1 2 3 4 5 
— И почему у меня только нет никакой лопатки! — с   досадой проговорила Мэри.      

— Ну, мисс Мэри, это уж для меня совсем новость, —   всплеснула руками Марта. — Ты, значит, копать собралась?      

Мэри не торопилась с ответом. Конечно, Марте она доверяла,   но вдруг та расскажет кому-нибудь о Таинственном саде? Если мистер Крейвен   узнает, он, наверное, испугается и велит сделать новый замок. И тогда у Мэри   снова не будет Своего Мира. Этого она не переживет. Вот почему, задумчиво поглядев   на огонь, она решила, что скажет правду, но так, чтобы Марта ничего не узнала   про сад.      

— Тут очень просторно и одиноко, — начала   жаловаться она. — И в доме нечего делать, и в парке, и в саду. И столько   всего разного заперто. И ходить нельзя почти во все комнаты. Вообще-то и в   Индии ничего веселого не было. Но там я все время на что-то смотрела, и Айя мне   сказки рассказывала. А здесь, кроме тебя и Бена Уэзерстаффа, даже поговорить не   с кем. Но ты ведь почти всегда занята, и Бен — тоже. А если бы у меня была хоть   самая маленькая лопатка, я смогла бы тоже работать в саду. Вдруг у меня своя   клумба получится?      

— И то правда, — поддержала девушка. — Клумба   не клумба, а вот матушка моя, как узнает, уж точно зарадуется. Уж я ей   непременно скажу про твое желание. Ты ведь прямо как мысли ее читаешь. Она мне   про то и твердила. Если, говорит, твоя индийская девочка обучится в огороде   сажать петрушку или редиску, она наверняка себя счастливой почувствует.      

— Неужели она так и сказала, Марта? — удивилась   Мэри. — Какая же у тебя мама умная!      

— А то! — гордо тряхнула головой горничная. —   Я и сама каждый раз удивляюсь, как это она про самые разные вещи знает? А   матушка однажды мне объяснила: «Тот, кто растит двенадцать детей, будто науки   все выучил. Так и запомни, Марта».      

— Наверное, твоя мама даже знает, за сколько можно   купить маленькую лопатку, — с надеждой сказала девочка. — Ты спросишь   у нее, да?      

— Ну, уж тут матушкиного ума не потребуется, —   отозвалась Марта. — Про лопатку я и сама тебе прямо сейчас доложу. Есть у   нас в Туэйте один такой магазинчик. Там как раз твоя лопатка лежит. А к ней еще   грабли и вилы. Все вместе — за два шиллинга. И по росту тебе подойдет, и   сделано крепко, не поломается.      

— Два шиллинга! — принялась Мэри прыгать вокруг   ковра. — У меня в кошельке куда больше есть. Миссис Моррисон, с которой я   вместе на пароходе была, мне оставила денег, и миссис Мэдлок тоже все время   дает мне деньги от мистера Крейвена.      

— Да ну? — опешила Марта. — Никак, мистер   Крейвен о тебе помнит?      

— Наверное, — пожала плечами девочка. —   Миссис Мэдлок сказала, что он ей велел каждую неделю выдавать мне шиллинг на   личные расходы. Но у меня тут совсем никаких личных расходов нет.      

— И она еще беспокоится, хватит ли ей на   лопатку! — выпалила в полном смятении Марта. — Да у тебя же настоящее   богатство скопилось, мисс Мэри! С такими деньжищами можно себе позволить что   хочешь!      

Она тоже вскочила с ковра и, уперев руки в бока, продолжала:      

— По-моему, я знаю, как поступить.      

— Ты знаешь? — пристально посмотрела на нее Мэри.      

— Ну да, знаю, мисс Мэри. В этом магазинчике, кроме   твоих лопаток, продаются еще семена цветов. А Дикен наш знает, какие цветы   самые лучшие и как их выращивать — тоже. И в Туэйт он частенько наведывается.   Просто так, ради собственного развлечения. Ты по-печатному умеешь писать?      

— Нет, — покачала головой Мэри. — Я пишу   по-нормальному.      

— Не пойдет, — огорчилась девушка. — Наш   Дикен только по-печатному сможет прочесть. Вот если бы тебе все-таки удалось   написать такими буквами, как ему требуются, мы бы ему сообщили про лопатку, грабли   и вилы, а заодно и про семена. А он бы пошел в Туэйт и купил.      

— О, Марта, какая же ты хорошая! — воскликнула   Мэри. — Я и не думала, что такие бывают!      

Она на мгновение задумалась. Прикинув свои возможности, она   в конце концов пришла к выводу, что если очень постарается, то, пожалуй, сможет   писать вполне хорошими печатными буквами.      

— Давай попросим у миссис Мэдлок чернил и   бумаги, — сказала она Марте. — Попытаюсь написать так, как Дикену   надо.      

— Не будем мы у миссис Мэдлок просить ничего, —   запротестовала горничная. — У меня есть своя бумага с чернилами. Я, как   сюда нанялась, все купила, чтобы писать матушке по воскресеньям. Сейчас   принесу.      

Она выбежала из комнаты, а Мэри, расхаживая из угла в угол   от нетерпения, проговорила:      

— Если у меня будет лопата, я там выполю все сорняки и   вскопаю всю землю. А если Дикен купит еще и семян, сад совсем оживет.      

В тот день ей так и не удалось второй раз попасть в сад,   потому что письмо Дикену заняло много времени. Сначала Марта ходила за пером,   чернилами и бумагой. Потом понесла грязную посуду на кухню. На кухне ее уже   поджидала миссис Мэдлок с новым поручением по хозяйству. Мэри пришлось изрядно   помучиться, пока Марта вернулась. А потом они вдвоем очень долго сочиняли   письмо.      

Вы, наверное, помните, что Мэри очень плохо обращалась со   своими гувернантками. Каждая из них задерживалась лишь ненадолго, и потому Мэри   писала не слишком уверенно. Но сейчас она очень старалась и неожиданно для себя   обнаружила, что получается вполне сносно. Наконец у них с Мартой вышло такое   письмо:      

       

«МОЙ ДОРОГОЙ ДИКЕН!      

НАДЕЮСЬ, МОЕ ПИСЬМО ЗАСТАНЕТ ТЕБЯ В ТАКОМ ЖЕ ПРЕКРАСНОМ   ЗДОРОВЬЕ, КАК У МЕНЯ САМОЙ. У МИСС МЭРИ ОКАЗАЛОСЬ ДЕНЕГ ПРОСТО ПОЛНО. КУПИ ЕЙ В   ТУЭЙТЕ ИНВЕНТАРЬ ДЛЯ САДОВОЙ КЛУМБЫ И САМЫЕ КРАСИВЫЕ СЕМЕНА ДЛЯ ЦВЕТОВ. ВЫБЕРИ,   КАКИЕ ПОЛЕГЧЕ РАСТИТЬ. МИСС МЭРИ РАНЬШЕ НИЧЕГО НЕ САЖАЛА И ВООБЩЕ ЖИЛА В ИНДИИ.   ПЕРЕДАЙ ПОКЛОН МАТУШКЕ, А ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ ВАС ЦЕЛУЮ. МИСС МЭРИ МНЕ ЕЩЕ   НАРАССКАЖЕТ ВСЯКОГО, И В БУДУЩИЙ ВЫХОДНОЙ УЗНАЕТЕ МНОГО ЧЕГО ДРУГОГО ПРО   СЛОНОВ, ВЕРБЛЮДОВ И ОФИЦЕРОВ, КОТОРЫЕ НА ТИГРОВ ОХОТЯТСЯ.      

ТВОЯ ЛЮБЯЩАЯ СЕСТРА      

МАРТА ФЕБА СОУЭРБИ».      

       

— Ну а теперь, мисс Мэри, — принимая из рук у   девочки исписанный листок, сказала Марта, — неси сюда деньги. Вложим их   вместе с письмом в конверт. Скоро сюда пожалует мальчик-посыльный из мясной   лавки. Это закадычный друг Дикена. Он и доставит ему наше письмо.      

— А то, что он купит, как нам получить? —   забеспокоилась Мэри.      

— Как купит, так сам принесет, — объяснила   Марта. — Дикен любит хаживать в эти места.      

— Значит, я его наконец-то увижу! — воскликнула   девочка. — Я даже не надеялась, что выйдет так быстро!      

— Так ты хочешь его увидеть? — улыбнулась   горничная.      

— Ужасно, ужасно хочу! Его лисы с воронами любят! И мне   очень надо с ним познакомиться! — с жаром проговорила Мэри.      

— Ой, забыла совсем! — с досадой хлопнула себя по   лбу Марта. — А ведь собиралась тебе первым делом сказать. Я же все с   матушкой обсудила, и она обещала сама попросить миссис Мэдлок.      

— Попросить миссис Мэдлок? — удивленно взглянула   на Марту девочка. — О чем попросить?      

— Как о чем? — с укором отозвалась Марта. — А   я думала, тебе и впрямь хочется пойти к нам и отведать матушкиного овсяного   пирога с молоком.      

— Ну да, очень хочется, — кивнула Мэри, которая   наконец вспомнила. — Только, боюсь, миссис Мэдлок все равно меня не   отпустит.      

— Так я о том тебе и толкую, — продолжала   Марта. — Если ты сама отпрашиваться начнешь, миссис Мэдлок, наверное,   откажет. Но с матушкой дело другое. Миссис Мэдлок ведь знает, какая она   аккуратная и коттедж в большой чистоте содержит.      

— И тогда мне удастся пойти в ваш коттедж? — не   веря такому счастью, спросила Мэри.      

— Матушка полагает, что да, — важно ответила   горничная. — А она у меня уж если за что возьмется, всегда в свою сторону   перетянет.      

Мэри пристально поглядела на Марту.      

— Твоя мама совсем не похожа на мам из Индии, —   тихо проговорила она. — По-моему, тебе с ней повезло.      

— А я о чем! — засмеялась девушка.      

Потом они довольно долго сидели рядышком на ковре и просто   молчали. Этот день принес множество новостей, и Мэри надо было помолчать и   подумать. Только когда Марта собралась уходить, она вдруг спросила:      

— А что, у этой судомойки опять зуб разболелся?      

Марта почему-то вздрогнула.      

— С чего ты взяла?      

— Потому что я ждала-ждала, пока ты вернешься с   чернилами, а потом приоткрыла дверь, — принялась объяснять девочка. —   Мне хотелось послушать, идешь ты уже или нет? И тут вдалеке опять кто-то   плакать начал. В точности как в тот вечер. Но сегодня ветра-то нет. Значит, мне   не могло послышаться.      

— Ну вот что, — испуганно прошептала   горничная. — Тебе никак нельзя слоняться по коридорам и там подслушивать.   А то мистер Крейвен прознает и жутко рассердится.      

— Я не слоняюсь и ничего не подслушиваю, —   обиделась Мэри. — Я просто тебя ждала. Может быть, мне и ждать тут нельзя   никого? — с вызовом спросила она.      

— Нет, ждать, наверное, можно, — смущенно ответила   Марта.      

— Вот я и ждала и не просила, чтобы кто-нибудь начинал   плакать. Но где-то все-таки плакали.      

Марта хотела ответить, но тут снизу послышался звон   колокольчика.      

— Миссис Мэдлок! Миссис Мэдлок меня зовет! —   запричитала она и кинулась вон из комнаты.      

