1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 
    
— Нет.
    
— Вот и умница. — Мигнул огонек, и Бен поднял голову. — Это твое такси. Я вызвал его, когда ходил за клопом.
    
— Ага… Поищи мои туфли. И не выходи на крышу. Чем меньше меня будут видеть с тобой, тем лучше.
    
— Как пожелаешь.
    
Когда он разогнулся, протягивая ей туфли, она взяла его голову в руки и поцеловала его.
    
— Милый Бен! Ничего хорошего из этой затеи не выйдет, и я даже представить не могла, что ты преступник… но ты очень хороший повар, особенно когда я задаю программу… Я выйду за тебя, если еще раз сумею поймать тебя на слове.
    
— Предложение остается в силе.
    
— Разве гангстеры женятся на своих молли[6]? Или ты стал сентиментальным? — Она поспешила уйти.
    * * *
    
Джил установила клопа без особого труда. У больной в смежной палате был постельный режим, и Джил часто заходила к ней посплетничать. Она прилепила клопа над полкой встроенного шкафа, болтая о том, что уборщицы никогда не дезинфицируют полки.
    
Сменить проволоку на следующий день было проще простого: женщина спала. Но она проснулась в то самое мгновение, когда Джил собралась встать на стул, и той пришлось отвлекать ее особо пикантными слухами, занимающими больничный персонал.
    
Джил послала проволоку почтой, поскольку это было безопаснее, чем уловки времен плаща и кинжала. Но третья попытка сменить проволоку провалилась. Она дождалась, пока пациентка уснет, но только лишь забралась на стул, как та проснулась.
    
— О! Мисс Бодмен!
    
Джил застыла.
    
— Да, миссис Фритчли? — выдавила она из себя. — Хорошо вздремнули?
    
— Прекрасно, — сварливо ответила та. — Но у меня разболелась спина.
    
— Я разотру.
    
— Это не помогает. Что вы все время возитесь в шкафчике? Что-нибудь случилось?
    
Джил с трудом справилась с желудком: тот скакнул куда-то вниз.
    
— Мышь, — сказала она.
    
— Мышь? Пусть меня переведут в другую палату!
    
Джил отодрала от стены приборчик, спрятала его в карман и спрыгнула со стула.
    
— Ничего страшного, миссис Фритчли, я просто смотрела, нет ли там мышиных ходов. Ничего нет.
    
— Вы уверены?
    
— Конечно. Теперь давайте разотрем спину. Расслабьтесь.
    
Джил решила рискнуть и использовать пустое помещение, которое было частью К-12. Она взяла универсальный ключ…
    
…и обнаружила, что комната не заперта и в ней сидят еще два моряка; охрана была удвоена. Один из них обернулся, когда она приотворила дверь.
    
— Кого-нибудь ищете?
    
— Нет. Не надо сидеть на постелях, мальчики, — ответила она севшим голосом. — Если вам нужны стулья, скажите, мы принесем. — Охранники нехотя поднялись, а она захлопнула дверь, стараясь справиться с дрожью в пальцах.
    
Когда ее смена закончилась, клоп все еще лежал у нее в кармане. Она решила вернуть его Кэкстону. Только в воздухе, когда такси взяло курс на жилище Бена, она вздохнула посвободнее. Она позвонила ему прямо из машины.
    
— Кэкстон слушает.
    
— Бен, это Джил. Я хочу с тобой повидаться.
    
— Не думаю, что это разумно, — медленно ответил он.
    
— Бен, мне очень надо. Я уже лечу.
    
— Ну ладно, если все как следует.
    
— Надо же, какой энтузиазм!
    
— Понимаешь, сердечко, не то, чтобы я…
    
— Пока! — Она отключилась, успокоилась и решила не сердиться на Бена: они играли в не совсем обычную игру. По крайней мере, она… Политики всегда следует сторониться.
    
Она почувствовала себя лучше, упав в его объятия. Бен такой милый… может быть, она все же выйдет за него. Когда она открыла рот, он приложил ладонь к ее губам и шепнул:
    
— Ничего не говори. Я не уверен, что мне самому не подсунули клопа.
    
Она кивнула, достала магнитофончик и вручила ему. Брови у него поползли вверх, но он воздержался от комментариев. Вместо этого он сунул ей экземпляр вечерней «Пост».
    
— Видела газеты? — спросил он обычным голосом. — Взгляни, пока я умываюсь.
    
— Спасибо. — Она взяла «Пост», он ткнул пальцем в колонку и вышел, забрав магнитофон. Джил прочла:
    
«ВОРОНЬЕ ГНЕЗДО
    
Колонка Бена Кэкстона.
    
Каждый знает, что тюрьмы и больницы имеют одно общее свойство: из них трудно выйти. В каком-то смысле преступник изолирован даже меньше, чем больной: заключенный может послать за адвокатом, потребовать Беспристрастного Свидетеля, молить о habeas corpus[7], требовать от тюремщиков рассмотрения дела на открытом суде.
    
Но для того, чтобы предать больного забвению более полному, нежели в свое время предали Человека в Железной Маске, требуется всего лишь табличка „ПОСЕЩЕНИЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ“, вывешенная по распоряжению одного из представителей нашего странного племени — лечащего врача.
    
Конечно, близкие родственники сразу бы ринулись узнавать, в чем дело… Но у Человека с Марса, похоже, нет близких родственников. Экипаж печально известного „Посланца“ имел мало родственных связей на Земле. Если Человек в Железной Маске — простите, я хотел сказать, „Человек с Марса“ — и имеет каких-либо родственников, защищающих его интересы, несколько тысяч репортеров оказались не в состоянии их обнаружить.
    
Кто говорит за Человека с Марса? Кто распорядился выставить вокруг него вооруженную охрану? Что это за смертельно опасная болезнь, из-за которой никто не может взглянуть на него и поговорить с ним? Я обращаюсь к вам, мистер Генеральный Секретарь; объяснения насчет „физической слабости“ и „послепосадочной усталости“ несерьезны: если дело только в этом, девяностофунтовая медсестра была бы гораздо полезнее вооруженной охраны.
    
Не может ли эта болезнь иметь финансовые корни? Или — скажем несколько мягче — политические?»
    
И далее в том же духе. Джил поняла, что Бен пустил шар в администрацию, надеясь, что Генеральный Секретарь приоткроется. Она почувствовала, что Кэкстон серьезно рискует, бросая вызов весьма могущественным людям, однако она не имела представления ни о размерах опасности, ни о форме, которую та может принять.
    
Она просмотрела газету. Та была плотно набита рассказами о «Победителе», фотографиями Генерального Секретаря Дугласа, прикалывающего медали, интервью с капитаном Ван-Тромпом и его бравыми ребятами, снимками марсиан и марсианских городов. О Смите было совсем мало, только бюллетень, сообщающий о том, что он медленно оправляется от последствий перелета.
    
Вошел Бен и бросил ей на колени тонкие гладкие листы. — Вот еще одна газета, — сказал он и снова вышел. Джил увидела, что «газета» была перепечаткой разговора, записанного на первой катушке. На ней стояли пояснения: «Первый голос», «Второй голос», и так далее. Когда Бен мог узнать голоса, он писал имена. «Все голоса мужские» — было написано сверху.
    
Большинство разделов просто показывало, что Смита кормят, умывают, массируют и что он занимается под руководством голоса, идентифицированного как доктор Нельсон и еще одного, обозначенного как «второй доктор».
    
Один раздел, однако, не имел ничего общего с уходом за больным. Джил принялась за него.
    
«Доктор Нельсон: С тобой хочет поговорить один человек.
    
Смит (Пауза): Кто? (Кэкстон приписал: „Всему, что говорит Смит, всегда предшествует пауза“.)
    
Нельсон: Он наш великий (Непереводимое гортанное слово. Марсианское?) Он наш самый старший Старший. Ты поговоришь с ним? Как ты себя чувствуешь, мальчик? У тебя хватит сил для разговора?
    
Смит: Да (Очень долгая пауза). Это великое счастье. Старший будет говорить, а я буду слушать и расти.
    
Нельсон: Нет-нет! Он хочет задать тебе несколько вопросов.
    
Смит: Я не могу учить Старшего.
    
Нельсон: Старший хочет этого. Ты позволишь ему задать несколько вопросов?
    
Смит: Да.
    
(Приглушенные голоса.)
    
Нельсон: Сюда, сэр. Я оставил для перевода доктора Махмуда.»
    
