвел ее к машине и распахнул дверцу. Хони в нерешительности остановилась.
— Забирайся.
— Только на минутку, — предупредила Хони. Она залезла в машину, потому что не хотела расстраивать Роджера. Он уселся рядом.
— Мы покажем этой тупой шлюхе, да? — Роджер протянул ей бутылку бурбона. — Держи.
До этого Хони всего один раз пробовала алкоголь, и он ей ужасно не понравился. Но она не хотела обижать Роджера. Она посмотрела на него и неохотно сделала небольшой глоток.
— Молодец, — похвалил Роджер. — Ты новенькая, Да?
Хони училась в соседнем классе.
— Нет, я…
Он наклонился вперед и принялся гладить ее груди.
Хони в испуге отпрянула.
— Эй, давай. Разве ты не хочешь доставить мне удовольствие?
Это была магическая фраза. Хони хотела всем доставлять удовольствие, и если это можно было сделать таким образом…
На тесном заднем сиденье машины Мертона Хони впервые узнала, что такое секс, и перед ней открылся совершенно новый мир. Сама она не получила большого удовольствия от этого, но для нее это было и не важно. Главное, что получил удовольствие Мертон. Ее изумило, насколько ему было хорошо, он буквально вошел в экстаз. Она никогда раньше не видела, чтобы кто-то испытывал такое сильное наслаждение. «Так вот, значит, как надо ублажать мужчин», — осенило ее.
*** 
Хони была не в силах забыть произошедшее чудо. Она лежала в постели и вспоминала, как твердая плоть Роджера вошла в нее, потом задвигалась быстрее, еще быстрее, а потом он застонал: «О, да, да… Боже мой, ты великолепна, Салли».
Хони даже не придала значения тому, что он назвал ее чужим именем. Ведь она доставила удовольствие капитану футбольной команды! Самому популярному парню в школе! «А я на самом деле даже не понимала, что делаю, — подумала она. — Вот если бы я действительно научилась ублажать мужчин…»
Вот тогда-то к Хони и пришло прозрение.
*** 
На следующее утро она отправилась в порнографический магазин на Поплар-стрит и приобрела шесть эротических книг. Она тайком пронесла их в дом и читала в одиночестве в своей комнате. То, что там было написано, поразило ее.
Хони буквально проглотила «Душистый сад», «Кама Сутру», «Тибетское искусство любви», «Алхимию экстаза», а затем перечитала их более внимательно.
Она подробнейшим образом изучала возбуждающие фотографии тридцати семи позиций совокупления, узнала, что означает «Полумесяц», «Круг», «Лепесток лотоса», «Тучи».
Хони стала специалистом по восьми способам орального секса, шестнадцати «тропам удовольствия». Она поняла, как научить мужчину усилить наслаждение. По крайней мере, в теории.
Она почувствовала себя готовой применить свои знания на практике.
Несколько глав в «Кама Сутре» посвящалось тому, как возбуждать мужчин, но, так как Хони понятия не имела, где взять указанные там благовония и мази, она придумала собственные заменители.
Увидев на следующий день в школе Роджера Мертона, она подошла к нему и сказала:
— Мне действительно понравился тот вечер. Может быть, повторим?
Роджеру понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, кто такая Хони.
— О, конечно. Почему бы и нет? Моих предков не будет сегодня вечером. Может, зайдешь часов в восемь?
Когда она пришла к Мертону домой, то принесла с собой маленькую баночку кленового сиропа.
— А это для чего? — поинтересовался Роджер.
— Я тебе покажу, — пообещала Хони. И показала.
На следующий день Роджер рассказывал о ней одноклассникам:
— Она просто отпад. Вы не поверите, что она вытворяла с теплым сиропом!
А после обеда уже почти десяток парней попытались назначить ей свидание. С этого дня Хони каждый вечер уходила из дома. Парни были счастливы, а от этого и она чувствовала себя очень счастливой.
Родители Хони обрадовались внезапной популярности дочери.
— Наша девочка, может быть, долго расцветала, — с гордостью заявил отец, — но теперь она превратилась в настоящую Тафт!
*** 
У Хони всегда были плохие оценки по математике, и она понимала, что с треском провалится на выпускном экзамене. Учитель математики мистер Янсон был холостяком и жил по соседству со школой. Как-то вечером она нанесла ему визит. Открыв дверь, учитель с удивлением уставился на нее.
— Хони! Что тебе нужно?
— Мне нужна ваша помощь, — ответила Хони. — Отец убьет меня, если я провалюсь на экзамене. Я принесла задачи по математике и, если вы не возражаете, хотела бы порешать их вместе с вами.
Янсон замялся на секунду.
— Так не делается, но…, ладно.
Мистеру Янсону нравилась Хони. Она не была похожа на других девушек из ее класса. Все они казались развязными и равнодушными, тогда как в Хони чувствовались доброта и забота, она всегда стремилась доставить удовольствие другим. Жалко только, что у нее не было способностей к математике.
Мистер Янсон сел на диван рядом с Хони и начал посвящать ее в тайны логарифмов.
Но Хони не интересовали логарифмы. Пока мистер Янсон говорил, она придвигалась к нему все ближе и ближе. И вот уже Хони задышала учителю в шею и в ухо, и, прежде чем мистер Янсон осознал, что происходит, он обнаружил, что брюки у него расстегнуты.
Он в изумлении уставился на свою ученицу.
— Что ты делаешь?
— Я хочу вас с того самого момента, как увидела впервые, — ответила Хони, открывая свою сумочку и вытаскивая из нее маленькую баночку со взбитыми сливками.
— А это что?
— Позвольте, я вам покажу… На экзамене по математике Хони получила высшую оценку.
Но не только сиропы, взбитые сливки и прочие средства сделали Хони чрезвычайно популярной. Этой популярности способствовали и знания, которые она почерпнула из древних эротических трактатов. Она изумляла своих партнеров техникой секса, о которой они даже и не подозревали, потому что это была давно забытая техника, уходившая корнями в далекие тысячелетия. Хони наполняла новым смыслом слово «экстаз».
Ее оценки в школе моментально улучшились настолько, что превзошли оценки ее сестер, когда те учились в школе. Хони приглашали на обед в ресторан «Прайвит Ай», в клуб «Бомбей Байсикл», водили на каток «Айс-Кейпедес», на лыжные прогулки в Си-дэ Клифф, на прыжки с парашютом в аэропорту «Лендис».