Оставшись в одиночестве, девочка свернулась в широком кресле   и устроила голову на подлокотник.      

— Все-таки этот дом очень странный, — зевая,   проговорила она.      

Пару минут спустя она уже крепко спала.      

 Глава X      

ДИКЕН      

       

Почти всю неделю Таинственный сад нежился под солнечными   лучами. И каждый день сюда приходила Мэри. Она чувствовала себя тут словно в   королевстве какого-нибудь волшебника, который нашел ее, подхватил и унес   далеко-далеко от обычного мира. Мэри пока прочитала совсем мало книг. В основном   это были сказки, и среди них она больше всего любила такие, герои которых   оказывались в таинственных садах. Иные леди, правда, по мнению Мэри, вели себя   совсем глупо. Они засыпали в садах на целых сто лет. Мэри так не поступила бы   даже раньше, в Индии. Теперь же и вовсе ей не до сна.      

Мэри все больше нравилось проводить время на улице. Даже   порывистый ветер с пустоши теперь нисколько не раздражал ее. Бегала она куда   лучше прежнего, а с прыгалками могла проскакать целых сто раз подряд. Луковицы   в саду тоже отнимали у нее много времени, — она пропалывала и рыхлила   землю вокруг. Если бы результаты ее труда увидел Бен Уэзерстафф, он бы тут же   сказал, что луковицам теперь стало легче дышать, они повеселели и начали там,   под землей, работать вовсю.      

Мэри была по натуре настойчива. Если что-то ее увлекало, она   не жалела сил. Теперь у нее появился Таинственный сад, как неизменно она   называла сад миссис Крейвен. Он требовал от Мэри заботы, и она изо дня в день   полола, рыхлила, копала. Разумеется, это было ей нелегко. Зато какая радость   охватывала ее всякий раз при виде еще одного прополотого ростка или расчищенной   клумбы. Мэри словно играла в увлекательную игру, и она захватывала ее все   сильней и сильней. К тому же зеленых ростков оказалось такое множество, что Мэри   едва успевала.      

Однажды ей вспомнились слова Марты о луковицах. «Если вообще   все луковицы могут сами о себе позаботиться, когда им никто не мешает, —   подумала Мэри, — то мои, наверное, научились заботиться о себе лучше всех.   Ведь им уже десять лет никто не мешал. Интересно, какие из них выйдут цветы?»      

Она закрыла глаза и попыталась представить себе Таинственный   сад в зелени и цветах. Мэри уже поняла, что какие-нибудь растения в нем   обязательно будут. Теперь ее больше всего тревожили розы, но определить, живы   они или нет, без мистера Уэзерстаффа она не могла.      

Впрочем, за последнее время их отношения со старым   садовником явно улучшились. Правда, Мэри соблюдала некоторые предосторожности.   Например, всегда старалась подкрасться к старому Бену как можно тише.      

— Ты прямо из-под земли вырастаешь, — буркнул   однажды он. — Так и напугать можно.      

Но Мэри совсем не хотела его пугать. Она просто боялась,   что, заметив ее издали, старый Бен может уйти, и тогда с ним, конечно, не   поговоришь. Она ведь не знала, что садовник уже успел к ней привыкнуть. Теперь   ему было даже приятно, что Мэри ищет с ним встреч. Тем более что и сама она   стала вести себя куда лучше, чем во время первого их знакомства.      

Прошло еще немного времени, и даже внезапные появления Мэри   перестали его раздражать.      

— Ну, вылитый Робин! — смеялся садовник. — Он   тоже всегда неясно откуда появится.      

— Он теперь со мной тоже дружит! — гордо   призналась Мэри.      

— С него станет, — ответил Бен Уэзерстафф, и за   напускным равнодушием в его голосе послышалась ревность. — Вечно ему надо   полюбезничать с женским полом. Тут он на все способен, только бы его перышки   похвалили. Вот тщеславная птица!      

Старый Бен не слишком-то часто удостаивал Мэри большими   речами. Обычно говорила она, а садовник отвечал «да» или «нет», а то и вообще   отмалчивался. Но сегодня он, видимо, был настроен как следует побеседовать.   Выпрямившись, он смерил девочку внимательным взглядом.      

— Сколько ты уже здесь живешь? — тихо спросил он.      

— Почти месяц, — отозвалась Мэри.      

— Теперь мне уж точно видать: не зря ты у нас   поселилась, — хмыкнул от удовольствия Бен Уэзерстафф. — И лицо вроде   не такое ужасно желтое, и щеки хорошо округлились. А то как первый раз вышла в   сад, я и подумал: «Что это за такого цыпленка ощипанного привезли мистеру   Крейвену из-за моря?» За все свои годы никогда еще в детях подобного   страхолюдства не видел.      

Мэри слова садовника не задели лишь потому, что она никогда   не придавала особенного значения своей внешности.      

— Правильно, мистер Бен, — просто отвечала   она. — Я тут у вас потолстела и чувствую себя хорошо. И даже чулки   перестали морщиться на ногах. Ой! — вдруг заметила она Робина. — А   вот и наш друг прилетел!      

Сегодня Робин показался Мэри даже красивее, чем всегда. Он   прыгал кругами, и красная его грудка переливалась на солнце не хуже атласа. Он   явно ждал похвалы от садовника, но тот поглядывал на него с явным неодобрением.      

— Ах ты, ух ты! — проворчал мистер Бен   Уэзерстафф. — Никак, сегодня решил снова ко мне пожаловать? Оно конечно.   Если больше не к кому, сгодится и старина Бен. А так можно и две недели не   вспоминать обо мне, верно ведь? Интересно, за кем ты все это время там   увивался? Нашел, наверное, себе молодку и врал ей, что малиновки лучше Робина   во всей пустоши не найти. Тут уж я тебе не…      

— Вы только посмотрите, посмотрите на него, мистер   Бен! — не дала договорить садовнику Мэри.      

Бен Уэзерстафф умолк и уставился на Робина. Тот был настроен   явно по-боевому. Он вызывающе поглядывал на садовника и подбирался к нему все   ближе и ближе. Внезапно он вспорхнул на куст смородины и начал петь.      

— Теперь он решил меня вот чем пронять, —   нахмурился Бен Уэзерстафф.      

Но едва Мэри посмотрела ему в глаза, как поняла, что на   самом деле песня Робина его очень растрогала. Просто он не хотел показывать   вида.      

— Думаешь, перед тобой ни одна живая душа устоять не   может? — продолжал ворчливо садовник.      

Робин умолк, внимательно поглядел на него и вдруг опустился   прямо на черенок лопаты. Мэри застыла от изумления. И садовник — тоже. Теперь   его морщинистое лицо озарилось нескрываемой нежностью. Боясь спугнуть птицу, он   почти одними губами проговорил:      

— Вот ведь какой. До чего верно все чует.      

Так и стоял Бен Уэзерстафф, боясь сменить позу. Но даже и   после того, как Робин взмыл в небо, садовник еще какое-то время не решался   коснуться лопаты, словно хотел навсегда оставить ее в земле. Заметив, что Мэри   внимательно на него смотрит, он смущенно улыбнулся и начал снова копать. А Мэри   уже совсем не боялась Бена. Она чувствовала, что отныне может с ним говорить, о   чем ей захочется. И, не собираясь пренебрегать подобной возможностью, тут же   спросила:      

— А у вас есть свой собственный сад, мистер Бен?      

— Нету. Я холостяк. Живу совместно с Мартином в   сторожке у самых ворот, — отрывисто ответил садовник.      

— А если бы у вас был сад, — не собиралась   отступать Мэри, — что бы вы там посадили?      

— Картошку, капусту и лук, — уверенно ответил Бен   Уэзерстафф.      

— А в цветнике? — упорно следовала к намеченной   цели девочка.      

— То, что растет из луковиц, цветы с ароматом и много   роз, — с еще большей определенностью проговорил садовник.      

— Значит, вы любите розы? — выдохнула Мэри, и   глаза у нее загорелись.      

Бен Уэзерстафф выкопал сорняк из земли и, бросив в кучу,   ответил:      

— Кто ж их не любит. Розы мне давно нравились, а   молодая леди еще больше к ним приучила. А она их любила не меньше детей или   там… малиновок, — замялся на мгновение Бен. — Сам сколько раз   подмечал: наклонится над розой и поцелует украдкой.      

Он выполол новый сорняк и, отправив его вслед за   предшественником, добавил:      

— Только все это было давно, и уже десять лет как   закончилось.      

— Где же теперь молодая леди? — сочла Мэри за   лучшее не показывать вида, что знает.      

— В раю, — горестно произнес садовник, — так   мне наш пастор сказал.      

— А розы? — поглядела девочка прямо в глаза   старому Бену.      

— Забросили, — похоже, на кого-то рассердился   садовник.      

— И они все погибли? — опустила голову Мэри.      

— Да не совсем чтобы так, — упорно глядя куда-то в   сторону, отвечал Бен Уэзерстафф. — Молодая леди была хорошей. И цветы ее —   тоже. Вот я в память о ней к цветам иногда и наведываюсь. Прополю там,   обработаю понемногу. Иные, конечно, дичают. Но земля там хорошая, и большинство   роз пока держится.      

И тут Мэри решила выяснить самое главное:      

— Мистер Бен, а как вы определяете, живы розы или не   живы, когда зимой на них листьев нет, и они все стоят сухие и голые?      

— А ты весны подожди, мисс. Как солнце на розы засветит   и дождичек выльется, сама все увидишь.      

— Что я увижу? Что, мистер Бен? — подалась вперед   девочка.      

— Гляди в оба на ветки и все увидишь, — принялся   объяснять садовник. — Вначале возникнут коричневые комочки. А после   первого теплого дождика — жди. Если роза живая, комочки мигом начнут себя   проявлять.      

Мэри от напряжения раскраснелась и даже открыла рот.   Садовник это заметил.      

— И с чего это ты так розами увлеклась? — с   подозрением покосился он на нее.      

Мэри покраснела еще сильней.      

— Мне хочется поиграть в свой сад, — переминаясь с   ноги на ногу, выдавила она из себя. — Мне ведь совсем делать нечего и   играть совсем не с кем.      

— Тут ты права, — еще внимательней поглядел на   свою собеседницу старый Бен.      

Он ей явно сочувствовал, и Мэри, которая не была избалована   вниманием близких, очень этому удивилась. Она не привыкла себя жалеть. Правда,   раньше она часто злилась, когда уставала или когда видела неприятных людей. Но   теперь раздражительность куда-то ушла, а усталости она, казалось, и вовсе не   чувствует. И еще у нее появился Таинственный сад. Мэри не сомневалась: если она   сумеет его сласти, он наверняка будет дарить ей радость.      

Она еще минут десять подряд засыпала Бена Уэзерстаффа   вопросами, а он отвечал в обычной своей ворчливой манере. И все-таки Мэри   чувствовала, что сегодня его отношение к ней изменилось. Во-первых, он   беседовал с ней даже с некоторым удовольствием, а во-вторых, совсем не старался   сбежать. Мэри уже открыла рот, чтобы до завтра распрощаться с садовником, но тот   вдруг снова заговорил о розах. И тогда она решила задать напоследок еще вопрос:      

— Мистер Бен, вы и сейчас ходите навещать розы в тот   сад?      

