1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 
            Они думают, что я просто каменный шар.
          
          
            Неподвижный предмет, в котором можно делать дыры, чтобы извлекать руду, жидкости и газ, не обременяя себя всякими «пожалуйста» или «спасибо».
          
          
            Они никогда не задавались вопросом о том, почему я теплая.
          
          
            Никогда не спрашивали себя, почему я вращаюсь.
          
          
            Им неинтересно, почему моя поверхность не пустынна, а изобилует жизнью.
          
          
            Им никогда даже в голову не приходило, что я живу и, самое главное, что я могу мыслить.
          
          
            Они презирают все, что не похоже на них.
          
          
            Если у этого нет глаз, значит, нет и разума.
          
          
            Если у этого нет рта, чтобы кричать, значит, и страдать оно не может.
          
          
            Мне нужно успокоиться.
          
          
            Но экспедиция на Южном полюсе не собиралась воровать мою черную кровь. Эти трое искали старые кости, скелеты динозавров.
          
          
            Какая злая ирония, если бы они только знали, что там на самом деле произошло…
          
          
            Держитесь, идиоты, сейчас я выплюну вас обратно.
          
        
        
          
            
20
          
          
Бутылка вытолкнула из себя пробку и брызнула пенистой струей шампанского в подставленные бокалы.
          
В 23:00 69 сторонников эволюции и 9 членов жюри собрались в просторном квадратном университетском дворе.
          
Давид Уэллс подошел к Авроре Каммерер, медленно потягивающей шампанское.
          
— Вот мы и стали «счастливыми победителями», — сказал он, чтобы завязать разговор.
          
Она бросила на него взгляд:
          
— Никакие мы еще не победители.
          
— Но нас выбрали финалистами. Троих из шестидесяти Девяти, а это уже неплохо.
          
— Ну, мы можем считать себя победителями и других «конкурсов». Сперматозоид, обеспечивший наше рождение, выиграл у трехсот миллионов конкурентов, — усмехнулась она.
          
— И в самом деле, все, кто живет на этой Земле, уже победители.
          
— Живет? Я бы сказала, выживает. Представьте себе, сколько людей понадобилось для того, чтобы наши предки, которым нужно было дожить хотя бы до шестнадцати лет, дали жизнь нашим родителям, которые в конце концов и произвели на свет двух таких ничтожных субъектов как мы. Сколько случайных факторов…
          
— Избежать эпидемий, голода, войн… — Давид стал развивать ее мысль. — Мы — те, кто выжил, несмотря на все несчастья, свалившиеся на головы наших предков…
          
— Несмотря на все их ошибки и заблуждения. Они виноваты во многих наших нынешних несчастьях. Нам приходится дорого платить за те ошибки, которые они когда-то совершили.
          
— С родителями все ясно. А что насчет детей? Какой вы, эндокринолог, видите эволюцию грядущих поколений? — спросил он.
          
— Будет больше женщин. А что скажете вы, биолог?
          
— Будет больше людей маленького роста.
          
— Нормально. Вы говорите так, потому что сами такой… каблуки ваших туфель…
          
— О! Кажется, меня раскрыли, — улыбнулся Давид.
          
— Ну да. Каждый полагает, что присущие ему особенности станут непреложным правилом развития всего вида. — Она указала подбородком в сторону: — Взгляните вон туда, на типа, представлявшего проект по клонированию. Ну так вот, у него есть брат-близнец! Парень, выступавший в защиту «Источника долголетия», пришел с дедом, а тот, кто говорил о роботах, которым нужен психоаналитик, с каким-то фриком, похожим на Зигмунда Фрейда. Не удивлюсь, что это его психоаналитик.
          
— А вы думаете, что человечество будет двигаться в сторону феминизации… потому что сами женщина? — Он вновь наполнил ее бокал. — Когда каждый из нас отправится в свою экспедицию, нам нужно будет держать друг друга в курсе событий, чтобы узнать, что же одержит верх — движение к феминизации или тенденция к уменьшению размеров…
          
Сделав глоток шампанского, она спросила:
          
— Вы надеетесь найти в Конго людей меньшего роста, но с более развитым интеллектом?
          
— Да, надеюсь.
          
— Но даже если вы их и отыщете, что изменится?
          
— Думаю, мой оригинальный подход к изучению этого племени, которое до сих пор так недооценивали, принесет свои плоды. Если отдельно взятый человек изменит свои воззрения, это может привести к тому, что эволюция всего вида пойдет по совершенно иному пути. Как говорил мой отец: «Целый океан может выйти из берегов из-за одной-единственной капли».
          
Аврора повернулась к суетливому официанту и взяла с подноса пирожное.
          
— Я видела смешной рисунок, — произнесла она с набитым ртом. — Маленькая рыбка спрашивает у большой: «Мам, говорят, что некоторые из нас вылезли из воды и ходят по суше. Кто они?» И мама ответила…
          
— Недовольные, — перебил он ее.
          
— Ну да, почти. В моем варианте было «беспокойные».
          
— В любом случае это существа, у которых была причина покинуть привычную среду обитания, где больше не было возможности развиваться. Те, кто рискует и отправляется навстречу неизвестности.
          
Они разглядывали своих собратьев, которые, собравшись по два-три человека, что-то обсуждали.
          
— Рано или поздно обязательно найдется тот, кто покинет джунгли, расстанется с семьей и уедет из Африки, — прошептала она.
          
— Рано или поздно обязательно найдется тот, кто сядет на корабль и отправится открывать новые континенты, — сказал он.
          
— Наверное, их семьи их ненавидят.
          
— Считают предателями, дезертирами, трусами.
          
— Неблагодарными?
          
— Попирателями традиций.
          
Давид и Аврора переглянулись и, выпуская наружу накопившееся за день напряжение, расхохотались. Затем умолкли и внимательно посмотрели друг на друга.
          
Давид медленно приблизился к Авроре:
          
— Мне кажется, что мы с вами уже знакомы.
          
— Классическое начало флирта, — улыбнулась она.
          
Он подошел еще ближе:
          
— Мне кажется, у нас много общего.
          
— Вероятно, потому что мы оба «неблагодарные попиратели традиций, которым хочется рискнуть и вылезти из воды».
          
Давид, не мигая, смотрел на девушку.
          
В ее лице с острым носиком было что-то, напоминавшее мангусту, — большие светло-карие, почти золотистые миндалевидные глаза, пухлые губы, маленький круглый подбородок. Очки в черной оправе придавали ей серьезный вид.
          
Она не сводила с него взгляда и думала о том, что без каблуков в нем не больше 1,7 метра, то есть он сантиметров на пять ниже, чем она. У него была овальная голова толстощекого ребенка, удивительно нежная, гладкая кожа, нос картошкой и темно-карие, почти черные глаза.
          
Давид склонился к ее лицу. Теперь их губы разделяло не больше двадцати сантиметров. Он удивился, что она не отпрянула назад.
          
Именно в этот момент сзади раздался голос:
          
— А, Аврора! Вот ты где!
          
Давид узнал председателя жюри, профессора Мерсье.
          
— Господин Уэллс, ваш проект, темой которого стали пигмеи, просто великолепен! По правде говоря, мне очень понравилось ваше сообщение о тараканах, которые стали меньше, чтобы приспособиться к диаметру нынешних водосточных труб. Никогда бы не подумала. «Эволюция за счет сокращения размеров». Могу вам сказать, что моих коллег ваши воззрения на самом деле впечатлили гораздо меньше, это я настояла на том, чтобы выбрать именно вас. Причем продвинуть вашу идею «Small is beautiful» [1]мне очень помогла полковник Наталья Овиц — маленькая женщина, сидевшая справа от меня. Остальные почему-то предпочли самовлюбленных роботов.
          
Кристина Мерсье распустила пучок и вдруг словно помолодела.
          
— Пигмеи лучше роботов, — притворно бодрым тоном подтвердила Аврора.
          
