1 2 3 4 
– Ну-ка,  мисс Дерзость, отвечай кто ты такая? – спросила миссис Сноу.    

– Да  нет, меня совсем по-другому зовут! – засмеялась Поллианна. – И я  очень рада, что меня зовут по-другому. Ведь это имя будет даже похуже Гипзибы,  правда ведь, миссис Сноу? Я Поллианна Уитгиер, племянница мисс Полли  Харрингтон. Я приехала и теперь живу вместе с тетей. Потому-то я и принесла  сегодня студень.    

Первую  часть рассказа Поллианны миссис Сноу выслушала с большим интересом. Но как  только речь зашла о студне, тело ее обмякло, и она снова устало откинулась на  подушки.    

– Да,  да, большое вам спасибо. Разумеется, твоя тетя очень добра ко мне. Но у меня  сегодня совсем нет аппетита. Вот если бы бара… – она неожиданно замолчала и  резко переменила тему: – Я сегодня совсем не спала. Ну, просто ни на минуту  даже глаз не сомкнула.    

– Ох,  миссис Сноу! Как же я вам завидую! – воскликнула Поллианна. Она поставила  студень на маленькую тумбочку и, удобно устроившись на стуле рядом с кроватью,  продолжала: – Мне всегда очень жалко тратить время на сон. И вам тоже жалко,  миссис Сноу?    

– Тратить  время на сон? – в полном недоумении переспросила больная.    

– Ну,  да, – убежденно подтвердила девочка. – Ведь вместо того, чтобы спать,  можно просто жить. Мне так жалко, что ночь пропадает зря.    

Миссис  Сноу снова поднялась с подушек и села очень прямо.    

– Ну,  ты просто потрясающее дитя! – воскликнула она. – Слушай, подойди-ка к  тому окну и подними шторы[3].  Мне хочется как следует разглядеть тебя.    

Поллианна  встала со стула.    

– Ой,  но ведь тогда вы заметите мои веснушки, – горестно усмехнулась она. –  Я как раз радовалась, что тут так темно, и вы не сможете их увидеть. Ну, а  теперь вы смо… Ой! – снова воскликнула она, и в голосе ее послышалось  восхищение. – Теперь я так рада, что вы сможете их увидеть. Потому что  теперь я вижу вас. Ни тетя Полли, ни Нэнси не сказали мне, что вы такая хорошенькая.    

– Я?  Хорошенькая? – горестно отмахнулась больная.    

– Ну,  да. И даже очень. Неужели вы сами не знаете? – удивилась Поллианна.    

– Представь  себе, нет, – сухо отозвалась миссис Сноу.    

Из своих  сорока лет пятнадцать она посвятила недовольству всем, что ее окружает. У нее  просто времени не хватало подмечать что-то хорошее.    

– Но  у вас большие темные глаза. И волосы у вас темные, и к тому же вьются, –  заворожено глядя на больную, говорила Поллианна. – Обожаю черные кудри! Я  мечтаю, что у меня будут такие, когда я попаду в рай. А на щеках у вас такой  чудесный румянец. Ну, ясно, вы очень хорошенькая, миссис Сноу. Думаю, вы просто  не можете не заметить этого, когда смотритесь в зеркало.    

– Зеркало! –  возмущенно повторила больная и в отчаянии откинулась на подушки. – Увы, я  не слишком-то часто гляжусь в него. Думаю, и тебе, моя милая, было бы трудно в  него глядеться, если бы ты лежала, как я.    

Это  верно, – с сочувствием отозвалась Поллианна. – Дайте-ка я вам принесу  зеркало.    

Она  вприпрыжку подбежала к комоду и схватила маленькое зеркало с ручкой. Вернувшись  к кровати, она окинула больную придирчивым взглядом.    

– Если  вы не против, я сначала чуть-чуть причешу вас, а потом вы посмотрите на себя в  зеркало. Я очень хотела бы, чтобы вы согласились на это. Ладно?    

– Ну,  я… Да, если ты хочешь… Только это бесполезно. Прическа долго не продержится.    