— В этом году не пришлось, — нахмурился   тот. — Ревматизм у меня разыгрался. — Внезапно губы старого Бена   скривились, и он закричал: — Слушай-ка ты! Брось ко мне приставать со своими   расспросами! У меня от твоего голоса в голове гудит. Давай-ка отсюда   проваливай. У тебя что, дела своего нет?      

Мэри в испуге попятилась. Садовник повернулся спиной и изо   всех сил заработал лопатой. Оставаться тут дольше было бессмысленно, и Мэри   вприпрыжку побежала к садам. На старого Бена она не обиделась. Пусть он себя   ведет очень странно, но по-прежнему нравится ей. Она и дальше будет к нему   ходить, потому что разговаривать с ним интересно. И знает он обо всех растениях   и цветах на свете.      

Размышляя о старом Бене, Мэри пробежала до конца всю дорожку   вдоль ограды Таинственного сада. Дальше, за узкой калиткой, начинался парк.   Мэри открыла калитку и вышла. Ей давно уже хотелось посмотреть, не водятся ли в   парке Мисселтуэйт Мэнора кролики? Не успела она сделать и десяти шагов, как   рядом послышался свист. «Что это может быть?» — заинтересовалась девочка.   Оглядевшись, она почти сразу поняла, в чем дело. Недалеко от тропинки уселся   под деревом мальчик. Он играл на самодельной дудочке, и никогда еще Мэри не   слышала такой забавной мелодии. Впрочем, и мальчиков, подобных этому, Мэри тоже   не приходилось встречать. На вид ему было лет двенадцать. Щеки его алели как   мак, огромные голубые глаза занимали добрую треть лица. Ярко-рыжие пряди волос   выбивались во все стороны из-под фуражки, а одежда, несмотря на явную бедность,   была очень чистой.      

Мальчик все играл и играл на дудочке. Вдруг по стволу дерева   спустилась белка и замерла прямо над его головой. Приглядевшись, Мэри   обнаружила и других «слушателей». Фазан подсматривал из-за куста, а у самых ног   мальчика, втягивая воздух трепещущими ноздрями, сидели два кролика. Казалось,   еще немного, и на звуки дудочки сбегутся все звери в парке.      

Завидев Мэри, мальчик приветственно поднял руку.      

— Только не шевелись, — велел он, и голос его   прозвучал почти так же, как дудочка. — Иначе мне всех зверей распугаешь.      

Мэри замерла на месте. Мальчик убрал в карман дудочку и   начал медленно подниматься с земли. Мэри даже не представляла себе, что такое   возможно. Мальчик будто вообще не двигался, и когда он все же встал на обе   ноги, ей это показалось настоящим чудом.      

Едва он выпрямился, белка вскарабкалась на вершину дерева,   фазан укрылся в кустах, а кролики убежали. Однако, похоже, никому из зверей   мальчик не внушал страха. Чувствовалось, что они укрылись где-то неподалеку и   оттуда с интересом наблюдают за ним.      

— Меня зовут Дикен, — представился мальчик. —   А ты, наверное, мисс Мэри?      

Мэри кивнула. Она не удивилась, что новый знакомый назвал   себя Дикеном. Никем иным он просто и быть не мог. Она это сразу почувствовала,   как только заметила его под деревом с дудочкой.      

— А вставал я так медленно потому, что иначе звери бы   испугались, — принялся объяснять Дикен. — Когда среди животных   находишься, надо двигаться осторожней и говорить тихо.      

Дикен улыбнулся, и, так как рот у него был довольно большой,   улыбка получилась на пол-лица. Мэри сразу почувствовала себя с ним так, будто   они были давно знакомы. И потому, не стесняясь, спросила:      

— Ты получил от Марты письмо?      

Дикен энергично закивал.      

— С чего бы иначе я сюда к вам пожаловал? — Он   наклонился, поднял с земли сверток и протянул девочке. — Тут тебе весь   инвентарь для клумбы — лопата, грабли, вилы и тяпка. Я сам проверил, по-моему,   отличного качества. Я тебе еще и садовый совок прикупил. Тоже, наверное,   пригодится. И семян набрал достаточно. А продавщица к моему выбору добавила   семена мака и голубого шорника.      

— Покажи, покажи семена! — приблизилась Мэри   вплотную к мальчику.      

От Дикена пахло вереском, листьями и травой. Он словно был   частью пустоши, и это еще больше расположило Мэри к нему.      

— Садись сюда, — опустилась она на какое-то   бревно, — и давай рассмотрим все, что ты мне принес.      

Мальчик сел рядом с ней. Он извлек из кармана коричневый   сверток и развернул. Там оказалось много пакетиков, и на каждом из них было   изображено по какому-нибудь цветку.      

— Резеды и мака я взял побольше, — объяснил   Дикен. — Резеда так пахнет приятно. Где ее ни посадишь, непременно   взойдет. И мак такой же. Только свистни — и цветы тут как тут. В этом-то и вся   прелесть.      

Дикен прислушался к звонким трелям, которые неслись из   кустов.      

— Ну и певец! — восхитился он. — Это   малиновка. И она кого-то из нас зовет.      

— А почему ты думаешь, что зовет? — спросила   девочка.      

— Знаю, — уверенно отозвался Дикен. — По   голосу слышу. Эта птица зовет того, с кем знакома. И очень хочет покрасоваться.   Да вон она в том кусте сидит.      

— Это Робин, — разглядела малиновку Мэри. —   Он — друг старого Бена Уэзерстаффа. И со мной теперь тоже немножко дружит.      

— Ну! Говорил же, что он зовет, кого знает! — с   торжеством произнес Дикен. — И он вроде сильно к тебе привязался. Сейчас   он все сам мне расскажет.      

С этими словами мальчик подкрался поближе к кусту и издал   несколько трелей, которые было почти невозможно отличить от пения малиновки.   Робин замер и внимательно выслушал. А когда Дикен умолк, отозвался еще более   звонкой песней.      

— Я был прав, — улыбнулся Дикен. — Он мне   сказал, что очень любит тебя.      

— Ну да? — обрадовалась девочка. — Ты ничего   не путаешь, Дикен?      

— Чего уж тут путать! — махнул рукой тот. —   Подпустил бы он тебя так близко к себе, если бы относился плохо. Птицы вообще   очень чуткие, а малиновки чутче всех. И в людях они хорошо разбираются.   Слышишь, Робин снова заговорил. Он очень просит, чтобы ты на него обратила   внимание.      

Похоже, Робин именно этого и добивался. Он отпускал трели   все звучнее и продолжительнее, а потом от нетерпения даже выглянул из куста.      

— Неужели ты действительно понимаешь по-птичьи? —   изумленно спросила Мэри у Дикена.      

— Вроде бы так, — почесывая затылок, отозвался   тот. — Я столько с ними со всеми вожусь там, на пустоши. И много раз   видел, как птенцы из яиц вылупляются. И как после летать первый раз начинают.   Мне иногда вообще кажется, будто я им родней прихожусь.      

— Родней? — засмеялась Мэри.      

— Ну да, — ответил ей широкой улыбкой   Дикен. — На меня иногда вроде как что-то находит. То представляю, будто я   птица, или, там, белка, или какое-нибудь насекомое…      

Он вернулся к бревну и снова сел. Мэри пристроилась рядом.      

— Слушай, а давай я тебе сам цветы посажу, — вдруг   предложил мальчик. — Пойдем прямо сейчас в твой сад.      

Мэри крепко вцепилась руками в колени и словно окаменела.   «Что теперь делать? — в панике размышляла она. — Как я могу повести   его в Таинственный сад?»      

— Ты чего это мучаешься? — первым нарушил молчание   Дикен. — Есть у тебя сад?      

Мэри покраснела. Потом побледнела.      

— Есть, — наконец с трудом выговорила она.      

— Чего ж не ведешь? — совсем удивился   мальчик. — У меня уже просто руки чешутся эти все семена посадить.      

Мэри опустила голову и снова умолкла. Дикен заподозрил   что-то неладное, но истолковал это не совсем верно.      

— Ну и люди в этом доме живут! — осуждающе   произнес он. — Неужто они тебе даже клочка земли пожалели для насаждений?      

— Нет, — внезапно решилась признаться Мэри и еще   сильнее сжала руками колени. — Я не очень еще хорошо знаю   мальчиков, — шепотом продолжила она, — ты сможешь меня не выдать,   если я тебе расскажу? Только учти: это очень большой секрет. Если тут кто-то   узнает, по-моему, мне лучше вообще перестать жить.      

— Вообще-то я верно храню секреты, — еще   старательней начал чесать затылок Дикен. — Если бы я не держал язык за   зубами про то, что на пустоши вижу, мальчишки давно бы уже разорили все гнезда   и норы. И твой секрет уж как-нибудь сохранить постараюсь, мисс Мэри.      

Мэри вплотную придвинулась к Дикену.      

— Я… украла… сад… — вцепилась она в рукав его куртки.      

— Украла сад? — оторопел Дикен. Он просто   представить себе не мог, как можно украсть чей-то сад, и с нетерпением ждал   разъяснений.      

— Ну да, украла, — гораздо быстрее прежнего   произнесла девочка. — Он не мой и вообще теперь совершенно ничей. В него   никто не ходил и никто не заботился. Понимаешь, никому, никому он не   нужен! — с отчаянием продолжала она. — Может быть, там вообще уже все   погибло. Я сама не умею определять!      

Она так разволновалась, что на какое-то мгновение стала   прежней Мэри-наоборот.      

— Все равно! Все равно! — затопала ногами   она. — Никому не дам у меня отобрать мой сад! Они сами его закрыли и   оставили умирать! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!      

И, уткнувшись в ладони, Мэри горько заплакала. Дикен с   сочувствием глядел на нее.      

— Вот, значит, какие дела, — ласково проговорил   он, когда девочка успокоилась.      

— Мне совсем нечего делать, — виновато отозвалась   Мэри. — И у меня нет никого такого, с кем можно играть. А когда я свой сад   нашла, мне стало так хорошо! Ну что тут плохого, а? — вопрошающе   посмотрела она на Дикена. — Робин ведь тоже в этом саду живет, и никто его   оттуда не прогоняет. Разве мне нельзя так же, как он?      

— Где он, твой сад? — вместо ответа тихо   осведомился мальчик.      

— Пойдем, и увидишь, — с многозначительным видом   поднялась на ноги Мэри. — Тебе, пожалуй, все-таки можно его показать.      

Она повела его вдоль кустов лавра к стене, увитой плющом.   Мэри старалась ступать как можно тише. Шагов Дикена и вовсе не было слышно. Он   привык выслеживать гнезда и норы и теперь чувствовал себя так, будто идет за   какой-то диковинной птицей. Но даже многоопытный Дикен не мог предположить, что   под густым ковром из плюща прячется дверь. Мэри заметила его удивление, и это   ей было очень приятно.      

— Вот мой Таинственный сад! — распахнув дверь,   гордо проговорила она. — По-моему, только я и хочу, чтобы тут продолжало   все жить.      

Дикен вошел внутрь и остановился.      

— До чего же красиво тут, — медленно поводя   головой из стороны в сторону, прошептал он. — Будто вообще мне все это   снится.      

 Глава XI      

ГНЕЗДО МЭРИ ЛЕННОКС      

       

Дикен озирался по сторонам еще минут пять, а потом тихо   пошел вперед. Он оглядел деревья, опутанные серыми стеблями ползучих роз,   переплетения корней среди травы, и плющ на кирпичных стенах, и беседки, увитые   вечнозелеными растениями, и красивые вазы, в которых раньше, наверное, были   какие-нибудь замечательные цветы.      