Джил прочла: «Новый голос». Кэкстон зачеркнул это и написал: «Генеральный Секретарь Дуглас!!!»
    
«Генеральный секретарь: Он не понадобится. Вы сказали, что Смит понимает английский.
    
Нельсон: И да и нет, ваше высокопревосходительство. Он знает ряд слов, но, как говорит Махмуд, он не имеет речевого опыта, чтобы связывать их. Может возникнуть путаница.
    
Генеральный секретарь: О, мы договоримся, я уверен в этом. В молодости я объездил всю Бразилию на попутных машинах, а ведь поначалу я не знал ни слова по-португальски. Так… Представьте нас друг другу и оставьте наедине.
    
Нельсон: Сэр? Я лучше останусь со своим пациентом.
    
Генеральный секретарь: В самом деле, доктор? Боюсь, я буду настаивать. Простите.
    
Нельсон: А я боюсь, что я буду настаивать. Простите, сэр. Врачебная этика…
    
Генеральный секретарь (перебивая): Как юрист я кое-что смыслю во врачебной юриспруденции… Поэтому не засоряйте мне мозги вашей „врачебной этикой“. Этот больной выбрал вас?
    
Нельсон: Не совсем, но…
    
Генеральный секретарь: Была у него возможность выбирать себе врача? Сомневаюсь. Его статус — находящийся под опекой государства. Я действую как близкий родственник де факто и, как нетрудно понять, де юре. Я желаю говорить с ним наедине.
    
Нельсон (Долгая пауза, потом очень твердо): Если вы повернули так, ваше превосходительство, я снимаю с себя всю ответственность.
    
Генеральный секретарь: Не надо воспринимать это так серьезно, доктор. Я не ставлю под сомнение правильность вашего лечения. Но не будете же вы удерживать мать от свидания с сыном наедине, не так ли? Или вы боитесь, что я причиню ему зло?
    
Нельсон: Нет, но…
    
Генеральный секретарь: Так в чем же дело? Представьте нас друг другу, и кончим этот спор. Не заставляйте вашего пациента ждать. Это может расстроить его.
    
Нельсон: Ваше высокопревосходительство, я вас представлю. И можете искать другого врача для своего… подопечного.
    
Генеральный секретарь: Мне жаль, доктор. Правда, жаль. Я согласен с вашим решением. Мы поговорим об этом позднее. Теперь не будете ли вы столь любезны?..
    
Нельсон: Сюда, сэр. Сынок, это человек, который хотел тебя видеть. Наш величайший Старший.
    
Смит: (Непереводимо).
    
Генеральный секретарь: Что он сказал?
    
Нельсон: Это самое уважительное приветствие. Махмуд говорит, что оно переводится так: „Я всего лишь яйцо“. Что-то вроде этого, во всяком случае. Демонстрирует дружелюбие. Сынок, говори по-человечески.
    
Смит: Да.
    
Нельсон: Вам, сэр, лучше использовать простые слова, если мне можно дать вам последний совет.
    
Генеральный секретарь: Хорошо, я понял.
    
Нельсон: До свидания, ваше высокопревосходительство. До свидания, сынок.
    
Генеральный секретарь: Благодарю вас, доктор. Мы еще увидимся.
    
Генеральный секретарь (продолжает): Как ты себя чувствуешь?
    
Смит: Чувствую себя хорошо.
    
Генеральный секретарь: Прекрасно. Если чего захочешь — спроси меня. Мы хотим тебе счастья. А теперь я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Ты умеешь писать?
    
Смит: „Писать“? Что такое „писать“?
    
Генеральный секретарь: Ну, тогда сгодится и отпечаток пальца. Я хочу прочесть тебе бумагу. В ней полно всяких адвокатских словечек, но если короче, она говорит, что, покинув Марс, ты отказываешься… то есть уступаешь все права, которые у тебя могут быть на него. Понимаешь меня? Ты оформляешь доверенность на правительство.
    
Смит: (нет ответа).
    
Генеральный секретарь: Ну, давай тогда так. Ты ведь не владеешь Марсом, правда?
    
Смит (Долгая пауза): Не понимаю.
    
Генеральный секретарь: Гм-м… давай попробуем еще раз. Ты хочешь остаться здесь, не так ли?
    
Смит: Не знаю. Меня послали Старшие. (Долгая непереводимая речь. Звуки похожи на драку лягушки-быка с котом).
    
Генеральный секретарь: Черт, не могли научить как следует английскому! Слушай, сынок, ты не беспокойся. Все, что мне надо, это отпечаток большого пальца вот здесь, внизу. Дай мне правую руку. Нет, не надо так скрючиваться. Выпрямись. Я не сделаю тебе ничего плохого… Доктор!!! Доктор Нельсон!
    
Второй доктор: Да, сэр?
    
Генеральный секретарь: Где доктор Нельсон?
    
Второй доктор: Доктор Нельсон? Он ушел, сэр. Он сказал, что вы освободили его от обязанностей.
    
Генеральный секретарь: Нельсон так сказал? Ну и черт с ним! Сделайте что-нибудь. Искусственное дыхание, похлопайте по щекам. Только не стойте так… разве вы не видите — человек умирает!
    
Второй доктор: Я уверен, что ничего делать не надо, сэр. Оставьте его одного, пока он сам не выйдет из этого состояния. Доктор Нельсон всегда так делал.
    
Генеральный секретарь: Будь он проклят!»
    * * *
    
Голос Генерального Секретаря больше не появлялся, не появлялся и голос доктора Нельсона. Джил заключила (по тем слухам, которые доходили до нее на работе), что Смит впал в каталептическое состояние. Там были еще две записи. Одна гласила: «Нет нужды говорить шепотом. Он все равно тебя не услышит». Другая: «Уберите этот поднос. Покормим его потом, когда он придет в себя».
    
Джил принялась перечитывать запись, когда появился Бен. В руках у него были такие же гладкие листы, но вместо того, чтобы протянуть их Джил, он спросил:
    
— Есть хочешь?
    
— Пойдем, подстрелим корову.
    
Он ничего не произнес ни во время подъема на крышу, ни когда они брали такси, молчал он и во время полета до площадки «Александрия», где парковались междугородние такси. Бен взял одно из них, с балтиморским номером, и только в воздухе назвал адрес:
    
— Хейджерс-таун, Мериленд. — Он расслабился. — Вот теперь можно и поговорить.
    
— Бен, к чему такая таинственность?
    
— Извини, Стройненькие Ножки. Я не знаю наверняка, что мне не подбросили клопика, потому что если на это способен я, почему то же самое не может сделать кто-нибудь другой. И точно так же насчет такси, вызванного из моей квартиры. Хотя оно и не обязательно должно иметь уши, но они вполне могут в нем оказаться. Спецслужбам свойственны радикальные меры. Но это такси… — он погладил сиденье. — Они не могут нашпиговать своей техникой все машины. Эта, выбранная случайно, должна быть безопасной.
    
Джил поежилась.
    
— Бен, не думаешь же ты… — она не закончила фразы.
    
— Ну да! Ты видела мою колонку. Я сделал ее девять часов тому назад. Ты полагаешь, что администрация позволит мне лягать ее в живот и удержится от ответного удара?
    
— Но ты же всегда был в оппозиции.
    
— Все верно. Но здесь есть разница. Я обвинил их в том, что они держат политзаключенного. Джил, правительство — живой организм. Как и у всякого живого существа, в нем преобладает инстинкт самосохранения. Ударь его, и оно ударит в ответ. На этот раз я ударил его всерьез. — Он замолчал и добавил. — Но мне не стоило втягивать в это дело тебя.
    
— Я не боюсь… С той самой минуты, как вернула тебе твою машинку.
    
— Ты здорово помогла мне. Если дела пойдут худо, этого будет достаточно.
    
Джил смолкла. В то, что она, которой не доводилось сталкиваться ни с чем более грубым, чем материнский шлепок в детстве и несколько со смаком сказанных в ее адрес словечек в более зрелом возрасте, может оказаться в положении жертвы, верилось с большим трудом. Будучи медсестрой, она видела последствия различного рода жестокости… но это случалось с кем-то другим.
    
Такси уже заходило на посадку, когда она нарушила молчание:
    
— Бен! Положим, этот пациент умрет. Что тогда будет?
    
— А? — он задумался. — Хороший вопрос. Дети, если больше вопросов нет, можете идти домой.
    
— Не остри.
    
