1 2 3 4 5 6 
   
— Бигмак? Кто это?
   
— Э… Саймон… Ригли, кажется.
   
— Ах да, — угрюмо кивнула мисс Куропатридж. — Саймон. Он еще интересовался, сколько машин ему нужно угнать, чтобы заслужить бесплатную поездку в Африку на каникулы.
   
— Он сказал, вы ответили ему, что отправите его в Африку, только если выяснится, что там все еще сохранились канниба…
   
— Да-да, — поспешно перебила его мисс Куропатридж.
   
Меньше года назад, когда она только поступила на эту работу, она была твердо убеждена, что во всех бедах в мире виноваты Воротилы Бизнеса и Правительство. Теперь же она была даже более твердо убеждена, что во всем виноват Бигмак.
   
— Он сказал, что был потрясен до глубины…
   
— Но вы ничего не знаете о миссис Тахион, да? — сказала социальный работник. — У нее была тележка, битком набитая всяким хламом, и, похоже, никто со вчерашнего вечера этой тележки не видел…
   
— На самом деле… — начала Кассандра.
   
— Я тоже не знаю, где тележка, — твердо сказал Джонни.
   
— Нам бы очень помогло, если бы мы смогли ее осмотреть, — сказала мисс Куропатридж. — Уму непостижимо, что они только с собой таскают. Когда я работала в Болтоне, там был один старик, который подбирал каждую…
   
— Мы на автобус опаздываем, — вмешалась Кассандра. — Извините, но ничем не можем вам помочь, мисс Куропатридж. Идем, Джонни. — И она потащила его прочь из больницы.
   
— Ты же говорил, что тележка у тебя, — сказала она, когда они очутились на улице.
   
— Да, но не понимаю, зачем забирать ее у миссис Тахион, копаться там. Тебе бы понравилось, чтобы кто-то совал нос в твои личные вещи?
   
— Мама говорит, миссис Тахион была замужем за летчиком, во время Второй мировой он не вернулся с задания, и с тех пор она малость не в себе.
   
— А мой дедушка говорит, что, когда он был подростком, они с дружками частенько опрокидывали ее тележку. Говорит, просто чтобы послушать, как старуха ругается.
   
Кассандра замедлила шаг.
   
— Что? Сколько лет твоему дедушке?
   
— Не знаю. Лет шестьдесят пять или около того.
   
— А сколько, по-твоему, миссис Тахион?
   
— Из-за морщин и не разобрать. Шестьдесят?
   
— Тебе это странным не кажется?
   
— Что?
   
— Ты что, совсем тупой? Она же моложе твоего дедушки!
   
— Э… ну, может, во времена его детства была другая миссис Тахион.
   
— Не очень-то вероятное совпадение, правда?
   
— Так ты хочешь сказать, что ей сто лет?
   
— Конечно нет! Этому должно быть рациональное объяснение. Как у твоего дедушки с памятью?
   
— Гм. Ну, то, что видел по телику, он хорошо помнит. Сидишь себе, смотришь ящик, а дед вдруг: «Э, да это же… ну, вон тот в костюме… он играл полицейского в этом, как его… ну, там еще такой кудрявый тип был… года два назад, помнишь?» А если я что-нибудь покупаю, он всегда говорит, что во времена его молодости эту штуку можно было купить за шесть пенсов и еще и сдача бы осталась.
   
— Все дедушки так говорят, — наставительным тоном заявила Кассандра.
   
— Ну, извини.
   
— Ты заглядывал в мешки?
   
— Нет, но… там всякий странный хлам, в этой тележке.
   
— В смысле?
   
— Ну… там были банки с пикулями.
   
— Что в этом странного? Все старичье любит пикули.
   
— Да, но эти… они как бы одновременно и старые, и нет. И рыба с картошкой, завернутые в газету.
   
— И что?
   
— Ну, в наше время уже никто не заворачивает жареную рыбу в газету. Я развернул ее, потому что думал отдать коту, и увидел, что газета…
   
Джонни умолк.
   
Что он мог сказать? Что первая полоса этой газеты была ему отлично знакома? Он знал ее до последнего слова. Точно такую же передовицу он нашел в библиотеке, в виде микрофильма, и библиотекарь тогда распечатала ему копию, потому что он писал реферат по истории. Раньше он видел эту газету только на микропленке и на распечатке, а теперь она лежала перед ним, пропитанная жиром и уксусом, но, несомненно…
   
Свежая.
   
— Тогда давай хотя бы взглянем, что там. Вреда от этого не будет.
   
В этом вся Кассандра. Когда все остальные варианты не прокатили, она пытается напирать на логику.
   
   
По шоссе двигалась большая черная машина. Два мотоциклиста ехали перед ней, и два — позади, а замыкала процессию еще одна легковая машина, в которой сидели люди с серьезными лицами и в костюмах, каждый из них прижимал к уху крошечную рацию и не доверял даже собственной матери.
   
Сэр Джон был единственным пассажиром черной машины. Он сидел на заднем сиденье, положив руки на серебряный набалдашник трости, а подбородок — на руки.
   
На двух экранах перед ним мелькали факты и цифры о состоянии принадлежащих ему компаний. Информация поступала со спутника, который тоже принадлежал сэру Джону.
   
Еще в машине были два факса и три телефона.
   
Сэр Джон сидел и смотрел на них.
   
Потом протянул руку и нажал кнопку интеркома, чтобы поговорить с шофером.
   
Хиксон ему никогда особенно не нравился. Человек с красной шеей. Но, с другой стороны, в данный момент больше сэру Джону поговорить было не с кем.
   
— Хиксон, вы верите в путешествия во времени?
   
— Трудно сказать, сэр, — отозвался шофер, не оборачиваясь.
   
— Они имели место, знаете ли.
   
— Если вы так говорите, сэр.
   
— Время стало другим.
   
— Да, сэр.
   
— Конечно, вы не можете об этом знать, потому что живете в новом, измененном времени.
   
— Ничего не имею против, сэр.
   
— А вы знаете, что, когда вмешиваешься в прошлое, время раздваивается? Два потока текут параллельно друг другу?
   
— Наверное, я болел, когда мы проходили это в школе, сэр.
   
— Это похоже на штаны.
   
— Тут определенно есть над чем поразмыслить, сэр Джон.
   
Сэр Джон тяжелым взглядом уставился на шею шофера. Шея была багровая, с омерзительными кустиками волос. Конечно, сэр Джон не нанимал Хиксона лично. У сэра Джона был человек, вернее несколько человек, у которых были люди, у которых были люди, которые занимались подобными мелочами. И этим людям людей никогда в голову бы не пришло взять на работу шофера, которого интересовало бы хоть что-нибудь, кроме происходящего за ветровым стеклом.
   
— На следующем перекрестке налево.
   
— До Сплинбери еще двадцать миль, сэр.
   
— Делай, что тебе говорят! Живо!
   
Завизжали тормоза, автомобиль с заносом вписался в поворот и съехал с главной автотрассы. Шины его дымились.
   
— Налево!
   
— Но там же машины по встречной едут, сэр Джон!
   
— Если у них плохие тормоза, им нечего делать на дороге! Так, отлично! Теперь направо!
   