— Ух ты, — выдохнул наконец Дикен. — Я и не   мечтал увидеть когда-нибудь это место.      

— Так ты знаешь о саде! — изумленно воскликнула   девочка.      

— Тише, тише, — предостерег Дикен. — Нельзя   нам с тобой говорить тут так громко. Вдруг кто-то случайно мимо пройдет?      

— Ой, — спохватилась Мэри, — совсем забыла.   Правильно, Дикен. Нам нельзя никому себя выдавать.      

Они постояли молча. Потом девочка едва слышно спросила:      

— Откуда ты знаешь об этом саде?      

— Марта рассказывала, — прошептал ей на ухо   мальчик. — Как она начала говорить про сад, в который много лет никто не   заходит, мы все прямо уши развесили. Я еще тогда про себя подумал: «Вот интересно   бы хоть одним глазом увидеть, как там все выглядит!» Но я и не думал на самом   деле сюда попасть.      

И он снова начал озираться по сторонам с таким видом, будто   боялся хоть что-нибудь упустить.      

— Да-а, — наконец удовлетворенно протянул   он. — Знаешь, сколько тут гнезд к весне будет! Наверное, во всей Англии   птицам не сыскать места безопасней, чем этот сад. Людей нет, а деревьев и   кустов роз полно. Строй себе среди них гнезда — никто не помешает и не разорит.   Удивляюсь, как сюда еще все птицы из пустоши не перебрались?      

Мэри сама не заметила, как взяла Дикена за руку.      

— Как ты думаешь, эти розы будут цвести, когда станет   совсем тепло? — шепотом спросила она. — Ты можешь это определить,   Дикен? А то я иногда боюсь, как бы они тут все не погибли.      

— Может, какие-нибудь и погибли, но не все, —   уверенно отвечал мальчик.      

Он шагнул к ближайшему дереву. Кора его от старости поросла   серым лишайником. С ветвей свисали перепутанные стебли ползучих роз. Вытащив из   кармана перочинный ножик с огромным количеством лезвий, Дикен открыл одно из   них.      

— Сушняка тут и впрямь много, — принялся объяснять   он Мэри. — Его весь обязательно надо срезать. Но еще больше здоровых   ветвей. Видишь? — указал он лезвием ножа на зеленый побег среди коричневых   сучьев. — Этот живой.      

— Совсем живой? — осторожно коснулась пальцем   побега девочка.      

— Совсем, — тряхнул головой Дикен.      

— Как же я рада, — из последних сил сдерживаясь от   победного возгласа, шепнула Мэри. — Дикен, — с надеждой поглядела она   на мальчика. — Ты ведь мне сможешь про все тут сказать? Что еще совсем   живо, а что уже умерло?      

— Ну да, смогу, — с жаром откликнулся тот.      

Ему все больше передавалось воодушевление Мэри. Так же, как   и она, он считал крайне несправедливым, что Таинственный сад бросили на   произвол судьбы. И ему не меньше, чем девочке, захотелось спасти хотя бы часть   этих прекрасных растений.      

— Мы с тобой вот как, пожалуй, сделаем, —   по-взрослому рассудительно проговорил он. — Сперва обойдем все, посмотрим,   а там уж и будем решать, какие работы потребуются.      

Медленно двигаясь по саду, они останавливались у каждого   куста и у каждого дерева, и почти всюду Дикен находил что-нибудь необычное.   Мэри оставалось лишь удивляться, почему она сама раньше не обнаружила зелени на   стволе, который казался засохшим, или еще какого-нибудь признака жизни среди   всеобщего запустения.      

— Розы тут одичали, — солидно изрек наконец   Дикен. — Какие были слабее, погибли. А сильные, наоборот, окрепли и   разрослись во все стороны. Вот сама взгляни.      

Он потянул на себя толстую ветку серого цвета. По виду она   показалась Мэри совершенно сухой. Девочка уже раскрыла рот, чтобы высказать   свои сомнения Дикену, но мальчик опередил ее.      

— Думаешь, она умерла, да? — лукаво взглянул он на   Мэри. — А вот посмотри, что сейчас будет.      

Он наклонился и сковырнул ножом кору на ветке у самого   корня. Мэри тоже наклонилась. Сквозь надрез явственно проступала зелень.      

— Видишь? Она жива, — сказал Дикен. — Так вот   всегда и определяй. Если в сердцевине хоть немного сока и зелени найдется,   значит, дерево живо. А когда в дереве совсем жизни не останется, оно целиком   высыхает, и сломать его очень легко. От этого корня много новых побегов   растет, — показал он на ростки рядом. — Если срезать все старые, как   следует почистить вокруг…      

Дикен умолк и, обведя мечтательным взором сад, добавил:      

— Если нам с тобой хорошо потрудиться, тут к лету будет   роз знаешь сколько!      

Они пошли дальше. Вскоре девочка уже научилась сама   распознавать живые розы и, обнаруживая здоровый побег или корень, приходила в   бурный восторг. Потом они с Дикеном обновили садовые инструменты. Дикен взялся   за лопату, а Мэри научил работать вилами, и она помогала ему рыхлить землю.      

Они уже почти привели в порядок одну из самых крупных   штамбовых роз в саду, когда, взглянув на площадку в нескольких метрах от них,   Дикен прошептал с удивлением:      

— А это, интересно, кто сделал?      

Мэри подняла голову. Дикен показывал на клочок земли,   который она выполола сама.      

— Это я, — отозвалась девочка.      

— А говорила, совсем ничего про сады не знаешь, —   недоверчиво покосился на нее Дикен.      

— Конечно, не знаю, — подтвердила Мэри. —   Просто я эти ростки пожалела. Мне показалось, если вырвать траву вокруг них, им   станет легче. А что, я неправильно сделала?      

— Ты сделала как раз то, что надо, — улыбнулся   Дикен. — Никакой садовник лучше бы не придумал. И как хорошо ты со всем   этим справилась! Теперь твои ростки вытянутся не хуже, чем бобовый стебель   Джека в сказке.      

— Но я даже не знаю, какие тут будут цветы, —   смущенно проговорила Мэри.      

— Это совсем просто. Здесь вот жди крокусов, здесь —   подснежников, а вот тут будут нарциссы, — поочередно указывая на ростки   пальцем, принялся объяснять Дикен. — Когда они все зацветут, настанет   такая красота, как из сказки.      

Он тщательно обследовал еще несколько небольших площадок,   над которыми потрудилась Мэри.      

— Ну, ты молодец, — снова похвалил Дикен. —   Прямо не понимаю, как девочка вроде тебя на такое осмелилась.      

— Но я же стала теперь гораздо сильнее, — ответила   Мэри. — Это раньше, в Индии, я ничего не делала и все-таки уставала. А   теперь работаю тут и работаю и чувствую себя все лучше и лучше. А больше всего,   когда я копаю, мне нравится запах земли.      

— И хорошо, что нравится, — явно обрадовался   Дикен. — Потому что запах земли тебе принесет много пользы. И запах   растений тоже. Особенно когда их дождик умоет. Знала бы ты, как я это люблю,   мисс Мэри! Я всегда стараюсь в дождь улизнуть на пустошь. Лягу там под кустом и   слушаю, как капли шуршат в вереске. И запах там тогда — просто чудо. Матушка   говорит, у меня в такие моменты даже ноздри дрожат, как у кролика.      

— Но так же ведь простудиться можно, —   забеспокоилась Мэри.      

— Какое там, — беспечно махнул рукой   мальчик. — Ни разу еще не болел. Может, потому, что никто надо мной не   трясется. А может быть, как матушка говорит, за двенадцать лет жизни столько   нанюхался разного полезного воздуха, что теперь никакой хвори меня не взять.      

На протяжении всей этой беседы и он, и Мэри продолжали   работать. Наконец Дикен воткнул в землю лопату и выпрямился.      

— За сегодня мы все не переделаем, — солидно изрек   он. — Тут еще знаешь сколько надо трудиться!      

— Но ты ведь еще придешь мне помочь, правда,   Дикен? — с надеждой поглядела на него Мэри. — Я буду стараться тебе   помогать и всегда буду слушаться.      

— Ладно, приду, если хочешь, — заверил   Дикен. — Только тогда давай уж условимся: я буду приходить каждый день и в   солнце, и в дождь. Потому что, если мы будем ждать для работы одной хорошей   погоды, нам тут с тобой не управиться. А вообще-то, мисс Мэри, ни разу мне еще   так интересно не становилось. Как ты меня сюда привела, я все думаю, сумеем мы   или нет разбудить этот сад. И мне, признаться, охота, чтобы все у нас с тобой   вышло.      

— Вместе у нас, по-моему, выйдет, — уверенно   прошептала Мэри. — Какой ты хороший, Дикен. Просто не знаю, что мне для   тебя сделать.      

— Зато я знаю, — засмеялся тихонько   мальчик. — Ты для меня будешь побольше есть, наберешь еще больше здоровья,   научишься разговаривать с Робином, и мы станем отлично проводить время.      

Дикен медленно побрел по саду, вновь и вновь оглядывая   деревья, кусты и поросшие плющом стены.      

— Только давай тут не будем делать, как обычно садовники   делают, — предложил он. — По-моему, у нас не должно быть все ровно   подстрижено, и ровных дорожек тоже не надо. Смотри, как красиво тут ветви   переплетаются.      

— Конечно, Дикен, — немедленно согласилась   Мэри. — Нам не надо тут никаких ровных дорожек и кустиков. Ведь это   Таинственный сад. Нам надо только все так тут сделать, чтобы было побольше роз   и других цветов.      

— Верно, — кивнул мальчик.      

И тут Мэри почувствовала, что никогда не забудет этого дня.   Ведь именно сегодня ее сад впервые за десять лет начал жить. Когда же Дикен,   походив немного между деревьями, решил, что сегодня, пожалуй, стоит расчистить   площадку для семян, Мэри обрадовалась еще больше. Они снова принялись за   работу. Внезапно девочке пришла на ум песенка, которую там, в Индии, сочинил   этот противный Безил.      

       

Мэри-все-наоборот,      

Ах, как садик твой растет!      

Колокольчики, ракушки,      

Ноготки, а в них — лягушки!      

       

— Слушай, Дикен, а бывают цветы, которые похожи на   колокольчики? — спросила она.      

— Конечно, — отвечал тот, — у ландышей цветы   на колокольчики очень похожи, а еще есть цветы, которые так, колокольчиками, и   называют. И еще есть садовые колокольчики. Они крупнее обыкновенных.      

— Как бы мне хотелось увидеть их! — с тоскою   вздохнула девочка. — Может быть, ты достанешь мне семена, Дикен?      

— Могу и достать, — отозвался тот. — Но если   посадишь семена, первые цветы колокольчиков появятся только через два года.   Тебе ведь быстрее хочется. Вот я и думаю, лучше мне выкопать саженцы у себя в   саду и здесь посадить. Тогда колокольчики уже этой весной расцветут. Только я   никак не пойму, чем они тебе так уж понравились?      

Тогда Мэри рассказала о Безиле, его братьях и сестрах, и о   дразнилке, которую они для нее придумали, и о том, что в Индии не росло ничего,   похожего на колокольчики.      

— Но вообще-то они сами были еще больше наоборот, чем   я, — мрачно закончила она свой рассказ.      