Так что дела в школе шли у нее прекрасно. Как-то раз за ужином отец завел с ней разговор.
— Ты скоро заканчиваешь школу. Пора подумать о будущем. Ты решила, чем будешь заниматься в жизни?
Она ответила моментально:
— Я хочу стать медсестрой. Лицо отца побагровело.
— Ты имеешь в виду врачом, — Нет, папа. Я…
— Но ты же Тафт. И если хочешь заниматься медициной, то будешь врачом. Ясно?
— Да, папа.
Хони сказала отцу правду, когда сообщила, что хочет стать медсестрой. Ей нравилось ухаживать за людьми, помогать им, нянчиться с ними. Но ее очень пугала перспектива стать врачом и отвечать за человеческие жизни. И все же она понимала, что не должна расстраивать отца. «Ты же Тафт».
*** 
Общий балл аттестата оказался недостаточным для поступления в медицинский колледж, но его компенсировали влиятельные связи отца. Тафт являлся одним из основных спонсоров медицинского колледжа в Ноксвилле, штат Теннесси. Он встретился с деканом, доктором Джимом Пирсоном.
— Вы просите о большой услуге, — сказал Пирсон, — но мы сделаем вот что: я приму Хони с испытательным сроком. Если после шести месяцев обучения мы придем к выводу, что ей нет смысла продолжать учебу, то мы ее отчислим.
— Отлично. Вот увидите, она вас удивит, — заверил Тафт.
И он оказался прав.
*** 
Отец Хони устроил ее жить в Ноксвилле у своего двоюродного брата, преподобного Дугласа Липтона.
Дуглас Липтон являлся главой местной баптистской общины. Ему было около шестидесяти лет, а его жене лет на десять больше.
Священник очень обрадовался появлению в их доме Хони.
— Она словно глоток свежего воздуха, — сказал он жене.
Дуглас Липтон еще не видел такого человека, который так страстно желал бы доставить удовольствие другим.
*** 
Занятия в колледже шли у Хони неплохо, но рвения к учебе она не испытывала. Училась только потому, что хотела угодить отцу.
Преподавателям она нравилась. Была в Хони та природная доброта, которая подкупала профессоров, и они желали ей успеха.
Как это ни забавно, но хуже всего у Хони шли дела по анатомии. После двух месяцев обучения преподаватель вызвал ее к себе в кабинет.
— Боюсь, вам не удастся сдать экзамен по анатомии, — с печальным видом сообщил он.
«Это невозможно, — подумала Хони. — Я не могу так расстроить отца. Что в таких случаях советовал Боккаччо?»
Хони подошла к профессору поближе. — Я поступила в этот колледж только из-за вас. Я так много слышала о вас. — Она придвинулась ближе. — Я хочу быть похожей на вас. — Еще ближе. — Профессия врача — это все для меня в жизни. — И еще ближе. — Прошу вас, помогите мне…
Когда спустя час Хони вышла из его кабинета, она уносила с собой ответы на экзаменационные билеты.
*** 
За время обучения в медицинском колледже Хони прибрала к рукам нескольких профессоров. В ее облике ощущалась такая беспомощность, что они были просто не в состоянии отказать ей. Каждый профессор гордился тем, что именно от него Хони без ума, и каждый испытывал неловкость от того, что воспользовался ее неопытностью.
Последней жертвой Хони стал доктор Джим Пирсон. Он был заинтригован доходившими до него слухами о ее необычайном сексуальном искусстве. Однажды Пирсон вызвал Хони к себе в кабинет, чтобы обсудить ее успеваемость. Хони принесла с собой небольшую коробочку с сахарной пудрой, и вскоре все было закончено. Доктор Пирсон попался на крючок точно так же, как и все остальные. Хони помогла ему почувствовать себя молодым и неутомимым, королем, который покорил ее и превратил в рабыню.
О жене и детях доктор Пирсон старался не думать.
*** 
Хони очень нравился преподобный Дуглас Липтон, и ее расстраивало, что его жена такая сухая, фригидная женщина, которая к тому же постоянно ругала его. Ей было жалко священника. «Он не заслуживает такого отношения, — думала она, — он нуждается в ласке и заботе».
Как— то поздно вечером, когда миссис Липтон уехала из города навестить свою сестру, Хони зашла в спальню к священнику. Она была совершенно обнаженной.
— Дуглас…
Он моментально открыл глаза.
— Хони? С тобой все в порядке?
— Нет, — ответила она. — Могу я поговорить с тобой?
— Конечно. — Рука священника потянулась к лампе.
— Не зажигай свет. — Она юркнула в кровать и легла рядом с ним.
— Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— Я беспокоюсь.
— О чем?
— О тебе. Ты достоин любви. И я хочу любить тебя.
Липтон окончательно проснулся.
— Боже мой! Но ты же совсем дитя. Наверное, ты шутишь.
— Я говорю серьезно. Твоя жена тебя совсем не любит…
— Хони, но это невозможно! Тебе лучше вернуться в свою комнату… — Священник почувствовал, как ее обнаженное тело прижимается к нему. — Хони, мы не должны этого делать. Я…
Тело девушки накрыло его тело, ее губы прижались к его губам. Эту ночь она провела в его постели.
В шесть часов утра дверь в спальню распахнулась, и вошла миссис Липтон. Она постояла, глядя на любовников, потом вышла, не сказав ни слова.
Через два часа преподобный Дуглас Липтон в своем гараже покончил жизнь самоубийством.
Услышав эту новость, Хони потеряла дар речи, она просто не могла поверить в случившееся.
Приехавший в дом шериф уединился с миссис Липтон для беседы.
Закончив разговор, он отыскал Хони.
— Из уважения к его семье мы намерены квалифицировать смерть его преподобия Дугласа Липтона как самоубийство по неизвестной причине, но предлагаю вам побыстрее убраться к чертовой матери из этого города.
И Хони отправилась в окружную больницу «Эмбаркадеро» в Сан-Франциско.
С блестящими характеристиками от доктора Джима Пирсона.