– Ой,  спасибо! Я обожаю причесывать других!    

Поллианна  осторожно положила зеркало, схватила расческу и увлеченно принялась за дело.    

– Сегодня  я ничего особенного не сооружу, – сказала она. – Мне просто хочется,  чтобы вы увидали, какая же вы хорошенькая. А в следующий раз я уж займусь вами  как следует, – добавила она, нежно касаясь пальцами вьющихся волос надо  лбом больной женщины.    

Следующие  пять минут Поллианна провела в напряженной работе. Она начесывала, укладывала,  поправляла сбившиеся пряди на затылке. Потом взбила подушку, чтобы придать  голове больной наиболее эффектное положение. Больная хмурилась, усмехалась, и  то и дело отпускала язвительные замечания, из коих явствовало, что она  совершенно не верит в успех. Однако, несмотря на всю язвительность ее тона,  чувствовалось, как ее все больше и больше охватывает волнение.    

– Ну,  вот! – отдуваясь сказала Поллианна. Она вдруг заметила рядом с кроватью  вазу с цветами. Выхватив розовую гвоздику, она воткнула ее в волосы больной.    

– Теперь,  мне кажется, вы уже готовы, – сказала она, с некоторой опаской протягивая  миссис Сноу зеркало. – Глядите.    

– Хм-м-м! –  произнесла больная, недоверчиво изучая свое отражение. – Вообще-то красные  гвоздики мне нравятся куда больше, но какая разница, если цветок к вечеру все  равно завянет.    

– Но  вы как раз должны быть рады, что цветы вянут! – воскликнула  Поллианна. – Ведь это так чудесно, когда в вазе каждый день появляются  новые цветы! Мне очень-очень нравится, когда у вас так пышно уложены  волосы, – удовлетворенно добавила она.    

– В-в-возможно, –  ответила миссис Сноу таким тоном, словно с неохотой признавала очевидное. –  Все равно эта прическа не продержится долго. Я, дорогая моя, только и делаю,  что верчусь с боку на бок на подушках.    

– Правильно,  не продержится! Но ведь это как раз и хорошо. Я очень рада. Потому что я смогу  приходить и причесывать вас! – весело защебетала Поллианна. – И еще  больше радоваться, потому что у вас такие замечательные черные волосы. Потому  что они прекрасно выглядят на фоне подушки. Мои волосы на белом выглядят куда  хуже.    

– Может  быть. Но мне никогда не нравились черные волосы. Малейшая седина в них сразу  заметна, – капризно проговорила миссис Сноу, однако зеркала от лица так и  не отвела.    

– Нет,  я очень люблю черные волосы. Я была бы рада, если бы у меня были такие, –  со вздохом произнесла Поллианна.    

Миссис  Сноу уронила зеркало на постель и раздраженно посмотрела на девочку.    

– Нет,  моя дорогая, сомневаюсь, что ты была бы рада, окажись ты на моем месте, –  сварливо проговорила она. – Попробуй полежать с мое, и тебя не обрадуют ни  черные волосы, ни что-нибудь другое.    

Поллианна  задумчиво наморщила лоб. «Наверное, в таком положении и впрямь трудно радоваться», –  подумала она.    

– Ну,  что же мне прикажешь делать? – торжествующе спросила больная.    

– Радоваться  всему, – ответила девочка.    

– Радоваться  всему? Чему же, позволь узнать, можно радоваться, когда лежишь больная в  постели все дни напролет? Думаю, тебе это было бы не очень просто. Что ж ты  молчишь?    

В следующее  мгновение Поллианна весело захлопала в ладоши, чем окончательно сбила с толку  миссис Сноу.    

– Да,  трудновато! – воскликнула девочка. – Но ведь как раз это и хорошо,  правда, миссис Сноу? Всю дорогу до дома я буду думать, чему вам можно  радоваться. Может быть, я придумаю, и тогда скажу вам, когда приду в следующий  раз. А теперь мне уже пора. До свидания. Я просто потрясающе провела у вас  время. До свидания! – еще раз крикнула она и исчезла за дверью.    