— Это же просто проселок! Я потеряю работу, сэр Джон!
   
Сэр Джон тяжело вздохнул.
   
— Хиксон, я бы хотел, чтобы все наши маленькие помощники от нас отстали. Если ты сможешь доставить меня в Сплинбери без свиты, я лично заплачу тебе миллион фунтов. Серьезно.
   
Шофер посмотрел в салонное зеркало и расплылся в улыбке.
   
— Что ж вы сразу не сказали, сэр! Держитесь за что-нибудь, сэр!
   
И машина рванулась по узкой, идущей под уклон дороге между двумя заборами. Все три телефона подняли трезвон.
   
Некоторое время сэр Джон с отвращением смотрел на них. Потом нажатием кнопки опустил стекло ближайшего окна и один за другим выбросил телефоны на дорогу.
   
Следом вылетел факс.
   
С телевизорами пришлось повозиться, но в конце концов сэру Джону удалось выкорчевать их, и дисплеи отправились вслед за факсом. Громкий звон, с которым они разбились, пролился бальзамом на душу сэра Джона.
   
Теперь он чувствовал себя гораздо лучше.
  
  
   
    
Глава 4
    
Люди в черном
   
   
Автобус с дребезжанием катил по дороге к дому Джонни.
   
— В миссис Тахион на самом деле нет ничего такого уж потрясающего, — говорила Кассандра. — Если она действительно уже долгие годы бродяжничает в нашем городе, этому найдется множество научных объяснений, и совершенно ни к чему притягивать за уши всякую фантастику.
   
— А что такое научное объяснение? — спросил Джонни. Ему до сих пор не давала покоя загадка с газетой.
   
— Возможно, она инопланетянка.
   
— И это — научное?!
   
— Или, может быть, она — одна из атлантов. Которые жили в Атлантиде. Ты слышал об Атлантиде? Это такой континент, он опустился на дно океана много тысяч лет назад. По слухам, его обитатели жили очень-очень долго.
   
— Они умели дышать под водой?
   
— Не мели чепухи. Они уплыли на кораблях как раз перед самым потопом, а потом построили Стоунхендж, пирамиды и все такое. На самом деле у них была очень продвинутая наука.
   
Джонни уставился на нее с открытым ртом. Он бы ничуть не удивился, если б подобную гипотезу высказал Бигмак, или Холодец, или еще кто-нибудь, но уж никак не ждал ничего подобного от Кер… от Кассандры, которая в четырнадцать лет уже училась по программе первого курса колледжа.
   
— Я не знал, — сказал он.
   
— Это потому, что правительство замалчивает такие вещи.
   
— А-а…
   
Кер… Кассандра была очень хорошо осведомлена о вещах, которые замалчивает правительство. Особенно это впечатляло с учетом того, что они, эти вещи… ну, замалчивались. И они всегда немного отдавали оккультизмом. Когда в минувшую, очень снежную, зиму по всему центру города появились отпечатки гигантских ног, на этот счет в Сплинбери родились две теории. Одна, принадлежавшая Кер-Кассандре, утверждала, что это следы Снежного Человека, а вторая теория, теория Джонни, состояла в том, что отпечатки оставил Бигмак и две «Гигантские Резиновые Ноги. Улетный Прикол для Вечеринок!!!!» из «Империи Розыгрышей» на Пенни-стрит. Теория Кер-Кассандры базировалась на таком огромном количестве источников и специальной литературы, что запросто перевесила теорию Джонни, который всего-навсего видел, как Бигмак оставлял следы.
   
Джонни представил себе атлантов: как они, все как на подбор двухметрового роста, златокудрые, в древнегреческих тогах, покидают обреченный континент на прекрасных золотых кораблях. И по палубе одного из этих кораблей неотвратимо катит свою тележку миссис Тахион.
   
Или, скажем, орда варваров-гуннов под предводительством Аттилы скачет по равнине, и в середине цепочки всадников едет миссис Тахион на своей тележке. Или реет позади нее, уцепившись за ручку.
   
— Все дело в том, — разъясняла Кассандра, — что, если тебе случится увидеть НЛО или йети, к тебе сразу же заявляются Люди В Черном. Они разъезжают на огромных черных машинах и запугивают тех, кто был очевидцем чего-нибудь необычного. Люди в Черном утверждают, что работают на правительство, но на самом деле они служат тайному обществу, которое заправляет всем.
   
— А откуда ты знаешь?
   
— Все знают. Это широко известный факт. Я давно ожидала чего-нибудь подобного, после того загадочного дождя в сентябре.
   
— Это когда в подвале магазина аквариумных рыбок случилась утечка газа?
   
— Да, нам сказали, что это была утечка газа в подвале магазина аквариумных рыбок, — мрачно подтвердила Кассандра.
   
— Что? Да конечно, это была утечка! Парик хозяйки магазина нашли на телефонных проводах на Хай-стрит. И во всех водостоках после этого развелись гуппи.
   
— Эти два события могут быть взаимосвязаны, — неохотно признала Кассандра.
   
— И ты до сих пор не веришь, что прошлогодние круги на полях — дело рук Бигмака, хотя он сам в этом клянется?
   
— Ладно, может быть, некоторые из них и впрямь на совести Бигмака, но кто сделал самые первые круги на полях, а?
   
— Базза и Сказз, конечно. Они прочитали о кругах в газете и решили, что и нашему городу не помешает обзавестись ими.
   
— Не факт, что Базза и Сказз сделали все круги.
   
Джонни вздохнул. Люди делают все, чтобы еще больше усложнить себе жизнь. Она и без того давалась ему нелегко, но потом он узнал о спонтанных самовозгораниях. Сидишь себе в кресле, никого не трогаешь, думаешь о своем, и вдруг — пуфф!!! — и от тебя остается только пара дымящихся ботинок. Несколько недель после того, как вычитал это, Джонни на всякий случай держал в своей спальне ведро воды.
   
Или чего стоят все эти телепередачи об инопланетянах, которые похищают людей и забирают их к себе на летающие тарелки, чтобы ставить жуткие медицинские опыты. Гуманоиды могут сцапать тебя, утащить к себе, а потом покопаются у тебя в мозгах, сотрут память о том, как ты был на тарелке, и вернут назад во времени к тому моменту, когда тебя похитили. Так что ты можешь жить и не подозревать, что побывал в плену у инопланетян. И от этой мысли тоже спокойней по ночам не спалось.
   
А Кассандра, похоже, думала, что все это очень увлекательно и вовсе не страшно.
   
— Кассандра, — сказал Джонни.
   
— Что?
   
— Слушай, я бы хотел снова звать тебя Керсти.
   
— Отвратительное имя. С таким именем только лепешки печь.
   
— Я ничего не имел против Кимберли…
   
— Ха! Теперь-то я поняла, что это имечко будто специально придумано, чтобы значиться на карточке: «Парикмахер-стажер».
   
— Хотя Клименистра — это уже немного чересчур…
   
— Когда это было?
   
— Недели две назад.
   
— Наверное, тогда во мне проснулись готтские корни.
   
Автобус дополз до конца улицы, на которой жил Джонни, и они с Кассандрой вышли.
   