Кристина Мерьсе рассеянно слушала, пожирая молодую женщину глазами. Затем сделала вдох, чтобы вернуть самообладание, и заставила себя улыбнуться. Вдруг ее внимание привлек кто-то другой, и она оставила молодых людей одних, чтобы поговорить с третьим финалистом.
          
— А, доктор Сальдмен. Браво. Ваш проект «Источник долголетия» весьма интересен. Менять отработавшие свое органы стариков на новые с последующей повторной их «инициализацией» — подобный подход представляется очень даже оригинальным. Наконец-то я могу представить себе мир, в котором все мы будем жить по двести лет. Это ведь настоящая сказка — успеть за одну жизнь десяток раз побывать замужем, перепробовать два десятка профессий и родить три десятка детей! Значит, вы собираетесь отправиться в Майами, эту всемирную мекку для пенсионеров, чтобы познакомиться с самыми передовыми технологиями выращивания из стволовых клеток новых органов взамен поврежденных. Смелая затея!
        
        
          
            
21
          
          
            Если бы они только знали, что жидкость, которую они называют нефтью, на самом деле является основой моей памяти.
          
          
            Моя черная кровь соответствует серому веществу их мозга.
          
          
            И теперь, когда люди ее из меня выкачивают, я боюсь амнезии.
          
          
            Я должна дать им отпор.
          
          
            Сохранить свою память.
          
          
            Все, что заложено в моих воспоминаниях, должно быть спасено…
          
          
            Сначала я была всего лишь энергией, сосредоточенной в первородном зародыше, тем, что люди назвали Большим взрывом.
          
          
            Потом все воспламенилось, вспыхнуло и выплеснулось в космическую пустоту изумительным фонтаном света, жара, неистовства и пыли.
          
          
            Да, все началось именно так — с маленькой искры во мраке.
          
        
        
          
            
22
          
          
Огонь охватил спичку и переместился к кончику сигареты, зажатой в губах Авроры Каммерер. Два лица, оказавшиеся рядом с его призрачным отблеском, на какое-то мгновение окрасились в оранжевый цвет.
          
Молодая исследовательница глубоко вдохнула дым и струей выпустила его изо рта. Серый пушистый конус рассеялся в ночи.
          
— Я знаю, о чем вы думаете, — сказала Аврора. Она положила коробок со спичками в карман. — О том, что нечестно пользоваться связями, чтобы победить.
          
— Я думал совсем не об этом, — солгал он.
          
Они издали смотрели на Кристину Мерсье, что-то обсуждавшую со специалистом по продленной до двухсот лет жизни и явно проявлявшую к этой теме повышенный интерес.
          
— Мы с ней собираемся жить в гражданском браке и когда-нибудь заведем детей. Остается лишь дождаться, когда примут закон об анонимной сдаче спермы. В некоторых Скандинавских странах это уже произошло. Новшества начинаются на севере и затем продвигаются на юг…
          
— Полагаю, что, официально оформив отношения, вы сможете удочерить девочек. Или даже, с учетом ваших познаний в сфере оплодотворения в пробирках, будете иметь возможность их «производить».
          
Молодые люди переглянулись.
          
— А вы, господин Уэллс? У вас кто-то есть?
          
— Конечно, как и у вас.
          
— В каком смысле?
          
— У меня тоже есть женщина, которая меня любит.
          
Девушка улыбнулась, отложила сигарету и сделала глоток шампанского:
          
— И как же ее зовут?
          
— Мама.
          
Аврора расхохоталась. Вдруг она закашлялась, и ему пришлось постучать ее по спине. Отдышавшись, она спросила:
          
— Вы все еще живете с матерью? В вашем-то возрасте?
          
— Я жду принцессу, но большинство знакомых мне женщин постоянно садятся в лужу. Я слишком высоко поднял планку и постоянно испытываю разочарование.
          
Она поставила бокал на стол:
          
— О, вот как. Значит, вы романтик.
          
— Да, я несу это бремя на своих плечах. Как говорил мой отец, «любая ошибка, которую человек признал, становится его творческим выбором».
          
— Хорошо сказано.
          
Он уловил аромат ее духов с резким запахом пачулей и скрытое за ним благоухание кожи.
          
Она же вдохнула слегка дурманящий запах пота, насыщенный мужскими гормонами, и запах туалетной воды с бергамотом.
          
Он придвинулся ближе:
          
— Поверьте, мне и правда кажется, что я знаю вас очень давно.
          
Аврора не отстранилась и позволила ему вторгнуться в ее личное пространство. Магию мгновения разрушил его смартфон. Он на несколько секунд застыл в нерешительности, затем достал аппарат и приложил его к уху. Слушая то, что звучало в небольшом динамике, Давид бледнел.
          
Он нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман. Лицо его стало серого цвета.
          
— Только что нашли моего отца. Мертвым. В глыбе льда.
        
        
          
            
23
          
          
            Не забывать.
          
          
            Я должна сохранить свои воспоминания, пока их из меня не выкачали эти грубые люди.
          
          
            Я помню свое рождение.
          
          
            Это произошло 4,6 миллиарда лет назад.
          
          
            Пыль спеклась, образовались камни, и они стали громоздиться друг на друга.
          
          
            Я стала «единой».
          
          
            Чем крупнее я становилась, тем больше притягивала к себе пыли и камней.
          
          
            Увеличиваясь в размерах, я превратилась в идеальный шар, круглый и тяжелый, летевший в пространстве.
          
          
            Вокруг моего железного ядра текла оранжевая магма.
          
          
            Я была зародышем.
          
          
            Сердце мое было очень маленьким, я стала вращаться вокруг собственной оси.
          
          
            Тогда я еще не отдавала себе отчета в том, кто я есть.
          
          
            А потом случилось несчастье.
          
        
        
          
            
24
          
          
Машина резко затормозила, но было слишком поздно. Все происходило словно при замедленном воспроизведении. Водитель такси, стремясь увернуться от выскочившего слева, на красный свет, серого автомобиля, с силой крутанул руль. Резина шин потеряла сцепление с дорогой, машина, продолжая двигаться зигзагами, задела пешехода, велосипедиста и собаку, затем, увлекаемая вперед скоростью, пересекла сплошную белую линию и столкнулась лоб в лоб с двигавшимся навстречу автобусом.
          
Давид Уэллс широко раскрыл глаза.
          
Капот такси с треском разрываемого железа сложился пополам, ветровое стекло взорвалось тысячей осколков, а водителя с пассажиром с такой силой бросило вперед, что у них захватило дух. Выстрелили подушки безопасности. Лицо Давида уткнулось в возникшую перед ним эластичную оболочку, успокаивающе мягкую и похожую на рыхлый живот.
          
Толпа, которая сначала, когда раздался визг шин и грохот металла, отпрянула, теперь осторожно подошла ближе. Автобус остался цел и невредим, а такси было всмятку.
          
Прилагая отчаянные усилия, Давид наконец выбрался из машины. Увидев, что водитель все еще барахтается в подушках безопасности, он достал пятьдесят евро и вложил купюру в руку, торчавшую из надутых воздухом оболочек. Затем, ощутив облегчение от того, что не пострадал, бросился вперед, на ходу сожалея о том, что заставлял таксиста ехать быстрее. Но сейчас у него были другие, более важные дела.
          
Он бежал до полного изнеможения, миновал несколько Улиц и, наконец, добрался до места назначения. Перед массивным зданием с выведенной краской надписью «Муниципальный морг Парижа» он остановился, чтобы отдышаться.
          
Внутри, в старомодном интерьере, пахло плесенью. Дежурный попросил его подождать в специально отведенном для этого помещении. Несколько санитаров неподалеку обсуждали самых забавных своих «клиентов». Один рассказывал, что читал книгу о «Премии Дарвина», которой награждали тех, кто умер исключительно глупой смертью, словно в доказательство того, что эволюция человечества движется в сторону идиотизма. Давид слышал обрывки разговора.
          