– С  ума сойти! Что она хотела этим сказать? – не отрывая глаз от закрывшейся  за девочкой двери, пробормотала миссис Сноу. Она взяла с постели зеркало и  снова посмотрелась в него. – А эта крошка умеет обращаться с  волосами, – некоторое время спустя, тихо сказала она. – Я и не знала,  что могу выглядеть так привлекательно. Только какой мне от этого прок, –  горестно добавила она и вновь опустив зеркало на простыню, откинулась на  подушку и капризно замотала головой.    

Зеркало  все еще оставалось в ее постели, когда некоторое время спустя в комнату вошла  ее дочь Милли. Только теперь оно не валялось на простыне, а было тщательно  укрыто от посторонних взоров.    

– Мама! –  едва открыв дверь, воскликнула Милли. – Да у тебя занавески подняты!    

Не  успела она удивиться яркому свету в комнате, как заметила гвоздику в волосах  матери, и это поразило ее еще больше.    

– А  что тебя, собственно, удивляет? – обиженно отозвалась мать. – Неужто  я должна всю жизнь просидеть в темноте только из-за того, что больна?    

– Правильно,  мама, – поспешно согласилась Милли и извлекла на свет бутылку с лекарством. –  Ведь я и сама тебя столько раз уговаривала открыть шторы, но ты никогда раньше  не соглашалась.    

Миссис  Сноу молча перебирала пальцами кружева ночной рубашки.    

– Неужели  никто не может подарить мне новую ночную рубашку? – послышался, наконец,  ее капризный голос. – Ну, хоть бы для разнообразия кто-нибудь прислал ее  вместо бараньего бульона.    

– Но,  мама! – воскликнула вконец пораженная Милли, и в возгласе ее не было  ничего удивительного. Дело в том, что ящик комода таил целых две новых ночных  рубашки и уже несколько месяцев Милли тщетно пыталась уговорить мать  воспользоваться хоть одной из них.    

 9. КОТОРАЯ ПОВЕСТВУЕТ О  НЕЗНАКОМЦЕ    

     

Когда  Поллианна в следующий раз увидела Своего Незнакомца, шел дождь. Однако девочка  одарила его сияющей улыбкой:    

– Сегодня  не очень-то хороший денек, не правда ли? – сказала она. – Но я очень  рада, что не все дни такие.    

На этот  раз Ее Незнакомец даже не прибег к своему сложному восклицанию и спокойно  прошествовал мимо. Поллианна не сомневалась, что он так повел себя просто потому,  что не расслышал ее слов. Когда на следующий день они встретились вновь, она  решила говорить погромче. Может быть, по-своему она была и права, ибо Ее  Незнакомец шел, опустив глаза и заложив руки за спину. Поллианне казалось  просто нелепым не замечать ничего вокруг, когда на улице так ярко сияет солнце,  воздух напоен утренней свежестью, а самой Поллианне удалось заполучить утреннее  поручение, и она смогла уже после завтрака пойти на прогулку.    

– Здравствуйте!  Как вы поживаете? – громко защебетала она. – Сегодня день совсем не такой,  как вчера. Я так рада, и вы, наверное, тоже, да?    

Ее  Незнакомец остановился, как вкопанный. Лицо его исказилось от злобы.    

– Послушай-ка,  девочка, – сухо произнес он. – Давай-ка мы с тобой сразу договоримся.  Запомни раз и навсегда: я совершенно не замечаю, есть сегодня солнце или нет.  Мне некогда заниматься погодой. У меня и без нее полно дел.    

Поллианна  ласково улыбнулась.    

– То-то  и оно, сэр. Я и сама вижу, что вы не замечаете, какая погода. Потому-то я и  сказала вам об этом.    

– Э-э-хм-м-м.  Что? – выдавил из себя в ответ мужчина и умолк.    

– Я  говорю, сэр, что я потому и сказала вам о погоде, чтобы вы посмотрели, как ярко  светит солнце и как чудесно вокруг. Я ведь знаю, стоит вам это заметить, и вы  сразу обрадуетесь, и лицо у вас станет совсем не таким, как сейчас.    