Глава 9

Для Пейдж время перестало существовать. Дни и ночи без начала и конца сливались в сплошную вереницу. Больница стала смыслом всей ее жизни, а мир вне больничных стен казался далекой, незнакомой планетой.
Пришло и прошло Рождество, наступил новый год. В том, другом мире войска США освободили Кувейт от иракских захватчиков.
От Альфреда не было никаких вестей. «Он поймет, что совершил ошибку, — думала Пейдж. — Он вернется ко мне».
Рано утром зазвонил телефон, но вдруг звонки внезапно прекратились. Пейдж причислила этот звонок ко всем тем загадочным и пугающим случаям, которые происходили с ней в последнее время. Словно страшные сны…, если только не учитывать того, что все это происходило наяву.
Рутинная работа продолжалась в бешеном ритме. Не было даже времени как следует узнать пациентов. Все они были просто желчными пузырями, разорванными печенками, раздробленными бедрами, сломанными позвоночниками.
Больница представляла собой джунгли, наполненные механическими демонами — кислородными масками, приборами слежения за деятельностью сердца, установками компьютерного сканирования, рентгеновскими аппаратами. И у каждого из этих демонов был свой, специфический звук. Посвистывание, жужжание, постоянные вызовы из динамиков сливались в одну громкую, невыносимую какофонию.
Второй год ординаторства предполагал уже переход на новую ступень. Молодым врачам доверяли более ответственную работу, а они наблюдали за вновь прибывшими выпускниками медицинских колледжей со смешанным чувством пренебрежения и высокомерия.
— Бедолаги, — сказала Кэт Пейдж. — Они понятия не имеют, во что вляпались.
— Но очень скоро поймут.
*** 
Пейдж и Хони тревожило поведение Кэт. Она худела и выглядела подавленной. Подруги замечали, что, когда они обращались к ней, взгляд Кэт становился отсутствующим, словно ее мысли были заняты совсем другим. Время от времени она отвечала на какие-то загадочные телефонные звонки, и после каждого из них ее депрессия только усиливалась.
Пейдж и Хони решили поговорить с ней.
— У тебя неприятности? — спросила Пейдж. — Ты же знаешь, мы любим тебя и хотели бы помочь.
— Спасибо, я вам очень благодарна, но вы не можете помочь. Это денежные проблемы. Хони удивленно посмотрела на Кэт.
— Для чего тебе нужны деньги? Мы ведь никуда не ходим, да и магазины посещать нет времени. Мы…
— Это не для меня. Для моего брата. — Раньше Кэт никогда не упоминала о своем брате.
— А я и не знала, что у тебя есть брат, — удивилась Пейдж.
— Он живет в Сан-Франциско? — поинтересовалась Хони. Кэт замялась.
— Нет. Он живет на Востоке. В Детройте. Как-нибудь вы с ним познакомитесь.
— С удовольствием. А чем он занимается?
— Он…, предприниматель. — Кэт несколько смутилась. — Сейчас дела у него идут не слишком удачно, но все уладится. Майк всегда выбирается из таких ситуаций.
«Господи, сделай так, чтобы я оказалась права», — подумала она.
*** 
Гарри Боуман тоже был ординатором, но перевелся в Сан-Франциско из Айовы. Веселый, удачливый парень, старающийся ладить со всеми.
Однажды он заговорил с Пейдж.
— Я завтра вечером устраиваю небольшую вечеринку. Если ты, доктор Хантер и доктор Тафт свободны, то почему бы вам не прийти ко мне? Думаю, вам понравится.
— Прекрасно, — согласилась Пейдж. — Что мы должны принести? Боуман рассмеялся.
— Да ничего не надо приносить.
— Ты уверен? Бутылку вина или…
— Забудь об этом! Вечеринка состоится в моей скромной квартирке.
«Скромная квартирка» Боумана оказалась десятикомнатным пентхаузом, обставленным антикварной мебелью.
Войдя внутрь, все три подруги замерли в изумлении.
— Боже мой! — воскликнула Кэт. — Откуда все это?
— У меня хватило ума родиться у сообразительного папы, — ответил Боуман. — Он все свои деньги оставил мне.
— И ты еще работаешь? — удивилась Кэт. Боуман улыбнулся.
— Мне нравится профессия врача.
Угощение состояло из малосольной белужьей икры, гусиного паштета, копченой шотландской лососины, устриц, крабов и шампанского «Кристалл».
Боуман оказался прав. Им очень понравилось у него.
— Просто не представляешь, как я тебе благодарна, — сказала Пейдж Гарри, когда они уже уходили.
— А в субботу вы свободны? — поинтересовался он.
— Да.
— У меня есть маленькая моторная лодочка. Могу покатать вас.
— Звучит очень заманчиво.
*** 
В четыре часа утра, когда Кэт забылась в глубоком сне в дежурке, раздался вызов по селектору:
— Доктор Хантер, третья неотложка… Доктор Хантер, третья неотложка.
Борясь с усталостью, Кэт сползла с топчана. Протирая кулаками глаза, она спустилась на лифте в третью неотложку.
Возле дверей палаты ее встретил санитар.
— Вон он, в углу, на кушетке. У него сильные боли.
Кэт подошла к пациенту.
— Я доктор Хантер, — сонным голосом представилась она.
Пациент застонал.
— Господи, доктор, сделайте что-нибудь. Боль в спине просто убивает меня. Кэт подавила зевок.
— Сколько времени вы ощущаете боль?
— Около двух недель.
Кэт удивленно посмотрела на него.
— Две недели? Почему же вы раньше не обратились к нам?
Пациент попробовал пошевелиться и подмигнул.
— Сказать по правде, я ненавижу больницы.
— Тогда зачем пришли сейчас? Лицо пациента оживилось.
— Скоро начинается крупный турнир по гольфу, и, если вы не вылечите мою спину, я не смогу насладиться этим зрелищем.
Кэт тяжело вздохнула.
— Турнир по гольфу.
— Да.
Она с трудом сдерживала себя.
— А знаете что, идите-ка вы домой. Примите две таблетки аспирина и, если утром не почувствуете себя лучше, позвоните мне. — Кэт выскочила из неотложки, оставив пациента с раскрытым от изумления ртом.
*** 
«Маленькая моторная лодочка» Гарри Боумана оказалась моторной яхтой длиной почти пятьдесят футов.