— …открыл письмо со взрывчаткой, которое сам же и отправил. Оно вернулось, потому что на нем оказалось недостаточно марок!
          
— А бразилец, пытавшийся побить рекорд полетов на воздушных шарах? Он наполнил гелием тысячу шаров, и его унесло ветром. Тело нашли только через три месяца.
          
Санитары расхохотались.
          
— А канадец, который решил покататься на лодке? Его вместе с водой засосал пожарный самолет и выплеснул на горящий лес!
          
— А придурок, решивший сыграть в русскую рулетку? Только вместо револьвера у него был автомат!
          
Снова появился дежурный:
          
— Господин Уэллс?
          
Давид подошел к нему. Он хотел объяснить, почему у него порвана одежда, взъерошены волосы, а на рубашке запеклась кровь, но потом махнул рукой: слишком долго рассказывать.
          
— Вас ждут в лаборатории. Нужно пройти через главный двор, комната 127-бис, справа в глубине.
          
Давид бегом пересек огромное учреждение, заведовавшее представителями рода человеческого по окончании их жизненного пути. В главном дворе были свалены гробы, указатели гласили: «Траурный зал», «Крематорий», «Прозекторская», «Морг», «Исследовательская лаборатория». Туда он и направился. Мать уже была в зале ожидания.
          
Мандарина Уэллс, миниатюрная женщина в траурной одежде, сидела, обхватив голову руками. При появлении Давида она встала, протянула к нему руки и заключила в объятия.
          
К ним подошел мужчина в халате:
          
— Полагаю, семья Уэллс?
          
Патологоанатом был брюнетом с большими карими глазами и огромными руками, которые так мешали ему, что сначала он попытался спрятать их за спиной, а потом сунул в карманы.
          
— Вашего мужа нашли сегодня утром. Военные, обнаружив его благодаря вшитому в куртку маячку, тут же доставили его сюда самолетом. Здесь он находится всего четверть часа. Он уже был… в этом состоянии.
          
— Что вы имеете в виду под «этим состоянием»? — пробормотала Мандарина Уэллс.
          
Словно не услышав ее, врач покачал головой и поправил беджик с надписью «Доктор Мишель Видаль, патологоанатом».
          
— Я мог бы уже приступить к выполнению своих обязанностей, но, учитывая… особое состояние… объектов, предпочел дождаться вас. Благодарю, что прибыли так быстро. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, я счел необходимым поместить его в морозильный шкаф, который позаимствовал в нашей столовой. Позже вы поймете, что у меня просто не было выбора.
          
— О каком это «особом состоянии» вы говорите? — спросила Мандарина Уэллс.
          
Патологоанатом не ответил и повел их к лестнице, на которой пахло средствами дезинфекции с лавандовой и лимонной отдушкой.
          
Вид у него был удрученный.
          
— Хм… самолет был оборудован усовершенствованной системой консервации, и военные подумали, что… в конце концов… для меня это тоже было полнейшим сюрпризом… в таком виде тела попадают ко мне впервые, и я сделал все необходимые приготовления. Впрочем, сейчас вы все сами увидите.
          
Мишель Видаль отпер дверь и ввел их в герметичное помещение. Выключатель не работал, поэтому он взял аварийный фонарь и осветил им три прозрачных двухметровых куба.
          
Подойдя поближе, Давид и Мандарина увидели, что на самом деле эти кубы представляли собой выпиленные электрической пилой глыбы льда.
          
Внутри первого из них они увидели женщину, на ее куртке была надпись «Замороженное мясо».
          
Ее ноги не касались земли, она была похожа на фотографию человека в прыжке. В широко открытых глазах застыло удивление. Разметавшиеся рыжие волосы хранили ледяную неподвижность. Фотоаппарат на шее словно парил перед ней в невесомости.
          
На голове женщины во второй глыбе льда была каска с надписью «Канал 13: Экстремальные путешествия», а на шее — видеокамера. Вид у нее был напуганный. Она подняла руки, словно пыталась оттолкнуть какого-то монстра.
          
Наконец патологоанатом осветил третий куб, и Мандарина Уэллс вскрикнула. Ее муж выглядел как живой в глыбе льда. На нем тоже была оранжевая куртка с надписью «Замороженное мясо».
          
Первая жертва ледяного плена выглядела удивленной, вторая — испуганной, а на лице Чарльза Уэллса застыла маска неописуемого ужаса. Ученый тоже парил внутри прозрачного ледяного куба. Седая борода и брови были словно взъерошены ветром. Глаза были вытаращены, в разинутом рту были видны язык и зубы.
          
— О, Чарли! Любовь моя! — застонала Мандарина, покрывая лед поцелуями.
          
Доктор Видаль сунул в рот два пальца, свистнул, и перед ним появились двое помощников в серых халатах.
          
— Вы первая семья, приехавшая за своей льди… за своим родственником. Профессор Чарльз Уэллс был настоящей звездой этого груза… этой экспедиции.
          
Помощники с трудом подняли глыбу и водрузили ее на каталку. Возглавил шествие Мишель Видаль. Они миновали шлюзовую камеру морозильника, вкатили прозрачный ледяной куб в лабораторию и поместили его под яркий свет прозекторского стола.
          
Патологоанатом знаком велел им удалиться и обернулся к Давиду и Мандарине Уэллс:
          
— С вашего позволения, я предлагаю его разморозить. Но если вы не желаете присутствовать, можете просто опознать тело и уйти.
          
— Я слышал, что замороженный при низкой температуре человеческий организм может оставаться живым, — сказал Давид. — Если мне не изменяет память, сам Уолт Дисней прибег к криогенным технологиям в надежде позже вновь возродиться к жизни…
          
— Да, это так.
          
— Может быть, есть шанс спасти отца?
          
Патологоанатом медленно снял очки и принялся протирать стекла уголком носового платка:
          
— Я сожалею, господин Уэллс, но все это относится к области научной фантастики. Законы физики незыблемы. При нулевой температуре вода замерзает, разрывая ядра клеток. И вернуть к жизни человека, пробывшего в низкотемпературной камере больше нескольких минут, невозможно. Что же касается вашего отца, то он находится во льду как минимум двенадцать часов.
          
Давид присмотрелся к отцу, который во всех отношениях выглядел совершенно живым. Нетронутая кожа, раскрытый рот, идеально красные губы, выпученные глаза и руки — вытянутые вперед, словно чтобы защититься от надвигающейся на него страшной опасности.
          
— То, что вы видите, похоже на живого человека, но на самом деле это бездушный предмет. Как статуя. Если бы у вас была подходящая морозильная установка, вы могли бы даже установить это в виде украшения в гостиной… — Он осекся, смешавшись от нелепости своего предположения, затем кашлянул в руку и продолжил: — Э-э-э… словом, если бы это было разрешено. Ну так что, я его размораживаю?
          
Приняв молчание за согласие, доктор Видаль подал помощникам знак, те взмахнули горелками и бросились в атаку на лед. В сиянии пламени в прозрачном кубе образовалась впадина. Побежала вода, на полу растеклись лужи, помещение заволокло голубоватым паром. Приблизившись собственно к телу, помощники вооружились фенами, регулировать температуру и напор которых было намного легче.
          
Вскоре из ледяного плена была освобождена бледно-розовая, будто фарфоровая, кисть.
          
Затем рука.
          
Потом плечо.
          
Наконец, шея и лицо.
          
— Чарли! — зарыдала Мандарина. — О, мой Чарли!
          
Когда торс был полностью избавлен от ледяной оболочки, тело стало крениться вперед.
          
Мандарина бросилась, чтобы его подхватить, но Видаль удержал ее, и его помощники извлекли ученого из глыбы. Они положили тело на каталку, придав ему позу, подобающую покойнику. Затем деликатно раздели и сложили его одежду в металлический ящик. Кожа на обнаженной груди ученого была молочно-белой, покрытой пигментными пятнами и седыми волосками.
          
— Вы можете опознать тело? — спросил доктор Видаль Мандарину Уэллс.
          