– Ну  и ну! – воскликнул Ее Незнакомец и беспомощно развел руками.    

Он было  пошел вперед, но сделав несколько шагов, остановился. Лицо его было по-прежнему  хмуро.    

– Послушай.  А почему бы тебе не побеседовать с кем-нибудь из сверстников? – спросил  он.    

– Я  бы с радостью, сэр. Но Нэнси говорит, что поблизости совсем нет детей. Да меня  это не очень волнует. Мне и со взрослыми весело. С ними мне даже привычнее,  ведь я привыкла к Женской помощи.    

– Хм-м.  Ну, да, Женская помощь. Ты что, считаешь, что я похож на нее?    

На губах  Ее Незнакомца появилось нечто вроде улыбки, но по-прежнему суровый взгляд  словно стоял на страже, не позволяя лицу принять веселое выражение.    

– О  нет, сэр, – весело засмеялась Поллианна, – уж вы-то совсем не похожи на  Женскую помощь! Но вы ничуть не хуже… Может быть, даже лучше, – любезно  добавила она. – Да, да я, знаете, совершенно уверена, что вы куда лучше,  чем кажетесь с виду.    

Ее  Незнакомец издал еще одно сложное восклицание. Самое сложное из всех, которые  он издавал раньше.    

– Н-да! –  произнес он напоследок, и на этот раз решительно продолжил свой путь.    

В  следующую их встречу Ее Незнакомец наградил Поллианну шутливым взглядом, и она  с радостью отметила, насколько он стал от этого привлекательней.    

– Добрый  день, – суховато поздоровался он. – Наверное, мне лучше сразу  предупредить: я знаю, что сегодня светит солнце.    

– Вам  незачем было говорить мне об этом, – ответила Поллианна. – Как только  я посмотрела на вас, я поняла, что вы знаете.    

– Ты  поняла?    

– Ну  да, сэр. Я заметила это по вашим глазам и по тому, что вы улыбаетесь.    

Ее  Незнакомец хмыкнул и пошел дальше. С тех пор он всегда заговаривал с  Поллианной, и часто даже первым заводил беседу. Правда, беседы их редко  заходили дальше приветствий, но и этого было достаточно, чтобы удивить Нэнси.  Она просто рот раскрыла от изумления, когда они однажды шли с Поллианной по  улице, и Ее Незнакомец поздоровался с девочкой.    

– Домик  мой с палисадником! – воскликнула она. – Мне что, привиделось, или он  и впрямь говорил с тобой, мисс Поллианна?    

– Конечно,  говорил. Он теперь всегда со мной разговаривает, – с улыбкой ответила девочка.    

– Всегда,  говоришь? Ну и дела. Ты хоть знаешь, кто он такой?    

Поллианна  покачала головой.    

– Мне  кажется, он забыл представиться, – задумчиво проговорила она. –  Понимаешь, я ему сказала, как меня зовут, а он не сказал.    

– Но  он вообще уже много лет ни с кем не разговаривает, если только ему это не нужно  по делу. Это Джон Пендлтон. Он живет один как сыч в большом доме на  Пендлтонском холме. У него там даже прислуги нет, ему предпочтительней по три  раза на дню ходить есть в гостиницу. Там ему всегда Салли Майнер прислуживает.  Так она говорит, он даже когда еду заказывает, и то рот разевает с трудом. А  иногда ей и вовсе приходится гадать, чего ему нужно. Но вот что она уж  наверняка знает – ему подавай, что подешевле.    

Поллианна  понимающе кивнула.    

– Это  я знаю. Бедняку всегда приходится выискивать самое дешевое. Мы с папой часто  ели в харчевне. Обычно мы заказывали бобы и рыбные тефтели. И мы с ним всегда  очень радовались, что любим и бобы и тефтели. Потому что на жареную индейку нам  даже глядеть было страшно. Одна ее порция стоила целых шестьдесят центов.  Интересно, мистер Пендлтон тоже любит бобы?    