— Гм-м… Джил, я ночей не спал, стараясь ответить на этот вопрос. Вот лучшее из того, что я придумал: если Смит умирает, исчезает проблема его прав на Марс. Возможно, группа, оставленная «Победителем» на Марсе, предъявит свои претензии… но администрация почти наверняка позаботилась об этом еще до того, как они покинули Землю. «Победитель» — корабль Федерации, но, возможно, тут все ниточки идут к Генеральному Секретарю Дугласу. Это может надолго оставить его в силе. С другой стороны, может вообще ничего не случиться.
    
— Как это? Почему?
    
— Прецедент Ларкина может здесь не сработать. Луна была необитаема, а Марс населен. Марсианами. В настоящий момент марсиане — ноль без палочки. Однако Верховный Суд может обратить внимание на политическую ситуацию и решить, что высадка людей на обитаемую планету, пусть даже ее обитатели не люди, не дает им никаких прав. Тогда права на Марс должны быть заверены марсианами.
    
— Но, Бен, должен же быть какой-то случай, подобный этому. Эти слова о единственном человеке, владеющем планетой… это же фантастика!
    
— Только не говори этого слова юристу: наследование комарами и верблюдами — обязательный курс на юридическом факультете. Кроме того, прецедент уже был. В пятнадцатом веке Папа отписал все Западное полушарие Испании и Португалии, и никого не заботило, что эти земли уже населены индейцами с их собственными законами, обычаями и законными правами. Его дар тоже был весьма щедр. Погляди-ка на карту. Вот здесь говорят по-испански, а здесь — по-португальски.
    
— Да, однако… Бен, сейчас же не пятнадцатый век.
    
— Это уже дело юристов. Джил, если Верховный Суд сошлется на прецедент Ларкина, Смит окажется в состоянии даровать миллионные, даже скорее, миллиардные концессии. Если он откажет свои права администрации, Генеральный Секретарь будет кум королю.
    
— Бен, для чего одному человеку такая власть?
    
— Для чего моль летит на свет? Но богатство Смита — вещь не менее значительная, чем его положение Императора Марса. Верховный Суд может отклонить его претензии, объявив скваттером[8], однако я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь смог вырвать у него Лайл-переход и изрядный кусок акций «Лунных Предприятий». Что случится, если он умрет? Тысячи лжеродственников выплывут на свет божий, однако «Сайенс Фаундейшн» не привыкать гонять этих алчных паразитов. Похоже, если Смит умрет, не выразив последней воли, все права на его имущество перейдут к государству.
    
— Ты имеешь в виду Федерацию или Штаты?
    
— Еще один вопрос, на который надо ответить. Его родители родом из двух стран Федерации, а сам он рожден за ее пределами… и это может дать карты в руки тому, кто задумает попользоваться этими акциями или патентами. Но не Смиту. Он не отличит акции от автобусного билета. Скорее всего, это будет тот, кто сможет взять его в оборот. Сомневаюсь, чтобы Ллойд согласился застраховать его жизнь. Слишком велик риск.
    
— Бедный мальчик! Бедный, бедный ребенок!
   
   
    
     
Глава 6
    
    
Ресторан в Уэйджерстауне славился своей «атмосферой» — одни столики были разбросаны на пологой лужайке у озера, другие стояли в дуплах трех огромных деревьев. Джил захотелось посидеть внутри дупла, но Бен сунул метрдотелю монету, и официант поставил им столик у воды, потом ушел и вернулся обратно со стереобаком.
    
Джил надулась.
    
— Бен, стоило ли давать ему деньги, раз уж в дупло мы все равно не попали, да еще вынуждены терпеть этот ужасный грохот?
    
— Терпение, маленькая. В дуплах установлены микрофоны. Сервис. А этот столик безо всяких штучек… надеюсь… Я видел, как один официант принес его прямо со склада. Что же до стереобака, то дело тут не столько в том, что есть без стерео не по-американски, сколько в шуме, который будет мешать направленному микрофону… если сыщики мистера Дугласа вдруг проявят интерес к нашему разговору.
    
— Ты всерьез думаешь, что за нами следят, Бен? — Джил поежилась. — Я не создана для жизни правонарушителя.
    
— Фи, или даже фуй! Когда я делал скандал с «Дженерал Синтетикс», я никогда не бывал дважды в одном и том же месте и не ел ничего, кроме концентратов из пакетов. Тебе это должно понравиться — здорово стимулирует обмен веществ.
    
— Моему обмену это ни к чему. Все, что мне требуется, это престарелый богатый пациент.
    
— Ты уже раздумала выходить за меня?
    
— Только после того, как мой богатенький сыграет в ящик. А может, я сама разбогатею и смогу держать тебя вместо комнатной собачки.
    
— Почему бы тогда не начать прямо сейчас?
    
— После того, как он сыграет в ящик.
    
Они принялись за еду. Музыкальная программа, от которой лопались барабанные перепонки, вдруг прервалась. На экране появилась голова диктора; она улыбнулась и произнесла: «Программе „Новый Мир“ и ее спонсору „Разумной Девушке“ предоставлена высокая честь использовать это время для правительственного сообщения исторического значения. Помните, друзья, каждая разумная девушка прибегает к услугам „Разумной Девушки“. Легко усваивается, приятно на вкус, гарантировано от ошибки, продается безо всяких рецептов согласно государственному закону 1312. К чему прибегать к устаревшим, неэстетичным, не дающим уверенности методам? К чему рисковать его любовью и уважением? — Красавец-диктор взглянул куда-то в сторону и заторопился: — Я передаю слово Разумной Девушке, которая, в свою очередь, пригласит Генерального Секретаря!»
    
Трехмерное изображение переключилось на молодую женщину, такую чувственную, такую грудастую, такую обольстительную, что мужчинам оставалось только жалеть о своих ограниченных способностях. Она потянулась, подмигнула и произнесла постельным голосом: «Я всегда пользуюсь „Разумной Девушкой“».
    
Изображение пропало, и оркестр заиграл «Слава миру и суверенитету».
    
— А ты пользуешься «Разумной Девушкой»? — спросил Бен.
    
— Не твое дело! — Джил раздраженно взглянула на него. — Это шарлатанское снадобье. С чего ты решил, что оно мне нужно?
    
Кэкстон не ответил.
    
Экран заполнило отечески нежное лицо Генерального Секретаря Дугласа.
    
— Друзья, — начал он, — граждане Федерации, этим вечером на мою долю выпала огромная честь. Со времени триумфального возвращения нашего блистательного «Победителя»… — и он принялся поздравлять граждан Земли с успешным контактом с другой планетой, другой расой. Он принялся убеждать всех, что полет был страстным чаянием каждого жителя Земли, что любой мог возглавить экспедицию, не помешай ему серьезная работа, и что он, Секретарь Дуглас, был послушным орудием для воплощения всеобщей воли. Все фразы звучали очень обтекаемо, речь строилась на том, что средний человек — воплощение каждого и лучше остальных… И что добрый старый Джо Дуглас олицетворяет собой этого среднего человека. Даже слегка сбившийся галстук и вихор были вполне в «народном» вкусе.
    
Бен Кэкстон размышлял над тем, кто все это написал. Видимо, Джим Стэнфорт. Джим всегда наносил последний мазок на речи Дугласа, отбирая наиболее мягкие и тешащие слух прилагательные. До того, как удариться в политику, он писал рекламные тексты, и понятие совести ему было совершенно чуждо. Да, этот кусочек насчет «руки, качающей колыбель» наверняка был работой Джима. Джим вполне способен подманить маленькую девочку леденцом.
    
— Выключи! — потребовала Джил.
    
— Тише, тише, Стройненькие Ножки. Мне это нужно.
    
— …итак, друзья, я имею честь пригласить отличного парня — Валентайна Майкла Смита, Человека с Марса! Майк, мы знаем, ты устал и не совсем хорошо себя чувствуешь… но не скажешь ли ты пару слов своим новым друзьям?
    
Камера отъехала назад, показав укутанного с ног до головы человека в каталке. С одной стороны над ним склонился Дуглас, с другой стояла медсестра, накрахмаленная, чопорная и очень фотогеничная.
    
Джил задохнулась.
    
— Спокойнее! — шепнул Бен.
    
На гладком, словно бы детском лице человека в каталке появилась застенчивая улыбка, и он сказал, глядя в камеру:
    
— Хэлло, ребята. Простите, что сижу. Я все еще немножко слаб. — Было похоже, что говорить ему очень трудно. Медсестра пощупала у него пульс.
    