Гаражи тянулись вдоль маленького тупикового проезда, куда выходили задние дворы. Большинство из гаражей не использовались, во всяком случае по прямому назначению. Все дедушкины соседи ставили свои автомобили на улице: это давало им, соседям, прекрасную возможности спорить из-за того, кто чью парковку занял.
   
— Так ты даже одним глазком в эти пакеты не заглядывал? — спросила Кассандра, пока Джонни нашаривал в кармане ключи.
   
— Нет, я думал, там старые трусы или что-нибудь в таком роде, так чего ж смотреть?
   
Он распахнул дверь.
   
Тележка стояла там, где Джонни ее оставил. Было в ней что-то неуловимо странное. Тележка стояла неподвижно, но почему-то казалось, что она куда-то со страшной скоростью несется. Словно в стоп-кадре.
   
Кассандра-экс-Керсти огляделась по сторонам.
   
— Ну и бардак. А почему велик вверх тормашками стоит?
   
— Это мой, — сказал Джонни. — Я вчера шину проколол. Руки не дошли ремонт закончить.
   
Кассандра подняла одну из банок с пикулями. Этикетка была вся в саже. Кассандра протерла ее и поднесла к свету.
   
— «Сплинберийские консервы, лимитед. Пикули с горчицей „Имперские“, сорт-медалист. Шесть первых призов на конкурсе потребительских товаров. Гран-при Международной ярмарки консервов в Нанси, 1933. Фестиваль пикулей в Манчестере, 1929. Данцигский фестиваль, 1928. Главный приз Мичиганской ярмарки, 1933. Золотая медаль в Мадрасе, 1931. Выставка достижений пищевой промышленности, Сидней, 1932. Сделано только из Самых Качественных Продуктов. И еще тут нарисован какой-то чокнутый беспризорник и под ним надпись: „Наш крошка Томми скачет как конь — сплинберийские пикули жгут как огонь!“» Очень умно, ничего не скажешь. Ну ладно, пикули как пикули. И что?
   
— Они со старой консервной фабрики, — сказал Джонни. — Ее разбомбили в войну. Тогда же, когда и Парадайз-стрит. И тех пор пятьдесят лет там не делают пикулей!
   
— О нет! — театрально взвыла Кассандра. — Надеюсь, ты не имел в виду, что… мы живем в городе, где не делают пикулей? От одной мысли об этом и вправду бросает в дрожь.
   
— Ничего смешного. Это странно, вот и все, что я имел в виду.
   
Кассандра потрясла закопченную банку. Потом взяла другую — с корнишонами, перевернула ее. Банка хлюпнула.
   
— Раз так, они недурно сохранились.
   
— Я утром открыл одну. Очень вкусные, хрустящие огурчики оказались. А как тебе это?
   
Джонни извлек из кармана газету из-под рыбы и развернул ее.
   
— Это старая газета, — сказал Он. — То есть очень старая, времен Второй мировой. Но она вовсе не выглядит старой. И на ощупь не кажется древней, и по запаху тоже. Это…
   
— Да, я знаю, это одна из репринтных газет. Можно заказать такую на день рождения. Папа мне подарил…
   
— Чтобы заворачивать в нее рыбу с картошкой?
   
— Да, признаю, это очень странно.
   
Кассандра подошла к Джонни и уставилась на него, как будто видела впервые.
   
— Я годами ждала чего-то подобного, — сказала она. — А ты?
   
— Чего-то подобного тележке миссис Тахион?
   
— Ты можешь меня выслушать или нет?!
   
— Извини.
   
— Ты никогда не мечтал, чтобы у тебя во дворе приземлилась летающая тарелка? Или как найдешь какую-нибудь штуку, чтобы путешествовать во времени? Или древнюю пещеру, в которой много тысяч лет спит беспробудным сном мудрый волшебник?
   
— Э, раз уж на то пошло, я как-то раз нашел древнюю пещеру, в которой…
   
— Я прочитала кучу книг об этом, и в каждой такой книге были бестолковые дети, которые ходили и говорили «Ну и ну!». Когда их засасывало приключение, они просто опускали лапки и плыли по течению. Им даже не приходило в голову, какие возможности они упускают. И они всегда были не готовы. Ну а я подготовилась.
   
Джонни попытался представить, что было бы, если б Керсти похитили инопланетяне. Возможно, дело кончилось бы образованием галактической империи, где все граждане поголовно каждый день остро оттачивают свои карандаши и всегда носят с собой карманный фонарик на всякий пожарный. Или эта империя наштампует миллионы роботов-двойников, которые разлетятся по всей галактике, убеждая ее обитателей не быть тупицами и силой принуждая их к благоразумию.
   
— Во всем этом действительно есть нечто очень странное, — говорила Керсти. — Может быть, даже мистическое. Возможно, это какая-то разновидность машины времени.
   
Вот, пожалуйста, она уже изобрела объяснение. Чтобы не мучиться сомнениями.
   
— Тебе это в голову не приходило? — спросила Керсти.
   
— Машина времени? Магазинная тележка времени?
   
— А как еще можно объяснить все факты? Разве что, может быть, миссис Тахион похитили инопланетяне и доставили сюда на сверхсветовой скорости. Они почему-то часто так делают. Но возможны и другие варианты. Уверена, тебе нужно хорошенько подумать. — Керсти посмотрела на наручные часики. — Не спеши, — насмешливо добавила она.
   
— Ну…
   
— Подумай хорошенько.
   
— Ну… у машин времени обычно мигают всякие лампочки.
   
— Почему?
   
— Ну… нельзя же без мигающих лампочек.
   
— А зачем они?
   
Джонни отступать не собирался.
   
— Чтобы мигать, — упрямо сказал он.
   
— Да ну? А кто сказал, что машина времени должна выглядеть как машина? — назидательным (в смысле, более назидательным, чем обычно) тоном заявила Керсти. — Кто сказал, что она должна работать на электричестве?
   
— Ноу Йоу говорит, что машин времени не бывает, потому что иначе каждый мог бы изменить будущее, — сказал Джонни.
   
— Да? Тогда какие еще будут предложения? Как еще миссис Тахион могла очутиться здесь с этой старой новой газетой и старыми новыми консервами?
   
— Ладно, но я все равно не хочу делать из этого далеко идущих выводов!
   
На самом-то деле вывод Джонни давно сделал. Он все время думал об этом. Но в манере Керсти вести спор было что-то такое, от чего неудержимо хотелось принять противоположную сторону.
   
Он махнул рукой в сторону тележки.
   
— Ну, то есть… Неужели ты всерьез думаешь, что можно нажать на… э… ручку или… мешок и — раз! — здрасьте, Норман Завоеватель?
   
Он хлопнул рукой по черному пакету.
   
   
Мир мигнул.
   
Под ногами у него по-прежнему был цементный пол, но стен больше не было. Точнее, от них мало что осталось — только самый нижний ряд кирпичей.
   
Человек, который работал над вторым рядом, поднял глаза на Джонни. Очень медленно.
   
— Ни черта себе! — высказался он. — Как ты там очутился?
   
После чего спохватился:
   
— Эй, цемент же еще не застыл! А ну топай сюда!
   
Спаниель, сидевший рядом с каменщиком, залаял и кинулся на Джонни. Джонни отшатнулся и налетел на тележку.
   