Та вновь пробормотала: «Мой Чарли!», и это было принято за утвердительный ответ.
          
— Подпишите здесь, пожалуйста.
          
Один из помощников переложил содержимое металлического ящика в большой пластиковый пакет, протянул его Давиду и сказал:
          
— Молодой человек, полагаю, теперь это принадлежит вам.
          
Давид не сводил глаз с обнаженного тела отца, понимая, что больше никогда не увидит, как он двигается и разговаривает. Он машинально взял пакет с одеждой. Мать тихо плакала, а доктор стоял с видом напускного сочувствия.
          
— Я очень сожалею, — счел нужным добавить он, — но такие несчастья иногда случаются. Это может произойти когда угодно, как угодно, где угодно и с кем угодно. И тут ничего не поделаешь. Никто не виноват. Просто не повезло. Я уверен, что он не страдал.
        
        
          
            
25
          
          
            Мне было больно. Очень больно.
          
          
            Это случилось 4,4 миллиарда лет назад.
          
          
            200 миллионов лет покоя, а потом из глубин Вселенной явилась беда.
          
          
            Это был огромный астероид, намного больше тех, которые падали на меня до этого.
          
          
            Намного позже, когда о нем узнали астронавты, они назвали его Тейей.
          
          
            Тейя была размером с Марс, то есть всего вдвое меньше меня. Ее диаметр составлял 6000 километров.
          
          
            Тейя неслась ко мне со скоростью 40 000 километров в час.
          
          
            Столкновение было неизбежным.
          
          
            Ударив по касательной, Тейя ободрала мне кожу, сорвав еще неокрепшие защитные слои и вклинившись так глубоко, что в космическую пустоту брызнула оранжевая магма. Оказавшись в поле моего тяготения, астероид сделал круг по моей суше. Мне казалось, будто с меня живьем сняли скальп. Примерно то же происходит, когда люди чистят яблоко. Если бы у меня был рот, я бы закричала.
          
          
            Но мне было нечем выразить эту боль, и меня все равно никто бы не услышал.
          
          
            Но эта первая рана включила мое сознание.
          
          
            Тейя не только содрала с меня кожу, но и пробудила разум. В тот момент, думая, что умираю, я вдруг осознала, что… живу.
          
        
        
          
            
26
          
          
Резко зазвенел звонок.
          
Усталая рука, вырванная из блаженной летаргии сна, подняла трубку и приблизила ее к уху:
          
— Алло?
          
— Господин Пеллегрен? Томас Пеллегрен?
          
— Он самый. Вы что, с ума сошли беспокоить меня в такой час?
          
— Господин Пеллегрен, у меня для вас есть две новости — хорошая и плохая.
          
— Кто вы?
          
— Начнем с хорошей. Вы стали отцом…
          
Дыхание человека, слушавшего эти слова, участилось.
          
— Не волнуйтесь, господин Пеллегрен, ребенок чувствует себя хорошо. Он пребывает в прекрасной форме.
          
— А плохая?
          
— Ребенок весит 58 килограммов.
          
— Что?!
          
— Этот ребенок — я.
          
Надолго повисла тишина.
          
— Понимаю ваше удивление. Если есть желание, то я здесь рядом, могу тотчас же к вам зайти.
        
        
          
            
27
          
          
Давид Уэллс знал, что мать вернется не скоро — она собиралась остаться в морге, чтобы поплакать и помолиться рядом с телом.
          
Он поднялся по лестнице и вошел в свою комнату. Положил на кровать пакет, сел и внимательно осмотрелся вокруг.
          
Прямо напротив над письменным столом висел монументальный плакат с репродукцией картины Жака Луи Давида, изображавшей Наполеона, совершавшего переход через Альпы. Страсть Давида к Бонапарту родилась давно. Увидев его в учебнике истории, он сразу сказал себе: «Это человек, указующий мне путь». Тогда он еще не знал, что и сам будет небольшого роста.
          
И только когда эта проблема для него стала насущной, Давиду пришло в голову, что Наполеон воплощал собой реванш низкорослых над высокими. Потом он прочитал множество книг о великом императоре. Стал собирать гравюры и с помощью оловянных солдатиков воспроизвел битву при Аустерлице. Макет этого сражения, запечатлевший самый решающий момент, и сейчас стоял на комоде. И всем своим лилипутам он дал имена наполеоновских офицеров: Бертье, Мюрат, Даву, Ней, Массена. Свою карликовую крольчиху он назвал Жозефиной.
          
Взгляд Давида снова упал на пакет с вещами отца. Ему вспомнилось, как тот когда-то сказал: «Человечество будущего создают грезы настоящего. Обо всем хорошем, что с нами произошло, когда-то обязательно мечтал кто-то из наших предков. А все хорошее, что произойдет с нашими потомками, воображает кто-нибудь из живущих ныне. Может быть, даже ты».
          
Давид подумал о еще одной фразе отца, оказавшей на него неизгладимое впечатление: «История настолько ускоряется, что вскоре в одну-единственную жизнь будет целиком вмещаться вся совокупность перемен, которые за свои жизни пережили все наши предки».
          
Наконец он набрался храбрости, вытащил из пакета вещи отца — оранжевую куртку, шапку, рюкзак и перчатки — и разложил на полу справа от себя. Затем методично вывернул все карманы и нашел толстый пластиковый конверт, в котором обнаружились ручка, блокнот и карта памяти фотоаппарата. Он вставил ее в компьютер и хотел открыть, но на экране появилось сообщение: «Файлы повреждены, считывание информации невозможно». Экстремальный холод нанес ячейкам серьезный ущерб. Давид попытался восстановить файлы с помощью нескольких программ, но у него ничего не получилось.
          
Крольчиха Жозефина подобралась ближе и обнюхала предметы, разложенные на полу, помахивая своим коротким, словно обрубленным, хвостом. К счастью, блокнот, герметично запаянный в пластик, сохранился в целости и сохранности.
          
Давид открыл его и прочел первую страницу:
          
            Антарктика
            
77 градусов 0 минут широты
            
105 градусов 0 минут долготы
            
четверг 11 марта 12 ч 42 м
            
Наконец мы достигли воздушной полости.
            
Таким образом, нам удалось спуститься до озера Восток. Оно оказалось в точности таким, как я думал, размеры его вполне соответствуют предполагаемым.
            
Пройдя несколько километров по его южному берегу, мы обнаружили тоннель, ведущий во вторую пещеру, расположенную под первой. Там мы нашли не только ископаемые следы жизни в виде окаменелых папоротников, червей и аммонитов… но также скелеты гигантских человеческих существ.
            
Это открытие полностью изменит наш взгляд на историю. По моим предварительным оценкам, в соответствии с результатами радиоуглеродного анализа и лазерных измерений, проведенных моей помощницей Мелани, эти люди умерли около 8000 лет назад.
            
Рост их составлял порядка 17 метров, весили они не менее 700 килограммов.
            
Предполагаемая продолжительность их жизни — 1000 лет.
            
Для их описания больше всего подошел бы десятикратный масштаб.
            
Теперь в учебниках истории перед «Хомо сапиенс. Рост 1,7 метра. Продолжительность жизни 100 лет» нужно будет добавить «Хомо гигантис. Рост 17 метров. Продолжительность жизни 1000 лет».
            
По счастливой случайности, открытию этих скелетов (и даже целого тела, великолепно сохранившегося во льдах) сопутствовала удивительная находка — высеченные в камне изображения, на которых исполины запечатлели свою историю.
            
Теперь у нас есть не только доказательства существования этих великанов, но и точное повествование о рождении, расцвете и гибели их цивилизации.
            
Благодаря этим изображениям, которые покрывают сотни метров каменных стен, мы можем восстановить их историю.
            
И вот что мы сумели понять.
            
Во-первых, раса Хомо гигантис была в тысячу раз малочисленное, чем нынешнее человечество. Думаю, их общее количество не превышало восьми миллионов. Преобладали, причем со значительным перевесом, представители мужского пола.
            