В ответах на вопросы Дугласа он отпустил пару комплиментов капитану Ван-Тромпу и его команде, поблагодарил всех за свое спасение и сказал, что все на Марсе были страшно взволнованы контактом с Землей и что он надеется помочь установить дружеские связи между двумя планетами. Сестра остановила интервью, но Дуглас мягко спросил:
    
— Майк, у тебя хватит сил ответить еще на один вопрос?
    
— Конечно, мистер Дуглас… Если смогу.
    
— Майк, что ты думаешь о наших девушках?
    
— Ууу!..
    
Младенческое лицо человека в каталке приобрело благоговейное выражение, оно слегка порозовело, и на нем появилось выражение восторга. Камера переключилась на голову и плечи Генерального Секретаря.
    
— Майк просил передать вам, — произнес он отеческим тоном, — что он встретится с вами, как только сможет. Вы ведь знаете, что ему надо нарастить мускулы. Возможно, на той неделе, если доктора скажут, что он достаточно окреп… — Камера переключилась на таблетки «Разумная Девушка», и коротенькая пьеска с очевидностью показала, что девушка, не потребляющая их, была не только не в своем уме, но к тому же была белой вороной, а мужчины, едва завидев ее, перебегали на другую сторону улицы.
    
Бен переключил канал, повернулся к Джип и уныло произнес:
    
— Вот так… Мне остается только порвать завтрашнюю статью. Дуглас вертит им, как хочет.
    
— Бен!
    
— Что?
    
— Это не Человек с Марса!
    
— Что? Детка, ты уверена?
    
— Он здорово похож на него, но это не тот больной, которого я видела в охраняемой палате.
    
Бен подумал, что дюжины людей видели настоящего Смита: охрана, врачебный персонал, санитары, капитан Ван-Тромп и его экипаж, возможно, и еще кто-то. И никто из них не должен был увидеть этого выпуска… Администрация не могла не понимать, что эти люди смогут обнаружить подлог. В подставке не было смысла… слишком большой риск.
    
Но Джил продолжала настаивать, что человек в стереобаке вовсе не тот, кого она видела. В конце концов она разозлилась:
    
— Ну и думай по-своему! Мужчины, одно слово!
    
— Послушай, Джил…
    
— Пожалуйста, отвези меня домой.
    
Бен пошел за такси. Он не заказал его прямо из ресторана, а выбрал одно из тех, что стояли на посадочной площадке отеля напротив. Весь обратный путь Джил была холодна как лед. Бен достал листы и перечитал их снова. Потом задумчиво помолчал и сказал:
    
— Джил!
    
— Да, мистер Кэкстон?
    
— Я тебе дам «мистер»! Знаешь, Джил, извини меня. Я был неправ.
    
— И что привело вас к такому заключению?
    
Он похлопал свернутыми в трубку листами по ладони.
    
— Вот это. Еще вчера Смит не выказывал подобных настроений, а сегодня вдруг дал интервью. Он должен был потерять контроль над собой… впасть в этот свой транс.
    
— Как я рада, что ты наконец-то увидел очевидное.
    
— Джил, может, ты лучше ударишь меня не очень сильно и простишь? Ты понимаешь, что это означает?
    
— Это означает, что они выставили актера, чтобы всех одурачить. Именно об этом я твердила тебе час назад.
    
— Конечно. Актер, причем хороший актер, тщательно подобранный и натасканный. Но это означает и кое-что еще. Насколько мне видится, тут есть две возможности. Первая: Смит мертв и…
    
— Мертв! — Джил вдруг вспомнила забавную церемонию утоления жажды и ощутила странный теплый неземной привкус личности Смита, ощутила с невыносимой печалью.
    
— Возможно. В таком случае, двойник будет «жив», пока он нужен. Потом он «умрет» и его выпроводят из города, предварительно загипнотизировав так, что его задушит астма, попробуй он избавиться от внушения… а может, прибегнут даже к лоботомии. Но если Смит уже мертв, лучше о нем забыть; мы никогда не докажем правду. Поэтому предположим, что он жив.
    
— Я очень на это надеюсь.
    
— Что вам Гекуба или ты Гекубе? — переврал Кэкстон цитату Шекспира. — Если он жив, с ним, возможно, и не случится ничего плохого. В конце концов, нашим деятелям органически свойственна двойная игра. Возможно, недельки через две-три наш друг Смит будет в достаточной форме, чтобы выдержать публичное выступление, и нам его покажут. Но я чертовски в этом сомневаюсь.
    
— Почему?
    
— Поработай головкой. У Дугласа уже провалилась одна попытка вытянуть из Смита то, что ему надо. Но Дуглас не может позволить себе провал. Поэтому, я думаю, он похоронит Смита глубже, чем кого-бы то ни было… и мы никогда не увидим настоящего Человека с Марса.
    
— Убьет его? — выдавила из себя Джил.
    
— Ну зачем же так грубо? Поместит его в частный приют и не позволит ему никогда и ничего узнать.
    
— Господи! Бен, что же нам делать?
    
Кэкстон задумался.
    
— У них и бита, и шар, и правила она устанавливают сами. Но я, пожалуй, нагряну с Беспристрастным Свидетелем и кем-нибудь из известных юристов и потребую, чтобы меня пустили к Смиту. Может, я сумею вытащить его в открытую.
    
— Я буду рядом с тобой!
    
— Только тебя мне там не хватало. Если ты там покажешься, мигом вылетишь с работы.
    
— Но я же нужна, чтобы опознать его.
    
— Ну, лицом к лицу я смогу отличить человека, воспитанного негуманоидной расой, от актера, выдающего себя за такового. Но если со мной что-нибудь случится, ты будешь козырем в рукаве — человеком, знающим, что они водят всех за нос, и имеющим доступ в Бетесду. Солнышко, если обо мне ничего не будет слышно, то вся надежда будет только на тебя.
    
— Бен, но они ведь не сделают тебе ничего плохого?
    
— Я выступаю не в своей весовой категории, девочка.
    
— Бен, мне это совсем не нравится. Слушай, если тебя пропустят к нему, что ты будешь делать?
    
— Я спрошу, не хочет ли он покинуть больницу. Если он скажет «да», то я приглашу его к себе. В присутствии Беспристрастного Свидетеля его не посмеют задержать.
    
— Хм-м… И что дальше? Он нуждается во врачебном уходе, Бен; он не способен сам позаботиться о себе.
    
Кэкстон снова задумался.
    
— Я уже думал об этом. Я не могу ухаживать за ним. Мы можем поселить его у меня…
    
— …а я буду за ним ухаживать. Мы так и сделаем, Бен!
    
— Остынь, остынь. Дуглас вытащит из шляпы какого-нибудь кролика, и Смит окажется у него в кармане. А может, и мы с тобой заодно. — Он поднял брови. — Я знаю только одного человека, который может обставить Дугласа в этой игре.
    
— Кто это?
    
— Ты когда-нибудь слышала про Джубала Харшоу?
    
— Еще бы? Его все знают.
    
— Это одно из его преимуществ; каждый знает, кто он такой, поэтому его довольно сложно отпихнуть в сторону. Поскольку он к тому же доктор медицины и юрист, отпихнуть его в три раза труднее. Но важнее всего то, что он такой драчун и индивидуалист, что задень его, и он выйдет против всей Федерации один с перочинным ножом, и это делает борьбу с ним в восемь раз труднее. Мы познакомились на судебных процессах. Это друг, на которого всегда можно рассчитывать. Если мне удастся выцарапать Смита из Бетесды, я увезу его в Покопос, к Харшоу, и пусть-ка эти сопляки попробуют туда сунуться! Я со своей колонкой и Харшоу с его любовью к дракам устроим им веселую жизнь.
   
   
    
     
Глава 7
    
    
Был уже поздний вечер, но Джил только минут десять назад сменилась с дежурства. Она намеревалась последовать приказанию Бена и прекратить свои попытки увидеть Человека с Марса, но в то же время не собиралась отходить далеко от его двери. Бену могло понадобиться подкрепление.
    
В коридоре больше не было охранников. Подносы, процедуры и двое больных, которым предстояла операция, очень плотно заняли первые два часа; она еле нашла время, чтобы взглянуть на дверь в К-12. Она была заперта, как и дверь в соседнюю палату. Джил хотела, раз охраны не было, проскользнуть туда через боковую комнату, но была вынуждена отложить это: времени не было. Тем не менее, эта занятость не мешала ей зорко следить за каждым, кто появлялся на ее этаже.
    