– Любит  бобы! – возмущенно выдохнула Нэнси. – Да какая ему разница, что  любить? Ты и впрямь думаешь, что он бедняк, мисс Поллианна? Держи карман шире!  Ему досталась в наследство от отца уйма денег! Да будет тебе известно, богаче  Джона Пендлтона в нашем городе и нет никого. Если бы он захотел, он мог; бы  каждый день есть доллары на завтрак, обед и ужин.    

Поллианна  засмеялась.    

– Вот  это да, Нэнси! Представляешь, как это, наверное, здорово. Садится мистер  Пендлтон за стол и принимается жевать доллары! – Поллианна засмеялась еще  громче прежнего.    

– Да  ты не поняла, – досадливо отмахнулась Нэнси. – Я просто хочу сказать,  он ведь богатый и может позволить себе, что только душе угодно. Но он не тратит  деньги, а только копит их.    

– А-а! –  с восторгом воскликнула Поллианна. – Я знаю, зачем он так делает. Он копит  деньги для язычников. Какой он хороший! Ты понимаешь, он отказывает себе во  всем, чтобы нести нашу веру дикарям.    

Нэнси  остановилась и остолбенело посмотрела на девочку. Она уже готова была съязвить  относительно жертвенности мистера Пендлтона, но встретилась с доверчивым  взглядом Поллианны и сочла за лучшее промолчать.    

Неопределенно  хмыкнув, она поспешила вернуться к прерванной беседе:    

– Все-таки  очень странно, что он с тобой стал разговаривать. Он ни с кем не разговаривает.  Ни с кем, вот так я тебе и скажу, ни с кем почти никогда не разговаривает,  если, конечно, для дела не требуется. Не понимаю. Живет совсем один в таком  прекрасном доме, где полно всяких потрясающих вещей. Сама я, конечно, не  видела, но люди именно так и говорят. Вот так и говорят: и дом прекрасный, и  вещи там просто потрясающие. Иные называют этого Пендлтона психом, другие  злыднем, а иные говорят, что он просто прячет скелет в шкафу[4].    

– О,  Нэнси! – передернулась от ужаса и отвращения Поллианна. – Неужели он  может держать в шкафу такие ужасные вещи? Я бы на его месте давно бы избавилась  от этой пакости.    

Нэнси  засмеялась. Она никак не ожидала, что Поллианна не знает такой известной поговорки,  однако, убедившись, что та поняла слова о скелете буквально, разубеждать ее  почему-то не стала.    

– Все  говорят, что он ведет очень странный образ жизни, – продолжала она сгущать  краски. – Он часто надолго уезжает в путешествия, и все по языческим  странам. То по Египту, то по Азии, то по Сахаре.    

Ну, я же  тебе говорила! Значит, он точно миссионер, – твердила свое Поллианна.  Нэнси криво усмехнулась.    

– Я  бы так не сказала, Поллианна. Когда он возвращается, он начинает писать книги.    

Говорят,  это очень странные книги. В них он (рассказывает о всяких штуковинах, которые  наводит в дальних краях. И чем ему не нравится (тратить свои деньги тут? Даже  на себе и то экономит.    

– А  я понимаю, почему он тут не тратит, – уверенно ответила Поллианна. –  Я же говорила тебе: он копит для язычников. Знаешь, он очень забавный и совсем  не похож на других. Прямо, как миссис Сноу. Только он и на нее тоже не похож.    

– И  впрямь не похож, – фыркнула Нэнси.    

– Вот  потому я и рада, что он со мной разговаривает, – сказала Поллианна и  блаженно вздохнула.    

 10. СЮРПРИЗ ДЛЯ МИССИС  СНОУ    

     

Когда  Поллианна во второй раз пришла к миссис Сноу, Милли провела ее в ту же комнату.  Штора снова была опущена, и Поллианне пришлось какое-то время опять привыкать к  полутьме.    

– Это  та девочка от мисс Полли, – объявила Милли и оставила Поллианну наедине с  больной.    

