1 2 3 4 5 6 7 8 
Муравьи останавливаются на привал в скальной пещере и обмениваются трофоллаксисом из измельченных сеноедов и мелоидов. Старого муравья пробирает дрожь отвращения. Ужасно все-таки невкусные эти мелоиды. Слишком горькие. Даже размельченные.

34. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

КАК ИНТЕГРИРОВАТЬСЯ: надо понять, что осознанное нами – только поверхностная часть наших мыслей. 10 % их осознано и на поверхности, 90 % не осознано и скрыто в глубине.
Когда мы говорим, нужно, чтобы 10 % осознанного нами адресовались 90 % неосознанного наших собеседников.
Чтобы этого достичь, необходимо преодолеть барьер из фильтров недоверия, мешающий информации проникать в подсознание.
Один из способов этого достичь состоит в имитации чужих привычек. Последние ясно проявляются во время еды. Воспользуйтесь этой критической минутой, чтобы прощупать вашего соседа. Если он говорит, прикрывая рукой рот, делайте то же самое. Если он ест картошку фри руками, повторяйте за ним. Если он часто вытирает губы салфеткой, следуйте его примеру.
Задайтесь такими простыми вопросами, как: «Смотрит ли он на меня, когда говорит?», «Разговаривает ли он, когда ест?». Повторяя движения, производимые им в самый сокровенный момент, момент приема пищи, вы автоматически передаете послание в его подсознание: «Я из того же племени, что и ты, у нас одинаковая манера поведения, значит, несомненно, одинаковое воспитание и одинаковый образ жизни».
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
35. УРОК БИОЛОГИИ

После математики шла биология. Жюли отправилась на кафедру точных наук, где ее ждали раковины из белого фаянса, банки с плавающими в формалине зародышами, грязные пробирки, закопченные горелки Бунсена и громоздкие микроскопы.
После звонка ученики и учителя вошли в класс биологии. Все знали, что на этот урок надо облачаться в белые халаты. Выполнения этого ритуала хватало для ощущения того, что надеваешь униформу «посвященных».
В первой части, так называемой теоретической, профессор выбрал темой «Мир насекомых». Жюли достала тетрадку, решив все тщательно записать, чтобы проверить, совпадает ли мнение учителя с соответствующими отрывками из «Энциклопедии».
Профессор начал:
– Насекомые составляют 80 % животного мира. Самые древние, тараканы, появились по меньшей мере триста миллионов лет назад. За ними последовали термиты, двести миллионов лет назад, потом, сто миллионов лет назад, – муравьи. Чтобы вы лучше поняли, насколько давно появились насекомые на земле, достаточно напоминания о том, что известие о нашем самом первом прапрапрадедушке датируется самое большее тремя миллионами лет.
Профессор биологии подчеркнул, что насекомые не только самые древние обитатели земли, но также и самые многочисленные.
– Энтомологи описали примерно пять миллионов различных видов насекомых и каждый день продолжают открывать сотни новых. Для сравнения отметим, что млекопитающих находят всего один новый вид в день.
Он очень крупно написал на черной доске «80 % животного мира».
– Таким образом, из всех обитателей планеты насекомые самые древние, самые многочисленные и, добавлю, наименее изученные.
Он прервался, и «б-з-з-з» наполнило комнату. Точным движением профессор поймал насекомое, помешавшее уроку, и показал ученикам его раздавленное тело, похожее на скрюченную статуэтку, с еще торчащими двумя крылышками и единственным усиком на голове.
– Это был летающий муравей, – объяснил человек. – Королева, без сомнения. У муравьев крылья есть только у самки и самца. Самцы умирают в момент совокупления в воздухе. Королевы продолжают полет без них, отыскивая место, где можно отложить яйца. Как вы сами можете убедиться, с общим повышением температуры присутствие насекомых чувствуется больше.
Он посмотрел на расплющенное тело муравьиной королевы.
– Самцы и самки отправляются в полет обычно прямо перед грозой. Присутствие этой королевы среди нас говорит о том, что завтра может пойти дождь.
Профессор биологии бросил раздавленное тело агонизирующей королевы на корм лягушкам, жившим в аквариуме размером около метра в длину и пятьдесят сантиметров в ширину. Земноводные сгрудились для дегустации угощения.
– В общем-то, – продолжил он, – сейчас происходит неуклонное увеличение числа насекомых, и они все лучше сопротивляются инсектицидам. В будущем мы сильно рискуем встречать все больше тараканов в шкафах, муравьев в сахаре, термитов в деревянных постройках, комаров и муравьиных принцесс в воздухе. Запасайтесь инсектицидами для борьбы с ними.
Ученики записывали. Профессор объявил, что пора переходить ко второй части урока – практическим работам.
– Сегодня нас интересует нервная система, и особенно периферическая нервная система.
Он попросил учеников с первого ряда пойти взять на полках банки с лягушками и раздать их остальным. Взял одну банку сам и объяснил последовательность действий. Для того чтобы усыпить лягушек, все должны сначала бросить в банку кусочек ваты, пропитанный эфиром, затем взять земноводное в руки, распять его иголками на резиновом коврике в специальном ящичке и помыть под водопроводной водой, чтобы струйки крови не мешали в дальнейшем.
После этого было необходимо пинцетом и скальпелем снять с лягушки кожу, обнажить мышцы и при помощи батарейки и двух электродов найти нерв, вызывающий судороги правой лапки.
Все, кто сумеет добиться нервных сокращений правой лапки лягушки, автоматически получат двадцать баллов из двадцати.
Профессор по очереди проверял, на каком этапе работы был каждый ученик. Некоторым не удавалось усыпить земноводное. Ваты с эфиром в банке становилось все больше, а лягушка продолжала сопротивление. Другие, посчитав, что анестезия удалась, пытались ее распять на резиновой подстилке, но лягушка отчаянно молотила воздух еще свободной лапкой.
Жюли молча наблюдала за своей лягушкой, и на секунду ей показалось, что она сквозь стекло смотрит на саму себя. Рядом с ней Гонзаг точными движениями уже испещрил свою лягушку двадцатью стальными иголками.
Гонзаг тоже смотрел на свою жертву. Земноводное было похоже на святого Себастьяна. Не усыпленная до конца, лягушка пыталась освободиться, но иголки, воткнутые со знанием дела, не давали ей двинуться. Поскольку она не умела кричать, никто не замечал ее страданий. Ей удалось выдавить только жалобное «ква-а».
– Слушай, я знаю хорошую шутку, – сказал Гонзаг своему соседу. – Какой самый длинный нерв в человеческом теле?
– Какой?
– Оптический.
– Да? Почему?
– Вырвешь волосок из задницы, а на глаза наворачиваются слезы!
Они прыснули, и, довольный своим остроумием, Гонзаг быстро содрал с лягушки кожу, обнажил мышцу и нашел нерв. Он ловко приложил электроды – и правая лапка его лягушки отчетливо дернулась. Пронзенная иголками корчилась, но рот открывала беззвучно, настолько боль парализовала ее.
«Хорошо, Гонзаг, у вас двадцать баллов», – объявил профессор. Закончивший первым и оставшийся без дела, лучший ученик класса бросился на поиски других, не менее интересных, рефлекторных движений лягушки. Он отодвинул большой кусок кожи, приподнял серую мышцу. За несколько секунд еще совершенно живая лягушка была полностью лишена кожи, а Гонзаг обнаруживал новые нервы, способные вызывать такие же забавные спазмы.
Два его товарища подошли поздравить его и полюбоваться спектаклем.
Сидевшие сзади неумехи, не сообразившие использовать достаточное количество эфира или не решившиеся глубоко воткнуть иголки, с удивлением смотрели, как лягушки, выглядевшие почище, чем пациенты на сеансе иглоукалывания, выпрыгивали из ящичка. Лягушки скакали по комнате, не обращая внимания на лапки с содранной кожей, тряся серо-розовыми мышцами, вызывая одновременно и смех, и сочувствие учеников.
Жюли от ужаса зажмурила глаза. Ее собственная нервная система превратилась в ручей соляной кислоты. У нее не хватило мужество наблюдать за дальнейшим.
Она схватила банку со своей лягушкой и молча выбежала из класса.
Она пробежала по внутреннему дворику лицея, обогнула квадратную лужайку, посередине которой была воткнута мачта, увенчанная флагом с девизом заведения: «Разум порождает здравый смысл».
Жюли поставила на землю банку и попыталась поджечь мусорные баки. Несколько раз щелкнула зажигалкой, но ничего не получилось: пламя не занималось. Зажгла кусок бумаги и бросила в бак, но бумага тут же погасла.
«Подумать только, газеты все время твердят, что достаточно небрежно брошенного окурка, чтобы опустошить гектары леса, а я с бумагой и зажигалкой не могу мусорный бак поджечь!» – пробурчала она, продолжая упорствовать.
Наконец огонь занялся. Они с лягушкой внимательно наблюдали за ним.
– Огонь красивый, он отомстит за тебя, лягушечка… – доверительно сообщила ей Жюли.
Она смотрела, как горит мусорный бак. Огонь, он и черный, и красный, и желтый, и белый. Бак пылал, превращая отвратительные отбросы в тепло и краски. Стена почернела от пламени. Едкая струйка дыма поднималась над мусором.
– Прощай, жестокий лицей, – вздохнула Жюли, отходя.
Она освободила лягушку, и та, уже не глядя больше на пожар, большими прыжками помчалась прятаться в водосток.
А Жюли осталась посмотреть, охватит ли пламя весь лицей.

36. У ПОДНОЖИЯ СКАЛЫ

Ну все. Кончено.
Тринадцать муравьев спустились со скалы.
Вдруг у 103-го начинается икота. Он шевелит усиками. Товарищи приближаются к нему. Старый разведчик заболел. Возраст… Ему три года. Средняя продолжительность жизни рыжего бесполого муравья – три года.
Значит, он подошел к концу своей жизни. Только самки, а точнее, королевы живут по пятнадцать лет.
5-й обеспокоен. Он боится, как бы 103-й не умер, не успев рассказать все о мире Пальцев и об угрозе белого плаката. Пальцы необходимо узнать лучше. Если 103-й покинет их сейчас, это будет ужасной потерей для всей мирмекийской цивилизации. Муравьи всегда больше беспокоятся о бесценном расплоде, чем о стариках, впервые 5-й допускает другую мысль, выраженную, кстати, и поговоркой из другого измерения: «Каждый раз, когда умирает старик, сгорает библиотека».
5-й до отвала потчует старика трофоллаксисом из сеноедов. Еда не лечит от старости, но делает ее терпимее.
– Мы должны найти способ спасти 103-го, – распоряжается 5-й.
В мире муравьев считается, что у каждой задачи есть свое решение. Если оно не найдено, значит, просто плохо искали.
103-й начинает выделять запах олеиновой кислоты – характерный признак для умирающих старых муравьев.
5-й возбужденно собирает товарищей для абсолютной коммуникации. Абсолютная коммуникация состоит в подключении своего мозга к мозгу собеседников. Усевшись в кружок, касаясь друг друга одними кончиками усиков, они соединят двенадцать разумов в один.
Вопрос: «Как обезвредить биологическую бомбу замедленного действия, угрожающую столь драгоценному старому разведчику?»
Ответы теснятся. Приходят самые безумные идеи. Каждый находит свой выход из положения.
6-й предлагает накормить 103-го корнем плакучей ивы, он считает, что салициловая кислота лечит все болезни. Ему отвечают, что старость не болезнь.
8-й думает, что, поскольку бесценная информация находится в мозгу 103-го, надо перенести его череп на молодое и здоровое тело. На тело 14-го, например. 14-й не в восторге от этой перспективы. Остальные тоже. Слишком рискованно, решает отряд.
– Почему бы быстро не воспринять все феромоны с его усиков? – выделяет 14-й.
– Их слишком много, – вздыхает 5-й.
103-й беспрестанно покашливает, губы его дрожат. 7-й говорит о том, что, если бы 103-й был бы королевой, он бы прожил еще двенадцать лет.
– Если бы 103-й был королевой…
5-й взвешивает предложение. А ведь сделать королеву из 103-го не так уж невозможно. Все муравьи знают, что существует насыщенная гормонами субстанция – маточное молочко, – обладающая свойством превращать бесполое насекомое в самку или самца.
Коммуникация оживляется. Маточное молочко пчел использовать нельзя. У этих двух видов генетические характеристики слишком разошлись. Хотя у пчел и муравьев общий предок: оса. Осы живут до сих пор, и некоторые из них умеют делать маточное молочко, чтобы искусственно создавать королеву-осу на случай неожиданной гибели их настоящей королевы для ее замены.
В конце концов, это способ отодвинуть старость. Усики дюжины муравьев двигаются все энергичнее. Как найти маточное молочко осы?
12-й уверяет, что знает одну осиную деревню. Он утверждает, что однажды по случайности наблюдал превращение бесполой осы в самку. Королева умерла от неизвестной болезни, и рабочие осы выбрали из своих рядов одну на ее место. Ей дали проглотить какого-то снадобья темного цвета, и соискательница через некоторое время уже выделяла аромат самки. Другая рабочая оса была назначена для нее самцом. Ее также напоили похожей жидкостью, и она действительно запахла самцом.
12-й не присутствовал при совокуплении скороспелой, искусственно созданной пары, но много дней спустя он проходил по тем местам и видел, что гнездо не только по-прежнему активно, но даже увеличило число обитателей.
– Ты сможешь найти место, где живут осы-химики? – спрашивает 5-й.
– Это возле большого дуба на севере.
103-й страшно возбужден. Стать самкой… Иметь пол… Значит, это возможно? Даже в самых безумных мечтах он не надеялся на такое чудо… Радость придает ему сил и мужества.
Если это действительно возможно, он хочет обрести пол. В конце концов, даже просто несправедливо то, что волею случая у одних есть все, а у других – ничего. Старый рыжий разведчик поднимает усики и обращает их в ту сторону, где находится большой дуб.
И тут перед ними встает серьезная проблема: большой дуб растет очень далеко отсюда, и, чтобы добраться до него, нужно пересечь огромный засушливый участок северных земель, называемый сухой и белой пустыней.

37. ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД НА ТАИНСТВЕННУЮ ПИРАМИДУ

Повсюду влажные деревья и трава.
Комиссар Линар осторожными шагами пробирался к таинственной лесной пирамиде.
Он заметил змею, чудным образом, словно еж, утыканную иглами, но он был готов к любым странностям, скрывавшимся в лесу. Полицейский не любил лес. Для него это была враждебная среда, наводненная ползающими, летающими, копошащимися, липкими тварями.
Лес был царством всякого рода злых чар и порчи. Раньше разбойники грабили здесь путешественников. Тут прятались колдуньи, чтобы предаться своим тайным обрядам. Сторонники большинства революционных движений находили в лесу пристанище. Еще Робин Гуд пользовался лесом, устраивая веселую жизнь шерифу Шервуда.
Когда Максимильен был помоложе, он мечтал об исчезновении леса. Все эти змеи, комары, мухи и пауки слишком долго издевались над человеком. Он хотел забетонированного, без единого сантиметра дебрей мира. Бетонные плиты до горизонта. Так было бы гигиеничнее. И позволило бы везде разъезжать на роликовых коньках.
Чтобы не привлекать внимания, Максимильен оделся как для прогулки.
«Настоящая маскировка не копирует окружающую среду, а естественно становится ее частью». Он всегда повторял молодым ученикам полицейской школы: в пустыне человек в форме песочного цвета заметнее, чем верблюд.
Наконец он обнаружил подозрительное сооружение.
Максимильен Линар достал бинокль и рассмотрел пирамиду.
Отражения деревьев множились в больших зеркальных плитках и скрывали строение от случайного взгляда. Но одна деталь его выдавала. Было видно два солнца. Одно из них было лишним.
Он приблизился.
Зеркало – отличная маскировка. Под покровом зеркал иллюзионисты заставляют девушек исчезать в пронзаемых острыми саблями чемоданах. Простой оптический эффект.
Он достал записную книжку и аккуратно записал:
«1) Дело о пирамиде в лесу:
а) наблюдение на расстоянии».
Он перечитал, что написал и поспешил разорвать листок. Это была не пирамида, а тетраэдр. У пирамиды четыре стороны и еще основание, то есть всего пять.
У тетраэдра три стороны плюс основание, то есть всего четыре. Тетра – по-гречески «четыре».
Поэтому он исправился:
«1) Дело о тетраэдре в лесу».
Одним из достоинств Максимильена Линара была как раз способность точно определять именно то, что он видел, а не то, что всем казалось. Такой талант объективности помог ему избежать многих ошибок.
Изучение рисования развило эту его способность. Когда рисуешь, то, если видишь дорогу, думаешь о дороге и хочешь провести две параллельные линии. Но, если ты объективно воспроизводишь то, что видишь, благодаря перспективе дорога становится треугольником, обочины ее убегают вперед и сходятся на горизонте.
Максимильен Линар настроил бинокль и принялся снова изучать пирамиду. Он удивился сам себе. Даже его преследовало слово «пирамида». В его звучании был таинственный и священный смысл. Он опять разорвал листок. На это раз он отступит от абсолютной точности.
«1) Дело о пирамиде в лесу:
а) наблюдение на расстоянии.
Строение довольно высокое. Около трех метров. Замаскировано листвой и деревьями».
Закончив рисунок, полицейский подошел еще ближе. Он был уже в нескольких метрах от пирамиды, когда заметил на рыхлой земле следы человеческих ног и собачьих лап, несомненно оставленные Гастоном Пинсоном и его ирландским сеттером. Это он тоже зарисовал.
Максимильен обошел строение. Ни дверей, ни окон, ни трубы, ни почтового ящика. Ничего характерного для человеческого обиталища. Только покрытый зеркалами бетон и прозрачная верхушка.
Он отошел шагов на пять и долго обозревал конструкцию. Ее пропорции и форма были гармоничны. Кто бы ни был этот архитектор, возведший в лесной чаще таинственную пирамиду, сооружение его совершенно.

38. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ: золотое сечение – это точное соотношение величин, благодаря которому можно строить, рисовать, лепить, придавая своим произведениям скрытую силу.
На основе его возведены пирамида Хеопса, храм Соломона, Парфенон и большинство романских соборов. Во многих картинах эпохи Возрождения соблюдена эта пропорция.
Утверждают, что постройки, сооруженные вне этого принципа, в конце концов обрушиваются.
Высчитывается золотое сечение так:

1 + V5/2

То есть 1,6180335.
Таков тысячелетний секрет. Это число – не только порождение человеческого разума. Оно используется и природой. Золотое сечение, например, определяет расстояние между листьями на деревьях. И листья не закрывают друг другу солнце. Положение пупа на человеческом теле также рассчитано по этому принципу.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
39. УХОД ИЗ ШКОЛ

Лицей был квадратным.
Его три бетонных крыла в форме буквы U примыкали к высокой металлической ограде.
«Лицей квадратный, чтобы головы учеников стали квадратными».
Она надеялась, что языки пламени вскоре охватят стены этого заведения, казавшегося ей тюрьмой, казармой, богадельней, больницей, сумасшедшим домом – короче, одним из квадратных зданий, куда запирают тех людей, которых хотят как можно реже видеть бродящими по улицам.
Молодая девушка следила за густым дымом, шедшим от мусорных баков. Вскоре выскочил вооруженный огнетушителем привратник и утопил начинающийся пожар в облаке карбонатного снега.
Нелегко бороться со всем миром.
Она шла по городу. Все вокруг нее пахло тухлятиной. Мусорщики бастовали, и баки на улицах были переполнены классическими человеческими отходами: разорванными голубыми пакетами с гниющей едой, жирной бумагой, сопливыми носовыми платками…
Жюли заткнула нос. Когда она дошла до квартала пригородных особняков, пустынного в этот час, ей показалось, что кто-то следит за ней. Она обернулась, ничего не заметила и продолжила путь. Но, поскольку слежка почудилась ей снова, она бросила взгляд в зеркальце машины, припаркованной у края тротуара, и поняла, что не ошиблась. За ней шли три фигуры, Жюли узнала их. Это были ученики ее класса: все из касты первого ряда, во главе с Гонзагом Дюпейроном, одетым, как обычно, в рубашку с шелковым галстуком.
Она инстинктивно почувствовала опасность и попыталась оторваться от них.
Мальчики приближались, Жюли ускорила шаг. Бежать она не могла, ее пятка еще болела после падения в лесу. Она плохо знала этот район. Обычно Жюли сюда не ходила. Она повернула налево, потом направо. Шаги мальчиков по-прежнему раздавались за ее спиной. Она еще раз повернула. Ох! Дорога заканчивалась тупиком, вернуться уже нельзя. Она спряталась в каком-то подъезде, прижимая к груди рюкзак с «Энциклопедией относительного и абсолютного знания», как будто та могла ей послужить щитом.
– Она точно где-нибудь там, – проговорил голос. – Она не могла убежать, здесь нет прохода.
Они стали проверять подъезды, один за другим. Они приближались. Девушка почувствовала холодный пот на спине.
В глубине подъезда была дверь со звонком. «Сезам, откройся», – умоляла Жюли, безнадежно нажимая на кнопку.
За дверью послышался шум, но она так и не открылась.
– Где ты, малышка Пинсон, ути, ути, ути! – смеялась шайка.
Жюли скрючилась под дверью, прижав колени к подбородку.
Она вдруг увидела три возникших вдалеке смеющихся лица.
Убежать было невозможно, надо было сопротивляться. Жюли поднялась им навстречу.
– Что вам от меня нужно? – спросила она, пытаясь говорить твердо.
Они подходили ближе.
– Оставьте меня в покое.
Они продолжали приближаться, медленно, спокойно, испытывая удовольствие при виде ужаса в светлосерых глазах и прекрасно понимая, что девушке некуда деться от них.
– На помощь! Насилуют!
Несколько открытых окон захлопнулись, свет быстро погас.
– На помощь! Полиция!
В больших городах полиции не дозваться, приезжала она не скоро: не хватало сотрудников. Личная безопасность граждан была не на высоте.
Три денди не торопились. Решив не сдаваться, Жюли прибегла к последнему средству: наклонив голову, она бросилась вперед. Ей удалось обогнуть двоих врагов, а Гонзага она схватила руками за голову приблизила к нему свое лицо, как для поцелуя, и лбом ударила в нос. Раздался звук, похожий на треск раскалываемого сухого дерева. Как только он прижал руку к своему назальному отростку, Жюли воспользовалась этим, чтобы ударить его коленом в пах. Гонзаг схватился за низ живота и, согнувшись, издал тихий хрип.
Жюли всегда знала, что половой член – это не сильное, а слабое место.
Если Гонзаг временно выбыл из схватки, то его товарищи – нет, и они схватили Жюли за руки. Она стала вырываться, во время борьбы ее рюкзак упал на землю и из него выскользнула «Энциклопедия». Жюли ногой попыталась дотянуться, чтобы впихнуть книгу обратно, и один из мальчишек понял, что это важная для Жюли вещь. Он наклонился и поднял книгу.
– Не трогай! – закричала Жюли, в то время, как третий приспешник, не обращая внимания на ее усилия высвободиться, заламывал ей руки за спину.
Гонзаг, еще морщась, но уже улыбаясь, что означало «ты мне даже больно не сделала», завладел сокровищем девушки.
– Эн-цик-ло-пе-ди-я от-но-си-тель-но-го и аб-со-лют-но-го зна-ни-я… том III, – прочел он. – Это что же такое? Прямо учебник по черной магии.
Самый сильный крепко держал ее, двое других листали книгу. Они наткнулись на кулинарные рецепты.
– Черт-те что! Девчоночьи штуки! Дурь! – воскликнул Гонзаг и отшвырнул в водосток колдовскую книгу Эдмонда Уэллса.
«Энциклопедия» каждому представлялась разной.
Быстро ударив здоровой пяткой по пальцам ноги своего мучителя, Жюли на секунду высвободилась и успела подхватить книгу, прежде чем та скатится в водосточный желоб. Но три мальчика уже навалились на нее. Она била кулаками куда попало, хотела расцарапать им лица, но ногти у нее были короткие. Ей оставалось одно естественное оружие: зубы. Жюли вонзила острые резцы в щеку Гонзага. Потекла кровь.
– Ведьма меня укусила. Держите, – прорычал ее палач. – Привяжите ее!
Носовыми платками мальчики привязали Жюли к фонарному столбу.
– Ну, ты мне за это заплатишь, – пробормотал Гонзаг, потирая кровоточащую щеку. Он достал из кармана нож и щелчком обнажил лезвие.
– Теперь я тебя порежу, лапочка!
Жюли плюнула ему в лицо.
– Держите ее как следует, ребята. Я ей сейчас выгравирую несколько геометрических символов, они ей помогут математику повторять.
Желая продлить удовольствие, Гонзаг разрезал снизу доверху длинную юбку Жюли, вырезал квадратик из материи и сунул его в карман. Нож приближался с невыносимой неторопливостью.
«Голос тоже может стать оружием, причиняющим боль», – учил ее Янкелевич.
– ИИААААИИИИИИИАААА…
Она довела свой крик до нестерпимой громкости. В окнах домов задрожали стекла. Мальчики зажали руками уши.
– Надо было ей глотку заткнуть, чтобы не мешала спокойно работать, – сказал один из них.
И они быстро затолкали ей в рот шелковый шарф. Жюли в отчаянии тяжело дышала.
Вечерело. Зажегся фонарь: это подействовал фотоэлектрический элемент, чувствительный к изменению освещения. Свет не встревожил мучителей девушки. Они стояли в его лучах и играли ножом. Лезвие находилось на уровне коленей. Гонзаг прочертил им горизонтальную линию на тонкой коже девушки.
– Это тебе за удар по носу.
– Сделай вертикаль, чтобы получился крест.
– Это за удар в пах.
Третий разрез на колене в том же направлении.
– За укус в щеку. И это только начало.
Нож стал медленно подниматься вверх по юбке.
– Я тебя разделаю, как лягушку на биологии, – объявил Гонзаг Жюли. – Я отлично знаю, как это делается. У меня двадцать баллов из двадцати возможных, помнишь? Нет. Ты не помнишь. Плохие ученики уходят с урока до звонка.
Он еще раз щелкнул лезвием ножа, выдвигая его еще дальше.
В ужасе Жюли задыхалась, казалось, она сейчас потеряет сознание. Она вспомнила о том, что «Энциклопедия» советовала в случае неотвратимой опасности вообразить над головой шар и мысленно постепенно проникать в него всеми своими членами, пока реальное тело не станет пустой, бездушной оболочкой.
Теория отличная, можно представить себе все, что угодно, спокойно сидя в удобном кресле, но трудно применить ее на практике, когда ты привязан к металлическому столбу и подонки атакуют тебя!
Возбужденный красотой беззащитной девушки, самый здоровый парень из троицы тяжело дышал ей в лицо и ласкал ее длинные, черные, шелковистые и мягкие волосы. Дрожащими пальцами он коснулся прозрачной белой шеи, на которой пульсировали вены.
Жюли забилась в своих путах. Она еще могла вынести прикосновение предмета, даже лезвия ножа, но ни в коем случае не человеческого тела. Глаза ее расширились. Она вдруг покраснела. Тело ее затрепетало и, казалось, готово было разорваться на части. Она шумно дышала носом. Толстяк отступил. Нож остановился на полпути.
Самый здоровый уже такое видел.
– У нее приступ астмы, – объявил он.
Парни отступили, напуганные зрелищем мучений, которые не они причинили. Лицо девушки стало пунцовым. Она так рвалась, пытаясь высвободиться, что готова была изранить себе кожу.
– Оставьте ее, – произнес чей-то голос. Длинная трехногая тень возникла на входе в тупик.
Обидчики Жюли обернулись и узнали Давида. Третьей ногой была трость, помогавшая ему при ходьбе, у него был юношеский спондилоартрит.
– Ну что, Давид изображает Голиафа? – издевательски спросил Гонзаг. – Прости, старик, нас трое, а ты один, маленький и не очень-то накачанный.
Шайка захохотала. Но радовались недолго.
К трехногой тени присоединилась еще шеренга теней. Широко распахнутыми глазами Жюли увидела Семерых Гномов, учеников с задних рядов.
Мальчики с первого ряда надвинулись на них, но Семь Гномов не шелохнулись. Самый толстый гном теснил противников животом. Сложные приемы боевого искусства типа то-кван-до показывал азиат. Своей длинной рукой худой раздавал пощечины. Коротко остриженный крепыш действовал локтями. Изящная блондинка работала ногтями, как десятью лезвиями. По берцовым костям ловко колотил неженка: похоже было, что он умел делать только это, но умел хорошо. И, наконец, Давид, вращая тростью, бил по рукам трех обидчиков.
Гонзаг и его приспешники не хотели сдаваться так быстро. Они перегруппировались, отвешивая затрещины и размахивая в воздухе ножом. Но ведь против троих было семеро, победа быстро склонилась в сторону большинства, и мучители Жюли предпочли оставить поле сражения.
– Еще встретимся! – крикнул Гонзаг, смываясь. Жюли все еще задыхалась. Победа не остановила приступа астмы. Давид поспешил к фонарю, осторожно вынул кляп изо рта девушки, кончиками ногтей распутал затянувшиеся от ее усилий выбраться узлы тряпок на лодыжках и запястьях.
Едва освободившись, Жюли бросилась к своему рюкзаку и выхватила оттуда тюбик-спрей вентолина.
Пусть и была очень слаба, но у нее достало ловкости сунуть в рот наконечник и изо всех сил нажать. С жадностью втянула в себя. Каждый вдох возвращал краски ее лицу и успокаивал.
Следующим действием было схватить «Энциклопедию относительного и абсолютного знания» и торопливо убрать в рюкзак.
– Славу Богу, мы мимо проходили, – сказал Живунг.
Жюли массировала свои запястья, восстанавливая циркуляцию крови в венах.
– Их главарь – Гонзаг Дюпейрон, – сказала Франсина.
– Да, шайка Дюпейрона, – подтвердила Зое. – Они входят в группку Черных Крыс. Уже немало натворили, но полиция их не трогает, потому что дядя Гонзага – префект.
Жюли молчала, все еще стараясь выровнять дыхание. Она переводила взгляд с одного Гнома на другого. Она узнала маленького чернявого Давида. Это он пытался помочь ей на математике. Других она помнила только по именам: Жи-вунг Азиат, Леопольд, великий молчальник, Нарцисс, женственный и лукавый, Франсина, стройная, белокурая и задумчивая, Зое, коренастая ворчунья, и Поль, благодушный толстяк.
Семь Гномов с задних рядов класса.
– Я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Я отлично со всем справляюсь сама, – все еще задыхаясь, проговорила Жюли.
– Ладно, так и будем знать, – воскликнула Зое. – Вот это неблагодарность! Пошли отсюда, ребята, пусть эта ломака сама выпутывается из своих неприятностей.
Шесть силуэтов двинулись в обратный путь. Давид задержался. Прежде чем уйти, обернулся и сказал Жюли:
– У нас завтра репетиция. Хочешь, приходи. Мы будем в маленьком зале, под кафетерием.
Не ответив, Жюли осторожно поправила «Энциклопедию» в рюкзаке, затянула ремешки и затерялась в узких, извилистых улочках.

40. ПУСТЫНЯ

Бесконечная плоская равнина, ни одна вертикальная линия не нарушает ее.
103-й идет на поиски обещанного пола. Сочленения его трещат, усики без конца пересыхают, он тратит много сил, нервно смазывая их дрожащими губами.
С каждой секундой он все сильнее ощущает атаки времени. 103-й чувствует витающую над ним постоянную угрозу смерти. Как коротка жизнь простолюдина! Он понимает, что, если не обретет пола, весь его опыт пропадет втуне. 103-й будет побежден самым беспощадным из врагов – временем.
Двенадцать разведчиков, решивших сопровождать его в новой одиссее, поспешают за ним.
Муравьи останавливаются только тогда, когда мелкий песок под лапками начинает обжигать. При первом же облачке, закрывшем солнце, они снова пускаются в путь. Облака не подозревают о своем могуществе.
Мелкий песок, гравий, камни, горная порода, кристаллическая пудра непрерывно сменяют друг друга. Здесь есть все формы минеральной жизни, но ни одной растительной или животной. Встречая утес, муравьи перелезают через него. Лужи песка, столь мелкого, что он кажется жидким, они огибают, боясь утонуть. Вокруг тринадцати муравьев простираются панорамы то розовых сьерра, то светло-серых долин.
Но даже вынужденные кружить и огибать озера мелкого песка, они не теряют направления. У муравьев есть два особых способа ориентироваться: феромонные тропинки и вычисление угла между линией горизонта и лучами солнца. Путешествуя по пустыне, они используют еще и третий: орган Джонстона, состоящий из крошечных черепных каналов, наполненных чувствительными к магнитным полям земли частицами. Муравьи, где бы они ни оказались на этой планете, в состоянии определить свое местонахождение относительно невидимых магнитных полей. Они умеют также открывать подземные реки, так как солоноватая вода изменяет магнитные поля.
Пока орган Джонстона твердит им о том, что воды поблизости нет. Ни сверху, ни снизу, ни вокруг. И если они хотят дойти до большого дуба, надо идти вперед по сияющей бескрайности.
Разведчики все больше хотят есть и пить. В этой белой и сухой пустыне дичи немного. К счастью, они чувствуют неподалеку присутствие жизни, столь им необходимой. Это пара скорпионов в разгаре любовной игры. Эти крупные паукообразные могут быть опасными, поэтому муравьи предпочитают подождать окончания их забав. Их будет легче убить, когда они устанут.
Игра начинается. Самка, которую можно узнать по пузатому животу и коричневому цвету кожи, хватает своего суженого щупальцами и сжимает так, как будто хочет станцевать с ним танго. Затем она толкает его вперед. Самец, более светлокожий и стройный, пятится назад, подчиняясь своей любушке. Прогулка тянется долго, муравьи следуют за ними, не решаясь помешать танцу. Самец останавливается, хватает сухую, убитую заранее муху и предлагает ее своей скорпионихе. Поскольку зубов у нее нет, дама щупальцами подносит еду к своему боку, снабженному острыми краями. Превратив муху в лохмотья, скорпиниха начинает обсасывать ее. Потом оба скорпиона берутся за лапки и возобновляют танец. Наконец, обнимая милую одним щупальцем, самец другим выкапывает пещеру. Помогая себе лапками и хвостом, он роет и выметает песок.
Когда пещера становится достаточно просторной для пары, скорпион-самец приглашает будущую подругу в свою новую квартиру. Они вместе зарываются в землю и закрывают пещеру. Тринадцать любопытных муравьев раскапывают землю рядом, чтобы увидеть происходящее. Подземный спектакль не лишен интереса. Живот к животу, жало к жалу, скорпионы совокупляются. Потом, поскольку от физических усилий самке захотелось есть, она убивает обессиленного самца, не медля проглатывает его и вылезает на поверхность одна, сытая и удовлетворенная.
Муравьи решают, что пришло время атаки. Скорпиониха, к боку которой пристали клочья самца, не желает драться с воинственно, как она понимает, настроенными муравьями. Она предпочитает убежать. И бежит она быстрее, чем муравьи. Тринадцать солдат сожалеют, что не убили ее во время совокупления. Они стреляют вслед скорпионихе муравьиной кислотой, но панцирь у нее достаточно прочный, чтобы выдержать их натиск. Отряд утешается остатками самца-осеменителя.
Сами виноваты, будут знать, как подглядывать. Мясо у скорпиона невкусное, и они по-прежнему голодны.
Идти, и снова идти, идти без конца по бесконечной пустыне. Песок, скалы, щебень, опять песок. Вдруг вдали они замечают неизвестный предмет сферической формы.
Яйцо.
Кто положил яйцо посреди пустыни? Может быть, это мираж? Да нет, настоящее яйцо. Насекомые окружают его, словно этот священный обелиск поставлен у них на дороге, чтобы дать им возможность помедитировать. Они принюхиваются. 5-й узнает запах. Это яйцо, снесенное птицей с юга, это яйцо гигиссы.
Гигисса похожа на белую ласточку с черным клювом и черными глазами. У нее есть особенность: самка сносит одно-единственное яйцо и не строит гнезда. Она откладывает свое яйцо где попало. Действительно где попало. Чаще всего на раскачивающейся ветке, на каком-нибудь листочке-лепесточке на самой вершине скалы, нет чтобы поискать убежище в какой-нибудь нише или другом безопасном месте. И нечего удивляться тому, что хищники, которые его потом находят, ящерицы, птицы или змеи, радостно на него накидываются. А если уж не хищники, так просто порыва ветра достаточно, чтобы сбросить яйцо. Когда везунчик-птенец все-таки вылупится, сам чудом не опрокинувшись с яйцом вниз, он должен еще и не свалиться с высоты – ветки или скалы. Но чаще птенчик, пытаясь разбить скорлупу, падает вместе с яйцом и разбивается. Так что просто удивительно, что эти неумелые птицы еще не вымерли.
Муравьи кружат вокруг необычного предмета.
На этот раз яйцо снесла гигисса еще беспечнее обычного. Своего единственного и бесценного наследника она оставила в самом центре пустыни. Делайте с ним, что хотите.
«Хотя… может, это и не так глупо, – думает 103-й. – Если и есть на свете место, где яйцо не рискует упасть с высоты, то это как раз пустыня».
5-й бросается вперед и ударяет головой о твердую поверхность скорлупы. Яйцо не поддается. Его атакует весь отряд. Глухой стук, как от градин, вот и весь итог. Ужасно обидно оказаться столь близко от такого большого запаса еды и питья и не иметь доступа к нему.
Вдруг 103-й вспоминает один научно-популярный фильм. В нем говорилось о принципе рычага и об использовании его для того, чтобы поднимать самые большие тяжести. Пришло время применить знания на практике. 103-й отправляет всех на поиски сухой веточки, чтобы подсунуть ее под яйцо. Теперь все двенадцать должны забраться на другой ее конец и образовать собой подобие грозди, которая послужит противовесом.
Отряд повинуется, повисает в воздухе, шевелит лапками, увеличивая силу толчков. 8-й, совершенно потрясенный идеей, действует энергичнее всех. Он подпрыгивает, чтобы увеличить свой вес. Дело подвигается: монументальное яйцо шатается, наклоняется, наклоняется, подобно Пизанской башне, и, наконец, падает набок.
Проблема: яйцо мягко опрокинулось на рыхлый песок и теперь, невредимое, спокойно лежит на боку. 5-й испытывает определенные сомнения по поводу опыта Пальцев и решает вернуться к методам муравьев. Он стискивает мандибулы, образуя из них острый треугольник, и, вращая головой справа налево, как бурав у дрели, вонзается в скорлупу. Скорлупа прочна: сотня движений оставила лишь тонкую светлую царапину на поверхности. Сколько усилий ради такого ничтожного результата! Живя среди Пальцев, 103-й привык к тому, что все происходит немедленно, и потерял терпение и упорство, которыми по-прежнему обладают его товарищи.
5-й обессилен. Его сменяет 13-й, потом 12-й, за ним остальные, по очереди. Все друг за другом превращают свои головы в дрель. Проходит много десятков минут, прежде чем появляется маленькая трещинка и сквозь нее брызжет гейзер прозрачного желе. Муравьи набрасываются на питательную жидкость.
Довольный 5-й покачивает усиками. Может быть, изобретения Пальцев и очень интересны, но практика муравьев уже доказала свою эффективность. 103-й откладывает спор. Сейчас у него есть занятие поинтереснее. Он засовывает голову в отверстие, чтобы тоже глотнуть сочной желтоватой субстанции.
Почва настолько горяча и суха, что яйцо гигиссы превращается на песке в белый омлет. Но муравьи слишком голодны для того, чтобы замечать подобные чудеса.
Они едят, пьют и танцуют в яйце.

41. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ЯЙЦО: яйцо птицы – шедевр природы. Для начала восхитимся структурой скорлупы. Она составлена из треугольных кристаллов минеральных солей. Острые концы треугольников направлены внутрь яйца. Если кристаллы подвергаются внешней атаке, они начинают давить друг на друга, сокращают расстояние между собой, и скорлупа становится только прочнее. Как малые арки в романских соборах: чем больше тяжесть, тем крепче конструкция. И, напротив, если давление происходит изнутри, треугольники распадаются и структура легко разрушается.
Таким образом, яйцо снаружи достаточно прочно, чтобы выдержать вес матери-несушки, и одновременно хрупко изнутри настолько, чтобы позволить птенцу разбить скорлупу и выйти.
Есть у яйца и другие достоинства. Чтобы эмбрион птицы правильно развивался, он должен всегда находиться поверх желтка. Иногда яйцо, по каким-то причинам, переворачивается. Не страшно: желток снабжен двумя эластичными нитями, сбоку прикрепленными к мембране, и находится в подвешенном состоянии. При передвижении яйца срабатывает эффект пружины, и нужное положение эмбриона восстанавливается.
Снесенное яйцо испытывает резкое охлаждение, влекущее за собой разделение внутренних мембран и образование воздушного мешка. Мешок позволит птенцу дышать несколько секунд, собирая силы для того, чтобы разбить скорлупу и даже запищать, зовя мать в случае непредвиденных трудностей.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
42. ИГРА «ЭВОЛЮЦИЯ»

Когда прозвенел звонок, судебно-медицинский эксперт готовил себе на кухне судебно-медицинского института омлет с приправами. Комиссар Максимильен Линар пришел узнать причины смерти Гастона Пинсона.
– Хотите немного омлета? – предложил врач.
– Нет, спасибо, я уже пообедал. Вы провели вскрытие Гастона?
Врач быстро проглотил омлет, запил его стаканом пива, потом наконец накинул белый халат и повел полицейского в лабораторию.
Он вынул дело.
Эксперт сделал сложный анализ крови усопшего и заметил наличие очень сильной аллергической реакции. Он обнаружил красное пятно на шее трупа и сделал вывод, что причиной смерти явился… укус осы. Гибель от укуса осы не редкость.
– Достаточно того, чтобы оса случайно укусила в вену, напрямую связанную с сердцем, и ее яд становится смертельным, – заявил врач.
Объяснение удивило полицейского. Таким образом, то, что он посчитал убийством, оказывалось простым несчастным случаем в лесу. Банальным укусом осы.
Но пирамида-то оставалась. Даже если речь шла о простом совпадении, странно умереть от укуса осы у подножия самовольно возведенной в самом центре охраняемого леса пирамиды.
Полицейский поблагодарил судебно-медицинского эксперта за его расторопность и вышел на улицу, наморщив лоб в раздумье.
– Добрый день, месье!
Трое молодых людей подходили к нему. Максимильен узнал среди них Гонзага, племянника префекта. Лицо его было покрыто синяками и кровоподтеками, на щеке виднелся след от укуса.
– Ты подрался? – спросил полицейский.
– Немножко! – воскликнул Гонзаг. – Мы набили морды целой банде анархистов.
– Ты продолжаешь интересоваться политикой?
– Мы входим в состав Черных Крыс, авангард молодежного движения нового ультраправого направления, – уточнил другой мальчик, протягивая ему листовку.
«Иностранцы, долой!» – прочел полицейский и пробормотал:
– Понятно, понятно.
– Наша проблема в том, что нам не хватает оружия, – поведал третий соратник. – Был бы у нас хромированный револьвер, такой, как у вас, месье, многое стало бы «политически» проще для нас.
Максимильен увидел, что его перевязь высовывается из-под распахнутого пиджака, и быстро застегнул пуговицы.
– Ты знаешь, револьвер ничего не значит, – заметил он. – Это только инструмент. Что важно – это мозг, он контролирует нерв на кончике нажимающего на спуск пальца. Очень длинный нерв…
– Ну, не самый же длинный, – прыснул один из троих мальчиков.
– Ладно. До свидания, – заключил полицейский, решив, что таков, наверное, «молодежный юмор».
Гонзаг задержал его.
– Месье, вы знаете, мы – за порядок, – убежденно произнес он. – Если однажды вам понадобится помощь, не сомневайтесь, подайте нам знак.
Гонзаг протянул полицейскому визитную карточку, которую Максимильен опустил в карман.
– Мы всегда готовы помочь полиции, – еще раз крикнул ему лицеист.
Комиссар пожал плечами. Времена менялись. В молодости он никогда бы не позволил себе окликнуть полицейского, настолько эта должность внушала ему почтение. А эта совершенно неподготовленная молодежь вызывается поиграть в добровольных сыщиков! Он ускорил шаг, торопясь к жене и дочке.
На главных улицах Фонтенбло суетился народ. Мамаши толкали коляски, нищие требовали монеток, женщины везли тележки с продуктами, дети прыгали на одной ножке, усталые после трудового дня мужчины спешили домой, люди рылись в вонючих, переполненных по случаю забастовки мусорных баках.
Этот запах тухлятины…
Максимильен зашагал быстрее. В стране действительно не хватало порядка. Человеческие существа рассыпались во все стороны, безо всякой организации, не имея никакой общей цели.
Как леса завоевывали долины, так и хаос воцарялся в городах. Полицейский подумал о том, что у него прекрасная профессия, целью которой является уничтожение сорняков, защита больших деревьев, выравнивание высоких. В общем-то работа садовника. Поддерживать порядок в жизненном пространстве, добиваясь максимума чистоты и безопасности.

Придя домой, полицейский покормил рыбок и заметил, что самка гуппи разродилась и теперь гонялась за своими мальками, пытаясь их сожрать. В аквариуме не существует морали. Некоторое время он созерцал пылающие дрова в камине, потом жена позвала его ужинать.
Меню вечера: свиная голова под соусом с зеленью, уксусом, чесноком и яйцами и салат из цикория. За столом говорили о вечно неблагоприятных прогнозах погоды, о вечно дурных политических новостях, порадовались тем не менее хорошим оценкам Маргерит в школе и чудесной кухне мадам Линар.
После еды, пока жена убирала грязные тарелки в посудомоечную машину, Максимильен попросил Маргерит объяснить ему, как играть в эту странную компьютерную игру, которую она ему подарила на день рождения, в «Эволюцию». Дочь ответила, что должна закончить с домашним заданием. Будет проще, если она установит ему другую игру: «Личность».
«Личность» – это программа, способная выстраивать фразы, как будто она поддерживает беседу. Фразы произносятся затем звуковым синтезатором и передаются двумя динамиками, расположенными по бокам экрана. Маргерит показала отцу, как запустить программу и ушла.
Полицейский уселся перед гудящим компьютером. На экране показался большой глаз.
– Мое имя Личность, но вы можете назвать меня так, как вам понравится, – объявил компьютер через маленькие динамики. – Хотите поменять мое имя?
Развеселившись, полицейский пригнулся к встроенному микрофону.
– Я дам тебе шотландское имя: Мак-Явель.
– Отныне я – Мак-Явель, – произнес компьютер. – Чего вы хотите от меня?
И глаз циклопа похлопал своим веком.
– Чтобы ты научил меня играть в игру «Эволюция». Ты ее знаешь?
– Нет, но я могу подключиться к ее инструкции по применению, – ответил одинокий глаз.
Перелистав несколько файлов, видимо, для ознакомления с правилами, глаз Мак-Явеля превратился в маленькое окошечко в углу экрана и запустил игру.
– Надо начать с создания племени. Программа Мак-Явеля была не просто инструкцией к игре «Эволюция». Это был настоящий помощник. Он подсказал полицейскому, куда поселить виртуальное племя – лучше рядом с виртуальной рекой для того, чтобы иметь в распоряжении виртуальную пресную воду. Деревня не должна располагаться ни слишком близко к берегу моря (это поможет избежать пиратских нападений), ни слишком высоко в горах (тогда торговые караваны смогут легко проходить через нее).
Максимильен слушал советы Мак-Явеля, и вскоре на экране появилась маленькая деревня, представленная в перспективе и объеме, с соломенными крышами, над которыми поднимались прямые столбики дымка. Маленькие, хорошо нарисованные жители входили в двери и выходили из них, видимо произвольно прерывая произвольные занятия. Все было очень похоже на правду.
Мак-Явель показал Максимильену, как сообщить племени о выгоде сооружения стен из самана, глиняного кирпича, и изготовления вил с наконечниками, закаленными огнем. Конечно, на экране происходила лишь имитация, но при каждом вмешательстве Максимильена деревня действовала все активнее, сено складывалось в риги, первопроходцы отправлялись строить соседние селения, и – знак процветания – население увеличивалось.
В этой игре после каждого политического, военного, сельскохозяйственного или промышленного нововведения достаточно было нажать кнопку «время», и проходило десять лет. Максимильен таким образом мог сразу же увидеть непосредственный результат своего шага в будущем. Он следил за успехами своего мира по таблице на краю экрана, где указывалось число жителей, их благосостояние, продуктовые запасы, сделанные ими научные открытия и ведущиеся разработки.
Максимильену удалось создать маленькую цивилизацию, которую он направил по пути развития искусств в египетском стиле. Он даже сумел построить пирамиды. Игра, кстати, убедила его в пользе создания памятников, возведение которых раньше представлялось ему бессмысленной тратой денег и сил. Памятники создают культурную самобытность народа. Более того, они привлекают интеллектуальную элиту соседних народов, играют роль символа и сплачивают вокруг себя членов общества.
Увы! Максимильен не создал гончарного промысла и не предусмотрел резерва зерна в герметично закрывающихся сосудах. Продуктовые запасы его народа сожраны насекомыми типа долгоносиков. Ослабленная голодом армия не смогла отразить нападение агрессоров – нумидийцев, пришедших с юга. Надо приниматься заново.
Игра начала ему нравиться. Детей нигде не учат тому, что гончарный промысел жизненно необходим. Цивилизация может погибнуть из-за того, что не обзавелись плотно закрытыми кувшинами, защищающими продукты от долгоносиков или мучных хрущаков.
Все виртуальное «население» Максимильена, почти шестьсот человек, умерло, но его советчик МакЯвель сообщил ему, что можно начать новую партию игры с новым населением. В «Эволюции» вам давалось право на черновые цивилизации, для тренировки.
Прежде чем нажать на кнопку, которая запустит игру, комиссар посмотрел на изображенную на маленьком цветном экране широкую долину с двумя покинутыми пирамидами. Он задумался.
Пирамида не была безобидной постройкой. Она была серьезной проблемой.
Что же таила в себе настоящая пирамида из леса Фонтенбло?

43. «КОКТЕЙЛЬ МОЛОТОВА»

Тихая пристань. Жюли, порядочно поплутавшая на обратном пути, теперь удобно полулежала под одеялом в своей постели и читала «Энциклопедию относительного и абсолютного знания». Она хотела понять, о какой именно революции говорил этот Эдмонд Уэллс.
Мысль писателя была ей неясна. Он говорил то о «революции», то об «эволюции», но всегда «без насилия» и «без показухи». Он хотел изменить менталитет людей незаметно, почти тайно.
Все это было по меньшей мере противоречиво. Революциям было посвящено много страниц, и нужно было еще немало их перевернуть, чтобы наконец выяснить, что ни одна из них ни к чему не приводила. Как будто революция роковым образом либо проигрывала, либо загнивала.
Жюли заметила также, что каждый раз, открывая книгу, она находила что-нибудь интересное, и среди прочего – несколько способов приготовления «коктейля Молотова». Они были разными. Одни взрывались благодаря тряпичной пробке, другие, более действенные, начинали действовать от пороховой лепешки, которая, разбиваясь, высвобождала воспламеняющиеся химические компоненты.
«Наконец-то практические советы по совершению революции», – подумала она. Эдмонд Уэллс давал точный вес ингредиентов «коктейлей». Оставалось только приготовить.
Она почувствовала боль в помертвевшем колене. Приподняла повязку и осмотрела рану. Она чувствовала каждую косточку, каждую мышцу, каждый хрящ. Никогда еще ее колено не было таким существующим. Она громко произнесла:
– Здравствуй, мое колено. И добавила: – Это старый мир сделал тебе больно. Я отомщу за тебя.
Жюли пошла в кладовку, где лежали продукты и садовые инструменты. Она нашла там все необходимые составляющие для изготовления зажигательной бомбы. Взяла стеклянную бутылку. Налила в нее хлорат натрия, бензин и остальные химические вещества. Шелковый шарф, украденный у матери, послужил пробкой. «Коктейль» готов.
Жюли прижала к груди свою маленькую самодельную бомбу. Кто сказал, что крепость лицея никогда ей не сдастся?

44. ВРЕМЯ ПЕСКОВ

Они обессилены. Разведчики уже давно ничего не ели и начинают испытывать первые муки от недостатка влаги: усики костенеют, сочленения лапок теряют подвижность, глазные яблоки покрываются пленкой пыли, но нельзя тратить слюну, чтобы их промыть.
Тринадцать разведчиков спрашивают у песчаной ногохвостки дорогу к большому дубу. Не успевает та ответить, как они съедают ее. Бывают моменты, когда сказать «спасибо» становится непосильной роскошью. Разведчики обсасывают даже сочленения лапок насекомого, лишь бы не упустить ни одной молекулы влаги.
Если пустыня простирается еще далеко, они погибнут. 103-й уже с трудом переставляет лапки.
Чего бы они не отдали сейчас за полкапли росы! Но уже несколько лет, как температура на планете взмыла ввысь стрелой. Весной жарко, летом – невыносимый зной, осенью тепло, и только зимой еще немного чувствуются холод и влажность.
К счастью, разведчики знают, как надо идти, чтобы при этом не страдали концы лапок. Это изобретение муравьев из города Йеди-бей-накан. Надо двигаться, используя всего четыре лапки из шести, а потом их поменять. Таким образом, у тебя всегда есть в запасе две свежие, оправившиеся после жгучей земли лапки.
103-й, всегда интересовавшийся новыми породами, восхищается акарьенами, крошечными паучками, этими «насекомыми из насекомых», спокойно живущими в пустыне вдали от своих врагов. Во время жары они зарываются в землю, а когда наступает прохлада – вылезают на поверхность. Муравьи решают подражать им:
«Они для нас такие же крохотные, как мы для Пальцев, тем не менее в этом испытании они учат нас выживанию».
103-й лишний раз убеждается, что не стоит презирать ни превосходящие вас, ни уступающие вам размеры.
Мы стоим на полпути от акарьенов к Пальцам.
Температура понижается, и муравьи вылезают из песчаных норок.
Перед ними бежит красный жесткокрылый жук. 15-й хочет прицелиться, но 103-й говорит ему, что жука убивать бесполезно. Он красный не зря. В природе все, что бросается в глаза, либо ядовито, либо опасно, это надо знать.
Насекомые ведь не сумасшедшие. Они не будут выставляться всем напоказ в ярко-красном цвете только для того, чтобы привлечь врагов. А уж если они это делают, то это как раз чтобы предупредить весь мир о том, что с ними лучше не ссориться.
14-й отвечает, что некоторые насекомые принимают красную окраску, чтобы все подумали, что они ядовитые, а на самом деле это не так.
7-й добавляет, что видел параллельные и дополнительные эволюции. Два вида бабочек имеют совершенно одинаковый рисунок на крылышках. У одних крылышки ядовитые, у других – нет. Но неядовитый вид защищен точно так же, как и ядовитый: птицы узнают рисунок и, считая их ядовитыми, не трогают.
103-й тоже думает, что, если сомневаешься, лучше не рисковать жизнью.
Огорченный 15-й дает жуку убежать. 14-й, более упрямый, догоняет, убивает жука и пробует его на вкус. Все ждут смерти 14-го, но ничего подобного. Жук использовал мимикрию, чтобы все поверили в то, что он ядовит.
Муравьи лакомятся красным насекомым.
Продолжая путь, они рассуждают о значении мимикрии и смысле цвета. Почему некоторые живые существа окрашены, а другие – нет?
Посреди знойной пустыни дискуссия о мимикрии кажется нелепой 103-му. Он думает о том, что это, наверное, дурное влияние, убийственный результат общения с Пальцами. Но нельзя не признать и то, что хотя разговаривать и значит тратить влагу, разговоры отвлекает от боли и усталости.
16-й рассказывает о том, что видел, как гусеница приняла вид птичьей головы, чтобы отпугнуть птицу. 9-й утверждает, что однажды муха придала себе форму скорпиона, чтобы спастись от паука.
– А у нее была полная метаморфоза или неполная? – спрашивает 14-й.
У насекомых это частая тема беседы. О метаморфозах любят поговорить. Есть разные мнения о насекомых с полной метаморфозой и неполной. У насекомых с полной метаморфозой – четыре фазы развития: яйцо, личинка, куколка, взрослое насекомое. К ним относятся бабочки, муравьи, осы, пчелы, а также блохи и божьи коровки. У неполной метаморфозы три фазы: яйцо, личинка, взрослое насекомое. Они рождаются в виде миниатюрной взрослой особи, и трансформация происходит поэтапно. Таковы саранча, уховертки, термиты и тараканы.
Неизвестно почему, но у насекомых с полной метаморфозой есть какое-то пренебрежение по отношению к насекомым с неполной. Постоянно подразумевается, что последние, не пережив фазы куколки, не совсем оформились, не стали полноценными. Это дети, превращающиеся в старых детей, а не во взрослых.
– Конечно, это была муха с полной метаморфозой, – отвечает 9-й так, как будто это само собой разумеется.
103-й идет и смотрит на солнце, медленно заваливающееся за горизонт в буйстве желтых и оранжевых красок. Голова его полна странных мыслей, может быть, это из-за перегрева? А солнце – животное с полной метаморфозой? А у Пальцев полная метаморфоза? Почему природа именно его, и никого другого, заставила вступить в контакт с этими монстрами? Почему на одно существо ложится такая огромная ответственность?
И впервые его посещают сомнения в собственных планах. Приобретать пол, стараться ради развития мира, создавать союз между Пальцами и муравьями – есть ли во всем этом какой-нибудь смысл? А если да, то почему природа идет такими случайными путями к своей цели?

45. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ОСОЗНАНИЕ БУДУЩЕГО: что отличает человека от других видов животных? Большой палец руки, перпендикулярный остальным? Язык? Переразвитый мозг? Прямохождение? Может быть, всего лишь чувство будущего. Все животные живут в настоящем и прошлом. Они анализируют происходящее и сравнивают его с уже пережитым. Человек же, напротив, пытается предвидеть то, что произойдет. Это стремление приручить будущее, несомненно, появилось у человека в эпоху неолита, когда он начинает заниматься земледелием. Человек постепенно отказывается от собирательства и охоты, ненадежных источников пропитания, и хочет предвидеть будущие урожаи. Естественно, что предвидение будущего становится субъективным, у каждого человека – своим. Люди принялись вырабатывать язык для описания этого разного будущего. С осознанием будущего появился язык, который может о нем говорить.
Древние языки располагали небольшим словарным запасом и простейшими правилами для описания будущего, в то время как современные языки беспрестанно совершенствуют правила грамматики будущего времени.
Чтобы увериться в будущих успехах, логично было изобрести технологии. Вот где истоки зубчатой передачи.
Богом люди называют то, что ускользает от их власти над будущим. Но поскольку технологии позволяют контролировать будущее все лучше и лучше, Бог постепенно исчезает, заменяется метеорологами, футурологами и всеми остальными, кто считает, что благодаря машинам может знать, каково будет завтра и почему оно будет таким, а не другим.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
46. ЗНАЧЕНИЕ ГЛАЗ

Максимильен Линар долго стоял молча, созерцая пирамиду. Он снова нарисовал ее в своем блокноте, чтобы лучше представлять ее форму и неуместность ее посреди этого леса. Линар тщательно сверил свой рисунок, чтобы убедиться, точно ли передано то, что он видит перед собой. В школе полиции комиссар уверял учеников, что, если долго рассматривать кого-то или что-то, в конце концов получаешь массу бесценной информации. И чаще всего ее хватает для раскрытия тайны.
Он называл этот феномен «синдромом Иерихона». Вместо того чтобы скакать вокруг объекта, трубя в трубы и ожидая, что тот сам откроется, Линар рисовал его и осматривал со всех сторон.
Он использовал этот метод, добиваясь своей жены, Синтии. А та была из спесивых красавиц и отказывала всем воздыхателям.
Максимильен заметил ее на показе мод, где она была, без сомнений, самой «зажигательной», а значит, самой желанной для всех присутствовавших мужчин. Он долго наблюдал за Синтией. Сначала этот пристальный, пронизывающий взгляд смутил молодую женщину, потом заинтриговал. Просто глядя на нее, Максимильен заметил много разных мелочей, которые позволили ему впоследствии настроиться на ее волну. На Синтии был медальон с ее знаком зодиака: Рыбы, мочки ушей были воспалены от сережек, запах ее духов был очень сильным.
За столом Линар уселся рядом с ней и завел разговор об астрологии. Он говорил о значении символов, о разнице между знаками воды, земли и огня. Синтия, сперва недоверчивая, наконец стала совершенно естественно высказывать свое мнение. Потом они заговорили о серьгах. Он сказал о новом противоаллергенном средстве, позволяющем носить украшения из самых разных сплавов. Разговор перешел на ее духи, макияж, диету, зарплату. «В первое время, чтобы собеседник чувствовал себя комфортно, надо действовать на его территории».
Поговорив на известные ей темы, он атаковал неизвестные: редкие фильмы, экзотическую кухню, книги с ограниченным тиражом. Во время этого второго этапа его амурная стратегия была так же проста, он использовал давно отмеченный им парадокс: красивые женщины любят, когда им говорят об их уме, умные – об их красоте.
На третьем этапе он завладел ее рукой и принялся рассматривать линии на ладони. Он не знал ничего, но сказал то, что хочет слышать любой человек: у нее особая судьба, ей предстоит великая любовь, она будет счастлива, у нее будет двое детей, мальчики.
Наконец, на последнем этапе, чтобы укрепить свою победу, он притворно заинтересовался лучшей подругой Синтии, что тут же дало результат, пробудив ее ревность. Через три месяца они поженились.
Максимильен разглядывал пирамиду. Этот объемный треугольник покорить труднее. Он подошел к ней, потрогал, погладил.
Ему показалось, что он услышал шум внутри сооружения. Убрав блокнот, Линар приложил ухо к зеркальной стене. Он различил голоса. В этой странной постройке, без сомнения, находились люди. Полицейский продолжал прислушиваться, как вдруг раздался выстрел.
Линар удивленно отпрянул. Чувство, в основном используемое полицейскими – зрение, Максимильен не любил делать выводы, полагаясь на слух. Но он был уверен в том, что звук выстрела донесся из пирамиды. Он снова приник к зеркалу и на этот раз услышал крики, за ними скрип автомобильных колес. Возня. Классическая музыка. Аплодисменты. Ржание лошадей. Треск пулемета.

47. КАЛОПТЕРИКС – ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Тринадцать муравьев изнемогают. Они больше не выделяют ни слова-феромона. Надо экономить влагу, необходимую для общения.
103-й вдруг видит движение на фоне бескрайнего неба. Калоптерикс. Эти большие стрекозы, дошедшие до нас из глубины времени, сообщают муравьям то же, что чайки заблудившимся морякам: значит, близко земля, покрытая растительностью. Солдаты ободряются. Они протирают глаза, чтобы прояснить зрение и лучше следить за движением калоптерикса.
Стрекоза снижается, почти задевая их своими четырьмя крылышками. Муравьи останавливаются, разглядывая величественное насекомое. Крылышки покрыты прожилками, в каждом из крылышек переливается и пульсирует кровь. Стрекоза и вправду королева полета. Она не только может останавливаться в воздухе, но и единственная из насекомых умеет на своих четырех самостоятельных крылышках летать задом.
Огромная тень приближается, застывает, снова летит, кружит над муравьями. Кажется, она хочет указать им путь к спасению. Ее уверенные движения значат, что она нисколько не страдает от недостатка влаги.
Муравьи следуют за ней. Они чувствуют, что воздух немного свежеет. Фриз с темной щетиной появляется на вершине лысого холма. Трава. Трава! Там, где трава, там жизнь, то есть вода и прохлада. Они спасены.
Тринадцать муравьев несутся к пастбищу. Они пожирают побеги и каких-то насекомых, слишком маленьких, чтобы иметь право на жизнь. Возвышаясь над травой, их алчущим усикам предлагают себя цветы: мелиссы, нарциссы, примулы, гиацинты, цикламены. С кустов свисает черника, а к тому же еще бузина, букс, шиповник, орехи, боярышник, кизил. Это рай.
Они никогда не видели столь пышной растительности. Фрукты, цветы, много мелкой кишащей живности, не успевающей скрыться от выстрелов муравьиной кислоты. Чудесный воздух напоен запахами пыльцы, земля усеяна прорастающими семенами. Все дышит изобилием.
Муравьи объедаются, заполняя до отказа переваривающие и социальные зобы. Им все кажется вкусным. Крайности голода и жажды придают еде необыкновенный вкус. В самом ничтожном зернышке одуванчика – тысяча привкусов, от сладкого до соленого, переходящего в горечь. Даже роса, которую они пьют из пестиков цветов, и та полна вкусовых оттенков, которым раньше они не придавали значения.
5-й, 6-й и 7-й передают друг другу тычинки, чтобы только насладиться полизав их или пожевав, как жевачку. Кусочек корешка – изысканное блюдо. Муравьи купаются в пыльце маргариток, пьянея и бросаясь желтыми шариками, как снежками.
Они выделяют искрящиеся феромоны радости, которые щекочутся, когда их воспринимаешь.
Муравьи едят, пьют, моются, снова едят, снова пьют и снова моются. Наконец, уставшие, они катаются в траве и замирают в ней, счастливые, что они живые.
Тринадцать воинов прошли большую белую северную пустыню и остались невредимыми. Они насытились и успокоились, теперь они собираются вместе и разговаривают.
Умиротворенный 10-й просит, чтобы 103-й еще рассказал им о Пальцах. Возможно, он боится, что старый разведчик умрет, не успев открыть все свои секреты.
103-й вспоминает об ошеломляющем изобретении Пальцев: трехцветных огнях. Это сигналы, которые они устанавливают на пути, чтобы избежать заторов. Когда сигнал загорается зеленым цветом, все идут по дороге. Когда зеленый цвет переходит в красный, замирают на месте, словно мертвые.
5-й говорит, что это могло бы стать отличным средством остановить наступление Пальцев. Достаточно разместить повсюду красные сигналы. Но 103-й возражает. Есть Пальцы, не подчиняющиеся сигналам. Они ходят, как им вздумается. Надо придумать что-то другое.
– А юмор, это что? – спрашивает 10-й.
103-й рад бы рассказать товарищам пальцевские шутки, но он их не сохранил, поскольку не понял. Он лишь смутно помнит какую-то историю про эскимоса на льду, но 103-й так и не узнал, что такое эскимос, как, впрочем, и что такое лед.
Хотя… Одну шутку он, кажется, все-таки может привести. Про муравья и стрекозу.
Стрекоза поет все лето и приходит просить еды у муравья. Тот отвечает, что нет, он ничего не хочет ей давать.
В этой части рассказа двенадцать разведчиков недоумевают, почему муравей до сих пор не проглотил стрекозу. 103-й отвечает, что вот это-то и есть шутка. Ничего в ней непонятно, но она вызывает у Пальцев спазмы. 10-й просит закончить странную историю.
Стрекоза уходит и умирает от голода.
Двенадцать муравьев благодарят за рассказ и находят конец печальным. Потом задают вопросы, надеясь уловить смысл. Почему стрекоза поет все лето, в то время как все знают, что они поют, только чтобы привлечь сексуального партнера, а после совокупления умолкают? Почему муравей не забирает труп умершей от голода стрекозы, чтобы разрезать его на кусочки и сделать из них паштет?
Внезапно дискуссия прерывается. Маленький отряд чувствует, как трепещет трава, съеживаются лепестки цветов, а сок малины изменяет запах. Насекомые вокруг прячутся. В воздухе витает опасность. Что происходит? Всех так напугали тринадцать рыжих лесных муравьев?
Нет. Глухая тревога сотрясает листву. Пахнет страхом. Небо темнеет. Только полдень, жарко, а солнце, словно уступая грозному сопернику, бросает несколько последних лучей и прячется.
Тринадцать муравьев навостряют усики. Высоко в небе мчится темное облако. Сначала им кажется, что облако несет бурю. Но, нет. Ни ветра, ни дождя. 103-й думает, что, может быть, сюда случайно добрались летающие Пальцы, но и это не так.
Хотя муравьи не очень хорошо видят вдаль, но постепенно понимают, что значит это длинное облако в вышине. Раздается жужжание. Резкий запах заполняет сегменты усиков. Клочковатое облако в небе – это…
Саранча!
Облако странствующей саранчи!
В Европе их обычно не бывает. Известно было несколько нашествий на Испанию, Францию, Лазурный Берег, но с тех пор как потеплело, существа юга легко пересекают Луару. Монокультурное земледелие существенно увеличило размеры грозных орд.
Странствующая саранча! Насколько одна саранча прелестное насекомое, очень грациозное, гладкое, блестящее и чудесное на вкус, настолько во множестве они представляют собой худшее из бедствий.
Когда саранча одинока, она сероватого цвета и ведет себя очень скромно. Но едва встречается с сородичами, меняет цвет на красный, потом на розовый, потом на оранжевый и, наконец, на желтый. Шафранный цвет означает пик фазы сексуального возбуждения. Саранча пожирает все, что видит, и совокупляется со всеми самками, которых встречает. Ее половое исступление так же поражает, как и неистовый аппетит. Чтобы удовлетворить и то и другое, она готова разрушить все на своем пути.
Одинокая саранча бодрствует по ночам и прыгает. Полчища саранчи бодрствуют днем и летают. Одинокая саранча, приспособленная к жаре и засухе, странствует по пустыням. Орда саранчи отлично переносит влажность и бесстрашно атакует поля, кустарники и леса.
Может быть, это и есть то, что телевизор Пальцев называет «властью толпы»? Количество сметает запреты, уничтожает условности, забывает об уважении к чужим жизням.
5-й приказывает отступить, но все понимают, что уже слишком поздно.
103-й смотрит на приближающееся смертоносное облако.
Их миллиарды, и через несколько секунд они ударятся о землю. Тринадцать бел-о-канцев поднимают усики, заинтересованные и оробевшие.
Темная туча кружит в небе, словно хочет сначала поразить страхом всех, кто трепещет внизу. Воздушные потоки сворачивают массу в воронку, подобную ленте Мебиуса. Некоторые из разведчиков надеются, сами в это не веря, что они ошиблись, и перед ними всего-навсего облако пыли, просто очень крупной.
Темная туча вытягивается и выписывает в небе тайные знаки, предвещающие гибель.
Внизу все застыли. Все ждут. Прежде всего необычного решения от 103-го, столь богатого опытом.
У 103-го нет решения. Он проверяет запас муравьиной кислоты в брюшке и думает, сколько саранчи он поразит этим количеством.
Облако, клубясь водоворотом, медленно снижается. Все яснее слышен треск мириад жадных мандибул. Травы пригибаются, они инстинктивно понимают, что прожорливая саранча несет им смерть.
103-й замечает, что небо продолжает темнеть. Тринадцать муравьев образуют кружок, брюшки их нацелены и готовы стрелять.
Так и есть, подобно разведчикам-парашютистам огромной летучей армии, первые особи приземляются с неловкими прыжками. Но быстро утверждаются на лапках и начинают пожирать все, что видят вокруг.
Они едят и совокупляются.
Как только самка слетает вниз, самец прыгает на нее, чтобы совокупиться. Едва совокупление заканчивается, самка начинают нести яйца в землю с изумляющим и страшным обилием. Мощное оружие саранчи – ее способность к массовому распространению яиц.
Посильнее муравьиной кислоты и страшнее розовых кончиков Пальцев половые органы саранчи!

48. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА: шестимесячный зародыш с оформившимися членами уже человек? Если да, то человек ли трехмесячный зародыш? А едва оплодотворенная яйцеклетка – человек? Больной в коме, не приходивший в сознание шесть лет, с бьющимся сердцем и дышащими легкими, еще человек?
Человеческий мозг, живым помещенный в питательную среду, еще человек?
Компьютер, способный воспроизвести все механизмы человеческого мышления, достоин называться человеческим существом?
Робот, внешне подобный человеку и снабженный мозгом, подобным человеческому, человеческое существо?
Человеческий клон, сфабрикованный генетическими манипуляциями для пополнения запасов органов, надобность в которых может испытать его брат-близнец, человеческое существо?
Ничто не очевидно. В античные времена и вплоть до средних веков женщины, иностранцы и рабы не считались человеческими существами. Обычно только законодатели могут определить, кто является, а кто не является человеческим существом. Ему в помощь надо бы дать биологов, философов, программистов, генетиков, церковников, поэтов, физиков. Потому что, честно говоря, понятие «человеческое существо» определить становится все труднее и труднее.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
49. ПЕРЕХОД К РОКУ

Перед большой тяжелой дубовой дверью заднего входа в лицей Жюли сняла рюкзак. Она достала приготовленный ею «коктейль Молотова». Пощелкала зажигалкой, но вместо пламени разлетелись только искры: кремень стерся. Жюли долго рылась в рюкзаке и наконец нашла спички. Теперь ничего не мешало ей разбить свой «коктейль Молотова» о дверь. Она зажгла спичку и посмотрела на маленький оранжевый огонек, с которого все и начнется.
– Ой, ты пришла, Жюли?
Она машинально спрятала зажигательную бомбу. Кто еще опять не дает ей спокойно все поджечь? Она обернулась. Снова Давид.
– В конце концов ты все-таки решилась прийти послушать нашу музыку? – таинственно спросил он.
К ним подходил заподозривший что-то сторож.
– Точно, – ответила она, засовывая бутылку в рюкзак поглубже.
– Тогда иди за мной.
Давид проводил Жюли в маленький зал под кафетерием, где «Семь Гномов» занимались своими делами. Кое-кто уже настраивал инструменты.
– Гм, к нам посетитель… – произнесла Франсина. Помещение было маленьким. В него едва влезла сцена, уставленная музыкальными инструментами. Стены были увешаны фотографиями группы, выступающей на днях рождения и на танцах.
Жи-вунг закрыл дверь, чтобы их никто не беспокоил.
– Мы боялись, что ты не придешь, – лукаво сказал Нарцисс Жюли.
– Я только хочу посмотреть, как вы играете, и все.
– Нечего тебе здесь делать. Нам туристы не нужны! – воскликнула Зое. – Мы – рок-группа, либо ты с нами играешь, либо уходишь.
То, что ее отвергали, вызвало в девушке со светлосерыми глазами желание остаться.
– Вам повезло, что вы нашли себе в лицее такой уголок, – вздохнула она.
– Нам где-то надо репетировать, – объяснил ей Давид. – И директор на этот раз действительно помог.
– Просто хотел показать, что в его лицее развивается культура, – добавил Поль.
– В классе думают, что вы отделиться от всех хотите, – сказала Жюли.
– Да мы знаем, – сказала Франсина. – Нас это не колышет. Чтобы жить счастливо, надо жить скрытно.
Зое подняла голову.
– Ты не поняла? – настойчиво сказала она. – Мы репетируем и хотим остаться одни. Тебе нечего здесь делать.
Жюли не сдвинулась с места. Жи-вунг миролюбиво вмешался.
– Ты на каком-нибудь инструменте играть умеешь? – спросил он.
– Нет. Но я училась пению.
– И что ты поешь?
– У меня сопрано. Я в основном пою арии из Перселла, Равеля, Шуберта, Форе, Сатье… А вы какую музыку играете?
– Рок.
– Просто рок ничего не значит. Какой рок?
Поль заговорил:
– Мы восходим к «Genesis» начального периода, альбом «Nursery Crime», «Foxtrot», «The Lamb Lies Down On Broadway», вплоть до «A Trick of Tail»… Весь «Yes», особенно альбомы «Close to the Edge», «Tormato»… весь «Pink Floyd», в основном «Animals», «I Wish You Here», «The Wall».
Жюли кивнула головой, что поняла.
– Ах, вот что! Очень старый прогрессивный запыленный рок семидесятых!
Замечание ее никому не понравилась. Видимо, это была их любимая музыка. Давид выручил ее:
– Ты говоришь, пению училась. Может, попробуешь с нами спеть?
Жюли тряхнула темными волосами.
– Нет, спасибо. У меня с голосом проблемы. Была операция на связках, и врач посоветовал больше их не напрягать.
Она оглядела каждого из присутствующих. На самом деле Жюли очень хотелось спеть с ними, и они это поняли, но она так привыкла всегда говорить «нет», что инстинктивно теперь отвергала все предложения.
– Если ты не хочешь петь, мы тебя не задерживаем, – повторила Зое.
Давид не дал спору разгореться.
– Можно начать со старого блюза. Блюз, он же посередине между классической музыкой и прогрессивным роком. Импровизируй как хочешь, со словами. И голос не надо напрягать. Просто напевай.
Все, кроме скептически настроенной Зое, поддержали его.
Жи-вунг показал ей микрофон в центре сцены.
– Не беспокойся, – сказала Франсина. – У нас тоже классическое образование. У меня пять лет пианино, но мой учитель был таким консерватором, что мне быстро захотелось заняться джазом, а потом и роком, только чтобы ему досадить.
Все заняли свои места. Поль подошел к столу со звуковой аппаратурой и стал настраивать потенциометры.
Жи-вунг начал с двухтактовых ударов. Зое поддержала его повторяющимися и нетерпеливыми басами. Нарцисс задал обычные блюзовые аккорды: восемь ми, четыре ля, снова четыре ми, два си, два ля, два ми. Давид повторил арпеджио на электрической арфе, а Франсина – на синтезаторе. Музыкальный фон был готов. Не хватало только голоса.
Жюли медленно взяла микрофон. На мгновение время, казалось, остановилось, потом губы ее разомкнулись, подбородок расслабился, рот открылся, и она бросилась в омут.
На джазовый мотив она напела первые пришедшие ей в голову слова.