Бена все не было, а из осторожных расспросов напарницы выяснилось, что, пока Джил отлучалась, в К-12 не входил ни Бен, ни кто-либо другой. Это ее озадачило: Бен не назвал точного времени, но она знала, что он собирался штурмовать цитадель с утра пораньше.
    
Немного погодя Джил решила сходить на разведку. Она приоткрыла дверь, сунула туда голову и притворилась удивленной:
    
— О! Здравствуйте, а я думала, здесь доктор Фрейм.
    
Врач за пультом улыбнулся, увидав ее личико.
    
— Его здесь не было, сестричка. Я — доктор Браш. Могу я чем-нибудь помочь вам?
    
При этой типично мужской реакции Джил успокоилась.
    
— Да нет, ничего особенного. Как там Человек с Марса?
    
— Что?
    
Джил улыбнулась.
    
— Для персонала это не секрет, доктор. Ваш пациент… — Она сделала жест в сторону внутренней двери.
    
— Вот как? — Тот изумленно поглядел на дверь. — Так это его здесь держали?
    
— А сейчас он разве не здесь?
    
— Миллион против одного, что нет. Миссис Роза Вэнкерстон… Лечащий врач — доктор Гарнер. Ее положили сюда сегодня утром.
    
— В самом деле? А что случилось с Человеком с Марса?
    
— Не имею ни малейшего понятия. Скажите, так я в самом деле упустил шанс поглядеть на Валентайна Смита?
    
— Вчера он был здесь.
    
— Везет же людям. Взгляните, с кем я вожусь, — он щелкнул тумблером глазка, и Джил увидела гидравлическую постель. В ней лежала маленькая сморщенная старушка.
    
— Что с ней?
    
— М-м… Знаете, сестричка, если бы у нее не было денег на кремацию, это бы называлось старческим слабоумием. Но раз они у нее есть, она здесь для отдыха и общего медосмотра.
    
Джил немного поболтала с ним, а потом притворилась, будто услышала сигнал вызова. Она вернулась на свое место и вытащила журнал ночной смены. Ага, вот оно: «В.М.Смит, К-12 — переведен». Ниже стояло: «Роза С. Бэнкерстон — помещ. в К-12 (диет, питание по расп. д-ра Гарнера… особых предписаний нет… рентген не обязателен)».
    
Почему Смита перевели ночью? Видимо, чтобы избежать лишних глаз. Но куда?
    
Обычно она в таких случаях звонила в приемную, но подозрения Бена плюс этот звонок… Ее бы вышвырнули с работы. Она решила подождать и посмотреть, что удастся извлечь из сплетен.
    * * *
    
Бен Кэкстон времени не терял.
    
Он нанял Джеймса Оливера Кавендиша. Хотя сгодился бы и любой другой Беспристрастный Свидетель, престиж Кавендиша был так высок, что можно было обойтись без адвоката: старый джентльмен много раз свидетельствовал перед Верховным Судом, и говорили, что завещания, хранящиеся в его голове, стоят миллиарды. Будучи стипендиатом Благотворительного Общества, Кавендиш обучался специальным методам запоминания — сюда же входили и сеансы гипнотического внушения — у самого великого Сэмюэля Реншоу.
    
За день он зарабатывал больше, чем Бен за неделю, но Бен намеревался взвалить все денежные расходы на «Пост»… лучше вряд ли что можно было придумать.
    
Кэкстон взял с собой младшего Фрисби из «Билл, Фрисби, Фрисби, Билл и Рид», а потом позвонил Кавендишу. Сухощавая фигура мистера Кавендиша, укутанная в белый плащ — знак его профессии — напоминала Бену Статую Свободы и почти так же бросалась в глаза.
    
Бен объяснил Марку Фрисби, что он собирается делать, — и Фрисби сразу же заметил, что у него нет на это права — до того, как появился Кавендиш: присутствие Беспристрастного Свидетеля требовало соблюдения протокола, и они прекратили обсуждение того, что ожидали увидеть и услышать.
    
До Бетесды они добрались на такси, которое высадило их перед дверями административного корпуса.
    
Бен показал свое удостоверение и объявил, что хочет видеть директора.
    
Царственного вида женщина спросила, назначен ли ему прием, и Бен был вынужден признаться, что нет.
    
— Тогда директор, скорее всего, вас не примет. Не скажете ли вы, что у вас к нему за дело?
    
— Скажите ему, — произнес Бен громко, чтобы все слышали, — что пришел Кэкстон из «Вороньего гнезда» с адвокатом и Беспристрастным Свидетелем, чтобы взять интервью у Валентайна Майкла Смита, Человека с Марса.
    
От неожиданности женщина даже растерялась, однако быстро справилась с собой и холодно ответила:
    
— Я передам ему. Сядьте, подождите.
    
— Спасибо, я подожду здесь.
    
Фрисби зажег сигару. Кавендиш ждал с молчаливым терпением человека, перевидавшего за свою жизнь все возможные проявления добра и зла. Кэкстон нервничал. Наконец, Снежная Королева провозгласила:
    
— С вами будет говорить мистер Берквист.
    
Кэкстон задумался. Гил Берквист был марионеткой Дугласа с титулом «помощник-исполнитель».
    
— Мне не нужен Берквист, мне нужен директор.
    
Но Берквист уже шел навстречу — распростертые объятья, приветливая улыбка.
    
— Бенни Кэкстон! Как поживаешь, дружище? Все ворошишь грязное белье?
    
— Все ворошу грязное белье. А ты что здесь делаешь, Гил?
    
— Если меня когда-нибудь выпрут со службы, я тоже заведу себе колонку — тысячи слухов и сплетен — и весь остаток жизни буду слоняться по городу. Завидую тебе, Бен.
    
— Я спросил, что ты здесь делаешь, Гил? Я хочу сперва повидать директора, а потом — Человека с Марса. Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы обмениваться с тобой любезностями.
    
— Ладно, Бен, не бери в голову. Я вышел потому, что директор приходит в бешенство от одного упоминания о прессе… вот Генеральный Секретарь и послал меня прикрывать его.
    
— О'кей. Я хочу видеть Смита.
    
— Бен, старина, все этого хотят — каждый репортер, специальный корреспондент, комментатор, фрилансер, каждый спец по душещипательным рассказам. Минут двадцать назад здесь была Полли Пайперс. Она хотела расспросить его о любовных отношениях на Марсе, — Берквист развел руками.
    
— Я хочу видеть Смита. Увижу я его или нет?
    
— Бен, давай пойдем куда-нибудь, где можно поговорить за стаканчиком. Можешь спрашивать меня о чем угодно.
    
— Я не хочу спрашивать тебя о чем угодно. Я хочу видеть Смита. Вот мой адвокат, Марк Фрисби, — по обыкновению, Бен не стал представлять Беспристрастного Свидетеля.
    
— Мы уже встречались, — признался Берквист. — Как ваш отец, Марк?
    
— Почти без изменении.
    
— Это все наш отвратительный климат. Идем, Бен. И вы, Марк.
    
— Перестань, — отрезал Кэкстон. — я хочу видеть Валентина Майкла Смита. Я представляю здесь «Пост» и заодно двести миллионов читателей. Я увижу его? Если нет, скажи это громко и обоснуй свой отказ.
    
Берквист вздохнул.
    
— Марк, будьте добры, скажите этому любителю замочных скважин, что он не имеет права врываться к больному человеку. Смит выступил вчера вечером… вопреки настояниям врача. Он имеет право на мир и покой, ему надо немного окрепнуть.
    
— Ходят слухи, — заявил Кэкстон, — что вчерашнее выступление было липой.
    
Берквист перестал улыбаться.
    
— Фрисби, — произнес он холодно, — не напомните ли вы своему клиенту, почем нынче клевета?
    
— Бен, полегче.
    
— Я знаю кое-что о клевете, Гил. Но кого я оклеветал? Человека с Марса? Или кого-то другого? Назови мне имя. Я повторяю, — повысил он голос, — что я слыхал, будто человек, которого показывали прошлым вечером в трехмерке, не был Человеком с Марса. Я хочу увидеть его и задать ему несколько вопросов.
    
В забитом народом холле стояла тишина. Берквист бросил взгляд на Беспристрастного Свидетеля, потом справился со своим лицом, улыбнулся и сказал:
    
— Что ж, Бен, возможно, ты выговорил это интервью… а заодно и судебный процесс. Подожди, я сейчас.
    
Он исчез, но очень быстро вернулся.
    
— Ну вот, я все устроил, — объявил он устало, — хотя ты этого и не заслуживаешь. Идем. Но только мы с тобой. Марк, прошу прощения, но не стоит толпиться около Смита, он еще не совсем в норме.
    