   
Мир вторично мигнул в короткой красно-синей вспышке. Джонни показалось, что его, Джонни, размазали очень тонким слоем, а потом соскребли обратно.
   
Вокруг снова были стены, тележка по-прежнему стояла посреди гаража, а на Джонни с недовольным видом таращилась Кассандра.
   
— Ты исчез на мгновение, — заявила она обвинительным тоном. — Что произошло?
   
— He… не знаю. Откуда мне знать? — промямлил Джонни.
   
— А ну-ка подвигай ногами, только очень медленно и подошвы от пола не отрывай, — велела Керсти.
   
Джонни послушано шаркнул одной ногой, потом другой. Кроссовки встретили крошечное препятствие, едва заметную неровность на полу.
   
— Это же просто отпечатки в цементе, — сказал он. — Они тут уже… лет сто…
   
Кассандра опустилась на колени рядом со следами. Они были забиты грязью, но она заставила Джонни снять кроссовок и приложила подошву к отпечатку.
   
След в точности соответствовал.
   
— Видишь? — с торжеством произнесла Кассандра. — Ты стоишь на собственных следах.
   
Джонни опасливо шагнул в сторону и посмотрел на отпечатки. Отпечаткам, несомненно, было много-много лет.
   
— Куда тебя занесло?
   
— В прошлое… кажется. Там был человек, он строил гараж. И собака.
   
— Собака… — проговорила Кассандра таким тоном, что стало ясно: от ее глаз не укрылось еще кое-то любопытное. — Что ж, для начала неплохо.
   
Она чуть откатила тележку в сторону. Под тележкой обнаружились маленькие углубления. Они были заполнены грязью и машинным маслом. И им тоже было много-много лет.
   
— Это — не просто магазинная тележка! — заявила Кассандра.
   
— На ней написано «Теско», — сказал Джонни, прыгая на одной ноге, чтобы натянуть кроссовок. — И колесо у нее скрипит.
   
Кассандра пропустила его слова мимо ушей.
   
— Очевидно, ее забыли отключить или что там с ними делают, — продолжала она.
   
— Тоже мне, путешествие во времени! — сказал Джонни. — Я-то думал, они куда интереснее. Ну, знаешь, битвы всякие, чудовища… А тут — всего-навсего… Не трогай!!!
   
Кассандра легонько шлепнула по черному пакету.
   
Мир мигнул и стал другим.
   
Кассандра огляделась по сторонам. Гараж не изменился. Вот только…
   
— Кто починил твой велик?
   
Джонни обернулся. Велосипед больше не торчал вверх тормашками. Теперь он мирно стоял у стены, и обе шины у него были в полном порядке.
   
— Видишь, я все замечаю, — сказала Кассандра. — Я исключительно наблюдательна. Должно быть, мы попали в будущее и ты уже отремонтировал свой велик.
   
Джонни вовсе не был в этом уверен. В тщетных попытках ремонта он порвал уже три камеры, к тому же из клапана выпала какая-то маленькая деталька и потерялась. Пожалуй, никакая машина времени не смогла бы перенести их в столь отдаленное будущее, когда Джонни поднатореет в починке велосипедов.
   
— Давай посмотрим, что тут как, — сказала Кассандра. — Очевидно, время назначения зависит от фактора, установить который мне пока не удалось. Если нас занесло в будущее, надо узнать, какие лошади выиграют на скачках и все такое.
   
— Зачем?
   
— Чтобы поставить на них и разбогатеть, конечно!
   
— Но я не знаю, как делать ставки!
   
— Давай решать проблемы по мере их поступления, хорошо?
   
Джонни выглянул в мутное от грязи оконце. Погода на улице не слишком изменилась. Летающих машин и прочих признаков будущности не наблюдалось. Но Позора под верстаком больше не было.
   
У Джонни голова пошла кругом.
   
— У дедушки есть бюллетень скачек, — сказал он.
   
— Тогда пошли!
   
— Что?! Ко мне домой?
   
— Разумеется.
   
— А если мы встретим меня?
   
— Ну, ты всегда умел найти подход к людям.
   
Джонни с опаской вышел из гаража. Он обнаружил, что садовые дорожки в будущем сделаны из серой крошки, удивительно похожей на цементную, а задние двери тут красят совершенно фантастической бледно-голубой краской, отслаивающейся маленькими чешуйками. Дверь была заперта, но его допотопный ключ подошел.
   
На полу лежал прямоугольник из колючей коричневой шерсти. Джонни вытер о него ноги и посмотрел на устройство для измерения времени, висящее на стене. Десять минут четвертого.
   
Будущее оказалось удивительно похоже на настоящее.
   
— Теперь надо найти газету, — сказала Керсти.
   
— Вряд ли с этого будет много толку. Дедушка их не выбрасывает. Они валяются по всему дому, пока он не найдет время их прочитать. Газеты тут хранятся месяцами. И вообще, тут все как всегда. По-моему, не слишком-то похоже на будущее.
   
— А календаря у вас нет?
   
— Есть. В часах у моей кровати. Остается надеяться, что я еще не вернулся из школы.
   
Часы показывали третье октября.
   
— Позавчера, — сказал Джонни. — Но если хочешь, можешь думать, что часы врут. Они и вправду последнее время барахлят.
   
— Ничего себе! Ты здесь спишь? — Керсти озиралась по сторонам с видом вегетарианца, попавшего на сосисочную фабрику.
   
— Да. Это моя комната.
   
Керсти провела рукой по письменному столу. Стол был основательно завален.
   
— А что это за снимки, фотокопии и все прочее?
   
— Это для реферата по истории. Мы проходим Вторую мировую войну. А я пишу реферат про Сплинбери во время Второй мировой.
   
Он попытался заслонить стол собой, но у Керсти была привычка интересоваться тем, что пытаются скрыть от ее пытливых глаз.
   
— О, а это ты, да? — спросила она, подобрав со стола коричневый монохромный снимок. — С каких это пор ты носишь форму и дурацкую стрижку ежиком?
   
— Это мой дедушка. Тогда ему было чуть больше, чем мне сейчас, — промямлил Джонни, пытаясь отобрать у нее фотографию. — Учитель сказал, чтобы я разговорил его на тему войны. Я пытался, но дед меня послал.
   
— Дался тебе наш городишко! — фыркнула Керсти. — Представить себе не могу, чтобы здесь произошло что-то…
   
— Кое-что все же произошло. — Джонни достал из кармана газету миссис Тахион и ткнул пальцем в передовицу. — В одиннадцать часов семь минут вечера двадцать первого мая тысяча девятьсот сорок первого. Бомбы! Настоящие бомбы! Потом это назвали «Сплинберийский блицкриг». А это газета, которая вышла на следующий день. Смотри! — Он порылся на столе и вытащил фотокопию. — Видишь? Я взял копию этой страницы в библиотеке. А это настоящая, свежая газета!
   
— Но если миссис Тахион… из прошлого… — нерешительно проговорила Керсти, — тогда почему она носит старую юбку цвета «вырви глаз» и кеды?
   
Джонни сердито посмотрел на нее. Похоже, судьба Парадайз-стрит Кассандру совершенно не волновала. Как так можно!
   