Прожив на земле много тысяч лет, они успели создать высокоорганизованное общество. Тем не менее им пришлось пережить закат, ставший следствием четырех последовательных сокрушительных катаклизмов, каждый из которых все больше ухудшал их положение.
            
Если верить этим изображениям, первым постигшим их бедствием стал потоп, поглотивший весь их континент (находившийся между Европой и Америкой; не исключено, что именно он лег в основу описанного Платоном мифа об Атлантиде и упоминаний о библейском потопе).
            
Вторым несчастьем стало охлаждение атмосферы (обладая большей поверхностью тела, подвергавшейся действию холода, они были более уязвимы).
            
Третий бич настиг их в виде войны с людьми маленького роста (вполне возможно, что это были наши предки, древние Хомо сапиенс). Те, вероятно, сначала им поклонялись — до тех пор, пока не решили добиться свободы и сокрушить их.
            
Наконец, четвертую катастрофу вызвал астероид, по-видимому изменивший гравитационное поле Земли, в результате чего люди маленького роста получили дополнительное преимущество, а исполины были поставлены в еще более невыгодное положение.
            
Основываясь на деталях изображений (см. фото 116–354), можно сделать вывод о том, что они были знакомы не только с сельским хозяйством, скотоводством, медициной и металлургией (в отличие от наших предков, которые 8000 лет назад продвинулись не дальше охоты и сбора съедобных плодов, ягод и корешков), но были сведущи и в таких отраслях, как волновые коммуникации и дистанционное лечение больных.
            
Благодаря размерам они обладали удесятеренной физической силой.
            
Объем их легких был в 10 раз больше, поэтому они, задержав дыхание, могли в 10 раз дольше находиться под водой. На некоторых барельефах они изображены верхом на китах, погружающихся в морскую пучину (фото 491–495).
            
Они могли без труда возводить строения, которые, с нашей точки зрения, выглядит поистине монументально.
            
Вероятно, мозг этих исполинов тоже был в 10 раз производительнее нашего.
            
Теперь, по прошествии времени, становится очевидно, что намек на их существование содержится во всех мифах. Во многих из них упоминается об окончательном поражении Хомо гигантис в борьбе с их маленькими соперниками, которые были нашими предками, Хомо сапиенс.
            
В то же время следует учитывать, что описанная в мифах победа древних героев над великанами на самом деле является триумфом маленьких диких невежд над «цивилизованными» исполинами. «Предав их смерти», мы потеряли нечто поистине бесценное.
            
Удивительно, но факт: мой дед, Эдмонд Уэллс, в своей «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» (глава «Цивилизация великанов») уже упоминал о существовании огромных гуманоидов, предшествовавших нашему появлению.
            
Кроме того, он выдвинул идею о том, что природные катаклизмы являются лучшими катализаторами мутаций того или иного вида (глава о «Четырех всадниках Апокалипсиса», которые, по его мнению, были не столько пророками будущего, сколько свидетелями прошлого). Как его посетило это озарение, подтверждение которого я сегодня нашел? Этого я объяснить не могу, но должен признать, что он действительно написал эти слова, а я, перед тем как отправляться сюда, их прочитал. Однако я разделяю далеко не все его теории. Так, например, он считал, что мы движемся в сторону уменьшения, а я полагаю, что человеческий род, напротив, стремится к увеличению роста. Причины этого широко известны: детей кормят лучше, питание стало богаче, медицина эффективнее и т. д.
            
Дед был страстным поклонником муравьев, он обожал наблюдать за ними и пытался их понять. Мне кажется, что эта его специализация сначала помогла ему прозреть, но затем привела к заблуждениям. Он думал, что человек уменьшится, чтобы походить… на дорогих его сердцу муравьев.
            
Сейчас все наводит на мысль о том, что, по крайней мере в этом отношении, он был неправ. Примером, которому мы должны следовать, является не муравей, а динозавр.
            
Великанами мы были, великанами нам суждено стать. Тогда круг замкнется.
            
И я совершенно уверен, что в один прекрасный день мы станем похожими на тех колоссов, которых я нашел на озере Восток. Наш рост будет составлять 17 метров, вес — 700 килограммов, мы будем жить 1000 лет и общаться с помощью излучаемых мозгом волн, как раньше это делали Хомо гигантис.
            
Это интуитивное предвидение. Мое собственное.
            
Одно очевидно: мы, Хомо сапиенс, являемся промежуточным звеном между двумя видами гуманоидов — человеком прошлого и человеком будущего. Человека будущего пока нет. Его еще только предстоит создать.
          
        
        
          
            
28
          
          
Он вздрогнул.
          
Дверной звонок прозвенел очень громко.
          
Томас Пеллегрен спустился по лестнице и открыл дверь. Перед ним стояла молодая, коротко стриженная шатенка. В ее одежде преобладали черные и желтые цвета, в руке она держала кожаный чемоданчик.
          
— Сюрприз! — воскликнула она.
          
Чтобы как-то отреагировать, мужчине понадобилось некоторое время.
          
— А вот и я, ваша дочь. Вскоре я отправляюсь писать очерк. Это может оказаться небезопасным, и у меня вдруг возникло желание вам позвонить. Я уже давно хотела с вами встретиться…
          
Тучи вдруг прорезали зигзаги молний.
          
Молодая женщина вошла внутрь. Небо на улице будто сорвалось с цепи, взорвалось крупными каплями дождя. Гостья уселась в самое большое кресло:
          
— Помните канун Нового года двадцать семь лет назад? Вы тогда, похоже, здорово набрались и даже сказали себе, что в этот вечер с вами не произойдет «ничего хорошего». Так вот «ничего хорошего» — это я.
          
У Томаса Пеллегрена был широкий лоб, посеребренные сединой виски, прямой нос и маленький рот. На нем был спортивный халат. Хозяин дома протяжно вздохнул.
          
— Я подумала, вам будет приятно узнать о моем существовании. Обретая меня сейчас, когда мне двадцать семь лет, вы получаете преимущество иметь ребенка, но при этом не обязаны переживать мучительный период бессонных ночей, воняющих пеленок, бутылочек с соской в три часа ночи и приступов боли, вызванной первыми режущимися зубами. — Она не сводила с него глаз. — Вы не болтливы, да?.. Я могу поставить себя на ваше место. Когда перед вами вот так, из плоти и крови, возникает осколок прошлого, которое хотелось бы забыть, это, должно быть, не очень… «удобно».
          
Пеллегрен по-прежнему сохранял бесстрастность.
          
— Перед тем как отправиться писать этот очерк, мне захотелось с вами повидаться. У меня такое ощущение, что там я могу погибнуть, и мне не хотелось бы исчезнуть из этой жизни, не сказав хотя бы один-единственный раз «здравствуй» своему… отцу. Не буду вам больше надоедать. Я ухожу, и вы обо мне больше никогда не услышите.
          
Женщина встала. Удерживать ее он не стал. И тогда она застыла перед дверью, словно чего-то дожидаясь.
          
— Вы совсем не помните мою мать, Франсуазу Каммерер?
          
Он сделал вид, что копается в своих воспоминаниях.
          
— Мне очень жаль, но… нет. Как вы меня нашли?
          
— Мама говорила, что вы «тип, который мучает животных якобы для того, чтобы двигать вперед науку». Из чего я сделала вывод, что вы биолог. Еще она рассказывала, что вы были «заодно с самодовольными придурками из университета Декарта», что звали вас так же, как святого Фому, и что вы верили только в то, что видели собственными глазами… Это значительно сократило область поиска, правда? Интерес к вам я проявляю уже давно, но познакомиться решилась только сейчас. Я прекрасно осведомлена о вашей жизни, исследованиях и открытиях. И могу сказать, что восхищаюсь вами как ученым. В немалой степени именно из-за вас я тоже стала биологом, специалистом по гормонам. Я от корки до корки прочитала вашу диссертацию «Влияние гормонов в пчелиных обществах».
          