— Нет.
    
— Что?
    
— Либо все трое, либо никто.
    
— Бен, не будь дураком; ты же получил особую привилегию. Скажи, чего ты… Ладно, Марк тоже может пойти, он подождет снаружи. Но для чего тебе он? — Берквист кивнул в сторону Кавендиша. Свидетель, казалось, ничего не слышал.
    
— Может, и ни для чего. Только моя колонка этим же вечером известит всех, что администрация отказалась пропустить Беспристрастного Свидетеля к Человеку с Марса.
    
Берквист пожал плечами.
    
— Что ж, идемте. Бен, я очень надеюсь, что иск за клевету спихнет тебя в яму, из которой ты не скоро выберешься.
    
Из уважения к возрасту Кавендиша они воспользовались лифтом, потом встали на бегущую дорожку и поехали мимо лабораторий и процедурных кабинетов.
    
Их остановил охранник, созвонился с кем-то по видео, и наконец их ввели в одну из аппаратных, откуда велось непрерывное наблюдение за тяжелобольными.
    
— Это доктор Тэннер, — представил Берквист человека за пультом. — Доктор, это мистер Кэкстон и мистер Фрисби. — Кавендиша, естественно, он представлять не стал.
    
Тэннер озабоченно взглянул на вошедших.
    
— Джентльмены, должен предупредить вас об одной вещи: не делайте и не говорите ничего, что может возбудить больного. Его нервы в довольно необычном состоянии, и он очень легко отключается… входит в транс, если хотите.
    
— Эпилепсия? — поинтересовался Бен.
    
— Человек несведущий может назвать это и так. Но это, скорее, похоже на каталепсию.
    
— А вы — человек сведущий, доктор? Вы психиатр?
    
Тэннер бросил быстрый взгляд в сторону Берквиста.
    
— Да.
    
— Что вы окончили?
    
— Бен, — вмешался Берквист, — давайте взглянем на больного. Ты можешь проинтервьюировать доктора Тэннера и после.
    
— О'кей.
    
Тэннер окинул взглядом датчики, щелкнул тумблером и поглядел на экран. Потом отпер дверь, приложил палец к губам и повел их в смежную комнату. В палате было темно.
    
— Мы затемнили ее, поскольку его глаза пока не привыкли к нашему уровню освещенности, — пояснил Тэннер полушепотом. Он подошел к гидравлической постели в центре палаты. — Майк, я привел тебе в гости друзей.
    
Кэкстон приблизился. В постели лежал, скрытый кое-где пластиковой пленкой, кое-где простыней, закрывающей даже ладони, молодой человек. Он глядел на вошедших, но ничего не говорил. На его круглом, с гладкой кожей, лице, не было совершенно никакого выражения.
    
Пока Бен мог сказать только одно: это был тот самый человек, которого прошлым вечером показывали по стерео. Его охватило болезненное ощущение, что крошка Джил, похоже, подложила ему мину замедленного действия — обвинение в клевете вполне могло поставить крест на его работе.
    
— Вы Валентайн Майкл Смит?
    
— Да.
    
— Человек с Марса?
    
— Да.
    
— Это вас показывали вчера по стерео?
    
Человек не ответил.
    
— Не думаю, что он вас понимает, — сказал Тэннер. — Майк, ты помнишь, что вы делали вчера вечером с мистером Дугласом?
    
На лице молодого человека появилась обиженная гримаса.
    
— Яркий свет. Больно.
    
— Да, яркий свет, от которого больно глазам. Мистер Дуглас попросил тебя поздороваться с людьми.
    
Больной слабо улыбнулся.
    
— Долго ехал в кресле.
    
— О'кей, — удовлетворенно кивнул Кэкстон. — Я понял. Майк, с тобой нормально обращаются?
    
— Да.
    
— Ты не должен здесь оставаться. Ты можешь ходить?
    
Тэннер поспешно произнес:
    
— Видите ли, мистер Кэкстон…
    
Берквист дотронулся до его руки.
    
— Я могу ходить… немного. Усталость.
    
— Я посмотрю, нет ли здесь каталки. Майк, если тебе не хочется здесь оставаться, я доставлю тебя в любое место, куда ты захочешь.
    
Тэннер стряхнул руку Берквиста и резко произнес:
    
— Я не могу позволить, чтобы вы беспокоили моего пациента!
    
— Он свободный человек, разве нет? — осведомился Бен. — Или он узник?
    
— Конечно, он свободный человек, — заявил Берквист. — Спокойно, доктор. Пусть этот дурак роет себе яму.
    
— Спасибо, Гил. Ты слышал его, Майк. Ты можешь идти, куда хочешь.
    
Больной испуганно поглядел на Тэннера:
    
— Нет! Нет-нет-нет!
    
— О'кей, о'кей.
    
— Ну, мистер Берквист, достаточно, — вспылил Тэннер.
    
— Хорошо, доктор. Бен, достаточно.
    
— М-м… один, последний вопрос, — Кэкстон крепко призадумался над тем, что ему удалось выудить из сказанного. Пожалуй, Джил ошиблась… но ведь она не могла ошибиться!
    
— Ладно, но только последний, — снисходительно разрешил Берквист.
    
— Спасибо. Э… Майк, прошлым вечером мистер Дуглас задал тебе несколько вопросов… — Тот ничего не ответил. — Среди прочего он спросил, что ты думаешь о наших девушках, так?
    
Лицо больного расплылось в широкой улыбке.
    
— Так. Майк… где и когда ты видел этих девушек?
    
Улыбка исчезла. Больной взглянул на Тэннера, тело его напряглось, глаза закатились, он скорчился, словно младенец во чреве матери: колени согнуты, голова опущена, руки на груди.
    
— Убирайтесь! — рявкнул Тэннер, бросился к больному и схватил его за запястье.
    
— Дождался?! – выкрикнул Берквист. — Уйдешь теперь? Или мне вызвать охрану?
    
— Уходим, уходим, — пробормотал Кэкстон. Все, кроме Тэннера, покинули палату, и Берквист плотно притворил дверь.
    
— Все тот же вопрос, Гил, — упрямо произнес Бен. — Вы держите его взаперти… Так где же он видел девушек?
    
— Не будь таким идиотом, Бен. Он видел целую кучу девушек. Медсестер… лаборанток. По-моему, все ясно.
    
— Не совсем. Насколько я помню, за ним ухаживали исключительно мужчины, а посещение женщин было строго воспрещено.
    
— Что? Не говори ерунды, — раздраженная гримаса вдруг сменилась усмешкой. — Ты же видел по стерео медсестру рядом с ним.
    
— О! Да, конечно, — Кэкстон замолк.
    * * *
    
Никто из троих ни слова не сказал о происшедшем, пока они не поднялись в воздух. Только тогда Фрисби заметил:
    
— Бен, я не думаю, чтобы Генеральный Секретарь подал на вас в суд. И все же, если у вас имеется источник этих слухов, лучше воспользоваться присутствием Беспристрастного Свидетеля.
    
— Забудьте об этом, Марк. Он не будет судиться, — Бен уставился в пол, — Откуда мы можем знать, что это был Человек с Марса?
    
— Выбросьте это из головы, Бен.
    
— Чем это подтверждается? Мы видели человека более или менее подходящего возраста в больничной постели. Мы слышали Берквиста… а Берквист начал свою политическую деятельность, сочиняя всевозможные опровержения. Мы видели какого-то человека, претендующего на звание психиатра… а когда я попытался выяснить, где он обучался, меня оборвали. Мистер Кавендиш, вы видели что-нибудь, уверившее вас, что этот тип — Человек с Марса?
    
— В мою задачу не входит высказывать мнение, — медленно и с достоинством проговорил Кавендиш. — Я смотрю, я слушаю… вот и все.
    
— Простите.
    
— Вы удовлетворены моими профессиональными способностями?
    
— Что? Да, конечно. Спасибо, мистер Кавендиш.
    
— Спасибо вам, сэр. Очень интересное дело.
    
Старый джентльмен снял белый плащ, отличающий его от простых смертных. Он расслабился, и черты его лица стали мягче.
    
— Если бы я смог привести кого-нибудь из экипажа «Победителя», — никак не мог успокоиться Кэкстон, — я бы размотал это дело.
    
— Должен признаться, — заметил Кавендиш, — что я был удивлен одной вещью, о которой вы ничего не говорили.
    
— Да? Что я такое упустил?
    
— Мозоли.
    
