1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 
    
1957
    
   
   
    
     
Противостояние Марса
    
    
     
      
Подобно огненному зверю,
      
Глядишь на землю ты мою,
      
Но я ни в чём тебе не верю
      
И славословий не пою.
     
     
      
Звезда зловещая! Во мраке
      
Печальных лет моей страны
      
Ты в небесах чертила знаки
      
Страданья, крови и войны.
     
     
      
Когда над крышами селений
      
Ты открывала сонный глаз,
      
Какая боль предположений
      
Всегда охватывала нас!
     
     
      
И был он в руку — сон зловещий:
      
Война с ружьём наперевес
      
В селеньях жгла дома и вещи
      
И угоняла семьи в лес.
     
     
      
Был бой и гром, и дождь и слякоть,
      
Печаль скитаний и разлук,
      
И уставало сердце плакать
      
От нестерпимых этих мук.
     
     
      
И над безжизненной пустыней
      
Подняв ресницы в поздний час,
      
Кровавый Марс из бездны синей
      
Смотрел внимательно на нас.
     
     
      
И тень сознательности злобной
      
Кривила смутные черты,
      
Как будто дух звероподобный
      
Смотрел на землю с высоты.
     
     
      
Тот дух, что выстроил каналы
      
Для неизвестных нам судов
      
И стекловидные вокзалы
      
Средь марсианских городов.
     
     
      
Дух, полный разума и воли,
      
Лишённый сердца и души,
      
Кто о чужой не страждет боли,
      
Кому все средства хороши.
     
     
      
Но знаю я, что есть на свете
      
Планета малая одна,
      
Где из столетия в столетье
      
Живут иные племена.
     
     
      
И там есть муки и печали,
      
И там есть пища для страстей,
      
Но люди там не утеряли
      
Души единственной своей.
     
     
      
Там золотые волны света
      
Плывут сквозь сумрак бытия,
      
И эта милая планета —
      
Земля воскресшая моя.
     
    
    
1956
    
   
   
    
     
* * *
    
    
     
      
Когда вдали угаснет свет дневной
      
И в черной мгле, склоняющейся к хатам,
      
Все небо заиграет надо мной,
      
Как колоссальный движущийся атом,-
     
     
      
В который раз томит меня мечта,
      
Что где-то там, в другом углу вселенной,
      
Такой же сад, и та же темнота,
      
И те же звезды в красоте нетленной.
     
     
      
И может быть, какой-нибудь поэт
      
Стоит в саду и думает с тоскою,
      
Зачем его я на исходе лет
      
Своей мечтой туманной беспокою.
     
    
    
1948
    
   
   
    
     
Сквозь волшебный прибор Левенгука
    
    
     
      
Сквозь волшебный прибор Левенгука
      
На поверхности капли воды
      
Обнаружила наша наука
      
Удивительной жизни следы.
     
     
      
Государство смертей и рождений,
      
Нескончаемой цепи звено,-
      
В этом мире чудесных творений
      
Сколь ничтожно и мелко оно!
     
     
      
Но для бездн, где летят метеоры,
      
Ни большого, ни малого нет,
      
И равно беспредельны просторы
      
Для микробов, людей и планет.
     
     
      
В результате их общих усилий
      
Зажигается пламя Плеяд,
      
И кометы летят легкокрылей,
      
И быстрее созвездья летят.
     
     
      
И в углу невысокой вселенной,
      
Под стеклом кабинетной трубы,
      
Тот же самый поток неизменный
      
Движет тайная воля судьбы.
     
     
      
Там я звездное чую дыханье,
      
Слышу речь органических масс
      
И стремительный шум созиданья,
      
Столь знакомый любому из нас.
     
    
    
1948
    
   
   
    
     
Можжевеловый куст
    
    
     
      
Я увидел во сне можжевеловый куст,
      
Я услышал вдали металлический хруст,
      
Аметистовых ягод услышал я звон,
      
И во сне, в тишине, мне понравился он.
     