— Ну, ясно, — весело протянул Дикен. — Только   не понимаю я чего-то, мисс Мэри. Зачем делать все наоборот, когда вокруг такая   стоит красота, и звери разные устраивают себе жилье, и птицы ноют и свистят.   По-моему, нет ничего лучше, чем слушать, как вся природа переговаривается.      

Его слова вернули девочке хорошее расположение духа.   Опустившись на колени, Мэри принялась сажать семена. Вдруг она подняла голову и   снизу вверх поглядела на Дикена.      

— Теперь я вижу: ты правда точно такой же добрый, как о   тебе Марта рассказывала, — многозначительно проговорила она. — Ты мне   очень, очень понравился, Дикен. Ты уже пятый мне здесь понравился, а раньше,   там, в Индии, я вообще совсем никого не любила.      

— Пятый? — заинтересовался Дикен. — А кто   остальные четверо?      

— Твоя мама, Марта, — принялась с торжественным   видом загибать пальцы Мэри, — Робин и мистер Бен Уэзерстафф.      

Услышав имя садовника, Дикен так громко захохотал, что   вынужден был зажать рот руками.      

— Ну, мисс Мэри, — давясь от смеха, проговорил   он. — Я думал, страннее меня в этих местах уже никого не придумать, но ты,   пожалуй, похлеще будешь.      

— Но ведь я тебе… нравлюсь? — осведомилась с   надеждой девочка.      

— А то! — немедленно разрешил все сомнения   Дикен. — По-моему, ты девчонка что надо. И Робин точно так же считает. Он   мне сам говорил.      

— Выходит, я вам обоим нравлюсь! — совсем   развеселилась Мэри. — Ну, давай еще поработаем.      

Они засеяли вскопанный участок цветами, а потом вскопали еще   небольшую площадку земли. Тут со двора послышался бой часов. Наступило время   обеда.      

— Жалко, что мне надо идти, — с досадой сказала   девочка. — Но, наверное, тебе тоже пора обедать, да, Дикен?      

Дикен фыркнул.      

— Нет, у меня по-другому немного, — объяснил   он. — Весь мой обед у меня в кармане. Я как соберусь куда после завтрака,   матушка мне завернет с собой чего-нибудь вкусненького.      

Он наклонился и, подняв с земли куртку, извлек из кармана   что-то в белоснежном носовом платке. Когда Дикен развязал его, внутри оказались   два сложенных вместе ломтя хлеба, между которыми виднелся небольшой кусок мяса.      

— О! — с довольным видом оглядел мальчик   кушанье. — Обычно матушка мне дает просто хлеб. А сегодня, я вижу, решила   побаловать меня и беконом. Вот уж поем так поем.      

Мэри сочла такой обед очень странным. Однако Дикен, похоже,   придерживался иной точки зрения, и девочка решила на сей счет не высказываться.      

— Иди, иди, тебе уже пора есть, — сказал новый   друг. — Я сейчас тоже поем прямо тут, потом еще чуть-чуть поработаю, а уж   после домой пойду.      

Он сел в тени дерева, поудобнее прислонился спиной к стволу   и откусил солидный кусок бутерброда. «А про Робина-то я и забыл! — вдруг   вспомнил он. — Малиновки очень ведь сало любят. Угощу-ка его кусочком   бекона».      

В это время Мэри, уже почти дойдя до калитки, развернулась и   побежала обратно к Дикену.      

— Обещай никому никогда ничего не рассказывать! —   выпалила она. — Пожалуйста, не рассказывай, Дикен, даже если что-нибудь   произойдет!      

— Да мы же уже условились с тобой обо всем, мисс   Мэри, — ответил с полным ртом Дикен. — Ну, сама посуди. Если бы   какая-нибудь птица мне показала свое гнездо, мог бы я выдать ее? Нет, мисс   Мэри, не мог бы. И ты, пожалуйста, не тревожься. Иди обедать.      

 Глава XII      

МОЖНО МНЕ СВОЙ КУСОЧЕК   ЗЕМЛИ?      

       

Весь путь от сада до дома Мэри пробежала без остановки. Щеки   ее раскраснелись, волосы были всклокочены. В комнате на столе ее давно уже ждал   обед, а подле стола — Марта.      

— Что-то опаздываешь ты у меня сегодня, мисс   Мэри, — сказала она. — Где пропадала?      

— Я видела Дикена! Видела Дикена! — едва переводя   дух после быстрого бега, воскликнула девочка.      

— Ну да, он сегодня собирался прийти, — спокойно   отозвалась Марта. — Как он тебе, понравился?      

— По-моему, он просто прекрасен! — выпалила в   ответ Мэри.      

Марте было приятно это услышать, но все же такой ответ   несколько озадачил ее.      

— Вообще-то лучше нашего Дикена и впрямь трудно сыскать   мальчишку, — задумчиво проговорила она, — но с его прекрасностью ты,   мисс Мэри, по-моему, немного перехватила. У него слишком нос курносый.      

— А мне такие носы нравятся! — решительно возразила   девочка.      

— И глаза у него прямо круглющие, — продолжала   Марта, — это вроде бы тоже не слишком красиво…      

— Как ты можешь! — возмущенно всплеснула руками   Мэри. — У Дикена глаза очень красивые. Как небо над пустошью.      

— Это ты верно заметила, — зарделась от   удовольствия Марта. — И матушка то же самое говорит. Она считает, у Дикена   такого цвета глаза потому, что он вечно смотрит на облака и на птиц. А вот рот   у него все-таки, выходит, великоват. С этим, думаю, ты согласишься, мисс Мэри.      

— Ты считаешь, что это плохо? — удивленно   поглядела на нее девочка. — А я бы хотела такой же рот, как у Дикена.      

Марта внимательно поглядела на девочку и вдруг засмеялась.      

— Ты чего? — не поняла Мэри.      

— Я? — еще громче захохотала горничная. — Я   представила, как уморительно ты бы смотрелась с подобным ртом, мисс Мэри!   Ладно! Главное, наш Дикен тебе по душе пришелся. Вообще-то я так и думала. А   семена с инструментами тебе подошли?      

— Откуда ты знаешь? — не поняла девочка.      

— Нужно мне очень знать, — пожала плечами   горничная. — Будто мне неизвестно, какой у нас Дикен надежный. Да он если   чего обещает, всю округу обойдет, чтобы только это достать. Он не пришел бы к   тебе без семян и садового инструмента.      

Тут Мэри вдруг поняла, что ей следует быть начеку. Марта   ведь может заинтересоваться, где они с Дикеном решили посадить семена.      

— В каком же месте ты разведешь свой сад, а, мисс   Мэри? — словно прочла ее мысли горничная. — Ты у кого-нибудь уже   разрешения спрашивала?      

— Ни у кого, — тихо ответила девочка и еще больше   насторожилась.      

— В таком случае, к главному садовнику с этим не   обращайся, — посоветовала горничная. — Больно уж этот мистер Роуч   важничает перед всеми.      

— Мистер Роуч? — переспросила Мэри. — Я   вообще даже не знала, что такой есть. Я из садовников познакомилась только с   Беном Уэзерстаффом и еще с двумя, которые ему помогают.      

— Тогда самое лучшее тебе будет к Бену Уэзерстаффу и   обратиться, — проговорила Марта таким тоном, словно была изрядно искушена   в подобных делах. — Этого Бена, конечно, веселым не назовешь, но он совсем   неплохой. И мистер Крейвен его жалует. Он позволяет ему делать все, что угодно.   Потому что Бен Уэзерстафф тут работал еще при миссис Крейвен. Бедняжка очень к   нему хорошо относилась. И тебе он, мисс Мэри, нипочем не откажет. Уж он уделит   тебе для цветов такой уголок, как надо. И будешь чувствовать там себя полной   хозяйкой.      

— А если это будет такой уголок, который совсем никому   не нужен? — осведомилась исподволь Мэри. — Наверное, там лучше всего   посадить семена?      

— Это уж точно, — произнесла глубокомысленно   горничная. — В таких делах чем меньше подворачиваешься другим под руку,   тем спокойнее себя чувствуешь.      

За этой беседой Мэри быстро расправилась с едой. Выйдя из-за   стола, она надела шляпку и собиралась снова отправиться в Таинственный сад,   где, по ее расчетам, еще должен был работать Дикен. Мэри уже открыла дверь в   коридор, но тут Марта ее окликнула:      

— Вернись-ка, мисс Мэри. У меня к тебе важное дело   есть. Можно было бы, конечно, и перед обедом сказать, но я решила тебе аппетит   не портить. Мистер Крейвен сегодня утром приехал и желает с тобой увидеться.      

— Зачем? — хрипло осведомилась Мэри и   побледнела. — Зачем я ему нужна? Он же не захотел меня видеть, когда я   сюда приехала. Я сама слышала, как Питчер тогда сказал миссис Мэдлок, что   мистер Крейвен меня видеть не хочет.      

— Ну, миссис Мэдлок считает, что это все из-за моей   матушки, — начала объяснять Марта. — Матушка шла по деревне и   повстречала мистера Крейвена. Вообще-то она раньше никогда с ним не   разговаривала. А вот миссис Крейвен не раз к нам в коттедж заходила. Мистер   Крейвен, наверное, об этом забыл, но матушка ему живо напомнила. Уж и не знаю,   что она ему там сказала, только мистер Крейвен после этого велел доставить тебя   к нему, прежде чем завтра снова уедет.      

— Так он завтра уедет? — тут же приободрилась Мэри.      

— Ну да, — простодушно отозвалась   горничная. — Это его всегдашнее время. Теперь он здесь до осени не   покажется. А то и до самой зимы. Он поедет путешествовать в разные заграничные   страны. Он каждый год это делает.      

— Вот хорошо! — не смогла сдержать радости Мэри.      

— Ты это к чему? — недоуменно взглянула на нее   Марта.      

— Да так, — упорно глядя куда-то в угол,   облегченно вздохнула девочка.      

Она и не ожидала, что все сложится так удачно. Ведь если   мистер Крейвен не покажется тут до самой зимы, они с Дикеном успеют насладиться   всем, что будет цвести в Таинственном саду этим летом и осенью. Конечно, может   быть, потом мистер Крейвен очень рассердится и отберет ключ от калитки. Но это   уже будет не так обидно.      

— А когда мистер Крейвен хочет, чтобы меня   доставили? — спросила она у Марты.      

Та хотела ответить, но в это время дверь распахнулась, и в   комнату вплыла миссис Мэдлок. Она явно постаралась надеть все, что считала   лучшим в своем гардеробе. Лучшее черное платье, черный чепчик, брошь с   раскрашенной фотографией, на которой был запечатлен мистер Мэдлок. Этого   почтенного джентльмена уже много лет не существовало на свете, но миссис Мэдлок   стойко хранила память о нем, и по торжественным дням брошь с изображением   незабвенного спутника жизни непременно украшала ее воротник.      

Прочие признаки тоже свидетельствовали о том, что миссис   Мэдлок настроена очень торжественно и сильно волнуется. Лицо ее было куда   краснее обычного. Она нервно поводила головой из стороны в сторону. Придирчиво   оглядев Мэри, миссис Мэдлок пришла к заключению, что волосы у девочки   непозволительным образом растрепались.      

— Займись-ка ею, Марта, — велела миссис Мэдлок   горничной. — После того как причешетесь, поможешь одеться ей в парадное   платье. И побыстрее, пожалуйста. Мистер Крейвен приказал сейчас же доставить   девочку к нему в кабинет.      