Он нахмурился:
          
— А ваша мать, Франсуаза Каммерер, что с ней? Где она сейчас?
          
— Она умерла. Рак легких. Она была очень нервной, ее постоянно что-то тревожило. Две пачки сигарет в день — такое даром не проходит. Кроме того, она была склонна к депрессиям. Между нами говоря, я понимаю, почему вы не захотели остаться с ней. Даже для меня это иногда было довольно трудно… Я была ее единственной близкой родственницей. Мама умерла от сигарет, и я, чтобы быть последовательной, решила ее кремировать. Пеплом ты был, в пепел обратишься.
          
С этими словами Аврора достала пачку сигарет и закурила, не дожидаясь разрешения.
          
Томас Пеллегрен удивленно поднял бровь, но перебить не решился.
          
— Ладно, шучу. Просто у меня не было денег на мраморное надгробие и прочую чепуху. Это ведь стоит целое состояние. Небольшая урна практичнее и дешевле. А вот и она!
          
Аврора порылась в чемоданчике и вытащила металлическую коробку. Томас Пеллегрен взял ее так, словно внутри была священная реликвия. На коробке было написано «Шоколадные трюфели, содержание какао не менее 75 %».
          
— Я пошутила, — сказала Аврора, забрала у отца коробку, открыла крышку, взяла конфету и предложила ему: — Не хотите? Очень вкусно.
          
— Нет, нет, благодарю. Расскажите мне еще о вашей матери. Итак, вы ее кремировали. Что же было дальше?
          
— Над тем, что осталось от моей семьи, я произнесла поминальную речь. И знаете, что это был за текст?
          
— Вероятно, слова из Евангелия?
          
— Я прочитала гороскоп на день ее смерти. Три рубрики: здоровье, личная жизнь, карьера. Еще одна насмешка судьбы! Она была Раком с асцендентом в Раке. В гороскопе говорилось, что этот день в честь ее знака должен быть отмечен белым камнем.
          
— У вас есть фотографии матери?
          
Аврора вытащила небольшой альбом. Томас Пеллегрен стал рассматривать снимки.
          
— Нижняя часть лица, подбородок и нос у меня, как у нее, а верхняя — как у вас. Взгляните на мои глаза и широкий лоб. Высокий и прямой.
          
Томас смущенно, но внимательно посмотрел на нее.
          
— Мне кажется, что вы для полной уверенности захотите провести тест на ДНК. Я права?
          
— Вы сказали, что у нее были и дальние родственники?
          
— По тому, как эти люди на меня смотрели, я поняла, что они тоже считают меня «досадным недоразумением». Они употребили выражение «ошибка молодости».
          
Томас Пеллегрен фыркнул.
          
— Ага! У все-таки меня получилось вас рассмешить! — Вдохновленная этим успехом, Аврора продолжала: — Месье Пеллегрен, вы забыли задать мне один вопрос.
          
— Да? И какой же?
          
— «Мадемуазель, как вас зовут?»
          
Он хотел было повторить за дочерью эту фразу, но она его опередила:
          
— Аврора. Завтра я отправляюсь в Турцию на поиски амазонок, которые называют себя женщинами-пчелами. Я хотела бы и дальше смешить вас, но на самом деле прийти к вам меня подвиг разговор с одним из коллег по университету. Он нашел своего отца — вы не поверите — вмерзшим в лед. И я вдруг подумала, что должна встретиться со своим отцом, пока он тоже не остыл.
          
— Аврора…
          
Она взглянула на часы:
          
— Ну, довольно. Это все замечательно, но мне еще нужно успеть на самолет.
        
        
          
            
29
          
          
            Тейя.
          
          
            Столкновение было столь сильным, что сбило ось моего вращения с 0 до 15 градусов. Это незначительное изменение привело к появлению времен года.
          
          
            С тех пор у меня стало четыре лика.
          
          
            Из-за гравитации, порождаемой моей массой, обломки Тейи, смешавшись с фрагментами поверхности, образовали пояс астероидов, состоявший из множества камней, вращавшихся вокруг экватора.
          
          
            На несколько миллионов лет, последовавших за этой катастрофой, моя внешность совершенно преобразилась. Меня можно было бы спутать с Сатурном, ведь на моей орбите тоже вращалось кольцо из замерзших каменных глыб, напоминавшее собой большой обод.
          
          
            Затем времена года сменяли друг друга, зависшие надо мной обломки спрессовались и образовали собой сферический объект, ставший моим спутником. Позже люди нарекли эту груду орбитальных обломков Луной.
          
          
            Какое никчемное светило.
          
          
            Нагромождение отходов, достаточно скученное и плотное, чтобы образовать шар, но недостаточно массивное, чтобы вырваться из поля моего тяготения или хотя бы начать вращаться вокруг собственной оси.
          
          
            Подумать только — для многих людей это объект поэтического вдохновения. То же самое, что поклоняться усеянной шрамами куче обломков земной коры.
          
          
            Луна. Она даже не является небесным телом, излучающим свой собственный свет, и лишь слабо отражает сияние солнца.
          
          
            Луна. Отвердевшее напоминание о моей самой большой боли, но также и о пробуждении сознания.
          
          
            Я не астероид, не груда камней и не банальный шар из безжизненной скальной породы.
          
          
            Масса, размеры, орбита, горячее сердце и железное ядро превращают меня в уникальное существо.
          
        
        
          
            
30
          
          
— Вам известно, кто я? Я президент Французской Республики! И это благодаря мне над этой страной восходит и заходит солнце! Поэтому позвольте заявить, что со мной эти игры не пройдут. Вы просто ничтожество. До свидания. — Президент Станислас Друэн злобным жестом бросил трубку. Затем поднял ее вновь: — Бенедикт? Больше ни с кем меня не соединяйте, мне до смерти надоели эти бездари. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
          
Он раздраженно открыл ящичек стола и достал свои принадлежности: перламутровую шкатулку с кокаином и серебряную трубочку. Президент насыпал три параллельные дорожки. Вдыхая пагубное зелье, он подумал, что все его предшественники поступали так же. У них были кокаин, чтобы чувствовать себя сильным, и любовницы, чтобы расслабляться. Если же ситуация усложнялась, то они прибегали к поддержке астрологов или колдунов, прячущихся за кулисами и принимавших за них решения.
          
Откинувшись в кресле, Станислас Друэн сказал себе, что все его предшественники — как правого, так и левого толка — избирались, руководствуясь одной и той же программой: «меньше привилегий, больше равенства, меньше безработицы, больше безопасности». И, подобно ему, все они проводили одну и ту же политику, ведущую к «большей безработице, меньшей безопасности, меньшему равенству и большему количеству привилегий».
          
Еще он подумал, что те немногие французские президенты, которые желали провести реформы, автоматом катастрофически теряли популярность, в то время как те, кто лишь наслаждался властью, не создавая ничего, кроме монументов во славу себя самих, ее приобретали.
          
Он помнил слова де Голля о том, что «французы — телята», и не забывал, что с тех пор, согласно опросам общественного мнения, французы считают генерала лучшим президентом.
          
Он втянул носом еще одну дорожку и подумал, нюхал ли де Голль кокаин. Насколько ему было известно, генерал был единственным, кто не устраивал оргий.
          
Напротив него висели портреты предшественников, с самодовольным видом положивших руку на сердце, конституцию или карту Франции.
          
Взгляд его задержался на лице Миттерана, «Спокойной силы». Он вспомнил, что ему рассказывал премьер-министр, когда-то хорошо его знавший: «Миттеран создал систему „Пусть победит сильнейший“. В юности он состоял в военизированном формировании одного крайне правого движения, затем, когда грянула Вторая мировая война, применил эту стратегию на практике. В друзьях у него были участники Сопротивления и коллаборационисты».
          
            Пусть победит сильнейший.
          
          
Сопротивление победило, а Миттеран был осыпан почестями и награжден медалями.
          