     
      
Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
      
Отогнув невысокие эти стволы,
      
Я заметил во мраке древесных ветвей
      
Чуть живое подобье улыбки твоей.
     
     
      
Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
      
Остывающий лепет изменчивых уст,
      
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
      
Проколовший меня смертоносной иглой!
     
     
      
В золотых небесах за окошком моим
      
Облака проплывают одно за другим,
      
Облетевший мой садик безжизнен и пуст...
      
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!
     
    
    
1957
    
   
   
    
     
Встреча
    
    
     
И лицо с внимательными
     
глазами, с трудом, с усилием,
     
как отворяется заржавевшая
     
дверь, — улыбнулось...
     Л. Толстой. Война и мир
    
    
     
      
Как открывается заржавевшая дверь,
      
С трудом, с усилием, — забыв о том, что было,
      
Она, моя нежданная, теперь
      
Свое лицо навстречу мне открыла.
      
И хлынул свет — не свет, но целый сноп
      
Живых лучей, — не сноп, но целый ворох
      
Весны и радости, и вечный мизантроп,
      
Смешался я... И в наших разговорах,
      
В улыбках, в восклицаньях, — впрочем, нет,
      
Не в них совсем, но где-то там, за ними,
      
Теперь горел неугасимый свет,
      
Овладевая мыслями моими.
      
Открыв окно, мы посмотрели в сад,
      
И мотыльки бесчисленные сдуру,
      
Как многоцветный легкий водопад,
      
К блестящему помчались абажуру.
      
Один из них уселся на плечо,
      
Он был прозрачен, трепетен и розов.
      
Моих вопросов не было еще,
      
Да и не нужно было их — вопросов.
     
    
    
1957
    
   
   
    
     
Журавли
    
    
     
      
Вылетев из Африки в апреле
      
К берегам отеческой земли,
      
Длинным треугольником летели,
      
Утопая в небе, журавли.
     
     
      
Вытянув серебряные крылья
      
Через весь широкий небосвод,
      
Вел вожак в долину изобилья
      
Свой немногочисленный народ.
     
     
      
Но когда под крыльями блеснуло
      
Озеро, прозрачное насквозь,
      
Черное зияющее дуло
      
Из кустов навстречу поднялось.
     
     
      
Луч огня ударил в сердце птичье,
      
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
      
И частица дивного величья
      
С высоты обрушилась на нас.
     
     
      
Два крыла, как два огромных горя,
      
Обняли холодную волну,
      
И, рыданью горестному вторя,
      
Журавли рванулись в вышину.
     
     
      
Только там, где движутся светила,
      
В искупленье собственного зла
      
Им природа снова возвратила
      
То, что смерть с собою унесла:
     
     
      
Гордый дух, высокое стремленье,
      
Волю непреклонную к борьбе —
      
Все, что от былого поколенья
      
Переходит, молодость, к тебе.
     
     
      
А вожак в рубашке из металла
      
Погружался медленно на дно,
      
И заря над ним образовала
      
Золотого зарева пятно. 
     
    
    
1948
    
   
   
    
     
Гроза
    
    
     
      
Содрогаясь от мук, пробежала
      
              над миром зарница,
      
Тень от тучи легла, и слилась,
      
                 и смешалась с травой.
      
Все труднее дышать, в небе облачный вал
      
                              шевелится.
      
Низко стелется птица, пролетев
      
                     над моей головой.
     
     
      
Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую
      
                           ночь вдохновенья,
      
Человеческий шорох травы, вещий холод
      
                         на темной руке,
      
Эту молнию мысли и медлительное
      
                          появленье
      
Первых дальних громов — первых слов
      
                          на родном языке.
     
     
      
Так из темной воды появляется
      
              в мир светлоокая дева,
      
И стекает по телу,
      
           замирая в восторге, вода,
      
Травы падают в обморок, и направо бегут
      
                                   и налево
      
Увидавшие небо стада.
     