Пока Марта причесывала и одевала ее, Мэри все сильнее   бледнела. Она будто бы превращалась в прежнюю Мэри Леннокс — скованную,   нелюдимую и совсем не добрую. Она позволила миссис Мэдлок взять себя за руку и   понуро побрела вместе с ней по многочисленным коридорам. Говорить ей было не о   чем, и они шли в полном молчании. Мэри просто не понимала, зачем ее нужно   куда-то тащить, когда совершенно ясно, что они с мистером Крейвеном друг другу   все равно не понравятся. Только взрослые могут придумывать такие бесполезные   встречи. Но раз уж мистеру Крейвену захотелось, придется с ним повидаться.      

Теперь они с миссис Мэдлок шли по той части дома, которой   Мэри еще не видела. Остановившись подле одной из высоких дверей, экономка   постучала.      

— Войдите, — раздался в ответ мужской голос.      

Они вошли.      

— Вот вам мисс Мэри, сэр, — почтительно обратилась   экономка к человеку, который сидел в кресле перед камином.      

— Прекрасно. Можете теперь идти, — сухо ответил   тот. — Девочку оставьте. А вам я позвоню, когда вы понадобитесь.      

Миссис Мэдлок кивнула и вышла, тихо затворив за собою дверь.   Мэри нерешительно переминалась с ноги на ногу и исподволь разглядывала мистера   Крейвена. Она его представляла себе другим. Вместо мрачного горбуна перед ней   сидел довольно красивый мужчина. Разве что плечи у него были немного неровные.   А на лице, увенчанном черной с проседью шевелюрой, будто навечно застыла   грусть. Он тоже разглядывал девочку, не понимал, как с ней начать разговор, и   от этого чувствовал себя все более неуютно.      

— У тебя ничего не болит? — наконец изрек он.      

— Не-а, — покачала головой Мэри.      

— А заботятся о тебе хорошо?      

— Да, — не стала вдаваться в подробности девочка.      

Мистер Крейвен умолк и принялся тереть лоб от смущения.      

— По-моему, ты слишком худая, — снова попытался он   завести беседу.      

— Уже начала толстеть, — без всякого выражения   проговорила Мэри и снова взглянула ему в лицо.      

Черные глаза его показались девочке удивительными. Мистер   Крейвен словно взирал на какой-то иной мир и лишь огромным усилием воли   вынуждал себя время от времени возвратиться к тому, что его окружало.      

— Ты уж меня прости, — вдруг смущенно промямлил   он. — Ты приехала, и я совсем о тебе позабыл. А ведь собирался подыскать   няню или какую-нибудь гувернантку.      

— Ой! Прошу вас! Пожалуйста, мистер Крейвен! — в   отчаянии воскликнула Мэри. — Не надо для меня никого подыскивать! Я… — И   она всхлипнула.      

— Говори, говори, я очень внимательно тебя   слушаю! — с внезапным участием произнес мистер Крейвен.      

— Да… просто… все… дело… в том, — отвечала сквозь   слезы Мэри, — что я, по-моему, уже слишком большая для няни, и я не хочу,   не хочу гувернантку!      

Мистер Крейвен снова потер лоб.      

— Вот и Соуэрби мне то же самое говорила, —   изумленно глядя на девочку, начал он.      

— Вы имеете в виду маму Марты? — вдруг осмелела   Мэри.      

— Ну да, — подтвердил мистер Крейвен. —   По-моему, ее дочь именно так и зовут.      

— Мама Марты все про детей знает! — решительно   заявила Мэри. — Мистер Крейвен, — подражая интонациям Марты, добавила   она, — когда родишь их целых двенадцать, да еще потом воспитаешь, тут уж   ни одного неясного вопроса не остается.      

Мистера Крейвена слова девочки явно позабавили. Едва заметно   улыбнувшись, он принял решение побыть еще какое-то время в окружающем мире, ибо   мир этот вдруг показался ему куда менее сумрачным, чем обычно.      

— Скажи, что ты хочешь? — продолжал расспрашивать   он.      

— Играть на улице, — изо всех сил стараясь унять   дрожь в голосе, ответила Мэри. — Вы знаете, мистер Крейвен, в Индии мне   это было скучно. А от вашего сада у меня здоровье очень улучшилось, и теперь я   становлюсь толще.      

Мистер Крейвен пристально разглядывал Мэри. Она интересовала   его все больше и больше.      

— Миссис Соуэрби тоже сказала, что игры на воздухе тебе   очень полезны, — задумчиво произнес он. — Она считает, что сперва   тебе нужно окрепнуть, а уж потом начинать занятия с гувернанткой.      

— Мистер Крейвен, но ведь я и стараюсь   окрепнуть! — совсем осмелела девочка. — И особенно мне полезно, когда   я играю в саду, а на меня ветер с пустоши дует.      

— Где же тебе тут играть нравится? — спросил он.      

— Везде, везде, мистер Крейвен, — боясь выдать   тайну, затараторила Мэри. — Мартина мама подарила мне прыгалки, и я или   через них прыгаю, или так просто хожу и смотрю, где зеленые ростки появляются.   Но вы только не думайте: я ничего плохого не делаю! — с жаром принялась   заверять она.      

— Не понимаю, чего ты все время боишься? — пожал   мистер Крейвен плечами. — Делай все, что тебе понравится.      

— Значит… — подалась к нему ближе девочка. —   Значит, у вас можно вести себя так, чтобы доставлять себе радости?      

— Конечно, — подтвердил мистер Крейвен, и черные   глаза его теперь совсем подобрели. — И не вздумай меня бояться. Конечно,   тебе больше бы повезло, если бы я был другим, — вновь погрустнев,   продолжал он. — Я слишком болен и слишком несчастен и не могу уделять тебе   времени, сколько нужно. Но что же поделать, если других родственников у тебя не   осталось! Я, конечно, совсем ничего в детях не понимаю, но все-таки я твой   опекун и хочу, чтобы тебе жилось здесь как можно лучше. В прошлый раз я велел   миссис Мэдлок следить за тобой. А сегодня мне повстречалась миссис Соуэрби. Она   окликнула меня в деревне и стала советовать, как нужно с тобой распорядиться,   чтобы тебе хорошо жилось.      

— Мама Марты о детях все знает, — вновь повторила   Мэри.      

— Наверное, так оно и есть, — кивнул мистер   Крейвен. — По-моему, это почтенная женщина. И теперь, когда я увидел тебя,   я понял, какие она, мне правильные давала советы. И еще она мне сказала, что…   миссис Крейвен была к ней очень добра, — как-то совсем по-особому произнес   опекун имя покойной жены.      

Он опустил голову, потом вновь внимательно поглядел на   девочку.      

— В общем, играй на улице, сколько хочешь. И где   хочешь. Места у меня в имении хватит. Выбирай, где тебе больше нравится и где   веселей. А если тебе чего-нибудь не хватает, скажи. Ах да, — вдруг хлопнул   он себя по лбу, — тебе же наверняка нужны игрушки и книги тоже!      

— А можно… — смущенно пролепетала Мэри. — Можно   мне кусочек земли?      

— Земли? — недоуменно поднял брови мистер   Крейвен. — Что ты имеешь в виду?      

— Ну, мне нужна такая земля, на которой можно самой   что-то сажать и следить, что из этого получается. И чтобы это никому не   мешало, — постаралась как можно понятнее объяснить девочка. На этот раз   мистер Крейвен долго-долго молчал.      

— Значит, ты любишь сады? — прикрыв ладонью глаза,   наконец проговорил он.      

— В Индии я и сама не знала, что их полюблю, —   честно призналась воспитанница. — Я там только иногда делала клумбы из   песка понарошку. А здесь я хочу их сделать по-настоящему.      

Мистер Крейвен поднялся с кресла и медленно заходил по   комнате.      

— Ты просишь кусочек земли. Кусочек земли, чтобы   выращивать цветы, — в такт шагам повторял он, и Мэри показалось, что слова   эти обращены к кому-то невидимому.      

Потом он подошел к Мэри и, склонившись к самому ее лицу,   прошептал:      

— Раз ты тоже любишь сады, возьми любую землю, какая тебе   понравится.      

— Значит, из тех ваших земель, которые никому не нужны,   я могу выбрать совсем любую? — не веря своему счастью, переспросила Мэри.      

— Да, да, любую, — устало повторил опекун. —   А теперь до свидания. Я уезжаю, и до конца лета мы с тобой не увидимся.      

Он позвонил в колокольчик. Экономка появилась так быстро,   словно все это время стояла под самой дверью.      

— Миссис Мэдлок, — обратился к ней мистер   Крейвен. — Мы тут поговорили с Мэри, и теперь мне совершенно ясно, что   имела в виду миссис Соуэрби. Прежде чем Мэри начнет учиться, ей просто   необходимо окрепнуть. Кормите ее простой и здоровой пищей. И пусть бегает по   саду сколько угодно. Только, пожалуйста, не следите за каждым ее шагом. Она   должна чувствовать себя свободно и независимо. Я позволил миссис Соуэрби   приходить к Мэри, и сама Мэри тоже может ходить к ней в гости.      

Слова хозяина привели миссис Мэдлок в самое лучшее   расположение духа. Теперь ей не придется все время следить за этой девчонкой.   Кроме того, экономка мистера Крейвена очень хорошо относилась к миссис Соуэрби   и радовалась, что сможет встречаться с ней гораздо чаще прежнего.      

— Истинная правда, сэр, — пылко поддержала она   хозяина. — Мы с Сьюзен Соуэрби еще в школу вместе ходили. Позволю   заметить, существа порядочнее и разумнее во всей нашей округе не сыщешь. У   самой-то меня детей так и не завелось, а у ней — целых двенадцать. Как зайдешь   к Сьюзен, так прямо душа радуется. Дети у нее здоровые, послушные, как на   подбор. Кроме хорошего, мисс Мэри от них ничему не научится. И в любых трудностях   Сьюзен Соуэрби всегда даст совет. Взять вот меня саму: ни единого важного дела   не стану решать, пока со Сьюзен не посоветуюсь и…      

— Очень хорошо, — устало прервал ее мистер   Крейвен. — Именно так я, пожалуй, и поступлю. А теперь проводите,   пожалуйста, девочку и пусть ко мне придет Питчер.      

Он устало откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью   глаза. А Мэри, дойдя в сопровождении экономки до дверей детской, распрощалась с   почтенной дамой и с шумом влетела внутрь. К радости девочки, Марта сидела на   коврике перед камином.      

— Ты только послушай! — плюхнувшись рядом с ней,   воскликнула Мэри. — Я теперь могу завести любой свой сад там, где сама   захочу!      

— Ну да? — не поверила горничная. — Неужели   сам мистер Крейвен тебе разрешил?      

— Сам! — тут же заверила девочка. — И еще он   мне обещал, что у меня теперь долго-долго не появится совсем никакой   гувернантки! И твоя мама сможет ко мне приходить, если ей, конечно, захочется,   а я смогу ходить к вам в гости. А потом мистер Крейвен велел, чтобы я ничего у   него не боялась, и чувствовала себя тут как можно лучше, и делала все, что   захочется всегда и везде!      

— Ух ты! — выдохнула совершенно изумленная   горничная. — Прямо необыкновенно с его стороны.      