— Мозоли?
    
— Конечно. Всю жизнь человека можно прочитать по его мозолям. Я однажды написал о них монографию в «Журнал для Свидетелей». Этот молодой Человек с Марса, поскольку он никогда не носил нашу обувь и вырос при тяготении в одну треть земного, мог бы продемонстрировать нам мозоли, не соответствующие условиям, в которых он жил.
    
— Проклятье! Мистер Кавендиш, почему вы не предупредили нас?
    
— Сэр! — Старый джентльмен выпрямился, и ноздри его затрепетали. — Я Беспристрастный Свидетель, сэр. Лицо незаинтересованное.
    
— Простите, — Кэкстон наморщил лоб. — Давайте вернемся. Мы взглянем на его ноги… или я разнесу эту чертову больницу!
    
— Вы должны найти себе другого Свидетеля… по причине моего неосмотрительного вмешательства.
    
— М-м… пожалуй, — протянул Кэкстон.
    
— Успокойтесь, Бен, — посоветовал Фрисби. — Вы копнули достаточно глубоко. Лично я убежден, что это был Человек с Марса.
    
Кэкстон развез их по домам и приказал такси повиснуть в воздухе. Ему многое надо было обдумать.
    
Он пришел один раз… с адвокатом и Беспристрастным Свидетелем. Требовать разговора с Человеком с Марса второй раз заодно и то же утро было бессмысленно: у них найдется тысяча поводов отказать. Но если он повернет назад, с работой на «Пост» ничего не выйдет. Он должен пробиться.
    
Но как? Что ж, он знал, где находится предполагаемый Человек с Марса. Проникнуть туда под видом электрика? Слишком примитивно; он не сможет пройти дальше «доктора Тэннера».
    
Действительно ли этот Тэннер доктор? Медики обычно сторонятся всякой деятельности, противоречащей их кодексу. Взять корабельного врача Нельсона… он умыл руки только из-за того…
    
Постой! Доктор Нельсон может сказать, впрямь ли этот парень Человек с Марса, не разглядывая его мозоли.
    
Кэкстон попытался связаться с Нельсоном через свой офис, поскольку не знал его адреса. Помощник Бена, Осберт Килгаллен, тоже не знал его, но картотека «Пост» на известных людей отослала их в «Нью Мэйфлауэр». Через несколько минут Кэкстон уже разговаривал с Нельсоном.
    
Доктор Нельсон не смотрел эту передачу. Да, он слышал о ней; нет, у него нет повода думать, что была подставка. Знает ли доктор Нельсон о том, что была попытка заставить Смита отказаться от своих прав, вытекающих из прецедента Ларкина? Нет, и ему не интересно, так ли это на самом деле; просто нелепо говорить о том, будто кто-то «владеет» Марсом; Марс принадлежит марсианам. Вот как? Тогда давайте предположим, чисто теоретически, доктор, что кто-то пытается…
    
Доктор Нельсон выключил видео. Когда Кэкстон попытался дозвониться до него снова, механический голос объявил:
    
— Абонент временно отсутствует. Если вы хотите что-либо записать…
    
Кэкстон выпалил не очень умное предположение относительно происхождения доктора Нельсона и отключился. То, что он сделал потом, было ничуть не умнее: он позвонил в Правительственный Дворец и потребовал разговора с Генеральным Секретарем.
    
За годы репортерской работы, шныряя тут и там, Кэкстон пришел к одному выводу: очень часто тайну можно раскрыть, если заявиться на самый верх и сделать свое присутствие там невыносимым для окружающих.
    
Он, конечно, знал, что крутить тигру хвост довольно опасно; он понимал психопатологию высшей власти куда лучше, чем Джил Бодмен… и, тем не менее, вел себя так, словно имел дело с совершенно иными силами, добрыми и миролюбивыми.
    
Он забыл простую вещь: не стоило так открыто, из такси, звонить во дворец.
    
Кэкстон переговорил с полудюжиной чиновников без полномочий, причем делался все агрессивнее с каждым разговором. Он был так поглощен этим делом, что не заметил, как такси медленно двинулось с места.
    
Когда он это заметил, было уже слишком поздно — машина отказывалась выполнять приказы. Кэкстон с горечью осознал, что сдуру попался в ловушку, которой избежал бы любой уличный хулиган: его разговор был перехвачен, по нему было засечено такси, и его кибер-пилот теперь подчиняется приказам, передаваемым на частоте, используемой полицией. Он был похищен — аккуратно, без шума, без крика. Он попытался связаться с адвокатом.
    
Он все еще пытался это сделать, когда такси опустилось в каком-то дворе, где стены начисто отсекли сигнал. Он попытался выбраться, обнаружил, что дверца не поддается, и страшно удивился, ощутив, что теряет сознание…
   
   
    
     
Глава 8
    
    
Джил уверяла себя, что Бен, по-видимому, напал на какой-то другой след и позабыл дать ей знать об этом. Но ей в это не верилось. Бен был обязан своим успехом тому, что всегда помнил обо всех днях рождения, и скорее позволил бы себе не заплатить карточный долг, чем забыть о приглашении на чаепитие. Куда бы он ни отправился, как бы ни был занят, он мог — он должен был! — потратить две минуты на то, чтобы дать знать о себе.
    
Он должен был сказать ей хоть слово. В обед она позвонила в его офис и переговорила с Осбертом Килгалленом.
    
Тот лишь снова повторил, что Бен не оставил для нее никакого сообщения и что ничего не произошло со времени ее предыдущего звонка.
    
— Он не говорил, когда вернется?
    
— Нет. Но мы держим свободную колонку на тот случай, если что-то прояснится.
    
— Так… а откуда он звонил вам? Или я суюсь не в свое дело?
    
— Вовсе нет, мисс Бодмен. Он не звонил, это была открытка, отправленная из «Комнат Паоли» в Филадельфии.
    
Джил пришлось удовольствоваться этим. Она отправилась в буфет медсестер, взяла обед, села за столик и уставилась в тарелку. Она твердила себе, что это не тот случай, про который говорил Бен. Пока нельзя сказать, что все пошло не так или что она влюбилась в подлеца…
    
— Эй, Бодмен! Не спи!
    
Джил подняла голову и увидела Молли Уиллрайт, заведующую диетической кухней.
    
— Извини, задумалась.
    
— Я спрашивала: с каких это пор в вашем крыле держат в люксах тех, кто не может платить за лечение?
    
— У нас такого нет.
    
— А разве К-12 не на вашем этаже?
    
— К-12? Там лежит богатая старуха, такая богатая, что способна заплатить доктору, чтобы он следил за каждым ее вздохом.
    
— Гм! Она, должно быть, разбогатела сразу и вдруг. Последние полтора года она лежала в бесплатном отделении гериатрии.
    
— Нет, ты ошибаешься.
    
— Только не я… У нас на кухне ошибаться нельзя. У нее довольно сложный рацион… довольно жирная диета и длинный перечень противопоказаний плюс лекарства, о которых она не должна знать. Поверь, дорогая, рацион больного порой так же индивидуален, как отпечатки пальцев, — мисс Уиллрайт поднялась. — Ну, я побежала, птенчик.
    
— О чем это болтала Молли? — поинтересовалась сестра, сидящая за соседним столиком.
    
— Да так. Она ошиблась. — Джил подумала, что можно найти Человека с Марса, проверив диетические кухни, но тут же выбросила эту мысль из головы: потребовалось бы несколько дней, чтобы обойти их все.
    
В давние времена, когда еще случались войны, Бетесда была морским госпиталем, громадным уже тогда. Впоследствии госпиталь был передан обществу «Богатство, Воспитание и Благополучие» и расширился еще больше. Сейчас он принадлежал Федерации и был небольшим городком.
    
Однако в случае с миссис Бэнкерстон все же было что-то странное. Бетесда принимала всех больных: частных, бесплатных и правительственных; этаж, на котором работала Джил, предназначался, в основном, для привилегированных больных, в его палаты помещали сенаторов и высокопоставленных чиновников. Частных лиц сюда не клали.
    
Миссис Бэнкерстон могли перевести сюда только в том случае, если все остальные отделения были переполнены. Да, скорее всего, так и было.
    
После обеда она совсем закружилась с новыми пациентами, и ей было не до размышлений. Вскоре ей понадобилась энергетическая кровать. Обычно в таком случае она звонила на склад… но склад располагался в подвале, в четверти мили от их крыла, а кровать нужна была немедленно. Она вспомнила, что видела одну, принадлежащую К-12, в смежной комнате для посетителей. Она еще велела морякам не сидеть на ней. Наверное, ее вытащили туда, когда устанавливали гидравлическую кровать.
    