     
      
А она над водой, над просторами
      
                   круга земного,
      
Удивленная, смотрит в дивном блеске
      
                            своей наготы.
      
И, играя громами, в белом облаке
      
                    катится слово,
      
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.
     
    
    
1946
    
   
   
    
     
Не позволяй душе лениться
    
    
     
      
Не позволяй душе лениться!
      
Чтоб в ступе воду не толочь,
      
Душа обязана трудиться
      
И день и ночь, и день и ночь!
     
     
      
Гони ее от дома к дому,
      
Тащи с этапа на этап,
      
По пустырю, по бурелому
      
Через сугроб, через ухаб!
     
     
      
Не разрешай ей спать в постели
      
При свете утренней звезды,
      
Держи лентяйку в черном теле
      
И не снимай с нее узды!
     
     
      
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
      
Освобождая от работ,
      
Она последнюю рубашку
      
С тебя без жалости сорвет.
     
     
      
А ты хватай ее за плечи,
      
Учи и мучай дотемна,
      
Чтоб жить с тобой по-человечьи
      
Училась заново она.
     
     
      
Она рабыня и царица,
      
Она работница и дочь,
      
Она обязана трудиться
      
И день и ночь, и день и ночь!
     
    
    
1958
    
   
   
    
     
Белая ночь
    
    
     
      
Гляди: не бал, не маскарад,
      
Здесь ночи ходят невпопад,
      
Здесь от вина неузнаваем,
      
Летает хохот попугаем.
      
Здесь возле каменных излучин
      
Бегут любовники толпой,
      
Один горяч, другой измучен,
      
А третий книзу головой.
      
Любовь стенает под листами,
      
Она меняется местами,
      
То подойдет, то отойдет...
      
А музы любят круглый год.
     
     
      
Качалась Невка у перил,
      
Вдруг барабан заговорил —
      
Ракеты, выстроившись кругом,
      
Вставали в очередь. Потом
      
Они летели друг за другом,
      
Вертя бенгальским животом.
     
     
      
Качали кольцами деревья,
      
Спадали с факелов отрепья
      
Густого дыма. А на Невке
      
Не то сирены, не то девки,
      
Но нет, сирены, — на заре,
      
Все в синеватом серебре,
      
Холодноватые, но звали
      
Прижаться к палевым губам
      
И неподвижным, как медали.
      
Обман с мечтами пополам!
     
     
      
Я шел сквозь рощу. Ночь легла
      
Вдоль по траве, как мел бела.
      
Торчком кусты над нею встали
      
В ножнах из разноцветной стали,
      
И тосковали соловьи
      
Верхом на веточке. Казалось,
      
Они испытывали жалость,
      
Как неспособные к любви.
     
     
      
А там, вдали, где желтый бакен
      
Подкарауливал шутих,
      
На корточках привстал Елагин,
      
Ополоснулся и затих:
      
Он в этот раз накрыл двоих.
     
     
      
Вертя винтом, бежал моторчик
      
С музыкой томной по бортам.
      
К нему навстречу, рожи скорчив,
      
Несутся лодки тут и там.
      
Он их толкнет — они бежать.
      
Бегут, бегут, потом опять
      
Идут, задорные, навстречу.
      
Он им кричит: "Я искалечу!"
      
Они уверены, что нет...
     
     
      
И всюду сумасшедший бред.
      
Листами сонными колышим,
      
Он льется в окна, липнет к крышам,
      
Вздымает дыбом волоса...
      
И ночь, подобно самозванке,
      
Открыв молочные глаза,
      
Качается в спиртовой банке
      
И просится на небеса.
     
    
    
1926
    
   
   
    
     
Движение
    
    
     
      
Сидит извозчик, как на троне,
      
Из ваты сделана броня,
      
И борода, как на иконе,
      
Лежит, монетами звеня.
      