— А мне показалось, он вообще хороший и добрый, —   задумчиво произнесла Мэри. — Только глаза у него очень грустные, и лоб он   все время морщит.      

Тут Мэри вспомнила, что Дикен собирался еще поработать в   Таинственном саду. Вдруг он и сейчас там? Опрометью кинувшись вниз, она   пробежала огороды и минуту спустя уже стояла за дверью, скрытой густым плющом.   Но Дикена в саду не было. Только Робин, усевшись на штамбовую розу, внимательно   наблюдал за девочкой. Садовые инструменты были сложены аккуратно под деревом. А   на розе, которая росла рядом, белел квадратик бумаги. Мэри подошла ближе.   Бумажка, наколотая на шип, оказалась обрывком письма, которое они с Мартой   послали Дикену. Взяв его, девочка нашла на обратной стороне рисунок птицы в   гнезде, а под ним — надпись печатными буквами:      

«Я ВЕРНУС».      

 Глава XIII      

КОЛИН      

       

За ужином Мэри показала записку Дикена Марте.      

— Ух! Я и не думала, что он так рисовать у нас   может! — восхищенно проговорила та. — Это ведь дрозд в гнезде, ты   поняла, мисс Мэри? И вышел он у Дикена даже похожее, чем настоящий.      

Мэри в ответ улыбнулась. Она только теперь поняла, какой   смысл вкладывал Дикен в рисунок. Дроздом была как бы Мэри, а гнездо — ее   Таинственный сад. Дикен еще раз заверял ее, что не проболтается. Такого   чудесного мальчика Мэри и впрямь никогда не видала. Тем радостнее было ей   теперь сознавать, что Дикен — не видение из какой-нибудь сказки, а настоящий   живой человек, и, наверное, завтра они вновь повстречаются в Таинственном саду.   Она думала об этом весь ужин, и весь остаток вечера, и в постели, пока не   заснула. Ночью ее разбудил шум дождя. Погода в Йоркшире капризна. А уж когда   дело идет к весне, и вовсе нельзя предсказать, какую шутку она с вами выкинет.   В каминах и трубах выл на разные голоса ветер, и дождь стучался тяжелыми   каплями в окна. Мэри села на постели. Настроение у нее испортилось.      

— Этот дождь еще хуже «наоборот», чем я была в   Индии, — тихо проворчала она. — Я знаю, он нарочно, нарочно пошел,   чтобы нельзя было работать в саду.      

Растравив себя таким образом еще больше, она с самым   несчастным видом откинулась на подушку. Не строй она радужных планов на   ближайшее утро, монотонный стук капель, скорее всего, ее убаюкал бы лучше любой   колыбельной. Но сейчас звук дождя приводил ее просто в отчаяние. Она лежала без   сна и думала, думала, как было бы хорошо, если бы этот противный ливень   все-таки к утру прекратился, потому что ничего нет противнее, когда все так   стучит и воет, словно кто-нибудь заблудился в пустоши и плачет от страха.      

Так она пролежала без сна, ворочаясь с боку на бок, около   часа. Потом послышался новый звук. Мэри от удивления снова села в постели.      

— Это не ветер, — прислушавшись, сказала   она. — Это опять кто-то плачет, и, по-моему, голос такой же, как и тогда.      

Ветер, гулявший всю эту ночь но бесчисленным коридорам дома,   чуть приоткрыл дверь в комнату Мэри. Послушав еще немного, она пришла к выводу,   что плач доносится все оттуда же. Тут явно крылась какая-то новая тайна. Может   быть, даже это было не менее важно, чем Таинственный сад, и Мэри решила, что   сегодня просто обязана наконец разобраться.      

Она свесила босые ноги на коврик и нащупала тапочки. Рядом с   кроватью стояла свеча. Мэри зажгла ее и, взяв в руки, тихонько вышла из   комнаты. Будь Мэри в более ровном расположении духа, темнота коридора наверняка   загнала бы ее обратно в кровать. Но разбушевавшаяся погода настроила девочку на   воинственный лад, и она сейчас мало чего боялась. «Главное, все еще спят, и   никто не будет меня останавливать, — решила она. — Даже если миссис   Мэдлок проснется, мне все равно наплевать!»      

Одного только воспоминания, как волокла ее миссис Мэдлок   обратно в комнату, оказалось достаточно, и решимости у Мэри еще прибавилось. К   тому же она хорошо запомнила путь до короткого коридора с дверью, завешенной   гобеленом. Свеча тускло мерцала, и Мэри приходилось изо всех сил напрягать   глаза, чтобы не проскочить мимо нужного поворота. Сердце ее от волнения громко   стучало, и эхо этого стука, казалось, разносится по всему огромному дому   мистера Крейвена. Плач по-прежнему слышался вдалеке. Мэри шла на его звук. То и   дело она останавливалась. Надо ли тут повернуть? Нет, в следующий раз. А теперь   — налево. Правильно: вот две широкие ступени. Она поднималась по ним в прошлый   раз. Теперь снова направо… И, наконец, она увидела гобелен, за которым   скрывалась дверь.      

Осторожно открыв ее, Мэри вошла и очутилась в еще одном   коридоре. Плач сразу зазвучал гораздо отчетливей. Он раздавался из-за стены   слева. Несколькими ярдами дальше была дверь. В щели между нею и полом мерцал   свет. Мэри решительно толкнула ее. За ней простиралась огромная комната,   обставленная красивой старинной мебелью. В большом камине тлели угли. Неподалеку   горел ночник. Он выхватывал из тьмы резную кровать с балдахином, на которой   горько плакал какой-то мальчик.      

Мэри остолбенела. На какое-то мгновение ей почудилось, что   она видит все это во сне. Тогда она коснулась пальцем свечи. Ей стало больно, и   она поняла, что не спит.      

Лицо у мальчика было худым и бледным, из-за чего серые   глаза, обрамленные густыми ресницами, казались неправдоподобно большими.   Волосы, тоже густые и вьющиеся, прядями ниспадали на лоб.      

Постояв еще чуть-чуть у порога, Мэри решила подойти ближе.   Мальчик заметил свет и изумленно уставился на нее.      

— Ты что, привидение? — прошептал он с испугом.      

— Нет, — столь же испуганно отозвалась   девочка. — А ты?      

Какое-то мгновение они молча изучали друг друга.      

— Я тоже не привидение, — первым нарушил молчание   мальчик. — Я — Колин.      

— Колин? — пробормотала девочка.      

— Колин, — подтвердил тот. — Меня зовут Колин   Крейвен. А тебя как?      

— Мэри Леннокс. Мистер Крейвен — мой дядя.      

— А мне он отец, — объяснил мальчик.      

— Отец? — широко разинула рот Мэри. — И мне   ни разу никто не сказал, что у дяди есть сын!      

— Ну-ка подойди ближе! — велел Колин.      

Мэри повиновалась. Колин вытянул руку и дотронулся до   девочки.      

— Вроде действительно настоящая, — проговорил он   так, словно до конца еще не был в этом уверен.      

— Ну, конечно, я — настоящая, неужели не видишь? —   тут же отозвалась Мэри.      

— Да в общем-то вижу, — ответил Колин, — но   мне почти такие же настоящие часто снятся. А потом откроешь глаза — и снова   один.      

— Вот, — протянула ему Мэри край своего шерстяного   халата. — Такого ты во сне не почувствуешь. А если и сейчас не верится,   можешь меня ущипнуть за руку. Но вообще-то я тоже сначала подумала про тебя,   что ты — сон.      

— А взялась ты откуда? — спросил мальчик.      

— Из своей комнаты, — тут же начала объяснять   Мэри. — Ветер сегодня совсем не давал мне спать. А потом я услышала плач и   пошла посмотреть, что случилось. Ты почему плакал, Колин?      

— Я тоже не мог заснуть, и голова разболелась, —   пожаловался тот. — Ну-ка повтори еще раз твое имя.      

— Мэри Леннокс. Неужели тебе никто не рассказывал, что   я теперь тут живу?      

— Нет, — покачал головой Колин. — Наверное,   они не решились.      

— Как так? — не поняла Мэри.      

— Они, наверное, боялись. Я не люблю, чтобы незнакомые   на меня глядели, а потом обсуждали.      

— Но почему ты не любишь? — совсем запуталась   Мэри.      

— Потому что мне вечно плохо, и я вечно валяюсь в   постели, — угрюмо изрек Колин. — Мой папа тоже считает, что нечего на   меня глазеть. И слугам он запретил обо мне разговаривать. Мы с папой боимся,   как бы я тоже не вырос горбатым, если, конечно, выживу. Но, скорее всего, я   вообще не выживу.      

— Ну и дом! — воскликнула Мэри. — Ничего тут   понять не могу! Все тут какое-то тайное. И комнаты заперты. И сады. Выходит, и   тебя тоже заперли, а?      

— Нет, — отвечал мальчик. — Я сам не хочу   никуда выходить. Это меня утомляет.      

— А папа тебя приходит сюда навещать?      

— Иногда приходит. Чаще всего, когда я сплю. Ему не   очень-то со мной нравится.      

— Почему? — недоуменно поглядела на Колина Мэри.      

— Моя мама умерла, когда я родился, — хмуро   проговорил тот. — Папа мне никогда не говорил ничего. Но я все равно знаю,   что он меня из-за этого почти ненавидит.      

— И сад он тоже ненавидит, потому что она   умерла, — тихо сказала Мэри.      

— Какой еще сад? — встрепенулся мальчик.      

— Да просто сад, — смутилась Мэри. — Твоей   маме он очень нравился. А ты что, тут все время живешь? — поспешила она   перевести разговор.      

— Почти все время, — подтвердил Колин. — Меня   несколько раз возили на море, но я тогда носил такую железную штуку, чтоб горб   на спине не рос, и на меня из-за этого смотрели. А потом к нам приехал   знаменитый доктор из Лондона и сказал, что эти железные штуки — глупости. Он   прописал мне побольше бывать на свежем воздухе. Но я свежий воздух терпеть не   могу и не буду никогда на него выходить.      

— Я раньше тоже свежий воздух терпеть не могла, —   призналась Мэри. — А почему ты на меня так странно смотришь?      

— Да я опять подумал, что ты мне сейчас просто   снишься, — объяснил Колин. — Со мной так бывает: открою глаза и потом   долго не верю, что уже перестал спать.      

— Мы оба сейчас не спим, — убежденно ответила   девочка. — Конечно, тут очень похоже на сказку, — продолжала она,   оглядывая темные своды комнаты, и камин, и кровать с балдахином. — И ночь   сейчас в самом разгаре. И в доме, кроме нас с тобой, все спят. Но мы-то точно   не спим.      

— Надеюсь, — капризно проговорил мальчик. —   Не хочу, чтобы ты оказалась сном!      

— А говоришь, что не любишь, когда на тебя кто-нибудь   смотрит, — сказала Мэри. — Может, мне лучше уйти?      

— Нет, — решительно запротестовал Колин. —   Если ты сейчас уйдешь, значит, это действительно сон. А если ты настоящая,   садись вот сюда, поближе, и давай как следует поболтаем.      

Мэри поставила свечу на столик возле кровати и опустилась на   табуретку, стоявшую у самого изголовья. Ей и самой совсем не хотелось уходить   ни от Колина, ни из этой комнаты, почти такой же таинственной, как и сад.      

— Расскажешь мне про себя? — спросил мальчик.      

— А что тебе интересно больше всего про меня? —   решила выяснить Мэри.      