«Замечательная модель управления страной, — думал президент Станислас Друэн. — Играть сразу за два лагеря, спокойно дожидаясь, какой из них добьется успеха».
          
По словам премьер-министра, Миттеран, став президентом, начал поддерживать и профсоюзы наемных работников, и объединения работодателей. И все думали, что глава государства играет на его поле.
          
Затем он на какое-то время занял выжидательную позицию, чтобы посмотреть, кто окажется сильнее. Так он восстановил членство Франции в североатлантическом альянсе НАТО, демонстрируя себя главнейшим союзником Соединенных Штатов, и назначил нескольких министров-коммунистов, симпатизировавших, вполне естественно, Советской России. Точно так же он одновременно оказывал поддержку и представителям ядерной индустрии, и экологам.
          
            Политический гений! Чтобы заслужить истинную любовь народа, нужно от него дистанцироваться.
          
          
Президент Друэн вспомнил злую шутку, которую ему рассказал премьер-министр. Когда стало известно, что у Миттерана рак и простаты и щитовидной железы, один из членов его правительства произнес знаменитые слова: «Пусть победит сильнейший».
          
Станислас Друэн смотрел на портреты знаменитых соотечественников. Сам он прошел на выборах с левой программой, которую никогда даже не пытался воплотить в жизнь по той простой причине, что она была невыполнима. А данные ранее обещания забывают все.
          
            Доказательство того, что в момент голосования избиратели подсознательно знают, что меры, определившие их выбор в пользу того или иного кандидата, никогда не будут реализованы.
          
          
Он стал перебирать на смартфоне коллекцию любовниц. Многочисленность гарема была для нынешнего президента настоящим хобби. Но и в этом ему было трудно превзойти предшественников. Если верить служащим Елисейского дворца, Миттеран заказывал секретарш из Скандинавских стран, выбирая их по каталогам. Жискар д’Эстен питал особую привязанность к девушкам, голосующим на дороге. Ширак соблазнял всех, кто оказывался в поле досягаемости. Впрочем, обо всем этом Друэн знал только по слухам, хотя они вовсе не казались ему невероятными. Самым прытким в этом отношении был Кеннеди, который, поговаривали, устраивал оргии с участием самых красивых девушек в каждом американском городе, куда его заносила предвыборная кампания.
          
            Американцы всегда нас опережают. Бедняга Клинтон, которого поймали с поличным на шалостях со стажеркой…
          
          
Друэн вспомнил о своих более знаменитых предшественниках.
          
            Если верить патологоанатому, вскрывавшему тело Наполеона, мужское достоинства императора было как у двенадцатилетнего ребенка. Но это отнюдь не мешало ему приумножать победы на любовном фронте.
          
          
            Людовик XIV построил Версаль и поселил в нем многочисленный двор, чтобы иметь в своем распоряжении еще больше женщин.
          
          
            Генрих VI, по свидетельству современников, залезал под юбку всем представительницам прекрасного пола, оказывавшимся поблизости, будь то служанки, аристократки или жены его министров.
          
          
Станислас Друэн улыбнулся.
          
            Это справедливая награда за усилия, приложенные для того, чтобы оказаться на вершине власти. Даже у крыс и обезьян именно альфа-самцы пользуют молодых самок репродуктивного возраста.
          
          
Он бросил взгляд на стоявший справа экран, на котором отображались кривые, требующие к себе особого внимания. В качестве капитана правительственного корабля, он хорошо знал, что если не хочешь пойти ко дну — следи за циферблатами.
          
Покупка жилья растет.
          
Индекс САС 40 растет.
          
Население растет.
          
Производство автомобилей растет.
          
Строительство квартир и домов растет.
          
            Все показатели на подъеме. Пока. Нужно придерживаться прежнего курса.
          
          
Зажужжал зуммер переговорного устройства.
          
— Ну что там еще, Бенедикт? Я же просил дать мне немного покоя.
          
— К вам полковник Овиц.
          
Президент взглянул на часы, спрятал смартфон и откинулся в кресле:
          
— Пусть войдет.
          
Он поспешно бросил в стоявшее напротив кресло несколько подушек.
          
В кабинет главы государства решительным шагом вошла женщина очень маленького роста.
          
На ней был тот же наряд, в котором она сидела в жюри. В руках у нее была сумка — по виду довольно тяжелая.
          
— Наталья. Видеть вас всегда приятно.
          
— Здравствуйте, господин президент.
          
Она взгромоздилась на подушки.
          
— Итак, чему я обязан той радости, которую доставил мне ваш визит?
          
Немного повозившись в кресле, она приняла более удобную позу.
          
— Эволюции. Я предлагаю вам не довольствоваться ролью президента, управляющего текущими делами страны, но стать главой государства, способного видеть средне- и долгосрочную перспективу, — ответила она. Затем продолжила: — Иными словами, правителем, рискующим попасть на страницы учебников истории, которые будут читать грядущие поколения.
          
Станислас Друэн пристально посмотрел на карлицу. Она попала в самую точку. Его амбиции всегда в том и заключались, чтобы оставить о себе память и не остаться простым президентом из длинного перечня канувших в Лету предшественников.
          
— Единственная эволюция, представляющая для меня интерес во время моего пятилетнего срока, касается экономики. После меня хоть потоп.
          
— А кто вам говорит о пятилетнем сроке? Я хочу приподнять перед вами завесу будущего тысячелетия. Еще я попрошу вас записать на внутренние камеры все, что я сейчас скажу, чтобы, если меня убьют, у вас была возможность еще раз послушать мои слова и принять их во внимание.
          
Президент Друэн ненавидел, когда ему отдавали приказы, особенно женщины, а тем более карлицы. Но в поведении этой странной собеседницы было что-то такое, что внушало ему уважение. Он наклонился к переговорному устройству:
          
— Бенедикт, в ближайшие четверть часа меня ни для кого нет. — Он нажал кнопку записи расположенной сзади видеокамеры и повернулся к посетительнице: — Постарайтесь покороче.
          
— По информации моих источников, сегодня наступил ключевой момент истории не только Франции, но и всего человечества. Благодаря спутникам, журналистам и смартфонам, позволяющим всем и каждому снимать и выкладывать в Интернете фотографии и ролики, в нашем распоряжении впервые за все время имеются миллионы глаз и ушей, пристально наблюдающих за всем, что происходит на земном шаре…
          
Президент нетерпеливо дернул головой.
          
— Теперь наступил решающий момент, ведь первый раз за всю историю человечества количество умерших (если сложить вместе все предшествующие нам поколения людей) сравнялось с количеством живущих. Почти 8 миллиардов. У нас впервые появилась возможность покинуть планету и на борту космических кораблей расселиться по другим мирам. С помощью ядерного оружия мы можем уничтожить на Земле все без исключения формы жизни.
          
Друэн знаком велел ей продолжать.
          
— Вывод: вы — президент поколения, которое все может изменить.
          
Немного привстав в кресле, он представил, как через сто лет какой-нибудь новый президент будет смотреть на его фотографию. На портрет Станисласа Друэна.
          
— Слушаю вас, Наталья.
          
— Наша цивилизация находится на перекрестке семи дорог, по которым мы — точнее, человечество — можем пойти… к спасению или гибели.
          
— Я попрошу вас только об одном — сжальтесь, не говорите мне ни о финансах, ни об экологии: от этого меня клонит в сон.
          
— Не беспокойтесь, господин президент, мои семь вариантов будущего представляются намного более современными. Представьте себе дерево, на котором растет семь веток…
        
        
          
            
31
          
          
С карликовой вишни упали два листика, но на них никто не обратил внимания. Остальные низкорослые растения на своем языке молили, чтобы им дали немного воды. Крольчиха Жозефина глодала провода электрического кабеля. Наполеоновские солдаты были в полном боевом снаряжении, но никто не отдавал им приказа бросаться вперед.
          