А бедный конь руками машет,
      
То вытянется, как налим,
      
То снова восемь ног сверкают
      
В его блестящем животе. 
     
    
    
1927
    
   
   
    
     
Ивановы
    
    
     
      
Стоят чиновные деревья,
      
Почти влезая в каждый дом.
      
Давно их кончено кочевье,
      
Они в решетках, под замком.
      
Шумит бульваров темнота,
      
Домами плотно заперта.
     
     
      
Но вот все двери растворились,
      
Повсюду шепот пробежал:
      
На службу вышли Ивановы
      
В своих штанах и башмаках.
      
Пустые гладкие трамваи
      
Им подают свои скамейки.
      
Герои входят, покупают
      
Билетов хрупкие дощечки,
      
Сидят и держат их перед собой,
      
Не увлекаясь быстрою ездой.
     
     
      
А там, где каменные стены,
      
И рев гудков, и шум колес,
      
Стоят волшебные сирены
      
В клубках оранжевых волос.
      
Иные, дуньками одеты,
      
Сидеть не могут взаперти.
      
Прищелкивая в кастаньеты,
      
Они идут. Куда идти,
      
Кому нести кровавый ротик,
      
У чьей постели бросить ботик
      
И дернуть кнопку на груди?
      
Неужто некуда идти?
     
     
      
О мир, свинцовый идол мой,
      
Хлещи широкими волнами
      
И этих девок упокой
      
На перекрестке вверх ногами!
      
Он спит сегодня, грозный мир:
      
В домах спокойствие и мир.
     
     
      
Ужели там найти мне место,
      
Где ждет меня моя невеста,
      
Где стулья выстроились в ряд,
      
Где горка — словно Арарат —
      
Имеет вид отменно важный,
      
Где стол стоит и трехэтажный
      
В железных латах самовар
      
Шумит домашним генералом?
     
     
      
О мир, свернись одним кварталом,
      
Одной разбитой мостовой,
      
Одним проплеванным амбаром,
      
Одной мышиною норой,
      
Но будь к оружию готов:
      
Целует девку — Иванов!
     
    
    
1928
    
   
   
    
     
* * *
    
    
     
      
Я шел сквозь рощу. Ночь легла
      
Вдоль по траве, как мел бела.
      
Торчком кусты над нею встали
      
В ножнах из разноцветной стали,
      
И тосковали соловьи
      
Верхом на веточке. Казалось,
      
Они испытывали жалость,
      
Как неспособные к любви.
     
     
      
А там вдали, где желтый бакен
      
Подкарауливал шутих,
      
На корточках привстал Елагин,
      
Ополоснулся и затих:
      
Он в этот раз накрыл двоих.
     
     
      
Вертя винтом, бежал моторчик
      
С музыкой томной по бортам.
      
К нему навстречу, рожи скорчив,
      
Несутся лодки тут и там.
      
Он их толкнет — они бежать.
      
Бегут, бегут, потом опять
      
Идут, задорные, навстречу.
      
Он им кричит: "Я искалечу!"
      
Они уверены, что нет...
     
     
      
И всюду сумасшедший бред.
      
Листами сонными колышим,
      
Он льется в окна, липнет к крышам,
      
Вздымает дыбом волоса...
      
И ночь, подобно самозванке,
      
Открыв молочные глаза,
      
Качается в спиртовой банке
      
И просится на небеса.
     
    
    
1926
    
   
   
    
     
Лесное озеро
    
    
     
      
Опять мне блеснула, окована сном,
      
Хрустальная чаша во мраке лесном.
     
     
      
Сквозь битвы деревьев и волчьи сраженья,
      
Где пьют насекомые сок из растенья,
      
Где буйствуют стебли и стонут цветы,
      
Где хищными тварями правит природа,
      
Пробрался к тебе я и замер у входа,
      
Раздвинув руками сухие кусты.
      
В венце из кувшинок, в уборе осок,
      
В сухом ожерелье растительных дудок