– Ах,  это ты! – послышался из кровати капризный голос. – Я запомнила тебя.  Да тебя кто угодно запомнит. Вот только жаль, что ты не пришла вчера. Мне вчера  так хотелось тебя увидеть.    

– Правда?  Ну, тогда я рада, что пришла сегодня, а не еще через три дня! – весело  объявила Поллианна. Быстро пройдя по комнате, она осторожно поставила корзину  на стул возле кровати.    

– Ой,  как темно! – воскликнула она. – Я почти вас не вижу.    

Она  решительно подошла к окну и подняла шторы.    

– Мне  очень хотелось посмотреть, вы научились причесываться так, как я вам в прошлый  раз показала? – возвращаясь к кровати, заговорила она. – Ой, нет, не  научились, – продолжала она, взглянув на миссис Сноу. – Ну, ничего. Я  даже рада. Ведь и теперь вы, наверное, позволите, чтобы я сама вас причесала.  Но я вас причешу немного позже. А сейчас посмотрите, что я вам тут принесла.    

Женщина  беспокойно заворочалась в постели.    

– Не  думаю, что от моего взгляда еда станет вкуснее, – ехидно проговорила она,  но на корзину все же взглянула. – Ну, что там у тебя?    

– А  чего бы вам самой больше всего хотелось? – спросила Поллианна. – Ну,  отвечайте же, миссис Сноу!    

Миссис  Сноу растерялась. Уже много лет подряд все ее желания сводились к мечтам о  чем-то другом, нежели то, что ей принесли. И вот теперь, встав перед свободным  выбором, она просто не знала, что и сказать. А она не сомневалась, что Поллианна  не успокоится, пока не добьется ответа.    

– Ну…  – замялась она. – Может быть, бараньего бульо…    

– У  меня он есть! – с гордостью перебила ее Поллианна.    

– Ах,  нет, это именно то, чего мне как раз сегодня совсем не хочется, – вдруг  заявила больная. Теперь, когда было, от чего отказываться, она, наконец, обрела  прежнюю уверенность в себе и отчетливо поняла, чего бы желал ее несчастный  больной желудок. – Мне хочется цыпленка, – твердо сказала она.    

– Но  у меня и цыпленок есть! – весело воскликнула Поллианна.    

Миссис  Сноу повернула голову и ошеломленно уставилась на нее.    

– И  то… и… другое? – медленно проговорила она.    

– И  третье. Я еще и студень с собой взяла! – торжественно провозгласила  девочка. – Я решила, что вы должны хоть раз получить на обед то, что вам действительно  хочется. Вот мы и придумали вместе с Нэнси. Конечно, каждого блюда получилось  по чуть-чуть. Но зато все они уместились у меня в корзине. Я так рада, что вам  захотелось цыпленка! – сказала она, извлекая три небольших миски с  едой. – Понимаете, когда я уже шла к вам, я вдруг испугалась, что у меня  ничего не выйдет. Ну, представляете, как было бы жалко, если бы вам вдруг  захотелось рубца, или тушеного лука, или еще чего-то, чего у меня с собой нет.  Но, слава Богу, все обошлось. И это чудесно, потому что ведь мы с Нэнси очень  старались!    

Ответа  не последовало. Больная чувствовала себя совершенно растерянной, и никак не  могла собраться с мыслями.    

– Я  оставлю вам все, – продолжала щебетать Поллианна, устраивая на столе все  три миски. – Вдруг завтра вам захочется бараньего бульона, а послезавтра –  студня. А, кстати, как вы сегодня себя чувствуете, миссис Сноу? – вежливо  осведомилась она.    

– Спасибо,  плохо, – с облегчением пробормотала миссис Сноу, ибо вопрос о здоровье вернул  ее в привычно вялое и, одновременно, раздраженное состояние духа. – Мне  так и не удалось поспать сегодня утром. Эта соседская девчонка, Нелли Хиггинс,  принялась заниматься музыкой, и ее упражнения чуть не свели меня с ума. Она  пробренчала на рояле без остановки все утро. Просто не знаю, как мне теперь  жить. Поллианна с сочувствием кивнула головой.    