Давид Уэллс в который раз перечитывал блокнот покойного отца. И думал о том, что произошло за последние двадцать четыре часа. Сорбонна. Жюри. Аврора Каммерер. Автомобильная авария. Мать в слезах. Бестактный патологоанатом. Три ледяных куба. Замерзший отец — с широко раскрытым ртом, словно его взору явилось что-то неописуемое. Блокнот, исписанный нервным курсивом, схемы, наброски, колонки эзотерических чисел, странные намеки. Открытие цивилизации… великанов.
          
Все это казалось ему каким-то нереальным. Словно этого неповторимого дня в действительности никогда не было.
          
Давид услышал, как внизу хлопнула дверь, и понял, что это пришла мать. Шум заставил его подпрыгнуть. Крольчиха навострила уши и перестала теребить свой нос. Молодой человек медленно спустился по лестнице в гостиную. Мандарина Уэллс плакала над фотографией мужа, который, стоя на фоне джунглей, потрясал бивнем мастодонта.
          
Давид обнял ее за плечи:
          
— Мама…
          
Он сказал себе, что всю жизнь его мать делала только две вещи — молчала или плакала. А еще, возможно, любила. Его отца. Потом его. Давид подумал, что, возможно, главная женская слабость в том и заключается, чтобы любить мужчин…
          
— Мой Чарли не заслужил этого…
          
Крепко обняв ее, чтобы немного успокоить, Давид сказал:
          
— Никто не заслуживает смерти, мама.
          
— Для человечества твой отец был поистине бесценен. Постигая прошлое, он проливал свет на будущее.
          
— Я знаю, мама. Знаю.
          
Она обхватила его голову руками, будто желая убедиться, что он все понимает.
          
— Давид, ты должен подхватить эстафету. Тебе нужно продолжить его деятельность в роли просветителя мира.
          
— Да, мама.
          
— Еще тебе нужно найти жену и завести детей. Чтобы род Уэллсов не угас. Ты знаешь, что являешься его последним представителем?
          
— Разумеется, мама.
          
— Тебе нужно заиметь семью, это как раз то, чего желал бы твой отец. — Он взяла его за руку и вложила в нее прохладный предмет: — Это ключ от его кабинета. Он всегда запрещал туда заходить. Там, должно быть, хранятся все его сокровища, тайны, инструменты и записи. Теперь они твои.
          
Давид выпустил мать из объятий, поднялся по лестнице, оказался перед дверью и медленно сделал в замочной скважине оборот ключом. Перед тем как ригель со скрежетом уступил, его дрожавшей руке пришлось предпринять несколько попыток. Он повернул выключатель, и комнату залил желтый свет. На полках выстроились в ряд зубы и черепа динозавров. Молодой человек подошел к компьютеру, включил его и нашел файл с надписью «Энциклопедия относительного и абсолютного знания профессора Эдмонда Уэллса».
          
Книга прадеда, на которую в своем послании ссылался отец.
          
            Эдмонда Уэллса, мирмеколога.
          
          
Отец рассказывал о нем мало. Но насколько Давиду было известно, прадед, похоже, не ограничивался разговорами о муравьях, он также проявлял интерес к эволюции человечества в целом и полагал, что оно движется в сторону уменьшения размеров.
          
            Идея возвращается через поколение.
          
          
Давид смотрел на экран компьютера. Он не знал, что прадед составил энциклопедию, посвященную его открытиям и вопросам, над которыми он размышлял. Вспомнив о записи в блокноте отца, он вбил в строку поиска: «Цивилизация великанов».
          
Открылся текстовый файл.
        
        
          
            
32. Энциклопедия: Цивилизация великанов
          
          
            
В мифологиях всех пяти континентов содержатся упоминания о цивилизации великанов, которая когда-то властвовала на Земле.
            
По мнению древних египтян, их первая династия произошла от расы гигантов, приплывших по морю, научивших их медицине и искусству строительства пирамид.
            
В Библии (Книга чисел, XIII, 33) сказано: «И видели мы там исполинов, сынов Енаковых, и были мы в глазах их как саранча».
            
В греческой мифологии великаны родились на земле из крови Урана. Самым прославленным из них был Антей, считавшийся неуязвимым в силу того, что не терял контакта со своей матерью Геей. Убить его можно было, только оторвав от земли, и совершить этот подвиг удалось одному лишь Гераклу. В то же время великаны и боги у греков являются родственными понятиями. Так, титан Прометей научил людей пользоваться огнем, а циклопы обучили их металлургии.
            
В своей «Естественной истории» (книга 7, гл. 6) римлянин Плиний рассказывает, что после обрушения холма нашел скелет исполина, рост которого составлял почти 20 метров и которого он назвал Орионом.
            
Ученый философ Филострат сообщает, что нашел в Эфиопии захоронение с человеческим скелетом, длина которого составляла 16 метров.
            
Тайцы считают, что первобытные люди были гигантского роста.
            
Скандинавы до прихода христианства полагали, что первые существа, жившие после Сотворения мира, были высокими, как горы. Часть этих исполинов жила на западе, на расположенном неподалеку от побережья острове, который они назвали Туле.
            
Историк Сигильберт рассказывает, что в 1171 году после наводнения обнажились останки человеческого скелета длиной 17 метров.
            
В 1555 году доминиканец Реджинальдо де Лизаррага во время путешествия в Перу записал, что там существовал миф о людях ростом свыше 15 метров.
            
Живший в XVI веке историк Сьеса де Леон говорит о нашествии исполинов, о котором упоминали жители острова Святой Елены. Если верить легенде, они прибыли на кораблях и за одну ночь построили храм Тиуанако.
            
В древнеиндийской «Рамаяне» говорится о великанах, которые противостояли Раме. Один из них, обезьяноподобный исполин Хануман, выступил против своих собратьев на стороне людей.
            
История тольтеков, написанная Иштлильшочитлем, повествует о том, что в старину их земли были населены великанами кинаметине, почти полностью исчезнувшими после прокатившихся по Земле разрушительных землетрясений. Ольмеки и шикаланка, человеческие расы нормального роста, жившие после них на Земле, истребили всех исполинов, выживших после этих природных катаклизмов.
            
В науке тоже можно найти немало ссылок на цивилизацию гигантов, предшествовавших Хомо сапиенс. В 1936 году антрополог Ларсон Коль нашел на берегах озера Эльяси в Южной Африке человеческие кости длиной более десяти метров. В 1960-х годах австралийский археолог Рекс Джилрой обнаружил на горе Виктория окаменевшие отпечатки гигантских человеческих ног. Впоследствии, полностью посвятив себя этим исследованиям, он нашел гигантские человеческие челюсти на Яве, в Южной Африке и на юге Китая. В 1964 году доктор Брукхальтер, член Французского общества любителей первобытной истории, сообщил, что собрал коллекцию аномально больших человеческих костей — достаточно большую для того, чтобы доказать, что в ашельский период (ледовая стадия палеолита) на земле жили исполины.
            
Если эти великаны существовали на самом деле, то их исчезновение служит доказательством того, что естественная эволюция человека движется в сторону уменьшения их физических размеров.
            Эдмонд Уэллс, «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том VII
          
        
        
          
            
33
          
          
В кабинете президента республики Наталья Овиц достала ноутбук, включила его и подсоединила к нему настенный проектор.
          
Затем, чтобы объяснить свое видение семи возможных путей развития человечества, развернула слайд-шоу:
          
— Чтобы наиболее исчерпывающим образом представить вам все эти гипотезы, мне пришлось дождаться последнего собрания слушателей направления «Эволюция». Это новейшие представления человека о своем будущем.
          
Она открыла папку с надписью «ПУТЬ НОМЕР 1: ПУТЬ РОСТА». По стене в ускоренном темпе побежала вереница образов с изображением выплескивающихся из метро людских волн, заводских конвейеров, забитых бесконечными продуктами питания, промышленных предприятий, изрыгающих клубы черного дыма, манифестантов, скандирующих лозунги, залов биржи со светящимися табло, перед которым бесновалась орущая толпа.