— Добро пожаловать на борт! — воскликнул он, приветствуя Пейдж, Кэт и Хони.
Хони с восхищением осматривала яхту.
— Она просто великолепна, — не удержалась от похвалы Пейдж.
Три часа они плавали по заливу, наслаждаясь теплым летним днем. Впервые за много недель все они действительно отдыхали.
Когда яхта бросила якорь у острова Эйнджел и все приступили к роскошному обеду, Кэт сказала:
— Вот это жизнь! Давайте не возвращаться на берег.
— Прекрасная мысль, — поддержала ее Хони. Да, это был благословенный день. Потом все вернулись на палубу, и Пейдж обратилась к Боуману:
— Не могу передать тебе, как мне здесь нравится.
— Мне приятно это слышать. — Он легонько похлопал ее по плечу. — Можем повторить. В любое время. Вы трое всегда желанные гости на борту моей яхты.
«Какой приятный мужчина», — подумала Пейдж.
*** 
Хони нравилось работать в родильном отделении. В его палатах все время возникала новая жизнь, появлялись новые надежды, это был бесконечный, радостный процесс.
Женщины, рожавшие впервые, нервничали, побаивались, а те, кто уже через это когда-то прошел, думали только о том, как бы побыстрее все закончилось.
Одна из рожениц, у которой начались схватки, сказала Хони:
— Слава Богу! Не могу дождаться, когда снова смогу увидеть носки своих туфель.
*** 
Если бы Пейдж вела дневник, то день пятнадцатое августа она отметила бы красным. Именно в этот день в ее жизни появился Джимми Форд.
Джимми работал санитаром. Пейдж никогда еще не встречала человека с такой яркой улыбкой и таким веселым характером. Он был небольшого роста, худенький, выглядел лет на семнадцать. На самом деле ему было двадцать пять, и он носился по больничным коридорам, как неунывающий ураган. Ничто не могло опечалить его.
Джимми постоянно выполнял чьи-либо поручения, у него абсолютно отсутствовало чувство субординации, и он вел себя с докторами, медсестрами и санитарами совершенно одинаково.
Джимми Форд любил рассказывать анекдоты.
— Вы слышали про пациента в гипсе? Парень, который лежал на соседней койке, спросил у него, чем он зарабатывал на жизнь. Тот отвечает: "Я был мойщиком окон в «Эмпайр стейт билдинг». Тогда другой парень спрашивает: «А когда уволился?» «Когда падал, примерно на половине пути».
Джимми всегда смеялся и с удовольствием помогал каждому, кто в нем нуждался.
Он обожал Пейдж.
— Когда-нибудь я тоже стану доктором. Хочу быть похожим на вас.
Он все время приносил ей какие-нибудь скромные подарки: леденцы, сувениры, маленькие игрушки. И каждый подарок сопровождался анекдотом.
— В Хьюстоне мужчина останавливает прохожего и спрашивает: «Как мне побыстрее попасть в больницу?» «А ты скажи что-нибудь плохое про Техас».
Анекдоты его были ужасными, но Джимми рассказывал их очень забавно.
В больницу они с Пейдж приходили в одно время, и он всегда подъезжал к ней на своем мотоцикле.
— Пациент спрашивает: «Моя операция опасная?» А хирург отвечает: «Нет. Операция, которая стоит двести долларов, не может быть опасной».
И убегал по своим делам.
*** 
Если у Пейдж, Кэт и Хони одновременно выдавался свободный день, они отправлялись гулять по Сан-Франциско, Посетили «Датскую мельницу», «Японский чайный сад», гуляли по Набережной рыбаков, катались на канатном трамвае, смотрели пьесы в театре «Каррен», ужинали в ресторане «Махарани» на Пост-стрит. Все официанты в этом заведении были индийцами, и Пейдж изумила Кэт и Хони, обратившись к ним на хинди: «Hum Hindustani baht bahut ocho bolta hi», — и с этого момента они стали там самыми почетными посетителями.
— Где ты научилась говорить на индийском? — спросила Хони.
— На хинди, — поправила Пейдж и замялась. — Мы… Я жила некоторое время в Индии…
Воспоминания были еще так свежи в памяти. Они с Альфредом в Агре, осматривают Тадж-Махал.
«Шах— Джахан построил его для своей жены. На это ушло двадцать лет, Альфред».
«Я тоже построю тебе Тадж-Махал. И меня не интересует, сколько для этого понадобится времени!»
«Это Корен Тернер. Моя жена». Пейдж услышала свое имя и вернулась к действительности.
— Пейдж… — Кэт встревоженно посмотрела на нее. — С тобой все в порядке?
— Да. Все хорошо.
*** 
Изнурительные дежурства продолжались. Снова наступило и прошло Рождество, второй год ординаторства перешел в третий, но ничего не изменилось. Больница жила своей жизнью, не касаясь внешнего мира. Войны, голод и катастрофы в далеких странах блекли в сравнении с борьбой за жизнь пациентов, которую приходилось вести круглосуточно.
Кэт и Пейдж столкнулись в коридоре больницы, Кэт усмехнулась и спросила:
— Ну как, развлекаешься?
— Когда ты спала в последний раз? — в свою очередь поинтересовалась Пейдж. Кэт вздохнула.
— Да кто же такое помнит?
Они тянули эту лямку сквозь длинные дни и ночи, стараясь не сломаться, перехватывая бутерброды, когда выдавалось время, и запивая их холодным кофе из бумажных стаканчиков.
*** 
Сексуальные домогательства со стороны мужчин, похоже, стали частью жизни Кэт. Гнусные предложения следовали постоянно, и не только от докторов, но и от пациентов, пытавшихся затащить ее в постель. Однако и пациенты, и доктора получали один и тот же ответ: «В мире не существует мужчины, которому я позволю дотронуться до себя».
И она действительно верила в это.
Как— то утром, когда Кэт была очень занята, раздался очередной звонок от Майка.
— Привет, сестренка.
Кэт знала, что за этим последует. Она отослала ему все деньги, которые ей удалось сэкономить, но в глубине души Кэт понимала, что, сколько бы она ни отправляла, Майку всегда этого будет мало.
— Мне чертовски неудобно надоедать тебе, Кэт. Правда. Но у меня не большие неприятности. — Голос Майка звучал напряженно.