Оказалось, что Колину интересно все. И сколько времени она   живёт в Мисселтуэйте? И в какой комнате ее тут поселили? И что она делает   целыми днями? И любит ли пустошь или ненавидит так же, как он? И где она жила   до того, как попала в Йоркшир?      

Мэри постаралась как можно обстоятельней ответить на все   вопросы. Потом Колин задал другие и, поудобней откинувшись на подушки, снова   приготовился слушать. Теперь Мэри рассказывала об Индии и о том, как пересекла   океан на большом корабле.      

Колин удивлялся тому, что Мэри считала обычным. Зато когда   начинал говорить сам, удивлялась Мэри. Одна из сиделок очень рано научила его   читать, и он совсем маленьким почерпнул множество самых различных сведений из   книг. И еще — он любил разглядывать в книгах картинки. С отцом он общался   редко, зато тот старался развлекать его самыми изысканными подарками. Впрочем,   Колина эти подарки, похоже, ничуть не радовали.      

— Я привык, что все доставляют мне одни   удовольствия, — со скукой объяснял он Мэри. — Врачи говорят, что,   когда я сержусь, мне становится хуже. Никто здесь, по-моему, не верит, что я   доживу до взрослого возраста.      

Колин сказал это без малейшего сожаления или грусти, будто   давно свыкся с мыслью о смерти.      

— Видишь, во мне нет ничего интересного, — махнул   он рукой. — Лучше ты расскажи еще что-нибудь. Мне так нравится тебя   слушать!      

Он опять прикрыл глаза. Как только Мэри начала говорить, на   лице его воцарилось столь безмятежное выражение, что ей показалось, будто он   задремал. Но стоило ей замолчать, как Колин немедленно задал новый вопрос, и   она поняла, что он очень внимательно ее слушает.      

— А лет тебе сколько? — полюбопытствовал наконец   он.      

— Десять, — отвечала она. И, совершенно забывшись,   добавила: — Как и тебе.      

— Откуда ты знаешь? — подпрыгнул он на постели.      

— Потому что, когда ты родился, здесь заперли один сад,   а ключ от него закопали. И это случилось как раз десять лет назад, — растолковала   девочка.      

Колин никогда не слышал этой истории.      

— Какой еще сад заперли? — приподнявшись на локте,   начал допытываться он. — Зачем заперли? И кто это сделал?      

— Твой папа, — ответила Мэри. — Это тот самый   сад, который он ненавидит. Он запер дверь, а ключ зарыл в землю. И сад уже   десять лет стоит запертый.      

Тут Мэри взглянула на Колина и спохватилась. Глаза у   мальчика горели. История покинутого сада произвела на него столь же сильное   впечатление, как и на Мэри, когда она впервые ее услышала. Он принялся задавать   все новые вопросы. Мэри пробовала перевести разговор, но ей это не удавалось, и   наконец она поняла, что Колин не успокоится, пока не проникнет в сад.      

— Значит, ты думаешь, что слугам запрещено   говорить? — переспросил он. — Не страшно. На мои вопросы тут обязаны   все отвечать. Они же знают, что если я все-таки сумею поправиться, то стану тут   после папы хозяином. И я заставлю их рассказать, где находится сад. А потом   пусть откроют дверь и отвезут меня туда в кресле. Я им объявлю, что буду там   дышать свежим воздухом.      

Мэри испуганно слушала Колина. Если он поступит так, как   задумал, тайне придет конец, а Дикен и подавно никогда не сможет прийти туда.   Надо было срочно что-то предпринимать.      

Мэри и в голову не пришло бы сравнивать Колина с собою   прежней. Между тем характеры их были похожи. Он относился к слугам совершенно   так же, как Мэри, пока жила в Индии. И так же, как когда-то она, полагал, что   весь мир обязан ему потакать. Но Мэри теперь изменилась, и избалованность   Колина ее возмущала. Правда, она тут же пристыдила себя: Колин ведь был очень   болен!      

Мэри снова подумала с удивлением, как спокойно говорит он о   скорой смерти.      

— Ты что же, правда считаешь, что не доживешь до того,   как вырастешь? — спросила она.      

— Думаю, не доживу, — отозвался он с тем же равнодушием,   что и прежде. — С тех пор как я родился, взрослые, по-моему, только и   твердят, как я болен и как мало мне жить осталось, — невесело усмехнулся   Колин. — Сперва они думали, что я еще слишком мал и не понимаю, и говорили   все прямо при мне. Теперь они от меня скрывают, но я-то чувствую, что у них на   уме. Меня лечит папин кузен. Он очень бедный. Если я умру, ему после папы   достанется весь Мисселтуэйт. А если я выживу? — выразительно взглянул он   на девочку. — Какой кузену от этого толк?      

— Не знаю, — пожала плечами Мэри. — А   самому-то тебе разве хочется умереть?      

— Нет, — буркнул мальчик. — Но лучше уже это   бы поскорее случилось, чем все время лежать и думать. Когда слишком много   представляешь, что скоро тебя не будет, очень хочется плакать. Вот я и не выдерживаю   иногда, — честно признался он.      

— Ясно, — кивнула Мэри. — Я ведь уже в третий   раз слышу, как ты тут плачешь.      

— Не надо больше об этом, а? — взмолился   Колин. — Расскажи мне еще про сад. Неужели тебе самой не хочется   посмотреть на него?      

— В общем-то хочется, — уклончиво отвечала   девочка.      

— Мне тоже, — продолжал Колин, и в голосе его   снова послышалось упрямство. — Раньше мне никогда ничего не хотелось   видеть. Но этот сад я увидеть хочу. И увижу! Я им велю вырыть ключ, открыть   дверь и буду сидеть там целыми днями.      

Колин разволновался, и глаза его теперь стали еще больше   прежнего.      

— Я их заставлю меня туда отвезти, и ты пойдешь со мной   вместе, — решительно заявил он.      

Мэри до боли сцепила руки. Ей надо сейчас же, немедленно   что-то придумать. Иначе все-все погибнет. И тайна, и их дружба с Дикеном, и,   может быть, даже Робин.      

— Не надо! Не надо! Не надо! — в отчаянии   закричала она.      

— Что? — уставился на нее Колин так, словно она   помешалась. — Я не пойму, ты хочешь или не хочешь увидеть сад?      

— Я хочу, хочу, — начала всхлипывать Мэри. —   Но надо все сделать совсем не так. Если ты заставишь их открыть дверь и   привести тебя, этот сад перестанет быть Таинственным. И уже никогда им не   будет!      

— Таинственным? — похоже, заколебался   мальчик. — Ну-ка объясни мне получше.      

И Мэри заговорила так быстро, что вынуждена была   проглатывать окончания слов. Она понимала, что у нее выходит не слишком-то   складно. Главное сейчас — убедить Колина, чтобы он поступил так, как нужно ей,   Дикену, Робину и всем, кто хоть немножечко смыслит во всяких тайнах.      

— Ты только пойми, — едва переводя дух, говорила   она. — Одно дело когда про дверь, которую под плющом не видно (если,   конечно, такая дверь есть!), никто, кроме нас с тобой, не узнает. Тогда мы сами   ее найдем, и это останется нашим секретом. Мы будем входить, закрывать дверь, и   никто из взрослых нас не сможет найти. Мы там будем как дрозды в гнездах.   Потому что, когда дрозд хорошо спрячет гнездо, никому его не найти. И мы бы   стали играть в нашем саду каждый день. И еще — мы там посадили бы семена и   вскопали бы землю, и сад бы ожил…      

— Ты что же, думаешь, он погиб? — забеспокоился   Колин.      

— Пока нет, — успокоила Мэри, — но может   скоро погибнуть, если никто не начнет снова за ним ухаживать. Луковичные-то еще   выживут, а розы…      

— Ничего никогда не слышал про луковичные. Объясни   мне, — потребовал мальчик.      

— Из луковиц растут нарциссы, ландыши и подснежники.   Это очень приспособленные к жизни растения, — ответила Мэри. — Сейчас   у них как раз ростки пробились наружу, потому что скоро весна.      

— Весна… — словно эхо повторил Колин. — Это что,   когда все расцветает? Не забывай: я ведь все время тут провожу. Когда болеешь,   не имеет значения, хорошо или плохо на улице.      

— Так нельзя, Колин! — осуждающе поглядела на него   девочка. — Весна — это не просто когда что-то делается на улице. Это —   солнце и дождь, и опять дождь, и опять солнце. И под землей растения начинают…   «работать», — вспомнила она выражение Бена Уэзерстаффа. — А потом все   на земле и на ветках делается зеленое и душистое. Если этот сад станет нашим,   ты сам поймешь, что такое весна. Теперь-то ты видишь, Колин, как важно   сохранить наш сад в тайне?      

Колин откинулся на подушку и задумчиво поглядел на Мэри.      

— Раньше у меня была всего одна тайна, — тихо   произнес он. — Я знал, что мне, наверное, никогда не удастся стать   взрослым. А теперь ты мне принесла новую тайну. Она нравится мне куда больше.      

— Если ты никому не проговоришься, она тебе потом еще   больше понравится, — заверила девочка. — Я сама найду этот сад для   нас. Вот увидишь: я смогу это сделать. Мы попросим одного мальчика, и он   отвезет тебя в сад на кресле. Главное, там не будет никаких взрослых. Вот   тогда-то мы и окажемся в настоящем Таинственном саду!      

— Если бы все получилось! — мечтательно проговорил   мальчик.      

Мэри облегченно вздохнула. Теперь она могла быть уверена:   тайна сада дорога Колину так же, как ей самой. Он ни за что никому ничего не   расскажет. Но Мэри на всякий случай решила еще чуть-чуть подогреть интерес   Колина.      

— Если мы с тобой этот сад найдем, — с самым   загадочным видом проговорила она, — мы там, наверное, такое увидим… Там   ведь давно никто не был. Ползучие розы переплелись и качаются между деревьями   словно мостики…      

Колин лежал и очень внимательно слушал, а Мэри все говорила   и говорила. Вначале о розах, потом — о птицах, которые, наверное, свили в   Таинственном саду множество гнезд, ибо чувствуют себя там в безопасности.   Наконец она стала рассказывать о Робине и Бене Уэзерстаффе. Эта тема показалась   ей безопасной. Тут Мэри могла не страшиться выдать себя, и красноречие ее   возрастало с каждой минутой.      

Колину история о Робине очень понравилась. Он требовал от   Мэри все новых подробностей и даже несколько раз звонко рассмеялся.      

— Никогда не думал, что птицы такое могут! —   восхитился он. — Конечно, лежа в постели, многого не узнаешь. Зато ты   сколько интересного мне рассказала! Будто мы с тобой уже побывали в этом саду.   А ты ведь его еще только найти собираешься.      

Мэри насторожилась. Что делать, если Колин сейчас спросит ее   впрямую, не нашла ли она еще Таинственного сада? Тогда скрывать дальше будет нечестно.   Но признаться во всем до конца Мэри тоже пока боялась и просто не знала, как   поступить.      

К счастью, Колин не собирался приставать к ней с   расспросами. Вместо этого он окинул ее загадочным взглядом и тихо спросил:      

— Видишь занавеску, вон там, над камином?      

Мэри подняла голову и заметила занавес из розового шелка.      

— Вижу, — столь же тихо отозвалась она.      

— Подойди и раздвинь ее, там есть шнурок, —   попросил Колин.