— Девятнадцать человек погибли! — сказал он. — За одну ночь! Воздушной тревоги не было! Это была единственная бомбежка Сплинбери за всю войну! Выжили только две аквариумные рыбки! Аквариум забросило на дерево, он застрял, и вода из него не вся вылилась! А люди погибли! Все погибли!
   
Керсти взяла со стола фломастер, но он пересох. У Джонни была выдающаяся коллекция непишущих пишущих принадлежностей.
   
А у Керсти была отвратительная привычка не замечать Джонни, когда он остро переживал по какому-либо поводу.
   
— Ты в курсе, что у тебя в комнате до сих пор висят обои с Паровозиком Томасом?
   
— Что, правда? Надо же, а я и не знал! — Джонни в меру своих способностей постарался изобразить сарказм.
   
— Когда тебе восемь, Паровозик Томас на обоях — это здорово, и это очень даже круто, когда тебе девятнадцать. Но жить в комнате, оклеенной Паровозиком Томасом, в тринадцать лет — отстой!
   
— Дедушка наклеил их пару лет назад, когда я бывал тут только наездами. Если оставался ночевать, это была моя комната. Ну, деды, они ж все такие — будут оклеивать тебе комнату Паровозиком Томасом по гроб жизни, причем твоей.
   
Внизу тихонько хлопнула дверь.
   
— Твой дедушка? — прошипела Керсти.
   
— По четвергам он всегда ходит за покупками! А мама на работе! — шепотом ответил Джонни.
   
— А у кого еще есть ключи?
   
— Только у меня!
   
Кто-то начал подниматься по лестнице.
   
— Но мне же нельзя встречаться с самим собой! — отчаянно зашептал Джонни. — Если б это произошло, я бы это помнил, верно? Ноу Йоу говорит, если наткнешься сам на себя, весь мир взорвется! Такое я бы точно запомнил!
   
Керсти взяла лампу со столика у кровати и пригляделась к рисунку на абажуре.
   
— Ничего себе! У тебя до сих пор стоит лампа с телепузиками…
   
— Заткнисьзаткнисьзаткнись! Что ты задумала?
   
— Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь. На курсах самообороны нас этому учили…
   
Дверная ручка повернулась, дверь приотворилась на волос.
   
Внизу зазвонил телефон.
   
Ручка со щелчком вернулась в исходное положение. Шаги потопали обратно вниз по лестнице.
   
Издалека донесся звук, как будто кто-то снял трубку, потом этот кто-то сказал:
   
— А, привет, Холодец.
   
Керсти посмотрела на Джонни и вопросительно вздернула брови.
   
— Холодец звонил, — объяснил он. — Насчет сходить в кино вче… завтра. Я только сейчас вспомнил.
   
— И долго вы болтали?
   
— Да вроде… нет. А потом я пошел на кухню делать бутерброды.
   
— Где у вас стоит телефон?
   
— В гостиной…
   
— Тогда бежим!
   
Керсти вылетела из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Джонни поспешил за ней.
   
Его куртка висела на вешалке в прихожей. И в то же самое время она была на нем. Джонни встал как вкопанный и вытаращил глаза.
   
— Шевелись! — прошипела Керсти.
   
Она была уже на последних ступеньках, когда дверь в гостиную стала открываться.
   
Джонни открыл было рот, чтобы сказать: «Ах да, вспомнил: я тогда пошел за кошельком посмотреть, сколько денег у меня осталось». Ему отчаянно захотелось избежать встречи с самим собой: если Вселенная взорвется, потом обязательно окажется, что во всем был виноват он, Джонни.
   
И тут мир мигнул.
   
   
Черная машина воровато свернула, лишь немного не доехав до указателя, обозначающего границу Сплинбери (на том же столбе, что и указатель, красовался рекламный плакат).
   
— Мы почти на месте, сэр Джон.
   
— Хорошо. Что у нас со временем?
   
— Э… Четверть двенадцатого, сэр.
   
— Я имел в виду не это. Если время раздвоенное, как пара штанов, то в какой мы нынче штанине?
   
Шоферу Хиксону вдруг подумалось, не продешевил ли он: всего-то жалкий миллион фунтов, а сколько мороки!
   
— Видишь ли, как раз сейчас все перепутается, — сообщил голос с заднего сиденья.
   
— Ваша правда, сэр. Э… если я увижу какие-нибудь штаны, сэр, вы уж мне скажите, по какой штанине ехать, ладно?
  
  
   
    
Глава 5
    
Истина где-то рядом
   
   
Джонни по-прежнему стоял на лестнице. Керсти по-прежнему была на несколько ступенек ниже. Куртки на вешалке не было. Газетка «Сплинберийский Потребитель», которую доставляли по пятницам и которая валялась на тумбочке в прихожей, пока у кого-нибудь не доходили руки ее выкинуть, теперь лежала на тумбочке.
   
— Мы снова совершили скачок во времени, да? — невозмутимо заметила Керсти. — Думаю, мы вернулись в свое настоящее. Возможно…
   
— Я видел свой затылок! — шепотом перебил ее Джонни. — Я собственными глазами видел собственный затылок! Без всяких зеркал и прочего! Да это никому не удавалось со времен испанской Инквизиции! Как ты можешь быть такой спокойной?
   
— Я просто действую рассудительно, — заявила Керсти. — Эти обои еще хуже, чем в твоей комнате, не находишь? Как в индийском ресторане.
   
Она приоткрыла дверь на улицу, но тут же резко захлопнула ее.
   
— Помнишь, я говорила, что стоит тебе стать очевидцем чего-нибудь необычного, как тут же откуда ни возьмись появляются люди в больших черных машинах?
   
— Да. И что?
   
— Слушай, иди сюда и выгляни в щель для писем, ладно?
   
Джонни пальцем приподнял шторку щели и выглянул. К дому подъехал автомобиль. Черный автомобиль.
   
Совершенно черный. Непроницаемо. Черные шины, черные колесные диски, черные фары. Даже окна были чернее солнцезащитных очков мафиозо. Кое-где виднелись хромированные детали, но они только подчеркивали черноту всего остального.
   
Машина остановилась. За тонированным стеклом с большим трудом можно было разглядеть силуэт шофера.
   
— Э-т-т-т… с-с-ссссовпадение, — промямлил Джонни.
   
— У твоего дедушки, наверное, частенько бывают такие гости, да? — с напором спросила Керсти.
   
— Ну…
   
Не бывало у дедушки таких гостей. Кто-то заезжал по четвергам, чтобы забрать купоны на ставки в футболе, и все. Дедушка был далек от общества.
   
Дверца машины открылась. Оттуда вышел человек. На нем была черная шоферская униформа. Дверца закрылась. Она захлопнулась с таким весомым, глухим звуком, какой бывает только у дверей очень-очень дорогих машин. Чтобы дверца хлопала так многозначительно, машина должна быть под завязку заправлена деньгами.
   
Джонни отпустил шторку почтового ящика и отскочил назад.
   
Несколько секунд спустя раздался глухой и властный стук в дверь.
   
— Бежим! — прошептала Керсти.
   
— Куда?
   
— К задней двери! Да не стой ты!
   