— Майк…, с тобой все в порядке?
— О да. Ничего серьезного. Просто я задолжал одному парню, а ему понадобились деньги, и я подумал…
— Я посмотрю, что смогу сделать, — бессильно вымолвила Кэт.
— Спасибо. Я ведь всегда могу рассчитывать на тебя, сестренка, правда? Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Майк.
*** 
Как— то Кэт сказала Пейдж и Хони:
— А знаете, что нам всем нужно?
— Поспать месяц?
— Отпуск. Вот что нам нужно. Побродить по Елисейским полям, разглядывая витрины шикарных магазинов.
— Точно. Полный тур первого класса! — Пейдж хихикнула. — Целыми днями будем спать, а по ночам развлекаться.
Хони рассмеялась.
— Звучит очень заманчиво.
— Через несколько месяцев у нас будет отпуск. Почему бы нам не поехать куда-нибудь втроем? — предложила Пейдж.
— Прекрасная идея, — с энтузиазмом поддержала Кэт. — Давайте в субботу зайдем в туристическое агентство.
Три дня, оставшиеся до субботы, они с воодушевлением строили планы.
— Мне ужасно хочется посмотреть Лондон. Может, удастся увидеть королеву.
— А я хочу в Париж. Наверное, это самый романтический в мире город.
— А я мечтаю покататься в гондоле по Венеции. Да еще при луне!
«Возможно, мы проведем медовый месяц в Венеции, — вспомнила Пейдж слова Альфреда. — Тебе нравится такая идея?»
«О да!»
Интересно, возил ли Альфред Карен во время свадебного путешествия в Венецию?
В субботу утром подруги отправились в туристическое агентство «Корниш» на Поуэлл-стрит.
Женщина за стойкой встретила их очень любезно.
— Какие туры вас интересуют?
— Мы хотели бы поехать в Европу… Лондон, Париж, Венеция…
— Прекрасно. У нас имеется несколько шоп-туров…
— Нет, нет, — Пейдж взглянула на Хони и усмехнулась. — Только первого класса.
— Правильно. Самолет, салон первого класса, — поддержала Кэт.
— И отели первого класса, — добавила Хони.
— Что ж, могу порекомендовать вам отель «Ритц» в Лондоне, «Крильон» в Париже, «Киприани» в Венеции и…
— Может быть, вы дадите нам проспекты? — попросила Пейдж. — Мы их просмотрим, а потом решим.
— Конечно. — Представительница агентства вручила им рекламные проспекты.
Пейдж быстренько пролистала один из них.
— Вы и яхты предоставляете?
— Да.
— Отлично. Возможно, мы наймем яхту.
— Превосходно. Когда окончательно решите, сообщите мне, и я с удовольствием все для вас организую.
— Мы сообщим, — пообещала Хони.
Когда они вышли на улицу, Кэт расхохоталась и сказала:
— Но ведь это же просто мечта, не так ли?
— Не беспокойся, — заверила ее Пейдж, — в один прекрасный день мы будем в состоянии посетить все эти города.

Глава 10

Главный врач окружной больницы «Эмбаркадеро» Сеймур Вильсон был измучен непосильной работой. Так много пациентов, но так мало врачей, медсестер и часов в сутках. Он чувствовал себя капитаном тонущего корабля, который мечется по судну, отчаянно пытаясь заткнуть все пробоины.
В данный момент тревоги доктора Вильсона были связаны с Хони Тафт. Если некоторым докторам она, похоже, очень нравилась, то надежные ординаторы и медсестры докладывали, что доктор Тафт совершенно не справляется со своей работой.
В конце концов доктор Вильсон решил поговорить с Беном Уоллисом.
— Я хочу избавиться от одного из докторов, — заявил он Уоллису. — Ординаторы, с которыми она вместе совершает обходы, докладывают, что она совершенно некомпетентна.
Уоллис помнил Хони. Ведь именно у нее были самые высокие оценки и блестящие рекомендации.
— Ничего не понимаю, — ответил он Вильсону. — Должно быть, здесь какая-то ошибка. — Он задумался на секунду. — Знаешь, что мы сделаем, Сеймур. Кто в твоем штате самый придирчивый врач?
— Тед Аллисон.
— Очень хорошо. Завтра утром пошли Хони Тафт на обход с доктором Аллисоном. И если он доложит тебе, что она некомпетентна, я от нее избавлюсь.
— Вполне справедливо. Спасибо, Бен.
*** 
За обедом Хони сообщила Пейдж, что на следующее утро она назначена на обход с доктором Аллисоном.
— Я его знаю. У него отвратительная репутация, — поделилась своими соображениями Пейдж.
— И я это слышала, — задумчиво произнесла Хони.
А в этот самый момент в другом крыле больницы Сеймур Вильсон разговаривал с Тедом Аллисоном. Аллисон был ветераном, отработавшим в медицине двадцать пять лет. В свое время он служил военным врачом на флоте и до сих пор сохранил армейские замашки.
Сеймур Вильсон давал ему указания:
— Я хочу, чтобы вы внимательно следили за доктором Тафт. Если выяснится ее некомпетентность, она будет уволена. Ясно?
— Ясно.
Подобное задание было по душе Аллисону. Как и Сеймур Вильсон, он презирал некомпетентных врачей. А кроме того, доктор Аллисон был твердо убежден, что, если уж женщины идут в медицину, они должны работать только медсестрами. Если это вполне устраивало Флоренс Найтингейл, то должно устраивать и остальных женщин.
*** 
На следующее утро в шесть часов ординаторы собрались в коридоре в ожидании начала обхода. Группа состояла из доктора Аллисона, его главного помощника Тома Бенсона и пяти ординаторов, включая Хони Тафт.
Наблюдая за Хони, доктор Аллисон подумал: «Отлично, сестренка, сейчас мы выясним, на что ты способна». Он повернулся к ординаторам.
— Приступим.
Первым пациентом в палате номер один оказалась молоденькая девушка. Она лежала на кровати, укрытая теплыми одеялами, и спала.
— Очень хорошо, — начал доктор Аллисон, — а теперь все посмотрите ее медицинскую карту.
Ординаторы принялись изучать медицинскую карту больной, а доктор Аллисон обратился к Хони:
— У пациентки лихорадка, озноб, общее недомогание и отсутствие аппетита. Температура, кашель и пневмония. Каков будет ваш диагноз, доктор Тафт?