Зеленая ножка
Ползет по дорожке
Сначала голос ее как будто был глуховат; на втором куплете, разогревшись, голосовые связки дали больше мощности. Жюли постепенно заменила все инструменты, а Полю не понадобилось даже трогать пульт аппаратуры. Больше не слышно было ни гитары, ни арфы, ни синтезатора, в маленькой комнате раздавался только голос Жюли на фоне ударных Жи-вунга.

Хрустящей улиткой всех угостиииииите.
Она закрыла глаза и вывела чистую ноту:
Ооооооооооооооо.
Поль попытался подстроить усилитель, но усиливать уже ничего не надо было. Голос вышел за пределы возможностей микрофона.
Жюли умолкла.
– Комната маленькая. Мне аппаратура не нужна.
Она пропела ноту, и стены действительно зарезонировали. Жи-вунг и Давид были поражены, Франсина наигрывала фальшивя, Поль, как завороженный, смотрел на стрелки на часах. Голос Жюли занял все пространство, разошелся по комнате, влился в слуховые каналы, как поток свежей воды.
Наступило долгое молчание. Франсина первая бросила свою клавиатуру и зааплодировала, к ней присоединились остальные Семь Гномов.
– Это, конечно, не похоже на то, что мы играем обычно, но интересно, – заявил Нарцисс уже серьезно.
– Ты сдала вступительный экзамен, – объявил Давид. – Если хочешь, можешь остаться и вступить в группу.
До этого Жюли регулярно работала только с учителем. Но она очень хотела попробовать себя в группе.
Они повторили эксперимент и вместе грянули более сложный отрывок: «The Great Gig in the sky» «Pink Floyd». Жюли поднимала голос все выше и выше, пускалась в самые невероятные фиоритуры. Она не могла опомниться. Ее голос пробудился. Связки вернулись к ней.
«Здравствуйте, мои голосовые связки», – мысленно поприветствовала она их.
Семь Гномов спросили ее, как она научилась так владеть своим голосом.
– Все дело в технике. Надо много заниматься. У меня был превосходный преподаватель. Он научил меня, как быть полным хозяином своего звукового диапазона. Сажал меня в закрытую темную комнату, и я должна была издавать там звуки так, чтобы можно было определить ее размеры, то есть заполнять ее звучанием, но стараясь сдерживать его перед стенами, чтобы они не резонировали. Он заставлял меня петь то вниз головой, то под водой.
Жюли рассказала о том, что Янкелевич, ее учитель, иногда просил группу учеников попытаться достичь «Эгрегора», или иначе, унисона: все пели одну и ту же ноту до тех пор, пока не начинало казаться, что поет один человек.
Жюли предложила Семерым Гномам повторить опыт. Она вывела ноту, остальные, как могли, подтягивали и ей вторили. Получилось у них в результате не слишком согласно.
– В любом случае, мы тебя принимаем, – подчеркнул Жи-вунг. – Если тебе это по душе, будешь нашей постоянной вокалисткой.
– Но дело в том…
– Хватит кривляться, – шепнула Зое ей на ухо. – А то нам надоест.
– Ну… хорошо. Я согласна.
– Браво! – крикнул Давид.
Все поздравили ее, и каждый член группы был ей представлен.
– Высокий брюнет с узкими глазами за ударными – Жи-вунг. Среди Семи Гномов он, считай, Профессор. Умная голова. Невозмутим даже в самых сложных ситуациях. В случае нужды спрашивай у него совета.
– А ты – главный?
– У нас главного нет! – воскликнул Давид. – У нас самоуправляемая демократия.
– А что это, «самоуправляемая»?
– Каждый делает то, что ему нравится, если это не во вред другим.
Жюли отошла от микрофона и села на маленький табурет.
– И у вас получается?
– Нас сплотила музыка. Когда играешь вместе, приходится подстраиваться друг под друга. Я думаю что секрет нашего согласия в том, что мы – настоящая рок-группа.
– И потом, нас не так уж много. Нетрудно организовать самоуправляемую демократию для семерых, – заметила Зое.
– Зое – на басах, она у нас Ворчун. Ну, Ворчунья… Плотная коротковолосая девушка, услышав свое прозвище, состроила гримасу.
– Зое сперва ворчит, потом объясняет, – сказал Жи-вунг.
Давид продолжил:
– Поль за пультом, наш Простак. Толстячок. Все время боится попасть впросак и всегда попадает. Все, что рядом лежит и похоже на еду, тянет в рот и пробует. Он считает, что окружающий мир лучше всего познавать языком.
Именуемый Полем насупился.
– Леопольд, флейтист, Скромняга. Говорят, он внук индейского вождя навахо, но так как он голубоглазый блондин, то это не сразу видно.
Лео постарался сохранить бесстрастный вид, свойственный его предкам.
– Он больше всего на свете интересуется домами. Выдастся свободная минута, и уже рисует идеальное жилище.
Представление продолжалось.
– Франсина, орган, это Греза. Она без конца мечтает. Много времени посвящает компьютерным играм, от этого глаза у нее постоянно красные.
Девушка со светлыми подстриженными волосами улыбнулась, зажгла сигарету с марихуаной и выдохнула голубой завиток дыма.
– За электрической гитарой Нарцисс, наш Весельчак. На вид – послушный мальчик, но ты быстро поймешь, что у него вечно наготове шутка или подковырка. Смеется надо всем. Сама видишь, он большой франт, всегда хорошо одет. Кстати, одежду себе шьет сам.
Женственный мальчик подмигнул Жюли и вступил:
– Ну и, наконец, электрическая арфа, Давид. Зовут его Ай-ай. Он вечно в тревоге, возможно, из-за своей болезни костей. Всегда обеспокоен, на грани паранойи, но нам удается его выносить.
– Теперь я понимаю, почему вас называют Семь Гномов, – сказала Жюли.
– Слово «гном» по-гречески значит «знание», – снова заговорил Давид. – Мы предоставляем каждому из нас жить в собственном мире и отлично друг друга дополняем. А ты кто будешь?
Она задумалась:
– Я… Ну, а я – Белоснежка, конечно.
– Для Белоснежки ты темновата, – заметил Нарцисс, кивая на ее черное одеяние.
– Я просто в трауре, – объяснила Жюли. – У меня отец недавно погиб. Он был директором юридической службы Вод и Лесов.
– А если бы не это?
– А если бы не это… я все равно черное ношу, – признала она с вызовом.
– А ты, как Белоснежка в сказке, ждешь принца, который тебя разбудит поцелуем? – спросил Поль.
– Это ты путаешь со Спящей красавицей, – возразила Жюли.
– Опять ты ошибся, Поль, – заметил Нарцисс.
– Как сказать. Во всех сказках есть сонливая девушка, ожидающая того, чтобы ее разбудил обожатель…
– Может, еще споем? – предложила Жюли, начинавшая входить во вкус.
Они выбирали все более трудные вещи. «And You and I», «The Wall» Pink Floyd, наконец «Super’s Ready» «Genesis». Последний длился двадцать минут и позволил каждому отличиться в соло.
Жюли так владела теперь своим голосом, что сумела найти интересное исполнение для всех трех вещей, столь различных по стилю.
Наконец они решили расходиться по домам.
– Я с матерью поссорилась и не очень-то хочу сегодня возвращаться под семейный кров. Никто меня на эту ночь не приютит? – спросила Жюли.
– Давид, Зое, Леопольд и Жи-вунг – пансионеры и спят в лицее. Но Франсина, Нарцисс и я, мы – экстерны. Мы тебя по очереди пригласим, если тебе нужно. Сейчас пойдем ко мне, – отозвался Поль. – У нас есть комната для гостей.
Эта мысль не привела Жюли в восторг. Франсина поняла, что ей не хочется идти к мальчику, и позвала Жюли к себе. И на этот раз Жюли согласилась.

50. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ДВИЖЕНИЕ ГЛАСНЫХ: во многих древних письменностях: египетской, иврите, финикийской, – нет гласных, только согласные. Гласные представляют голос. Если на письме словам дают голос, им дают и больше силы, слова тогда оживают.
Пословица говорит: «Если ты правильно напишешь слово «шкаф», он свалится тебе на голову».
У китайцев тоже было такое ощущение. Во втором веке нашей эры самый великий художник своего времени, Ву Даоци, был призван императором, который попросил его нарисовать совершенного дракона. Художник нарисовал все, кроме глаз. «Почему ты забыл глаза?» – спросил император. «Потому что, если я нарисую глаза, дракон улетит», – ответил Ву Даоци. Император настоял на своем, художник нарисовал глаза, и, как гласит предание, дракон улетел.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
51. ЭМИССАРЫ ТУЧ

103-й и его товарищи уже долгие минуты из последних сил сражаются с саранчой. Брюшная полость 103-го почти пуста. Старому муравью ничего не остается, как драться мандибулами, а это еще труднее.
Саранча, в общем-то, не дает отпора. Она даже не вступает в бой. Опасность в ее численности, она бесконечно падает с небес зловещими градинами с лапками и ненасытными мандибулами.
И нет конца этому тусклому дождю.
Земля, насколько хватает глаз, покрыта насекомыми, шестью или семью слоями толщиной в одну странствующую саранчу. 103-й запускает мандибулы в это месиво и бьет, бьет и бьет по телам, как молотилка. Неужели он преодолел столько препятствий на своем пути, чтобы спасовать перед существами, которые только и умеют что без конца плодиться?
У Пальцев, вспомнил 103-й, при перенаселении самки глотают гормоны, называемые пилюлями, чтобы уменьшить рождаемость. Вот бы что сделать: накормить агрессоров этими пилюлями до отвала. Что за доблесть смастерить двадцать детей там, где нужен один или двое? Где смысл выведения огромного потомства, когда точно известно, что ни вырастить, ни воспитать его ты не сможешь, что оно будет расти, паразитируя на других?
103-й отказывается подчиниться диктатуре неистовых несушек. Куски саранчи отлетают от него во все стороны. От бесконечной бойни его мандибулы сводит судорогой.
Вдруг луч солнца пронизывает темное облако и освещает кустик черники. Это знак. 103-й с друзьями забираются на куст. Чтобы придать себе сил и мужества, они объедаются ягодами, взрывающимися, как темно-синие шары, под острыми мандибулами.
Убежать – вот решение.
103-й пытается успокоиться. Он поднимает усики к небу. Земля покрыта пеной надкрыльев, но там, в вышине, дождь из саранчи уже закончился и снова появилось солнце. Для храбрости муравей напевает древнюю бел-о-канскую песню:

Солнце, загляни в разбитые доспехи.
Солнце, оживи истерзанные мышцы
И соедини рассеянные мысли.
Тринадцать муравьев висят на концах самых верхних веток черничника, и волны саранчи вздымаются к ним. Они подобны обелиску посреди моря из шевелящихся спин.

52. У ФРАНСИНЫ

Седьмой этаж. Высоковато без лифта. Они остановились отдышаться на лестничной площадке. Хорошо, что уже пришли. Здесь, в вышине, они защищены от опасности, затаившейся на улицах.
Этаж был предпоследний, но вонь отбросов, не убранных бастовавшими мусорщиками, доходила и сюда. Девушка со светлыми подстриженными волосами стала искать ключи на дне огромного кармана, заменявшего ей сумку, долго рылась в куче разнообразных мелких предметов и, наконец, с победным видом извлекла большую связку.
Она открыла четыре замка, а потом как следует нажала на дверь плечом, «потому что дерево разбухло из-за влажности и заклинивает».
В доме Франсины не было ничего, кроме компьютеров и пепельниц. То, что она торжественно называла «своей квартирой» было всего лишь крохотной студией. Давнишняя протечка воды у соседей сверху украсила потолок влажными кругами. Это просто закон функционирования домов: у соседей сверху всегда переливается ванна. А у соседей снизу в мусоропроводе застревает слишком большой пакет с мусором.
Обои были бурые. Франсина вряд ли много занималась домашним хозяйством. Все покрывал слой пыли. Жюли атмосфера показалась несколько гнетущей.
– Будь как дома, устраивайся, – сказала ей Франсина, кивнув на продавленное кресло, явно подобранное на свалке.
Жюли села, и Франсина заметила, что колено у нее загноилось.
– Это тебя Черные Крысы порезали?
– Не больно, но я как будто чувствую внутри каждую косточку. Как тебе объяснить? Я теперь отдаю себе отчет в том, что у меня есть колени, коленные чашечки, связки, сухожилия, вся сложная система связи двух костей.
Франсина осмотрела порез и безжизненно-бледную кожу вокруг него, и подумала, не мазохистка ли Жюли. Казалось, что Жюли нравится ее рана, напоминающая о существовании ее колена…
– Ты какие наркотики предпочитаешь? – спросила Франсина. – Куришь? Слушай, я тебе все-таки это обработаю. У меня должна где-то быть вата и перекись водорода.
Франсина ножницами обрезала длинную юбку Жюли, приставшую к ране, и девушка со светло-серыми глазами добровольно на этот раз открыла свои ноги.
– Юбка пропала!
– Тем лучше, – вывела ее подруга, занимаясь раной. – Наконец все увидят твои ноги. Они, кстати, красивые. Первый шаг к женственности: показывай ноги. И рана быстрее подсохнет.
Затем Франсина зажгла сигарету с сенсемиллией и протянула Жюли:
– Я тебя научу уходить в себя. Я, может быть, ничего особенного делать не умею, но жить в нескольких параллельных мирах научилась, и поверь мне, старушка, хорошо иметь выбор. В жизни можно избежать сплошных разочарований, если удается перескакивать из одного мира в другой, тогда еще терпимо.
Она подошла к компьютерам. Когда она включила экраны, комната превратилась в кабину сверхзвукового самолета. Огоньки замигали, застрекотали жесткие диски, убожество стен забылась.
– У тебя такая классная коллекция компьютеров, – восхитилась Жюли.
– Да уж, на это идут все мои силы и деньги. Я обожаю игры. Ставлю что-нибудь из старого Genesis звуковым фоном, закуриваю косячок и давай создавать искусственные миры. Сейчас мне больше всего «Эволюция» нравится. В ней создаешь цивилизации и посылаешь их воевать друг с другом. А тем временем ремесла у них развиваешь, сельское хозяйство, промышленность, торговлю – все, короче! Время приятно проводишь, и кажется, что переделываешь историю человечества. Хочешь попробовать?
– Почему бы и нет?
Франсина объяснила Жюли, как развить культуру, начать технологический прогресс, вести войны, строить дороги, подписывать соглашения с соседями, отправлять в путь торговые караваны и морские экспедиции, засылать шпионов, проводить выборы, замечать, когда дело примет опасный оборот, предвидеть последствия – ближайшие, не очень и совсем далекие.
– Быть Богом народа, даже в искусственном мире – работа непростая, – объясняла Франсина. – Когда я погружаюсь в эту игру, мне кажется, что я лучше понимаю нашу прошлую историю и предчувствую возможное будущее. Например, тут я поняла, что в эволюции народа неизбежна фаза деспотизма, если ты ее перескочишь и создашь сразу демократическое общество, деспотизм вернется позднее. Ну, как в машине коробка передач. Надо постепенно переходить от первой скорости ко второй и третьей. Если сразу включишь третью, мотор заглохнет. Вот так я и устраиваю свои цивилизации. Долгая фаза деспотизма, потом период монархии, потом, когда наконец народ начинает что-то понимать, я ослабляю вожжи и задумываюсь о демократии. И народ доволен. Но демократические государства очень уязвимы… Ну, ты поймешь во время игры.
Пребывая в искусственных мирах «Эволюции», Франсина, казалось, проанализировала и свой собственный мир.
– А ты не думаешь, что нами тоже манипулирует какой-нибудь гигантский игрок? – спросила Жюли.
Франсина расхохоталась.
– Ты хочешь сказать Бог? Может быть. Почему нет. Дело в том, что если Бог существует, то он все предоставил на наше усмотрение. Вместо того чтобы объяснить нам, где добро, а где – зло, как делаю я со своим народом в «Эволюции», он дает нам открывать это самим. Бог у нас, на мой взгляд, безответственный.
– А может быть, он нарочно это делает. Оттого, что Бог все предоставил на наше усмотрение, у нас есть высшее право совершать глупости. Без Его участия совершать огромнейшие глупости.
Замечание погрузило Франсину в размышления.
– А ты права. Может быть, он предоставил нам свободу из любопытства, чтобы посмотреть, что мы с ней сделаем, – задумчиво проговорила она.
– А может быть, он дал нам свободу потому, что ему не по нраву смотреть на безропотные толпы, однообразные в своей скромности и услужливости? Может быть, он любит нас и поэтому не вмешивается в наши дела. Абсолютная свобода выбора – знак самой большой любви Бога к своему народу.
– В таком случае обидно, что мы сами не любим себя настолько, чтобы с умом пользоваться его любовью, – заключила Франсина.
Сама она тем не менее пока предпочитала руководить своими подданными. Она простучала по клавишам приказ пуститься в сельскохозяйственные изыскания, дабы улучшить сорта злаков.
– Я своим помогаю делать открытия. Информатика дала нам право на полную и безопасную манию величия. Я богиня инструкций.
В течение часа они наблюдали за виртуальным народцем и руководили им. Потом Жюли потерла глаза. Обычно каждые пять секунд движение век вырабатывает слезную пленку в 7 микрон толщиной для смазывания, очистки и смягчения роговицы. Но долгое сидение перед экраном компьютера сушило ей глаза. Жюли отвела взгляд от искусственного мира.
– Как богиня неопытная, – сказала она, – я требую передышки. Руководить миром вредно для глаз. Я уверена, что даже наш Бог не сидит круглосуточно, наблюдая за нашей планетой. Или у него есть очень хорошие очки.
Франсина выключила компьютер и потерла веки.
– А тебя есть увлечения, кроме пения?
– У меня есть кое-что получше твоих компьютеров. Умещается в кармане, весит в сто раз меньше, с огромным экраном, с полной автономией, включается мгновенно, содержит огромное количество информации и никогда не выходит из строя.
– Суперкомпьютер? Интересно, – сказала Франсина, капая глазные капли себе под веки.
Жюли улыбнулась.
– Я сказала «лучше твоих компьютеров». И глаза не болят.
Она потрясла в воздухе увесистым томом «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».
– Книга? – удивилась Франсина.
– Не просто книга. Я ее нашла в подземном туннеле в лесу. Называется «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», написал ее старый мудрец, который точно объездил весь мир и собрал все сведения своего времени обо всех странах, всех эпохах и из всех сфер.
– Ты преувеличиваешь.
– Ладно. Признаю, что мне ничего не известно о том, кто ее написал, но ты откроешь ее и удивишься.
Жюли протянула Франсине книгу, и они принялись листать ее вместе.
Франсина наткнулась на отрывок, в котором говорилось о том, что при помощи информатики можно изменить мир, но для этого необходим очень мощный компьютер. Современные модели компьютеров обладают ограниченными возможностями, поскольку они иерархичны. Они подобны монархическим государствам, центральный микропроцессор подчиняет себе периферические электронные компоненты. Демократия необходима даже на уровне микросхем компьютера.
Вместо большого микропроцессора профессор Эдмонд Уэллс предлагал использовать множество маленьких, синхронно и согласованно работающих микропроцессоров, принимающих решение по очереди. Машину своей мечты он называл «компьютер с демократической структурой».
Франсина заинтересовалась. Она рассмотрела схемы.
– Если она будет работать, то это машина будущего, она отправит в музеи все нынешние компьютеры. Классные идеи у твоего чувака. Он описывает компьютер нового поколения, не с одним электронным мозгом, и даже не с четырьмя, параллельно функционирующими, а с пятьюстами. Ты можешь представить мощность подобной штуки?
Франсина поняла, что «Энциклопедия» – не сборник афоризмов, а сочинение, непосредственно связанное с жизнью, предлагающее практические и совершенно осуществимые решения.
– До сих пор делали компьютеры только с параллельной структурой. А с машиной, описанной в твоей энциклопедии, с этой «демократической структурой», возможности любой программы увеличатся в пятьсот раз!
Девушки переглянулись. И почувствовали родство душ. В эту минуту, не сказав ни слова, обе поняли, что могут целиком рассчитывать друг на друга. Жюли ощутила себя не такой одинокой. Без всякой причины они расхохотались.

53. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

РЕЦЕПТ МАЙОНЕЗА: очень трудно смешивать разные вещества. Есть, однако, одна смесь, доказывающая, что иногда сочетание двух разных субстанций создает третью, превосходящую по качеству исходные, – майонез. Как сделать майонез? Деревянной ложкой взбить в салатнице желток и горчицу. Постепенно добавлять маленькими порциями масло, пока смесь не станет совершенно однородной. Добавить соль, перец и 20 граммов уксуса. Важно: следить за температурой. Основной секрет майонеза: яйцо и масло должны быть одинаковой температуры. Оптимальная: 15 градусов. На самом деле соединят оба ингредиента крошечные пузырьки воздуха, которые попадут в смесь как раз при взбивании. 1 + 1 = 3.
Если майонез не получился, все можно исправить, постепенно добавляя ложку горчицы, одновременно с этим взбивая не соединившиеся яйца и масло. Осторожно: главное не торопиться.
Техника приготовления майонеза лежит также и в основе фламандской живописи маслом. Братья Ван Эйк в пятнадцатом веке догадались использовать такой тип смешивания краски для получения совершенной тени. Правда, в живописи используют не смесь вода – масло – желток, а смесь вода – масло – белок.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
54. ТРЕТИЙ ВИЗИТ

В третий раз придя к пирамиде, комиссар Максимильен Линар достал из своей сумки детектор. Приблизившись к ее подножию, он приложил микроамплификатор к стенке и прислушался.
Опять выстрелы, смех, исполняемая на пианино сонатина, аплодисменты.
Он прижался ухом к поверхности. Разговаривали люди.
– …как из шести спичек сделать не четыре, не шесть, а целых восемь равносторонних треугольников одинакового размера, не склеивая, не сгибая, не ломая спички?
– Вы можете дать мне еще одну подсказку?
– Конечно. Вы знаете правило нашей игры. Вы имеете право приходить к нам несколько дней подряд, и каждый раз мы будем давать вам новую подсказку. Сегодня она такая: «Чтобы найти, достаточно искать».
Максимильен узнал загадку с шестью спичками из телевизионной игры «Головоломка для ума». Все эти звуки шли всего лишь из включенного телевизора!
Тот, та или те, кто находился внутри пирамиды без окон и дверей, просто-напросто смотрели телевизор. Полицейский стал строить предположения. Скорее всего это был еще один отшельник, замуровавшийся там, чтобы провести остаток своих дней перед телевизором, не тревожимый никем. У него должен быть запас провизии, возможно даже, он накачан наркотиками и сидит себе перед экраном, включив звук на максимум.
«В каком же сумасшедшем мире мы живем», – подумал комиссар. Конечно, телевидение занимало все больше и больше места в жизни людей, на всех крышах распускались антенны, но дойти до добровольного заключения в тюрьме без окон и дверей, чтобы удобнее было его смотреть… Какое человеческое существо безумно настолько, чтобы выбрать такой способ самоубийства?
Максимильен Линар сложил руки рупором и приставил их к стенке.
– Кто бы вы ни были, – приказал он, – вы не имеете права оставаться здесь. Эта пирамида построена в заповедной зоне, где постройки запрещены.
Неожиданно звуки прекратились. Кто-то выключил звук. Ни аплодисментов. Ни смеха. Ни треска пулемета. Ни «Головоломки для ума». Ни тем более ответа.
Комиссар повторил свой призыв:
– Полиция! Выходите! Это приказ!
Он услышал глухой звук, как будто от открывшегося где-то люка. На всякий случай он достал револьвер, осмотрелся, снова обошел пирамиду.
Ощущая холодную сталь в руке, он считал себя непобедимым. Но револьвер был не силой, а бременем. Он делал его менее внимательным. Максимильен не услышал тихого жужжания за своей спиной.
Бззз… бзззз…
Он тем более не обратил внимания на легкий укус в шею через долю секунды.
Он сделал еще три шага и широко разинул рот, но не смог издать ни звука. Глаза его вылезли из орбит. Он упал на колени, выронил оружие и рухнул на землю лицом вниз.
Перед тем как закрыть глаза, он увидел два солнца, настоящее и то, которое отражалось в зеркальной стене. Он не мог больше удержать вес век, они опустились, словно тяжелый занавес в театре.

55. ИХ МИЛЛИОНЫ

Море саранчи поднимается все выше.
Надо быстро что-то придумать. Муравьям вечно приходится искать необычные решения, чтобы выжить. Балансируя на концах самых высоких веток черничника, тринадцать муравьев собираются вместе и соединяют усики. Коллективный разум разрывается между паникой и жаждой борьбы. Кое-кто уже смирился со смертью. Но не 103-й. Кажется, он нашел выход: скорость.
Панцири саранчи образуют внизу сплошной ковер, и если бежать по нему достаточно быстро, то почему бы не использовать его, как мост. Переправляясь через реку, старый воин видел насекомых, двигавшихся по ее поверхности и не тонувших, они просто делали следующий шаг в тот момент, когда уже начинали погружаться в воду.
Мысль кажется совершенно нелепой. Спины саранчи совсем не похожи на гладь реки. Но поскольку никто ничего другого не предлагает, а куст уже сгибается под натиском акридов, принимается решение – рискнуть.
103-й срывается первым. Он бежит по спинам насекомых так быстро, что те не успевают понять, что происходит. Да и в любом случае они так заняты едой и воспроизводством, что не обращают внимания на мимолетный толчок в спину.
Двенадцать молодых следуют за вожаком. Они петляют между усами и изогнутыми бедрами, поднимающимися над спинами. 103-й, торопясь, поскользнулся на панцире, и 5-й еле успел ухватить его за конец нагрудника. Белоканцы несутся изо всех сил, но путь предстоит неблизкий.
Спины, спины саранчи до горизонта. Озеро, море, океан из спин.
Рыжие муравьи бегут над толпой. Дорога ухабистая. Рядом с ними кустарники тают под мандибулами акридов. Орешники и смородинники распадаются под смертоносным живым дождем.
Наконец мирмекийский отряд видит вдалеке спасительную тень больших деревьев. Эти могучие крепости будет трудно сгрызть. Владыки растительного мира останавливают саранчу. Последнее усилие – и муравьи доберутся до них.
Вот и все! Они на месте. Разведчики прыгают на низкую ветку и быстро взбираются наверх.
Спасены!
Мир тут же принимает нормальные очертания. Как приятно после такого долгого плавания в песчаных озерах пустынь и беспокойных морях спин почувствовать под лапками твердое дерево!
Они ободряют друг друга, обмениваясь ласками и едой. Убивают отбившуюся саранчу и съедают ее. Приемниками магнитных полей 12-й определяет их местоположение и дорогу к старому дубу. Вскоре отряд снова в пути. Чтобы миновать землю, где приливы саранчи еще накатывают на корни деревьев, муравьи идут по верху, с ветки на ветку.
И, наконец, перед ними необъятное дерево. Если большие деревья можно уподобить башням крепости, то старый дуб – самая высокая и массивная из них. Его ствол такой огромный, что кажется плоским. Его ветви такие раскидистые, что закрывают небо. Тринадцать муравьев ступают на толстый бархатный ковер из лишайника, покрывающий северную сторону старого дуба.
У муравьев существует поверье, что большому дубу двенадцать тысяч лет. Это много. Но дуб действительно какой-то особенный. В каждой поре его коры, листьев, цветов и желудей таится жизнь. Белоканцы встречают внизу целую дубовую фауну. Долгоносики-табачники буравят хоботками отверстия в желудях, чтобы снести туда свои крошечные яйца. Шпанские мухи с металлическим отливом на надкрыльях лакомятся еще нежными побегами, а личинки большого дубового жука-дровосека прогрызают галереи в центральной части коры. Гусеницы пяденицы подрастают в свернутых кулечком и перевязанных их родителями листьях.
Чуть подальше гусеницы зеленой дубовой листовертки висят в воздухе на ниточках, пытаясь дотянуться до нижних веток. Муравьи обрезают веревки и без дальнейших церемоний поедают гусениц. Когда еда висит на ветках, грех этим не воспользоваться. Если бы дерево умело говорить, оно сказало бы им спасибо.
103-й думает о том, что муравьи – хищники по натуре. Они убивают и поедают любую добычу без малейших угрызений совести. Пальцы изменяют своей роли в экологическом цикле. Они не могут съесть животное, если видели, как его убивают. Да и едят они, кстати, только пищу, внешне не напоминающую о животном, из которого сделана. Все порезано, порублено, окрашено, перемешано и не поддается распознаванию. Пальцы делают вид, что неповинны ни в чем, даже в убийстве животных, которыми питаются.
Но на размышления времени нет. Перед ними полукругом, словно ступени лестницы, вокруг ствола выстраиваются грибы. Муравьи переводят дыхание и поднимаются.
103-й замечает знаки, вырезанные прямо на дереве: «Ришар любит Лиз» написано в сердце, пронзенном стрелой. 103-й не умеет расшифровывать пальцевское письмо, он понимает только, что нападение ножа сделало дереву больно. Стрела не вызвала рыданий у нарисованного сердца, а вот дерево от царапины заплакало оранжевыми слезами сока.
Отряд огибает семейное гнездо пауков. Тут висят таинственные тела без голов и ног, запутавшиеся в лесу из белого шелка. Белоканцы поднимаются вверх вокруг широкой дубовой башни. Наконец, на полпути к вершине, они видят что-то похожее на круглый плод, основание которого продолжено цилиндром.
– Это осиное гнездо большого дуба, – говорит 16-й, показывая усиком на плод.
103-й застывает. Уже вечер, муравьи решают укрыться в сплетении ветвей. Они вернутся завтра.
103-й не может заснуть.
Неужели его будущий пол заключен внутри этого шара из бумаги? Возможно ли, чтобы его приобщение к статусу принцессы было тут, только лапку протяни?

56. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ: инки верили в обусловленность и касты. У них не было сомнений в профессиональной ориентации: профессия определялась рождением. Сыновья крестьянина обязательно становились крестьянами, сыновья солдата – солдатами. Риск сделать ошибку исключался, каста изначально отображалась в теле ребенка. Для этого инки помещали головы младенцев с мягким, как это им свойственно, родничком в специальные деревянные тиски, менявшие форму черепа. Эти плоские тиски придавали головам детей желаемые очертания: голова царя, например, становилась квадратной. Операция была не болезненной, во всяком случае, не более неприятной, чем ношение зубных скобок для исправления прикуса. Мягкие кости черепа затвердевали в деревянной оболочке. Таким образом, даже в голом виде и без свиты, дети царей оставались царями. Они узнавались всеми, поскольку только они могли надеть на голову корону, которая сама была квадратной. А череп солдатских детей принимал треугольную форму, а крестьянских – заостренную.
Таким образом, общество инков стало неизменным. Никакого риска социальной мобильности, ни малейшей угрозы возникновения личных амбиций, череп каждого всю его последующую жизнь говорил сам по себе о социальной принадлежности и профессиональных обязанностях своего владельца.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
57. УРОК ИСТОРИИ

Ученики расселись и дружно достали тетради и ручки. Начинался урок истории.
Как ни в чем не бывало Гонзаг Дюпейрон с двумя своими дружками, не бросив ни одного взгляда на Жюли и Семерых Гномов, прошли по проходу и сели рядом.
Учитель истории написал на черной доске большими белыми буквами: «Французская революция 1789 года», затем, помня, что не стоит стоять долго спиной к классу, обернулся, внимательно посмотрел на учеников и вынул кипу листов из портфеля.
– Я проверил ваши работы.
Пройдя по рядам, он раздал контрольные, с краткими замечаниями для каждого. «Следите больше за орфографией», «Некоторый прогресс», «Увы, Кон-Бендит относится к 1968 году, а не к 1789».
Учитель начал с самых высоких оценок и продолжал по нисходящей. Теперь он был уже на трех баллах из двадцати, а Жюли все еще не получила свою работу.
Приговор упал, как нож гильотины:
– Жюли: один из двадцати. Я не поставил вам ноль из-за вашей необычной теории насчет Сен-Жюста, разложившего, по вашему мнению, революцию.
Жюли подняла голову, показывая таким образом, что остается при своем мнении.
– Я действительно так думаю.
– Да чем вам не угодил чудесный Сен-Жюст, очаровательный человек, очень образованный и скорее всего получавший в школе оценки получше ваших?
– Сен-Жюст, – ответила Жюли, сохраняя спокойствие, – считал революцию без насилия невозможной. Он писал об этом: «Революция стремится улучшить мир, и, если кто-то не согласен с ней, его надо уничтожить».
– Приятно видеть, что вы не вовсе невежественны. По крайней мере, в голове у вас есть какие-то цитаты.
Девушка не могла признаться учителю, что ее точка зрения на Сен-Жюста возникла из чтения «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».
– Но это ничего не меняет в сущности, – продолжал учитель. – Очевидно, что Сен-Жюст был принципиально прав, революция без насилия невозможна…
Жюли стала защищаться:
– Я думаю, что, если ты убиваешь и заставляешь людей делать то, что они не хотят, ты обнаруживаешь недостаток воображения, ты не способен распространять свои идеи другим способом. Несомненно, есть средства сделать революцию без насилия.
Заинтересовавшись, преподаватель бросил вызов юной противнице:
– Это не-воз-мож-но. В истории не было революций без насилия. Два понятия исключают друг друга.
– Тогда остается придумать, как совершить такую революцию, – бросила Жюли, не сдаваясь.
Зое пришла ей на помощь:
– Рок-н-ролл, информатика… вот вам революции без насилия, они изменили менталитет и не пролили крови.
– Это не революции! – возмутился учитель. – Рок-н-ролл и информатика не изменили политического строя в странах. Они не уничтожили диктаторов, не дали гражданам больше свобод.
– Рок-н-ролл больше изменил повседневную жизнь людей, чем революция 1789 года, которая в конечном счете привела к еще большему деспотизму, – вмешался Жи-вунг.
– С роком можно целое общество опрокинуть, – пошел еще дальше Давид.
Весь класс был удивлен тем, что Жюли и Семь Гномов отстаивают точку зрения, которой не было в учебнике по истории.
Преподаватель вернулся к своему столу и с удобством устроился в кресле, будто в подтверждение своего мнения.
– Прекрасно, откроем дебаты. Раз уж наша местная рок-группа ставит под сомнение Французскую революцию, начнем! Давайте поговорим о революциях.
Развернув у стены карту мира, он стал гулять указкой по регионам.
– От бунта Спартака к войне за независимость в Америке, не забудем Парижскую Коммуну в девятнадцатом веке, Будапешт в 1956 году, Прагу в 1968-м, революцию Гвоздик в Португалии, мексиканские революции: Сапаты и его предшественников, Великий Поход Мао и его сторонников в Китае, сандинистскую революцию в Никарагуа, поход Фиделя Кастро на Кубу. Все они, я повторяю, ВСЕ ОНИ хотели изменить мир, были убеждены в том, что их идеи несут больше справедливости, чем при прежнем государственном устройстве, всем им пришлось сражаться и воевать, чтобы победить. Многие из них погибли. Ничего не бывает просто так, за все надо платить. Революции рождаются в крови. От этого и, кстати, для этого революционные флаги всегда цвета крови, хотя бы частично. Жюли не сломил даже такой поток красноречия.
– Наше общество изменилось, – ответила она с жаром. – Должен быть способ изменить закостеневшие формы без резких движений. Зое права: рок и информатика – отличные примеры мягких революций. На их знаменах нет красного цвета, и мы еще даже не измерили полностью их влияние. Информатика позволяет массе людей связываться быстро и через большие расстояния без контроля государства. Будущая революция совершится при помощи подобных средств.
Учитель тряхнул головой, вздохнул и спокойным тоном сказал классу:
– Вы верите? Хорошо, я расскажу вам маленькую историю про «мягкие революции» и сеть современной связи. В 1989 году на площади Тяньаньмынь китайские студенты подумали, что смогут применить новейшие технологии для совершения революции «по-другому». Естественно, они решили воспользоваться факсом. Французские газеты призвали читателей посылать факсы, чтобы поддержать заговорщиков. В результате, перехватывая сообщения из Франции, китайская полиция нашла и арестовала по одному всех революционеров, снаряженных компьютерами и факсами! Эти молодые китайцы, запертые в застенках, подвергаемые пыткам, у которых, как сейчас стало известно, изымали органы, чтобы имплантировать их старым и больным руководителям Китая, несомненно, очень благодарны французам, по факсу посылавшим им «ободрительные» послания. Вот вам прекрасный пример вклада новейших технологий в успех революций…
Ученица и преподаватель посмотрели друг на друга.
Рассказ немного поколебал уверенность Жюли.
Дискуссия привела в восторг и класс, и учителя. Этот идейный спор заставил его как будто помолодеть. Когда-то он был коммунистом по убеждениям и испытал жестокое разочарование, когда партия потребовала от него уничтожить его ячейку по каким-то темным причинам, связанным с договоренностями на время местных выборов. Где-то «наверху», в Париже, их зачеркнули одним жестом, его и его товарищей, чтобы сохранить кресло, ему даже не сказали кому и какое. Преисполнившись отвращения, он забросил политику, но рассказать об этом лицеистам не мог.
Жюли почувствовала тяжесть руки на плече.
– Брось, – прошептал Жи-вунг. – Он все равно оставит за собой последнее слово.
Преподаватель посмотрел на часы.
– Время кончилось. Тема следующей недели вам понравится: мы будем изучать русскую революцию 1917 года. Опять голод, убийства, расчлененные правители, на этот раз на фоне снежного пейзажа и под звуки балалайки. Подводя итог, скажем, что все революции похожи, их отличает местный колорит.
Он в последний раз бросил взгляд на Жюли:
– Я рассчитываю на вас, мадемуазель, в отношении необычных аргументов. Жюли, вы принадлежите к группе, которую я бы назвал «жестокими противниками насилия». Худший вариант. Они поджаривают омаров на медленном огне, потому что у них не хватает смелости сразу бросить их в кипяток. В результате живое существо страдает в сто раз больше и много дольше. И раз уж вы такая умная, Жюли, постарайтесь найти способ, при помощи которого большевики могли бы «без насилия» избавиться от царя всея Руси. Дайте интересную гипотезу…
Серый колокол внизу принялся звонить.