— Мы же не сделали ничего плохого!
   
— Откуда ты знаешь?
   
Кассандра выскочила в заднюю дверь и устремилась через двор, волоча Джонни за руку. Они вбежали в гараж. Тележка была на месте.
   
— Приготовься открыть ворота и не останавливайся, что бы ни случилось!
   
— Почему?
   
— Ворота открой!
   
Джонни подчинился, потому что практически любой вариант развития событий лучше, чем препирательство с Керсти.
   
Проезд, вдоль которого стояли гаражи, был пуст, не считая кого-то из соседей, занятого мытьем машины. Кассандра целеустремленно вытолкала тележку из гаража, едва не сбив Джонни. Тележка проскрипела по цементу и шатко накренилась на выезде в переулок, ведущий на соседнюю улицу.
   
— Ты не смотрел передачу о том, как летающая тарелка потерпела аварию, а потом явились эти непонятные люди и заставили всех молчать? — спросила Кассандра.
   
— Нет.
   
— А ты слышал, чтобы говорили о крушении летающей тарелки?
   
— Нет.
   
— Теперь понимаешь, о чем я?
   
— Но тогда как получилось, что телевизионщики сняли об этом целую передачу?
   
Из-за угла показалась машина.
   
— Нет времени на твои дурацкие вопросы! — рявкнула Керсти. — Быстрее!
   
Она что было сил принялась толкать тележку. Улица шла под горку, скрипучее колесо вихляло на ухабах. Машина поворачивала за угол очень медленно, словно шофер плохо знал эти места.
   
Джонни догнал Кер-Кассандру и вцепился в ручку тележки, потому что нагруженная тележка набирала обороты, разогнавшись на асфальте. Она еще прибавила скорости.
   
— Держи ее, а то укатится!
   
— Я-то пытаюсь! А ты?
   
Джонни набрался храбрости оглянуться. Черная машина вроде бы догоняла их. Тогда Джонни запрыгнул в тележку.
   
— Что еще за игры? — возмутилась Керсти, которая от волнения забыла, в кого она себя переименовала на текущей неделе.
   
— Давай сюда!
   
Джонни схватил ее за руку и втащил в корзинку. Тележка, которую больше никто не удерживал, полетела вперед.
   
— Думаешь, это в самом деле машина времени?.. — спросил Джонни.
   
Черные пакеты трепетали на ветру.
   
— Что же еще!
   
— Помнишь тот фильм, где автомобиль прыгнул во времени на скорости в восемьдесят восемь миль в час?
   
Они посмотрели вниз. Колеса скрипели. От осей валил дым.
   
Они посмотрели назад. Черная машина догоняла.
   
Они посмотрели вперед. Светофоры. По кольцевой дороге Сплинбери двигался сплошной грохочущий поток автомобилей.
   
Они посмотрели друг на друга. И обнаружили, что оба одинаково напуганы.
   
— Красный! Нам красный! Я не хочу умирать! — завопила Керсти. — Я еще даже не поступила в университет!
   
В сотне метров впереди наперерез тележке проносились шестнадцатиколесные фуры. Грузовики везли миллион английских бритвенных станков из Шеффилда в Италию и миллион итальянских бритвенных станков из Рима в Англию.
   
Тележка, без тени сомнения, стремилась вклиниться в самую их гущу.
   
Мир мигнул.
   
И грузовиков не стало. То есть нет — они были тут как тут, фыркали и шипели, ожидая, когда изменится свет. Джонни и Кассандре горел зеленый.
   
Тележка промчалась через перекресток, скрипя колесами. Джонни успел заметить озадаченные лица водителей. Потом он рискнул оглянуться назад.
   
Черная машина исчезла.
   
Сворачивать ей было некуда. Куда бы она ни скрылась, она сделала это весьма нетрадиционным для автомобиля способом.
   
Джонни поймал взгляд Керсти.
   
— Куда она подевалась? — спросила она. — И что случилось со светофором? Мы что, опять переместились во времени?
   
— На тебе плащ! — закричал Джонни. — Раньше на тебе была старая куртка, а теперь этот твой плащ!
   
Керсти оглядела себя и снова уставилась на Джонни.
   
Недалеко от перекрестка был Торговый Пассаж Нила Армстронга. Джонни показал туда.
   
— Можно завернуть на парковку!
   
   
Большой черный «бентли» резко затормозил у обочины.
   
— Они исчезли! Взяли и исчезли! — Хиксон очумело таращился на дорогу поверх руля. — Это же не эти… как их… скачки во времени? Ну, то есть они же просто исчезли!
   
— Думаю, они переместились из одного «сейчас» в другое, — сказал сэр Джон.
   
— Это… как в штанах, про которые вы давеча толковали, сэр?
   
— Пожалуй, можно сказать, что они перескочили из одной штанины в другую где-то на уровне колена. Из одного тысяча девятьсот девяносто шестого года в другой тысяча девятьсот девяносто шестой.
   
Хиксон извернулся на сиденье и уставился на хозяина.
   
— Вы серьезно, сэр? Я однажды видел по телевизору этого… как его… ну знаете, ученый такой в инвалидном кресле — так он говорил о том, что вокруг полным-полно параллельных миров и они упиханы тесно, как сельди в бочку, а еще…
   
— Ну, ему виднее, как это называется по науке, — сказал сэр Джон. — Но для нас проще представлять такие вещи в виде штанов.
   
— И что мы теперь будем делать, сэр Джон?
   
— О, полагаю, мы просто подождем, пока ребята вернутся обратно в наше «теперь».
   
— И сколько придется ждать?
   
— Пару секунд, я думаю.
   
   
А тем временем в пассаже не удалась шутка.
   
— Мне, э-э… — сказал Бигмак, — мне один с огурцом и луком и картошку.
   
— Один с двойной порцией салата и картошку, пожалуйста, — сказал Ноу Йоу.
   
Холодец долгим задумчивым взглядом уставился на официантку в картонной кепочке.
   
— А мне один со всем, — наконец заявил он, — потому что я собираюсь податься в мусульманство.
   
Бигмак и Ноу Йоу переглянулись.
   
— В буддизм, — устало вздохнул Ноу Йоу. — «Дайте мне один со всем, потому что я собираюсь податься в буддизм». Это буддисты хотят, чтобы все было у них внутри. Распевают «ом» и все такое. Ты всю шутку испортил! Тренировался весь день и облажался!
   
— Буддист не стал бы заказывать бургер, — сказала официантка. — Он попросил бы «Джамбо боб-бургер» или просто салат и картошку.
   
Троица непонимающе уставилась на нее.
   
— Они вегетарианцы, — объяснила девушка. — Может, я и ношу бумажную кепку, но мозги у меня не картонные. — Она повернулась к Холодцу. — Итак, вам один бургер со всем. Картошки к нему хотите?
   
— Э… да.
   
— Заказ принят. Приятного аппетита.
   
Ребята разобрали бургеры и побрели по пассажу обратно к выходу.
   
— Мы ходим сюда каждую субботу, — сказал Бигмак.
   
— Да, — сказал Холодец.
   
— И каждую субботу мы придумываем новую шутку.
   
— Да.
   