Хони молчала, нахмурившись.
— Итак?
— Ну-у, — задумчиво начала Хони, — я бы сказала, что у нее, возможно, пситтакоз…, попуганная болезнь.
Доктор Аллисон удивленно посмотрел на нее.
— Почему…, почему вы так решили?
— Симптомы типичны для пситтакоза, а еще я обратила внимание в карте, что она работает неполный рабочий день продавщицей в зоомагазине. Пситтакоз передается от больных попугаев.
Аллисон медленно кивнул.
— Так…, очень хорошо. Вы знаете, какое необходимо лечение?
— Да. Тетрациклин в течение десяти дней, строгий постельный режим, пить много жидкости.
Доктор Аллисон повернулся к остальным ординаторам.
— Все слышали? Доктор Тафт абсолютно права. И они перешли к следующему пациенту. Доктор Аллисон обратился к ординаторам:
— Если посмотрите его медицинскую карту, то обнаружите следующие симптомы: воспаления мезотелия, кровотечение и усталость. Каков ваш диагноз?
Кто— то из ординаторов предположил:
— Похоже на одну из форм пневмонии.
— Возможен и рак, — высказал свое мнение его коллега.
Доктор Аллисон повернулся к Хони.
— А вы что думаете, доктор? Хони вновь приняла задумчивый вид.
— На первый взгляд, я бы предположила фиброзный пневмокониоз, форма асбестового отравления. В его карте говорится, что он работает на ковровой фабрике.
Доктор Аллисон не смог сдержать своего восхищения.
— Превосходно! Превосходно! Может быть, знаете и лечение?
— К сожалению, специального лечения пока не существует.
Дальше пошло еще интересней. В течение последующих двух часов Хони поставила диагноз редкого случая синдрома Рейтера, полицитемии и малярии.
Когда обход завершился, доктор Аллисон пожал Хони руку.
— Меня трудно удивить, доктор, но хочу сказать, что вас ожидает блестящее будущее! Хони покраснела.
— Благодарю вас, доктор Аллисон.
— И именно это я намерен сообщить Бену Уоллису, — бросил Аллисонна прощание.
Первый помощник Аллисона Том Бенсон посмотрел на Хони и улыбнулся:
— Встретимся через полчаса, детка.
*** 
Пейдж старалась держаться подальше от Артура Кейна, «доктора-007». Но при каждом удобном случае Кейн просил, чтобы на операциях ему ассистировала именно Пейдж. И с каждым разом становился все более агрессивным.
— Вы решили, что справитесь без моей поддержки? Тогда надо поискать ее у кого-нибудь другого.
Или:
— Я, может быть, и маленький, дорогая, но не везде. Понимаете, что я имею в виду?
Пейдж даже стала бояться его операций. Раз за разом она наблюдала, как Кейн резал без всякой необходимости, удаляя здоровые органы.
Однажды, когда Пейдж и Кейн направлялись в операционную, Пейдж спросила:
— Что нам предстоит оперировать, доктор?
— Бумажник пациента! — ответил Кейн, но, заметив, как изменилось выражение лица Пейдж, добавил:
— Шучу, дорогая.
— Ему надо работать мясником, — заявила позже разгневанная Пейдж Кэт. — Он не имеет права оперировать людей.
После одной особенно неудачной операции на печени доктор Кейн повернулся к Пейдж и покачал головой:
— Дело плохо. Не знаю, выживет ли он. Все, что смогла сделать Пейдж, так это сдержать свой гнев. Она решила поговорить с Томом Чангом.
— Кто-то должен сообщить о докторе Кейне, — заявила Пейдж. — Он же убивает своих пациентов!
— Успокойся.
— Не могу! Нельзя позволять такому человеку оперировать. Это преступление. Он должен предстать перед аттестационной комиссией.
— И что это даст? Ведь необходимы свидетельства против него и других врачей, а никто не захочет связываться. Это тесный мирок, и нам приходится жить в нем, Пейдж. Невозможно убедить одного врача свидетельствовать против другого. Мы все уязвимы и слишком зависим друг от друга. Успокойся. Пошли, я угощу тебя обедом.
Пейдж вздохнула.
— Ладно, но какая же это все-таки порочная система!
Во время обеда она поинтересовалась:
— Как у тебя дела с Сай?
Прежде чем ответить, Том некоторое время помолчал.
— Я…, у нас проблемы. Моя работа разрушает наш брак. Я не знаю, что делать.
— Уверена, что все уладится, — попыталась успокоить его Пейдж.
— Твоими бы устами… — раздраженно произнес он.
Пейдж удивленно посмотрела на него.
— Я покончу с собой, если она уйдет от меня, — сказал Том.
*** 
На следующее утро у Артура Кейна была запланирована операция по удалению почки. Главный хирург обратился к Пейдж:
— Доктор Кейн просил, чтобы вы ассистировали ему во время операции.
У Пейдж внезапно пересохло во рту. Ей была неприятна даже мысль о том, что снова придется находиться рядом с этим человеком.
— А вы не могли бы послать кого-нибудь другого?…
— Он ждет именно вас, доктор. Пейдж вздохнула.
— Хорошо.
К тому времени как Пейдж вымылась, операция уже началась.
— Мне нужна ваша помощь, дорогая, — обратился Кейн к Пейдж.
Живот пациента был смазан раствором йода, разрез проходил в правой верхней четверти живота, как раз в подреберье. «Пока все нормально», — подумала Пейдж.
— Скальпель!
Операционная сестра подала доктору Кейну скальпель.
Он поднял голову.
— Включите музыку.
Спустя несколько секунд зазвучала музыка.
Доктор Кейн продолжал резать.
— Поставьте что-нибудь повеселее. — Он бросил взгляд на Пейдж. — Начинайте прижигать, дорогая.
Дорогая. Пейдж стиснула зубы, взяла электрический инструмент для прижигания и начала прижигать артерии, чтобы уменьшить количество крови в брюшной полости. Операция шла нормально.
«Слава Богу», — облегченно вздохнула Пейдж.
— Тампон.
Операционная сестра подала тампон.