Может быть, она еще там… если так, у нее будет энергетическая кровать.
    
Смежная комната была заперта, и Джил обнаружила, что универсальный ключ не подходит. Она подумала, что следует сказать об этом ремонтникам, и вошла в К-12 намереваясь узнать о кровати у лечащего врача миссис Бэнкерстон.
    
Врач был тот же, что и раньше — доктор Браш. Он не был ни интерном, ни врачом, живущим при больнице. Доктор Гарнер, как он говорил, попросил его присмотреть за этой женщиной. Услышав, как отворяется дверь, Браш поднял голову.
    
— Мисс Бодмен! Вы-то мне и нужны!
    
— Почему же вы не позвонили? Как ваша больная?
    
— С нею все нормально, — ответил он, заглянув в глазок. — А вот со мной — нет.
    
— Что-нибудь серьезное?
    
— Нет, что вы. Это займет минут пять, не больше. Можете вы пожертвовать пятью минутами? И держать ваш ротик на замке?
    
— Думаю, что смогу. Если позволите, я воспользуюсь вашим телефоном и скажу своей помощнице, где я.
    
— Нет! — возразил он. — Просто заприте за мной дверь и не открывайте, пока я не постучу на мотив «Мы все умеем: стрижем и бреем».
    
— Хорошо, сэр, — произнесла Джил с сомнением в голосе. — Вашей больной что-нибудь нужно? Я что-нибудь могу сделать для нее?
    
— Нет-нет. Просто посидите и понаблюдайте за экраном. Не беспокойте ее.
    
— А где вы будете, если что-нибудь случится? В комнате отдыха персонала?
    
— Я буду в мужском туалете. И больше, пожалуйста, ни слова. Так надо.
    
Он вышел, и Джил заперла за ним дверь, а потом взглянула на монитор и посмотрела показания приборов. Женщина спала, экраны показывали сильный пульс и ровное дыхание. Джил удивилась постоянному врачебному наблюдению: больная вовсе не собиралась помирать с минуты на минуту.
    
Потом она решила посмотреть, нет ли в дальней комнате нужной кровати.
    
Хотя это и противоречило распоряжению доктора Браша, она была уверена, что не побеспокоит больную. Уж она-то знала, как пройти по палате, не разбудив пациента.
    
Кроме того. Джил давным-давно поняла, что не следует так уж беспрекословно слушаться докторов. Она открыла дверь и тихонечко вошла.
    
Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что миссис Бэнкерстон забылась в типичном старческом сне. Ступая совершенно бесшумно. Джил подошла к смежной комнате. Дверь была заперта, но универсальный ключ легко открыл ее.
    
Джил увидела, что энергетическая кровать стоит на месте. А потом она увидела, что палата занята: в кресле, держа на коленях книгу с картинками, сидел Человек с Марса.
    
Смит поднял глаза и подарил ей лучезарную улыбку обрадованного ребенка.
    
У Джил закружилась голова. Валентайн Майкл Смит здесь? Этого не могло быть, его же перевели, она сама видела запись в журнале.
    
Непонятные события вдруг обрели смысл. Подставной Человек с Марса в стереопрограмме… старуха, одной ногой стоящая в могиле, просто прикрывает тот факт, что в палате есть еще один пациент… дверь, к которой не подошел универсальный ключ… мучивший ее ночью кошмар про выезжающий из ворот Бетесды «мясной фургон» с путевым листом, в котором значилось не два трупа, а один.
    
Лишь только все это пронеслось в ее голове, она испугалась, представив, что с нею могут теперь сделать.
    
Смит неуклюже встал, развел руки и сказал:
    
— Водный брат!
    
— Здравствуй. Э… ну, как ты?
    
— Мне хорошо. Я рад, — он добавил еще что-то на странном каркающем языке, остановился, вспомнив, что она не понимает его, и сказал, тщательно подбирая слова: — Ты здесь, мой брат. Тебя не было. Теперь ты здесь, и я впиваю тебя.
    
Джил вдруг остро ощутила два чувства, раздирающие ее душу: одно нежное, от которого таяло сердце, и другое — леденящий страх. Смит ничего не заметил.
    
— Видишь? — обрадованно сообщил он. — Я хожу! Я немного окреп. — Он сделал несколько шагов и остановился — восторженный, задыхающийся, улыбающийся. Она заставила себя улыбнуться.
    
— А у нас прогресс, а? Ты набираешься сил. Вот это характер! Но мне пора идти… Я забежала просто поздороваться.
    
На его лице тут же проступило отчаяние.
    
— Не надо уходить!
    
— Но мне надо торопиться!
    
Смит удрученно поглядел на нее:
    
— Я причинил тебе зло, — с трагической уверенностью проговорил он. — Я не знал.
    
— Зло? Ох, нет же, нет! Но мне надо уходить… и побыстрее!
    
На его лице теперь не было совершенно никакого выражения.
    
— Возьми меня с собой, мой брат.
    
— Что? Нет, я не могу. И мне надо уходить, надо прямо сейчас. Знаешь, не говори никому, что я была здесь… Пожалуйста!
    
— Не говорить, что мой водный брат был здесь?
    
— Да. Никому не говори. М-м… я еще приду. А ты будешь послушным мальчиком, подождешь и никому не скажешь.
    
Смит переварил это с совершенно безмятежным видом.
    
— Я буду ждать. Я не скажу.
    
— Ну и хорошо! — Джил подумала, как ей, интересно, удастся выполнить свое обещание?
    
Теперь она понимала, что «сломанный» замок на самом деле вовсе не был сломан. Глаза ее метнулись к двери, и она увидела, почему не могла открыть ее. К ней была привинчена ручная задвижка.
    
Обычно задвижки на дверях в ванных и других комнатах были устроены так, что отпирались универсальным ключом, чтобы больной не мог запереться. Здесь же замок удерживал Смита взаперти, и задвижка редкого в Бетесде типа не позволяла войти в комнату даже тем, у кого был универсальный ключ.
    
Джил отодвинула задвижку.
    
— Жди меня. Я приду.
    
— Я буду ждать.
    
Она вернулась в первую комнату и сразу же услыхала: «ту-тук, ту-тук-тук» — сигнал, про который говорил доктор Браш. Она поспешно впустить его.
    
Он буквально ворвался в комнату.
    
— Где вы были, сестра? Я стучал три раза! — И он подозрительно уставился на дверь во внутреннюю комнату.
    
— Я увидела, что ваша пациентка заворочалась, — быстро солгала Джил, — и поправила ей подушку.
    
— Проклятье, я же велел вам просто сидеть у пульта!
    
Джил вдруг поняла, что доктор сам испуган, и мгновенно перешла в контратаку:
    
— Доктор, — произнесла она ледяным тоном, — я не отвечаю за вашу пациентку. Но уж раз вы поручили ее моим заботам, я сделала то, что сочла необходимым. А если вы недовольны тем, что я сделала, вызывайте главврача.
    
— Что? Нет-нет… забудьте о том, что я вам наговорил.
    
— Нет, сэр. Больным в таком возрасте ничего не стоит задохнуться во сне. Некоторые сестры сносят все нападки докторов… но только не я. Зовите главврача.
    
— Нет-нет, мисс Бодмен, я выпалил это не подумав. Прошу прощения.
    
— Очень хорошо, доктор, — произнесла она сквозь сжатые зубы.
    
— Я вам еще нужна?
    
— А? Нет, спасибо. Спасибо, что подежурили за меня. Только… ну, не говорите никому, ладно?
    
— Не скажу. — «Можешь быть уверен! Но что мне делать теперь? Ох, как бы я хотела, чтобы Бен был в городе!» Она вернулась к себе и притворилась, что просматривает бумаги. В конце концов она вспомнила об энергетической кровати и позвонила на склад. Затем отослала за ней свою помощницу и стала думать.
    
Где Бен? Если бы он был в городе, она бы отпросилась минут на десять, позвонила бы ему и перевалила бы все заботы на его широкие плечи. Но Бен, черт бы его побрал, скрылся за горизонтом, предоставив ей вести мяч в одиночку.
    
Или нет? Червячок, точивший ее подсознание, прогрыз себе ход наружу.
    
Бен не покинул бы город, не сообщив, чем окончилась его попытка повидать Человека с Марса. Как сообщница заговорщика она имела на это право… а Бен всегда играл честно.