58. ОСИНОЕ ГНЕЗДО

Оно похоже на серый колокол. Вокруг кружат бумажные осы – это часовые с острыми черными жалами.
Тараканы – предки термитов, осы – прародители муравьев. Среди насекомых древние виды и их потомки иногда продолжают существовать рядом. Как если бы современные люди продолжали общаться с австралопитеками, от которых произошли.
При всей свой примитивности осы – насекомые общественные. Они живут группами в картонных гнездах, пусть даже эти первопоселения еще далеки от обширных восковых сооружений пчел или песчаных замков муравьев.
103-й и спутники подошли к гнезду. Оно им кажется очень легким. Осы строят такого рода деревни из бумажной массы, которую готовят при помощи слюны из волокон засохших или источенных червями деревьев.
Осы-разведчики выделяют феромоны тревоги, замечая карабкающихся к ним муравьев. Они посылают усиками друг другу сигналы о совместных действиях и наступают с поднятыми жалами, готовые на все, чтобы отразить атаку мирмекийских самозванцев.
Контакт между двумя цивилизациями – всегда момент тонкий. Первой реакцией часто бывает насилие. И 14-й придумывает военную хитрость, чтобы задобрить бумажных ос. Он отрыгивает немного пищи и предлагает ее осам. Это всегда так удивительно, когда твой предполагаемый враг делает тебе подарок.
Бумажные осы приземляются и недоверчиво подходят. 14-й отгибает усики назад в знак нежелания сражаться. Оса похлопывает его концами своих усиков по черепу, желая увидеть реакцию, 14-й не реагирует. Остальные бел-о-канцы тоже отгибают усики назад.
Бумажная оса выделяет на пахучем языке сообщение: муравьи находятся на территории ос, и делать им здесь нечего.
14-й объясняет, что один из них хочет приобрести пол и что это необходимо для выживания их всех.
Осы-разведчики переговариваются между собой. Манера высказываться у них особая. Они не только выделяют феромоны, но еще и делают усиками широкие жесты. Удивление они выражают, поднимая их, недоверие – выставляя вперед, а интерес – вытягивая только один. Иногда концы усиков нежно касаются концов усиков собеседника.
103-й тоже подходит и представляется. Это ему нужен пол.
Осы похлопывают его по черепу, потом предлагают 103-му следовать за ними. Пусть идет, но один.
103-й заходит в бумажный плод, который действительно оказывается гнездом.
Вход охраняется многочисленными часовыми. Это естественно. Другого входа в гнездо нет, враги могут атаковать только через него, и только здесь можно регулировать внутреннюю температуру поселения. Движениями крыльев часовые как раз и создают потоки воздуха внутри гнезда.
Хоть они и предшественники муравьев, но эти осы кажутся очень развитыми существами. Гнездо состоит из горизонтальных параллельных бумажных отделений, в каждом – один ряд сотовых ячеек. Как и в пчелиных ульях, у ячеек – шестиугольная форма.
Между отделениями – кружевные, серые, тонкие, сделанные из тщательно перемешанной массы перегородки. Множество слоев пережеванной бумаги и картона защищают внешние переборки от холода и ударов. 103-й уже немного знаком с осами. В Бел-о-кане кормилицы-учительницы рассказывали ему, как живут эти насекомые.
В отличие от пчелиного улья, постоянного места обитания, осиное гнездо живет один сезон. Весной королева-оса, полная множеством яиц, ищет место для гнезда. Найдя его, строит картонные соты, в которые откладывает яйца. Когда личинки вылупляются, королева целыми днями охотится и кормит их. Через пятнадцать дней личинки становятся работоспособными членами общества. После этого мать-основательница занимается только воспроизводством.
103-й видит расплод. Как яйца и личинки не выпадают из перевернутых сот? 103-й наблюдает и понимает. Кормилицы приклеивают яйца и молодых личинок к потолку липкой секрецией. Осы придумали не только бумагу и картон, они также открыли клей.
Надо отметить, что, поскольку в животном мире гвозди и шурупы не изобретены, клей является основным способом соединения материалов. Некоторые насекомые умеют делать такой качественный и быстросохнущий клей, что он твердеет за секунду.
103-й поднимается по центральному коридору. На всех этажах – картонные мостики, в центре – отверстие, чтобы сообщаться с другими уровнями. Но конструкция в целом тем не менее производит более скромное впечатление, чем большой золотой пчелиный улей. Все здесь серое и невесомое. Желто-черные рабочие с устрашающими рисунками на лбу делают бумажную массу, перемалывая дерево. Затем они обкладывают ею стенки и соты, постоянно проверяя их толщину загнутыми в форме щипцов усиками.
Другие несут мясо: парализованных мух и гусениц, которые поймут весь ужас своего положения слишком поздно. Часть еды предназначена личинкам, голодным червячкам, извивающимся в вечном требовании пищи. Осы – единственные общественные насекомые, которые кормят потомство сырым, даже не измельченным, мясом.
Королева-оса шныряет среди дочерей. Она – самая большая, самая толстая, самая нервная. 103-й окликает ее парой феромонов. Королева соглашается подойти, и старый муравей излагает ей причину своего визита. Ему больше трех лет, смерть его близка. Но он – единственный обладатель важнейшей информации, которую должен донести до родного города. Он не может умереть, не выполнив своей миссии.
Королева бумажных ос ощупывает 103-го кончиками усиков, чтобы как следует воспринять его запахи. Она не понимает, почему муравей просит помощи у осы. Каждый должен быть сам за себя. Взаимовыручки между видами не существует. 103-й убеждает, что в его случае невозможно не обратиться с просьбой к чужаку. Муравьи не умеют готовить гормональную смесь, необходимую для его выживания.
Королева бумажных ос отвечает, что они действительно знают, как делать королевское молочко, насыщенное гормонами, но зачем делиться им с муравьем? Это бесценное достояние, которым разбрасываться не стоит.
103-й еле выдавливает из себя феромональную фразу, она слетает с его усиков и через мгновение достигает усиков королевы ос.
– Ему нужен пол.
Она удивлена. Для чего ему обладание полом?

59. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

ПРОСТО ТРЕУГОЛЬНИК: иногда труднее быть обыкновенным, чем исключительным. Это случай треугольников. Большинство треугольников равнобедренные (две стороны равны), прямоугольные (один угол прямой) или равносторонние (три стороны равны).
Есть столько определенных треугольников, что найти общий случай очень трудно, для этого нужно пытаться сделать его стороны возможно более неравными. Но это не так очевидно. «Просто треугольник» не должен иметь ни прямого угла, равного 90 градусам, ни тупого, большего 90. Исследователь Жак Лубчанский с большим трудом сумел изобразить действительно «какой-то» треугольник. Характеристики его… очень точны. Чтобы построить настоящий «просто» треугольник, нужно взять половину квадрата, пересеченного по диагонали, и половину равностороннего треугольника, построенного внутри этого квадрата на одной из его сторон и отрезанную по высоте. На пересечении этих двух фигур вы получаете чудесного представителя «какого-то» треугольника. Не так-то просто быть простым.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
60. ИСПЫТАНИЕ

Зачем ему нужен пол?
Нет никакой биологической причины для того, чтобы некий бесполый, рожденный в касте бесполых, вдруг возымел желание обладать полом вопреки своей наследственности.
103-й понимает, что королева-оса экзаменует его. Он ищет умный ответ, не находит его и довольствуется напоминанием о том, что «пол позволяет дольше жить».
Наверное, он слишком долго слушал бесцветные и бессодержательные диалоги в телевизионных передачах Пальцев и потому забыл, как разговаривать по существу.
А королева бумажных ос как раз очень хорошо умеет придавать глубокий смысл своим обонятельным фразам. Беседа затягивается. Как все королевы, эта дама способна говорить не только о еде и безопасности. Она может обсуждать абстрактные понятия.
Королева бумажных ос изъясняется при помощи запахов, а также движениями усиков во все стороны чтобы усилить интонацию. Муравьи называют это «разговор усиками». Королева передает, что муравей все равно умрет. Так зачем стараться прожить дольше?
103-му становится ясно, что игра оказалась сложнее, чем он думал. Его собеседница по-прежнему не убеждена в оправданности его замысла. А чем действительно долгая жизнь лучше короткой?
103-й говорит, что возжелал пола, чтобы наслаждаться богатством чувственного мира: большей восприимчивостью органов чувств, сильнейшим переживанием радости и печали…
Бумажная оса считает эти свойства скорее недостатком, чем преимуществом. Большинство тех, кто наделен утонченным восприятием и повышенной эмоциональностью, живет в страхе. По этой причине самцы рано умирают, а самки проводят свою жизнь взаперти, таясь от света. Чувствительность – источник непрерывных страданий.
103-й ищет новые, более убедительные доводы. Он хочет пола, потому что это позволяет воспроизводиться.
На этот раз королева бумажных ос кажется заинтересованной. Почему у него есть желание воспроизводиться? Почему ему не хватает его собственного уникального существования?
Странный у нее ход мысли. Обычно насекомые, особенно общественные перепончатокрылые вроде муравьев и ос, не знают, что такое «почему». Они спрашивают «как». Они не ищут смысла в происходящем, они думают о том, как им управлять. То, что эта оса использует вопрос «почему», говорит 103-му о том, что ее интеллектуальный уровень выше средней нормы.
Старый рыжий муравей объясняет ей, что хочет передать свой генетический код другим живым существам.
Королева бумажных ос выражает сомнение движением усиков. Конечно, такое стремление обосновывает желание обладать полом, но чем генетический код 103-го так интересен, чтобы его передавать? – спрашивает она у муравья. В конце концов, она сама была снесена королевой, которая произвела на свет не меньше десяти тысяч близнецов, обладающих генетическими свойствами, почти неотличимыми от ее собственных. Все сестры поселения – близнецы и одинаково ценны.
103-й понимает, куда клонит оса. Она хочет доказать ему то, что ни одно живое существо не имеет значения в отдельности. Что может быть претенциознее заявления о настолько большой ценности своей генетической комбинации, что она достойна воспроизведения? Подобная идея предполагает, что ты считаешь себя важнее других. У муравьев, да и у ос тоже, такой образ мыслей называется «болезнью индивидуализма».
103-й выдержал немало поединков, но в первый раз он ведет поединок не силы, а духа. Это много труднее.
Оса оказалась не проста. Но делать нечего, надо драться. И он начинает свою феромональную фразу запрещенным словом: «я». Он медленно подбирает в уме пахучий феромон, прежде чем выделить его сегментами усиков.
– Я – особенный.
Королева подскакивает. Окружающие осы, услышавшие послание, в замешательстве отступают назад. Общественное насекомое, произнесшее слово «я», просто нарушает приличия.
Словесный поединок начинает забавлять королеву бумажных ос. Она не возражает на «я» 103-го и предлагает сразиться на новом поле. Она покачивает усиками и просит муравья перечислить его личные достоинства. А осы потом рассудят, «особенный» ли старый муравей настолько, чтобы передавать свой генетический код потомкам. Королева употребляет феромональную формулу, означающую «мы, бумажные осы». Она подчеркивает этим, что остается в лагере тех, кто верен сообществу себе подобных, а не тех, кто ищет личных выгод для одного себя.
103-й зашел слишком далеко и отступать некуда. Он понимает, что отныне для всех этих ос выглядит выродком, заботящимся только о себе. Но доведет свой план до конца. Личные достоинства? Хорошо, он их перечислит.
У него есть способность, редкая в мире насекомых, усваивать новое.
У него есть талант воина и разведчика неизведанного, которое может обогатить и укрепить его сородичей.
Разговор все больше нравится королеве бумажных ос. Выходит, этот старый, поистратившийся муравей считает талантами любопытство и способность драться? Королева заявляет, что городам не нужны забияки, и особенно забияки, всюду сующие свой нос и воображающие себя самыми умными.
103-й опускает усики. Королева бумажных ос много хитроумнее, чем он ожидал. Старый муравей выбивается из сил. Испытание напоминает ему то, что устроили для него тараканы в мире Пальцев. Поставили его перед зеркалом и заявили: «Мы будем вести себя с тобой так, как ты будешь вести себя с самим собой. Если ты будешь драться с зеркалом, мы тоже будем драться с тобой. Если ты заключишь союз с существом из зеркала, мы тебя примем в свои ряды».
Тогда интуитивно он правильно решил загадку. Тараканы научили его любить самого себя. А теперь эта оса предлагает задачу еще сложнее: оправдать эту любовь.
Королева повторяет вопрос.
Старый муравей снова и снова возвращается к двум своим главным достоинствам: боеспособность и любопытство, которые позволили ему выжить там, где столько других погибло. Значит, его генетический код оказался сильнее.
Королева бумажных ос замечает, что многим неумелым и трусливым солдатам везет и они выживают в войнах. А ловкие и храбрые умирают. Это ничего не доказывает, на все воля случая.
Растерянный 103-й выдвигает свой последний и убийственный довод:
– Я особенный, потому что я встретил Пальцев. Королева помолчала.
– Пальцев?
103-й говорит, что странные случаи, все чаще происходящие в лесу, в основном объясняются появлением Пальцев, нового вида гигантских и незнакомых животных. 103-й встречался и даже разговаривал с ними. Он знает их сильные и слабые стороны.
Королева ос не дает себя удивить. Она отвечает, что тоже знакома с Пальцами. Ничего в этом необыкновенного нет. Осы тоже часто их встречают. Они большие, медлительные, вялые, переносчики разных неживых сладких веществ. Иногда закрывают ос в прозрачных пещерах, но когда пещера открывается, осы кусают Пальцы.
Пальцы… Королева ос никогда их не боялась. Она даже утверждает, что убивала их. Они, конечно, большие и толстые, но у них нет панциря, как у нас, их мягкую кожу очень легко проткнуть жалом. Нет, увы, встреча с Пальцами не кажется ей достаточным основанием для того, чтобы тратить на его желание хоть сколько-нибудь из сокровищницы с гормональным королевским молочком.
Этого 103-й не ждал. Любой муравей, с которым заговоришь о Пальцах, требует новых и новых сведений. А бумажные осы, извольте, уверены в том, что все обо всем знают. Какое вырождение! Вот почему, без сомнения, природа создала муравьев. Осы, их живые предки, потеряли свое природное любопытство.
Но в любом случае дело его было плохо. Если бумажные осы откажут ему в молочке, он пропал. Столько усилий потратить на то, чтобы выжить, и в результате быть побежденным самым жалким противником: старостью. Обидно.
Последняя насмешка королевы бумажных ос: она передает, что, если бы вдруг у 103-го и появился бы пол, все равно не было бы никакой гарантии, что его дети унаследуют его способность встречать Пальцы.
Естественно, встречать Пальцы – не генетическая особенность. 103-й попался.
Неожиданно началась какая-то суматоха. Осы принялись нервно приземляться и взлетать у картонного входа.
Гнездо атакуют. К серому бумажному колоколу ползет скорпион.
Паукообразного тоже, конечно, пригнало сюда наступающее море саранчи, и он тоже ищет убежища среди листвы. Обычно осы прогоняют агрессоров ядовитыми укусами, но хитин у скорпиона слишком крепок и потому непроницаем для их жал.
103-й предлагает взять врага на себя.
– Если ты справишься один, мы дадим тебе то, что ты просишь, – заявляет королева ос.
103-й выходит по центральному коридору-цилиндру гнезда и обнаруживает скорпиона. Усики узнают запах. Это та самая скорпиониха, которую бел-о-канцы уже встречали в пустыне. Она несет на спине двадцать пять скорпионышей, двадцать пять уменьшенных копий матери. Они, играя, дерутся друг с другом концами щупалец и хвостовыми жалами.
Муравей решает перехватить скорпиониху на круглой терраске, похожей на маленькую арену, образованную сплетением ветвей необъятного дуба.
Он дразнит скорпиониху выстрелом кислоты. Она видит в маленьком муравье лишь еще одну доступную добычу. Она спускает малышей со спины и направляется, чтобы съесть 103-го. Конец длинного щупальца укалывает его.