— Отлично. Откачайте немного кровь. — Кейн сделал разрезы, отделяя почку. — Вот этот маленький дьявол. Еще отсосите кровь. — Он поднял хирургическими щипцами почку. — Отлично. Можно зашивать.
В этот раз все прошло хорошо, хотя что-то все-таки беспокоило Пейдж. Она внимательно посмотрела на почку. Та выглядела вполне здоровой. Пейдж нахмурилась, подумав, а что, если…
Доктор Кейн начал зашивать пациента, а Пейдж торопливо подошла к рентгеновскому снимку в освещенной рамке. Внимательно посмотрев на снимок, она тихо вымолвила:
— О Боже!
Рентгеновский снимок был перевернут. Доктор Кейн удалил не ту почку.
*** 
Через полчаса Пейдж уже была в кабинете Бена Уоллиса.
— Он удалил здоровую почку, а оставил больную! — голос Пейдж дрожал. — Этого человека надо посадить в тюрьму!
Бенджамин Уоллис мягко возразил ей:
— Пейдж, я согласен с вами, это печальный случай, Но, разумеется, это сделано не преднамеренно. Произошла ошибка, и…
— Ошибка? Теперь остаток своей жизни пациент будет жить на искусственной почке. Кто-то должен ответить за это!
— Поверьте мне, мы проведем тщательный разбор. Пейдж понимала, что это значит: группа врачей обсудит произошедшее, но все будет проходить в строгой тайне. От пациента и от общественности информацию скроют.
— Доктор Уоллис…
— Вы член нашей команды, Пейдж. И должны играть за эту команду.
— Он не должен работать в «Эмбаркадеро». Да и ни в какой другой больнице.
— Вам следует взглянуть на это гораздо шире. Если он будет уволен, пресса обольет нас грязью, и репутация больницы серьезно пострадает. Нас, возможно, после этого начнут постоянно обвинять в преступной небрежности.
— А как же быть с пациентами?
— Мы будем внимательно следить за доктором Кейном. — Уоллис наклонился вперед в кресле. — Хочу дать вам совет. Когда вы обзаведетесь собственной практикой, вам понадобится хорошее расположение других врачей, чтобы они направляли к вам пациентов. Без этого у вас ничего не выйдет, а если за вами к тому же закрепится репутация скандалистки, наговаривающей на коллег, то у вас вообще не будет никаких пациентов. Это я могу вам обещать.
Пейдж поднялась со стула.
— Значит, вы ничего не собираетесь предпринимать?
— Я же сказал вам, мы проведем тщательный разбор.
— И это все?
— Это все.
*** 
— Это нечестно! — воскликнула Пейдж. Она обедала в кафетерии вместе с Кэт и Хони. Кэт покачала головой.
— А никто и не говорит, что жизнь должна быть честной.
Пейдж оглядела выложенное белым кафелем помещение кафетерия.
— Это место угнетает меня. Здесь одни больные.
— Иначе бы они не находились здесь, — заметила Кэт.
— А почему бы нам не устроить вечеринку? — предложила Хони.
— Вечеринку? О чем ты говорить? Внезапно в голосе Хони зазвучал энтузиазм.
— Мы можем заказать в ресторане изысканную пищу и напитки, устроим праздник! Думаю, нам всем надо немного развеяться.
Пейдж на секунду задумалась.
— А знаешь, это неплохая идея!
— Договорились. Я займусь организацией, — заверила Хони. — Вечеринку устроим завтра после вечернего обхода.
В коридоре к Пейдж подошел Артур Кейн и заговорил ледяным тоном.
— А вы строптивая. Кто-то должен научить вас держать язык за зубами! — И с этими словами он удалился.
Пейдж недоуменно уставилась ему вслед. «Уоллис рассказал Кейну о нашем разговоре. А он не должен был этого делать». «Если за вами закрепится репутация скандалистки, наговаривающей на коллег…» «Поступлю ли я так же в следующий раз? — спросила себя Пейдж. — Непременно!»
*** 
Новость о предстоящей вечеринке быстро облетела больницу. В ней приняли участие все ординаторы. Закуску заказали в ресторане «Эрни», а напитки доставили из соседнего магазина. Вечеринка началась в пять часов вечера, проходила она в комнате отдыха врачей. Еда и напитки прибыли в половине пятого: блюда с омарами, креветками, различными паштетами, мясо по-шведски, спагетти, фрукты, десерт. Когда Пейдж, Кэт и Хони появились в комнате отдыха в пятнадцать минут шестого, она уже была полна голодных ординаторов, практикантов и медсестер, которые ели и развлекались. Пейдж повернулась к Хони.
— Это действительно была великолепная идея. Хони улыбнулась.
— Спасибо.
И в этот момент из динамика раздалось:
— Доктор Финли и доктор Кетлер…, первая неотложка. Stat.
Оба доктора, увлеченные креветками, переглянулись, вздохнули и поспешили на выход.
К Пейдж подошел Том Чанг.
— Надо устраивать такие вечеринки каждую неделю, — предложил он.
— Точно. Это…
Вновь раздался вызов по громкоговорителю:
— Доктор Чанг…, седьмая палата,. Доктор Чанг…, седьмая палата…
А через минуту опять:
— Доктор Смит…, вторая неотложка… Доктор Смит…, вторая неотложка…
Динамик не замолкал. В течение тридцати минут вызвали почти всех докторов и медсестер. Наконец Хони услышала и свое имя, а потом настала очередь Пейдж и Кэт.
— Да что же это такое! — расстроилась Кэт. — Знаешь, некоторые люди говорят, что у них есть ангелы-хранители. А у нас троих, похоже, дьяволы-хранители.
Слова ее оказались пророческими.
*** 
В понедельник утром, когда Пейдж сменилась с дежурства и подошла к своей машине, чтобы ехать домой, два колеса оказались проколотыми. Она в недоумении уставилась на них. «Кто-то должен научить вас держать язык за зубами!»
Добравшись домой, Пейдж предупредила Кэт и Хони:
— Остерегайтесь Артура Кейна. Он сумасшедший.

Глава 11

Кэт разбудил телефонный звонок. Не открывая глаз, она сняла трубку и поднесла ее к уху.
— Алло?
— Кэт? Это Майк.
Она села на постели, чувствуя, как ее сердце начинает учащенно биться.
— Майк, у тебя все хорошо? В ответ она услышала его смех.