— И всегда лажаешь, когда дело доходит до соли шутки.
   
— Ну… наверное, с этим надо что-то делать.
   
А в пассаже делать было особенно нечего. Иногда тут бывали презентации и тому подобные штуки. В канун Рождества в пассаже появлялись симпатичные механические северные олени и механические же Куклы Народов Мира, которые взаправду двигались под музыку (рывками). Однако Бигмак обнаружил пульт управления и запустил весь хоровод в четыре раза быстрее положенного, в результате чего голова норвежки влетела в окно кондитерской на втором этаже.
   
Все, что мог предложить пассаж в качестве развлечения сегодня, — это агентов, которые торговали пластиковыми стеклопакетами, и снова агентов, которые пытались заставить посетителей попробовать новую квазизапеченную картошку.
   
Троица уселась у фонтана и огляделась на предмет сотрудников службы безопасности. Найти Бигмака в пассаже было очень легко — достаточно проследить, куда стекаются охранники. Некоторых из них задело осколками скандинавской куклы, и они были очень недовольны. Единственная доказанная вина, которая водилась за Бигмаком, — это обескураживающе легкомысленный подход к вопросу собственности на автомобили. Однако у него всегда был такой вид, будто он замышляет жутко безрассудное преступление, возможно включающее в себя использование баллончика с краской. Камуфляжная куртка Бигмаку нисколько не помогала. В джунглях, может быть, она бы и послужила неплохой маскировкой, но на фоне магазинчика «Старинные открытки» и кондитерских здорово бросалась в глаза.
   
— Старина Джонни, может, малость туповат, но зато с ним не соскучишься, — сказал Холодец. — С ним вечно что-нибудь происходит.
   
— Да, но сейчас он болтается где-то с Кимберли, или Керсти, или кто там она нынче, а от нее у меня мурашки по коже, — сказал Ноу Йоу. — Странная она. Вечно смотрит на меня так, будто я ни на один вопрос не могу ответить.
   
— Ее братец говорит, она, по всему судя, через год в университет поступит, — сообщил Бигмак.
   
Ноу Йоу пожал плечами.
   
— Чтобы быть странным, не обязательно быть тупым, — сказал он. — От лишних мозгов странностей только прибавляется. Ведь именно мозги заставляют суетиться и искать, чего бы такого сделать. Это мое мнение.
   
— Ну, Джонни-то тоже странный, — сказал Бигмак. — Ну… типа да. У него в голове такие офигительные вещи творятся — с ума сойти. Может, он и есть немного того.
   
— Офигительные вещи творятся не внутри его головы, а поблизости, — поправил Холодец. — Просто он…
   
Где-то в пассаже что-то с грохотом обрушилось. Поднялся крик.
   
По проходу мчалась магазинная тележка. Покупатели разбегались, чтобы не попасть под колеса. На носовой части тележки красовалась пластиковая оконная рама, украшенная размазней из квазикартошки. Джонни и Керсти цеплялись за прутья в корме тележки. Джонни помахал друзьям, крикнул:
   
— Помогите нам выкатиться через дальнюю дверь!..
   
…и пронесся дальше.
   
— Это же была тележка миссис Тахион, верно? — спросил Ноу Йоу.
   
— Да какая разница! — крикнул Бигмак. Он положил свой недоеденный бургер на бортик фонтанного бассейна (Холодец не преминул под шумок сцапать закуску) и рванул вслед за тележкой.
   
   
— За нами гонятся! — выпалил Джонни, когда остальные догнали их.
   
— Блеск! — возликовал Бигмак. — А кто?
   
— Какие-то люди в большой черной машине, — ответил Джонни. — Только… они исчезли.
   
— А, так это большая невидимая черная машина, — закатил глаза Ноу Йоу.
   
— Ништяк, я их постоянно вижу, — сказал Бигмак.
   
— Вы тут весь день собрались торчать? — возмутилась Керсти. — Может, эта машина оснащена каким-то маскировочным экраном. Бежим!
   
Не то чтобы тележка была особенно тяжелой, хотя наваленные на нее пакеты основательно прибавляли ей веса. Но вот с управляемостью у нее было плохо. Даже несмотря на все усилия присоединившихся к ним Холодца, Бигмака и Ноу Йоу (или, как Джонни потом заподозрил, как раз благодаря этим усилиям), чем больше они старались удержать тележку на прямой, тем больше ее швыряло и болтало в разные стороны.
   
— Через дальний выход мы попадем на Хайстрит, — пропыхтел Джонни. — Тележка там не проедет, там ведь всякие ограждения и тумбы…
   
— Жаль, что со мной нет моего пятимегаваттного лазерного ружья! — посетовал Бигмак, пока вся компания вместе с тележкой пыталась вписаться в поворот.
   
— У тебя же нет лазерного ружья! — сказал Ноу Йоу.
   
— Знаю. А жаль.
   
— Мяяяуууу!!!
   
Холодец отпрыгнул назад.
   
— Он меня укусил! — завопил он.
   
Позор высунул голову из-под груды пакетов и зашипел на Джонни.
   
К ним уже стекались сотрудники службы безопасности. Пятеро подростков препираются вокруг магазинной тележки, причем один из них — Бигмак, а другой, как не преминул бы указать Ноу Йоу, — черный. Такие вещи привлекают внимание.
   
— Может статься, эта тележка — машина времени, — сказал Джонни. — А те люди в черной машине… Керсти считает, они явились за ней. В смысле, за мной. В смысле, за нами.
   
— Класс, а как она запускается? — спросил Бигмак.
   
— Машина времени, — проговорил Ноу Йоу. — Угу. Конечно.
   
— А куда подевалась та невидимая тачка? — спросил Холодец.
   
— Нам не удастся выбраться через заднюю дверь, — ровным голосом сообщила Керсти. — Там двое охранников.
   
Джонни уставился на один из черных полиэтиленовых пакетов для мусора. Потом схватил его и чуть ослабил шпагат, которым тот был перетянут. На мгновение его пальцам стало холодно, а воздух наполнился неразборчивым шепотом.
   
Пассаж исчез.
   
Исчез впереди, вокруг… и снизу.
   
Вся компания провалилась на метр вниз, образовав кучу-малу на траве. Тележка приземлилась последней, увенчав пирамиду. Одно из колес пребольно ударило Джонни пониже спины. Пакеты высыпались, а Позор не упустил возможности цапнуть Бигмака за ухо.
   
Вокруг было тихо — если не считать воплей Бигмака.
   
Джонни открыл глаза и обнаружил, что лежит на дне небольшой ямы. Поверху ее росли низкие кустики.
   
— Если б я спросил, что произошло, — раздался голос Ноу Йоу откуда-то из-под Бигмака, — что бы ты мне ответил?
   
— Возможно, мы переместились во времени, — сказал Джонни.
   
— Ни у кого не было такого ощущения, будто током дернуло? — поинтересовался Холодец, несколько раз клацнув зубами. — Ну, типа зубы дыбом встали и все такое?
   
— А в когда мы переместились? — спросил Ноу Йоу все тем же научно-исследовательским тоном. — Нам придется иметь дело с динозаврами или с роботами-мутантами? Мне бы хотелось знать это, прежде чем открывать глаза.
   