ВТОРАЯ ПАРТИЯ:
ПИКИ

61. РАБОТА НАД ТАИНСТВЕННОЙ ПИРАМИДОЙ

Прозрачная верхушка. Белый треугольник. Максимильен снова перед таинственной пирамидой. Последний раз его инспекцию прервал укус насекомого, от которого он почти час был без сознания. Сегодня он решил не дать себя снова захватить врасплох.
Он подошел осторожным шагом.
Потрогал пирамиду. Та по-прежнему была теплой.
Он приложил ухо к стенке и услышал звуки.
Он сосредоточился, чтобы разобрать их и вроде бы уловил ясную фразу на французском языке.
– Ну, что, Билли Джо, я велел тебе не возвращаться. Опять телевизор. Американский вестерн, конечно. Полицейский их видел немало. Префект требовал результатов, он их получит. Максимильен Линар запасся необходимым для успеха дела оборудованием. Открыв большую сумку, он достал длинную строительную кувалду и размахнулся, целясь в свое отражение. Ударил изо всех сил.
С оглушительным шумом зеркало рассыпалось на острые обломки. Линар быстро отскочил, чтобы его не задело осколками.
– Семь бед – один ответ, – вздохнул он.
Когда пыль улеглась, полицейский осмотрел бетонную стену. По-прежнему ни дверей, ни окон. Только прозрачное острие наверху.
Две стороны пирамиды оставались одетыми в зеркало. Он их тоже разнес в пух и прах, не обнаружив никакого отверстия. Затем приложил ухо к бетонной стене. Телевизор внутри замолчал. Кто-то отреагировал на его действия.
Все-таки где-то должен быть вход… Откидная дверь… Какая-нибудь система шарниров… Иначе как попал бы в пирамиду ее нынешний обитатель?
Линар бросил лассо, целясь в верхушку пирамиды. После множества бесплодных попыток ему удалось зацепиться за острие. Полицейский в ботинках с шипованной подошвой стал взбираться по гладкой бетонной поверхности. Он пристально всматривался в стену, но не было ни щели, ни отверстия, ни бороздки, через которые можно было бы выкурить из помещения обитателя или обитателей. С высоты он осмотрел все три стороны: плотный и совершенно однородный бетон.
– Выходите или я найду способ вас оттуда вытащить!
Максимильен по веревке вернулся вниз.
Он был по-прежнему убежден, что внутри бетонного помещения замуровался отшельник. Он знал, что на Тибете некоторые особенно ревностные монахи вот так закрывались в кирпичных хижинах без окон и дверей и сидели там годами. Но монахи оставляли маленький открытый люк, чтобы правоверные приносили им пищу.
Полицейский представил себе жизнь этих замурованных заживо на двух квадратных метрах, среди собственных экскрементов, без воздуха и отопления!
Бззз…бззз.
Максимильен подскочил.
Так, значит, его не случайно укусило насекомое во время его прошлого визита к пирамиде. Оно было заодно с пирамидой, полицейский теперь в этом был уверен. Больше он не поддастся крошечному ангелу-хранителю постройки.
Источником гудения было большое летающее насекомое. Наверное, пчела или оса.
– Прочь, – сказал Линар, отмахиваясь от него рукой.
Ему пришлось повернуться, чтобы проследить за насекомым. Как будто насекомое понимало, что для атаки надо скрыться с глаз человека.
Насекомое принялось выписывать восьмерки. Потом вдруг взмыло вверх и спикировало на Линара. Оно хотело вонзить свое жало ему в макушку, но светлые волосы Максимильена были густыми, и насекомое не сумело продраться сквозь то, что для него было золотистыми лесными дебрями.
Максимильен хлопнул себя по голове, и насекомое отлетело, но не прекратило свои атаки камикадзе.
Он закричал:
– Чего ты хочешь от меня? Вы, насекомые, последние, кто еще охотится на человека, не так ли? Никак вас не удается уничтожить. Вы нам досаждаете, нам и нашим предкам, уже три миллиона лет. И сколько еще вы будете надоедать нашим детям?
Насекомое, видимо, не обращало внимания на речи полицейского. Он не решался повернуться к нему спиной. Насекомое остановилось в воздухе, готовое напасть, как только обнаружится брешь в противовоздушной обороне противника.
Максимильен снял ботинок и, держа его, словно теннисную ракетку, приготовился погасить первый же боевой удар насекомого.
– Ты где, жирная оса? Хранительница пирамиды! Отшельник, ты ос приручаешь?
Точно в ответ, насекомое бросилось в бой. Приблизилось к шее, покружилось, обогнуло человека, спикировало к обнаженной икре полицейского, но не успело вонзить в нее свое жало, так как получило толстенной подошвой ботинка.
Максимильен наклонился, как будто чтобы сделать теннисную свечу, и четким движением руки настиг своего летающего противника.
С глухим стуком насекомое врезалось в подошву и отскочило, совершенно расплющенное.
– Один – ноль. Игра, сет, матч, – сказал полицейский, довольный своим ударом.
Перед тем, как уйти, он еще раз приложил губы к стенке пирамиды.
– Вы, там, не воображайте, что я вас так просто оставлю в покое. Я узнаю, кто там прячется внутри. Посмотрим, сколько вы продержитесь, спрятавшись от всего света в свой бетон, господин отшельник, любитель телевидения!

62. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

МЕДИТАЦИЯ: после хлопотливого рабочего дня хорошо побыть одному в покое.
Вот простая методика практической медитации.
Лечь на спину, слегка раздвинуть ноги, руки положить вдоль туловища, но не касаясь его, ладони обращены вверх. Расслабиться.
Начать упражнения, сосредоточившись на усталой крови, которая поднимается из ступней, из каждого пальца, к легким, чтобы обогатиться кислородом.
При выдохе представить проходящую сквозь легочную ткань кровь, очищенную, обогащенную, устремляющуюся к ногам, к кончикам пальцев.
При следующем вдохе представить усталую кровь брюшных органов, приливающую к легким. При выдохе профильтрованная и полная жизненных сил кровь возвращается, чтобы оросить вашу печень, селезенку, пищеварительный тракт, половые органы, мышцы.
При третьем вдохе собрать кровь из сосудов рук, пригнать ее к легким и вернуть чистой туда, откуда она пришла.
И, наконец, при самом глубоком, четвертом, вдохе отбросить застоявшиеся мысли, призвать кровь мозга, отправить ее в чистилище легких, а потом вернуть просветленной, полной сил, кислорода и жизненных соков назад, в голову.
Как следует представлять себе каждый этап. Связывать дыхание с очищением и освежением вашего организма.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III
63. ПОЕДИНОК

Отравленное жало скорпиона опускается рядом со старым рыжим муравьем, задев его усики.
Это третий удар щупальца и четвертый – жала, от которых он увернулся. Каждый раз он теряет равновесие и едва успевает уклониться от смертоносного оружия бронированного чудовища.
103-й теперь вблизи видит скорпиониху, сверхоснащенную для боя. Впереди – два заостренных щупальца, хелицеры, чтобы остановить жертву перед укусом отравленным жалом. По бокам туловища – восемь лап, чтобы быстро двигаться в любом направлении, в том числе вертикально. А сзади – длинный хвост из шести подвижных сегментов, оканчивающийся острием, похожим на ежевичную колючку, огромную желтую колючку, сочащуюся смертоносным соком.
Где у этого существа органы чувств? Муравей не находит ни глаз (видит только налобные глазки), ни ушей, ни усиков. Делая вид, что по-прежнему избегает ударов, муравей заходит сзади и понимает: настоящие органы чувств скорпиона – это щупальца, покрытые пятью маленькими сенсорными волосками. Благодаря им скорпион воспринимает малейшее движение воздуха вокруг себя.
103-й вспоминает корриду, виденную им по телевизору у Пальцев. Как они выходили из положения? При помощи красного плаща.
103-й хватает пригнанный ветром лепесток пурпурного цветка, делает из него мулету и размахивает ею, зажав в мандибулах. Чтобы его самого не сдуло и не опрокинуло под самодельным парусом, он все время старается держаться по ветру. Старый усталый воин повторяет сцену из корриды, ускользая в последний момент от единственного рога противника.
Атака жалом становится все более точной. При каждой новой попытке 103-й видит, как, подобно гарпуну, поднимается, прицеливается и выстреливает клейкий дротик. Жала избегать труднее, чем пары рогов, и муравей думает, что если бы Палец-тореадор боролся с гигантским скорпионом, то ему, несомненно, пришлось бы хуже, чем на обычной арене.
Когда муравей пытается приблизиться к врагу, на него надвигаются растопыренные щупальца. Когда он пробует стрелять муравьиной кислотой из брюшка, щупальца складываются в щит. Они одновременно и оружие, и броня. А восемь проворных лап все время перемещают скорпиониху в наилучшее и для обороны, и для нападения положение.
По телевизору тореадор беспрерывно двигался, чтобы запутать быка. Муравей точно так же прыгает из стороны в сторону, пытаясь утомить противника и увернуться от щупалец и гарпуна.
103-й сосредотачивается и вспоминает все, что видел об этом. Что говорилось о стратегии тореадора? В поединке человека и зверя один всегда стоял в центре, а другой кружился вокруг. Тот, кто кружится, устает быстрее, чем и пользуется его противник. Талантливые тореадоры побеждают противника, даже не дотронувшись до него.
Пока лепесток-мулета служит 103-му в основном щитом. Всякий раз, когда гарпун обрушивается на него, муравей отражает его малиновым лепестком. Но лепесток непрочен, и жало легко протыкает его.
Умирать нельзя. Во имя знакомства с Пальцами. Умирать нельзя.
В своем стремлении выжить старый муравей забывает о возрасте, и к нему возвращается былая ловкость.
Он кружится все время в одном направлении. Скорпиониху раздражает сопротивление столь тщедушного существа, ее щупальца щелкают все громче. Она наращивает скорость движения лап, но вдруг муравей останавливается и начинает вращение в другую сторону. Скорпиониха теряет равновесие, оступается, опрокидывается и падает на спину, открывая свои наиболее уязвимые места, которые муравей немедленно орошает метким выстрелом муравьиной кислоты. Но скорпиониха, кажется, этого и не почувствовала. Она уже снова на ногах и атакует.
Во след двум щупальцам-хелицерам гарпун бьет в нескольких миллиметрах от головы 103-го.
Срочно необходима новая идея.
Старый муравей вспоминает, что скорпионы беззащитны перед собственным ядом. Мирмекийские легенды рассказывают, что, когда скорпионы пугаются, например, попав в кольцо огня, они заканчивают жизнь самоубийством, жаля себя. Но 103-й не умеет так быстро разводить огонь.
Пессимистические флюиды зрительниц-ос не поднимают его боевой дух.
Так, быстро нужна новая идея.
Старый муравей анализирует ситуацию. В чем его сила? В чем слабость?
Маленький рост. В этом его и сила, и слабость.
В мозгу старого муравья быстро мелькают и перебираются тысячи картин. Память предлагает всю свою коллекцию сражений. Воображение собирает их воедино, пытаясь сотворить из них то новое, что можно применить в сегодняшней схватке. Его глаза следят за противником, а усики ищут подсказку среди окружающей их листвы. Есть преимущество в двойном восприятии мира, визуальном и обонятельном.
Вдруг муравей видит отверстие в коре. Он вспоминает фильм Текса Авери. Муравей бежит и ныряет в деревянный туннель. Скорпиониха его преследует. Она протискивается в туннель, но ее живот застревает. Снаружи остается только хвост.
103-й пробегает сквозь короткий деревянный ход и выскакивает с другого его конца под одобрительные восклицания болельщиков.
Ядовитое жало торчит из коры отвратительным отростком. Его владелица бьется изо всех сил, чтобы высвободиться, она спрашивает себя, продираться ли ей дальше или попробовать выйти задом из этого тяжелого положения.
Уже сомневаясь в победе мамочки, скорпионыши отходят подальше.
А 103-й спокойно приближается. Ему остается лишь осторожно отрезать опасное острие зазубренными мандибулами. Затем так, чтобы яд не попал на него самого, он высоко поднимает отравленное оружие и колет застрявшего в туннеле противника.
Правы муравьиные легенды. Скорпионы беззащитны перед собственным ядом. Паукообразное долго корчится в судорогах и наконец умирает.
«Бей врага его собственным оружием», – говорили ему в яслях. Он так и сделал. Он думает о фильмах Текса Авери, столь богатых тактическими приемами. Однажды, может быть, 103-й расскажет собратьям обо всех секретах этого Пальца – великого стратега.

64. ПЕСНЯ

Жюли сделала знак всем остановиться. Все фальшивили, и она сама пела плохо.
– Мы так далеко не уйдем. Мне кажется, мы должны решить главное. Петь чужие песни – тупик.
Семь Гномов не понимали, к чему ведет их вокалистка.
– Что ты предлагаешь?
– Мы сами творцы. Надо сочинять свои слова, свою музыку.
Зое пожала плечами.
– Что ты о нас воображаешь? Мы – всего лишь маленькая лицейская рок-группа, которой нехотя разрешил существовать директор, и то лишь для того, чтобы написать в отчете о культурной внешкольной жизни своего заведения: «занятия музыкой». Мы – не «Битлз»!
Жюли тряхнула длинными черными волосами.
– Как только ты начинаешь творить, ты творец среди творцов. Комплексовать тоже ни к чему. Наша музыка такая же, как и любая другая. Надо всего лишь стараться быть не такими, как остальные. Мы можем создавать что-нибудь «другое», не похожее на то, что уже существует.
Удивленные Семь Гномов не знали, что и думать. Жюли их не убедила, и кое-кто уже начал сожалеть, что эту чужачку допустили в группу.
– Жюли права, – отрезала Франсина. – Она мне показывала книгу, «Энциклопедию относительного и абсолютного знания», советы из этой книги помогут нам создать что-то новое. Я в ней уже нашла описание компьютера, который превзойдет и отправит на пенсию все, что есть сейчас в продаже.
– Информатику нельзя улучшить, – возразил Давид. – Чипы во всем мире действуют одинаково, и более скоростные сделать невозможно.
Франсина встала.
– Да зачем более скоростные? Понятно, что мы сами не можем изготовить микросхему. Но мы можем иначе организовать их работу.
Она попросила у Жюли «Энциклопедию» и стала искать страницу с описанием.
– Посмотрите. Здесь вместо иерархии у микросхем предлагается их демократия. Не будет главного микропроцессора и подчиненных ему микросхем, все будут главными и равными. Пятьсот чипов микропроцессоров, пятьсот равных интеллектуальных центров, одинаково эффективных, постоянно поддерживающих связь между собой.
Франсина показала на чертеж в углу страницы.
– Трудность в том, как их расположить. Хозяйка дома во время званого ужина обдумывает, как ей рассадить гостей. Если приглашенные разместятся за обычным прямоугольным столом, люди на противоположных его концах не смогут разговаривать, сидящие в центре захватят аудиторию. А автор «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» предлагает поставить все микросхемы кругом, так, чтобы все были лицом к лицу. Решение – это окружность.
Она показала и другие схемы.
– Технологии – не все на свете, – ответила Зое. – Твой компьютер не специалист в искусстве музыкальной композиции.
– А я понимаю, что она хочет сказать. Если у этого парня есть идеи по обновлению самого сложного современного орудия, компьютера, он в силах нам помочь и с новой музыкой, – заметил Поль.
– Жюли права. Надо подобрать стихотворение, которое нам подходит, – поддержал Нарцисс. – Может быть, в книге есть и это.
Франсина, продолжавшая держать «Энциклопедию» в руках, раскрыла ее наугад и прочла вслух:

– Конец, это конец.
Откроем все наши чувства.
Этим утром дует новый ветер,
Ничто не замедлит его безумного танца.
Тысячи изменений произойдут в заснувшем мире.
Чтобы расколоть закосневший порядок, не нужно насилия.
Удивляйтесь: мы просто совершаем «Революцию муравьев».
Все задумались.
– «Революция муравьев»? – удивилась Зое. – Что это значит?
Никто не отозвался.
– Для песни тут не хватает припева, – сказал Нарцисс.
Жюли мгновение помолчала, потом предложила:

Нет больше пророков,
Нет больше творцов.
Понемногу, куплет за куплетом, они придумали слова первой песни, главы из «Энциклопедии» не скупясь, помогали им.
Жи-вунг нашел отрывок, объяснявший, как строить мелодию, словно архитектурное сооружение, и это дало идею к написанию музыки. Эдмонд Уэллс разбирал построение вещей Баха. Жи-вунг нарисовал на доске что-то вроде шоссе, на котором отметил движение музыкальной линии. Каждый дополнил эту простую линию изображением пути своего инструмента. Мелодия в конце концов стала напоминать большую лозанью.
Они настроили инструменты и воплотили в звуке пересекавшиеся музыкальные темы, намеченные рисунком.
Каждый раз, когда кто-то чувствовал, что нужно исправление, он стирал тряпкой часть линий и пририсовывал изменение.
Жюли замурлыкала мелодию, как будто живой ветер поднимался из ее живота и достигал трахеи. Сначала песня лилась без слов, потом девушка со светло-серыми глазами запела первый куплет: «Конец, это конец», припев: «Нет больше пророков, нет больше творцов», затем следующий куплет, цитата другого отрывка:

Ты никогда не мечтал о другом мире?
Никогда не мечтал о другой жизни?
Не мечтал о дне, когда человек найдет свое место во Вселенной?
Ты никогда не мечтал о том дне, когда человек заговорит с природой, со всей природой, а она ответит, как друг, а не как поверженный враг?
Ты никогда не мечтал поговорить со зверьем, облаками и горами, чтобы вместе творить, а не бороться друг с другом?
Ты никогда не мечтал, чтобы люди объединились и попытались построить город, где человеческие отношения будут иными?
Победа или поражение – это бы стало уже неважным. Никто не позволял бы себе никого судить. Каждый был бы свободен в поступках, но думал бы о счастье всех.

Тесситура Жюли Пинсон была изменчивой. Ее голос от высоких нот маленькой девочки переходил к низкому хрипу.
У каждого из Семи Гномов она вызывала разные ассоциации. Полю напомнила Кэт Буш, Жи-вунгу – Дженис Джоплин, Леопольду – Пэт Бенатар, с ее хард-рокчувственностью, Зое почудилась сила певицы Ноа.
В действительности каждый узнавал у Жюли то, что больше всего трогало его в женском голосе. Жюли умолкла, и Давид бросился в неистовое соло на электрической арфе. Леопольд ответил ему флейтой. Жюли улыбнулась и начала третий куплет:
Не мечтал ли ты о мире, где не боятся быть непохожими?
Не мечтал ли ты о мире, где каждый найдет в себе совершенство?
Я мечтал, отказавшись от наших старых привычек, о революции.
О революции маленьких, о революции муравьев.
Даже не о революции – об эволюции.
Я мечтал, но это лишь мечты.
Я мечтал рассказать о ней в книге, и чтобы книга эта жила во времени и пространстве независимо от моей собственной жизни.
Я пишу эту книгу, но она будет лишь сказкой. Волшебной сказкой, которая никогда не сбудется.

Они собрались в кружок, этот магический круг, должно быть, существовал от века и наконец возродился вновь.
Жюли закрыла глаза. Очарование исходило от нее. Ее тело само пульсировало в ритме басов Зое и ударников Жи-вунга. Она, не любившая танцы, была охвачена неистребимым желанием двигаться.
Все воодушевляли ее. Она сняла шерстяной однотонный свитер и, оставшись в облегающей черной футболке, в лад с музыкой покачивалась с микрофоном в руке.
Нарцисс солировал на электрогитаре.
Зое посчитала, что для полноты картины необходим ее небольшой проход.
Жюли, по-прежнему с закрытыми глазами, импровизировала:

Мы сами новые пророки,
Мы сами новые творцы.
Теперь они импровизировали все вместе. Франсина сделала концовку на органе и все одновременно остановились.
– Супер! – воскликнула Зое.
Они принялись обсуждать то, что сделали. Все получилось хорошо, кроме соло в третьей части. Давид утверждал, что и тут надо искать что-то новое, вместо традиционного рифа электрогитары.
Это было их первая самостоятельная вещь, и они были довольны собой. Жюли вытерла пот со лба. Ее поразило, что она стоит в одной майке, и она быстро оделась, бормоча извинения.
Чтобы скрыть смущение, она сказала, что пением можно управлять еще лучше. Ее учитель пения, Янкелевич, научил ее лечиться звуками.
– Как это? – спросил Поль, интересовавшийся всем, что касалось звуков. – Покажи нам.
Жюли объяснила, что, например, звук «О», произнесенный низким голосом, действует на желудок.
– «ООО» заставляет вибрировать кишечник. Если вы чувствуете тяжесть в желудке, заставьте его сотрясаться от звука «ОООО». Дешевле лекарств и всегда под рукой. Просто вибрация. Под силу каждому горлу.
Семь Гномов выдали великолепное «ОООО», пытаясь ощутить воздействие его на организм.
– Звук «А» воздействует на сердце и легкие. Если вы задыхаетесь, то произносите его инстинктивно.