— Лучше не бывает, сестренка. Спасибо тебе и твоему другу.
— Моему другу?
— Мистеру Динетто.
— Кому? — Еще не отошедшая ото сна Кэт попыталась сосредоточиться.
— Мистеру Динетто. Он на самом деле спас мне жизнь.
Кэт понятия не имела, о чем он говорит.
— Майк…
— Ты же знаешь, что я был должен деньги некоторым парням, да? Так вот мистер Динетто отвадил их. Настоящий джентльмен. И он очень уважает тебя, Кэт.
Она совсем забыла о случае с Динетто, но теперь воспоминания вспыхнули в памяти. «Леди, вы не понимаете, с кем говорите. Лучше делайте так, как говорит этот человек. Это мистер Динетто».
— Кэт, — продолжил Майк, — я высылаю тебе немного денег. Твой друг устроил меня на работу. Получаю действительно приличные деньги.
«Твой друг». Кэт занервничала.
— Майк, послушай меня, Я хочу, чтобы ты был осторожен.
Она снова услышала его смех.
— Не волнуйся за меня. Разве я тебе не говорил, что скоро дела у меня пойдут в гору? Как видишь, я был прав.
— Береги себя, Майк. Не…
Связь оборвалась.
Снова уснуть Кэт уже не могла. «Динетто! Откуда он узнал о Майке и почему помогает ему?»
Вечером следующего дня, когда Кэт вышла из больницы, у тротуара ее поджидал черный лимузин. Возле него стояли Тень и Бегемот.
Кэт попыталась пройти мимо, но Тень сказал:
— Садитесь, доктор. Мистер Динетто хочет видеть вас.
Она внимательно посмотрела на обоих мужчин. Бегемот выглядел угрожающе, но по-настоящему Кэт испугал Тень. Было что-то ужасающее в его спокойствии. В других обстоятельствах она ни за что не села бы в машину, но телефонный звонок Майка удивил ее. И обеспокоил.
Ее привезли в небольшую квартирку на окраине города, где уже ждал Динетто.
— Спасибо, что приехали, доктор Хантер, — сказал он. — Я ценю вашу любезность. С моим другом произошел небольшой несчастный случай. Я хочу, чтобы вы осмотрели его.
— Какие у вас дела с Майком? — решительным тоном спросила Кэт.
— Никаких, — равнодушно бросил Динетто. — Просто я услышал, что у него небольшие неприятности, и уладил это дело.
— Как…, как вы узнали о нем? Я имею в виду, что мой брат и…
Динетто улыбнулся.
— В моем бизнесе мы все друзья. И помогаем друг другу. Майк связался с плохими парнями, поэтому я и помог ему. Вы должны быть благодарны мне за это.
— Я благодарна. Действительно благодарна.
— Отлично! Вы знаете поговорку: «Рука руку моет»?
Кэт покачала головой.
— Я не стану делать ничего незаконного.
— Незаконного? — На лице Динетто появилось оскорбленное выражение. — Я и не собираюсь просить вас о чем-нибудь незаконном. Просто с моим другом произошел несчастный случай, а он терпеть не может больниц. Вы посмотрите его?
«Во что же я влипла?» — подумала Кэт.
— Хорошо, я посмотрю его.
— Он в спальне.
Друга Динетто жестоко избили, он лежал на кровати без сознания.
— Что с ним произошло? — спросила Кэт.
— Он упал с лестницы, — глядя ей в глаза, ответил Динетто.
— Его надо отвезти в больницу.
— Я же сказал вам, что он терпеть не может больниц. Я могу предоставить вам любое необходимое медицинское оборудование. У меня есть врач, который заботится о моих друзьях, но и с ним произошел несчастный случай.
От этих слов Кэт бросило в дрожь. У нее было только одно желание — убежать из этой квартиры домой и никогда больше не слышать имени Динетто. Но в жизни мы не всегда свободны в своих поступках. Quid pro quo. Кэт сняла пальто и приступила к работе.

Глава 12

К началу четвертого года своего ординаторства за плечами Пейдж были уже сотни операций, в ходе которых она ассистировала хирургам. Операции стали неотъемлемой частью ее работы. Она знала назубок методики операций на желчном пузыре, селезенке, печени и — что особенно ее интересовало — на сердце. Но Пейдж огорчал тот факт, что сама она не оперировала. «А как же принцип „Наблюдай, делай, учи других“?» — думала она.
Ответ на этот вопрос Пейдж получила, когда ее вызвал к себе главный хирург Джордж Ингланд.
— Пейдж, на завтра в половине восьмого в третьей операционной назначена операция по удалению грыжи.
Она сделала пометку в своем блокноте.
— Хорошо. Кто будет оперировать?
— Вы.
— Хорошо. Я… — Внезапно слова застряли у нее в горле. — Я?
— Да. Какие-нибудь проблемы?
Улыбка Пейдж осветила кабинет главного хирурга.
— Никаких, сэр! Я…, спасибо!
— Вы к этому готовы. Я считаю, пациенту повезло, что его будете оперировать вы. Его зовут Вальтер Херцог, палата 314.
— Херцог. Палата 314. Хорошо.
И Пейдж вышла из кабинета.
*** 
Еще никогда она не испытывала такого возбуждения. «Мне предстоит первая операция! Я буду держать в своих руках человеческую жизнь! А что, если я не готова? Что, если сделаю ошибку? Вдруг по закону подлости все пойдет не так, как надо?» К тому времени, когда Пейдж закончила изводить себя этими вопросами, ее состояние было близко к панике.
Она пошла в кафетерий, взяла чашку черного кофе и села за столик. «Все будет хорошо, — успокаивала она себя. — Я десятки раз ассистировала при удалении грыжи. Ничего там сложного нет. Пациенту повезло, что его буду оперировать я». Когда Пейдж допила кофе, она уже вполне успокоилась, чтобы можно было идти знакомиться со своим первым пациентом.
*** 
Вальтеру Херцогу было около шестидесяти. Худой, лысый, очень нервный, он лежал на кровати, вцепившись руками в пах, когда в палату с букетом цветов вошла Пейдж. Херцог поднял на нее взгляд.
— Сестра…, я хочу видеть доктора.
Пейдж подошла к кровати и протянула букет.