Керсти застонала.
   
— О господи, ну и приключение! — прошипела она, переводя себя в сидячее положение. — Как раз то, о чем я всю жизнь мечтала: влипнуть в историю в компании с четырьмя недоумками. О господи. Боже! Хорошо еще, что с нами нет собаки. — Она села и отряхнула с себя налипшую траву. — У кого-нибудь есть хоть какие-нибудь предположения насчет того, куда нас занесло?
   
— Угу, — сказал Ноу Йоу. — Тут трава. Значит, динозавров не будет. Я в кино видел. Во времена динозавров травы еще не было.
   
Джонни встал. Голова болела. Он доковылял до края неглубокой ямы, куда они свалились, и огляделся.
   
— В самом деле, — говорила Керсти. — Хоть кто-то обратил внимание. Значит, осталось понять, в каком именно из последних шести миллионов лет мы очутились.
   
— У нормальных путешественников во времени есть нормальные приборы, на которых все цифрами высвечивается, — проворчал Холодец. — Говоришь, не было травы? А что же тогда ели динозавры?
   
— Цифрами — это только в американских машинах времени, — вмешался Бигмак. — А я вот видел кино про машину времени из викторианской Англии, так там были только маленькие лампочки. А ели они других динозавров, что ж еще?
   
— Их больше нельзя называть динозаврами, — сказал Ноу Йоу. — Это видизм. Теперь их надо звать лицами донефтяного пребывания.
   
— Ага, — сказал Бигмак. — Миллион лет после нашей эры. Дошло? Был такой фильм «Миллион лет до нашей эры», а…
   
У Керсти уже давно отвисла челюсть.
   
— Слушайте, вы что, всегда так? А впрочем, да. Всегда. Я уже замечала. Вместо того чтобы посмотреть фактам в лицо, вы начинаете болтать о всякой чепухе. Когда мы очутились?
   
— Двадцать первого мая, — сказал Джонни, усаживаясь рядом с ней на траву. — Сейчас примерно половина четвертого.
   
— Правда? — недоверчиво спросила Керсти. — И откуда у тебя такая уверенность?
   
— Там человек гулял с собакой, я подошел к нему и спросил.
   
— А какой нынче год, он не сказал?
   
Джонни спокойно выдержал взгляд Керсти.
   
— Нет. Но я знаю, который это год.
   
Они выкарабкались из ямы и пробрались через кустарник.
   
Со всех сторон простиралось поле, тут и там произрастали все те же кусты. Далеко впереди виднелись сады предместий, за ними — река, а за ней — город Сплинбери.
   
Это точно был Сплинбери, сомнений быть не могло. Трубу старой галошной фабрики опознать не трудно. А еще несколько фабричных труб Джонни никогда раньше не видел. Человек с собакой наблюдал за пришельцами из девяносто шестого года с некоторого отдаления. Собака тоже наблюдала. Ни в человеке, ни в его четвероногом не было ничего особенно юрского, хотя собака выглядела немного подозрительно.
   
— Ч-что?.. — промямлил Холодец. — Эй, что происходит? Что это вы наделали?
   
— Я же сказала, мы переместились во времени, — заявила Керсти. — Чем ты слушаешь?
   
— Я думал, это шутка какая-нибудь… Думал, мы просто дурака валяем! — он умоляюще посмотрел на Джонни. — Мы же просто валяем дурака, да?
   
— Да, — сказал Джонни. Холодец вздохнул с облегчением.
   
— Мы валяем дурака со временем, — добавил Джонни.
   
Холодец снова посмотрел на него затравленно.
   
— Извини. Но это действительно Сплинбери. Просто он еще маленький. Думаю, мы сейчас стоим на том месте, где потом построят пассаж, — сказал Джонни.
   
— А как нам вернуться обратно? — спросил Ноу Йоу.
   
— Это произойдет само собой, наверное, — сказал Джонни.
   
— Это все галлюцинации, да? — спросил Холодец, верный своей привычке до последнего цепляться за ниточку надежды. — Возможно, все дело в запахе тележки. Проветримся немного, потом у нас разболятся головы и все снова встанет на свои места.
   
— Само собой? — переспросил Ноу Йоу. Он снова говорил тем подчеркнуто вежливым и корректным тоном, к которому прибегал, когда у. него рождались нехорошие подозрения. — Как вы возвращались раньше?
   
— Вспышка — и все в порядке, — сказала Керсти.
   
— И вы оказывались на том же самом месте, откуда перенеслись?
   
— Нет конечно. Так бывает, только если не двигался с места. А так — оказываешься там, куда тебя занесло, пока ты был в другом времени.
   
На минуту повисло задумчивое молчание — все переваривали информацию.
   
— То есть если пройдешь пару метров, то, вернувшись, окажешься в паре метров от того места, где ты стоял до того, как прыгнуть во времени? — уточнил Бигмак.
   
— Да.
   
— Даже если на этом месте что-то построено? — спросил Ноу Йоу.
   
— Да… нет… не знаю.
   
— И все-таки, — все так же вкрадчиво продолжал Ноу Йоу, — если на том месте, куда ты перенесешься при обратном скачке, окажется много-много бетона, что произойдет?
   
Все посмотрели на Керсти. Керсти посмотрела на Джонни.
   
— Не знаю, — сказал он. — Может быть, ты с ним вроде как… смешаешься…
   
— Оп-па! — сказал Бигмак.
   
Холодец издал горестный вопль. Иногда, когда дело касалось крупных неприятностей, разум Холодца работал с невероятной быстротой.
   
— Я не хочу, чтобы мои руки оказались вмурованы в бетонную стену!
   
— О, не думаю, что это тебе грозит, — сказал Ноу Йоу.
   
Холодец успокоился, но не вполне.
   
— А что грозит?
   
— Я полагаю, что произойдет нечто вроде… Понимаешь, атомы, из которых состоят твои руки, и атомы бетонной стены попытаются очутиться в одном и том же месте в одно и то же время, и они все поналетают друг на друга, и тогда…
   
— И тогда — что? — спросила Керсти.
   
— И тогда… э-э… ба-бах! Прости-прощай Европа, — объяснил Ноу Йоу. — Извини, но с законами атомной физики не поспоришь.
   
— Но мои руки в стене не застрянут? — уточнил Холодец, разум которого еще не догнал нить рассуждений Ноу Йоу.
   
— Нет, — сказал Ноу Йоу.
   
— По крайней мере, в стоящей где-нибудь поблизости стене, — добавил Бигмак.
   
— Не морочь ему голову, — одернул его Ноу Йоу. — Это очень серьезно. Это может произойти с любым из нас. Когда мы здесь очутились, мы упали, помните? Значит, если мы вдруг перенесемся обратно в наше время, мы окажемся по пояс в полу пассажа, что станет причиной атомного взрыва, ясно?
   
— Н-да, в пассаже стоит бутылку с кока-колой разбить — и то столько крику поднимается, — сказал Джонни. — А тут целый атомный взрыв…
   
— Куда это направился Холодец? — спросила Керсти.
   
Холодец был уже размытым силуэтом, быстро удаляющимся в сторону городских предместий. На бегу он что-то кричал.
   
— Что он сказал? — спросила Керсти.