– Да,  да, это ужасно. С миссис Уайт однажды тоже было такое. Миссис Уайт, чтобы вы  знали, из той Женской помощи, которая мне помогала. У нее тогда как раз  случился приступ радикулита, она лежала и даже повернуться не могла. Она потом  говорила, что ей было бы гораздо легче, если бы она смогла переворачиваться с  боку на бок. А вы можете, миссис Сноу?    

– Что  «могу»?    

– Ну,  поворачиваться, двигаться, менять положение в кровати, когда музыка совсем уж  надоедает вам?    

Миссис  Сноу удивленно посмотрела на Поллианну.    

– Ну,  конечно. Я могу двигаться по всей кровати, – несколько раздраженно  проговорила она.    

– Ну,  значит, вы уже этому можете радоваться, правда ведь? А вот миссис Уайт совсем  не могла двигаться. Потому что, когда радикулит, сделать это просто невозможно.  Миссис Уайт говорила, что ей просто до смерти хотелось повернуться. И еще она  потом говорила, что, наверное, совсем бы рехнулась, если бы не уши сестры ее  мужа.    

– Уши  сестры ее мужа? Думаешь ли ты, что говоришь, дитя мое?    

– Да,  миссис Сноу. Я просто вам не все рассказала. Я только сейчас вспомнила, вы ведь  совсем не знаете Уайтов. Но, понимаете, мисс Уайт, сестра мужа миссис Уайт,  совершенно глухая. Она как раз приехала погостить к ним, и тут у миссис Уайт  случился этот приступ радикулита, и мисс Уайт осталась, чтобы ухаживать за ней  и подменить ее на кухне. Но она была совершенно глухая и не понимала, что ей  говорят. Вот с тех пор миссис Уайт, когда слышала, как у соседей играют на  рояле, даже радовалась, потому что она, по крайней мере, слышала, и ей было  легче, чем мисс Уайт. Понимаете, миссис Сноу, это она так играла в мою игру.    

– В  игру?    

– Ой! –  захлопала в ладоши Поллианна. – Я чуть не забыла. Миссис Сноу, я ведь  придумала, чему вы можете радоваться.    

– Радоваться?  Что ты хочешь этим сказать?    

– Ну,  я же вам в прошлый раз обещала, что подумаю. Неужели вы забыли? Вы попросили  меня подумать, чему можно радоваться, если лежишь целыми днями в постели?    

– Ах,  вот ты о чем, – с пренебрежением. ответила миссис Сноу. – Ну, это-то  я прекрасно помню. Только я пошутила. Неужели ты всерьез думала над такой  ерундой?    

– Конечно,  всерьез, – с победоносным видом заявила Поллианна. – И я придумала.  Это было очень трудно. Но, чем труднее, тем интересней играть. Честно сказать,  сначала мне вообще ничего в голову не приходило, но потом все-таки пришло…    

– Ну,  и что же пришло тебе в голову? – саркастически – ласковым тоном  осведомилась миссис Сноу.    

Поллианна  набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на едином дыхании:    

– Я  придумала, что вы должны быть рады, что другим людям не так плохо, как– вам.  Ведь они не больны и не лежат целыми днями в кровати.    

В глазах  миссис Сноу вспыхнула злоба.    

– Ну  и ну! – воскликнула она, и в голосе ее не послышалось благодарности.    

– А  теперь я расскажу вам, что это за игра, – спокойно продолжала  Поллианна. – Вам будет очень здорово в нее играть. Потому что, чем труднее  приходится, тем в этой игре интереснее. А труднее, чем вам, наверное еще никому  не было. А началась эта игра… – и она принялась рассказывать о миссионерских  пожертвованиях, костылях и о кукле, которая ей так и не досталась.    

Едва она  успела справиться с этой историей, как в дверях показалась Милли.    

– Ваша  тетя велит вам идти домой, мисс Поллианна, – безо всякого выражения проговорила  она. – Она звонила по телефону Харлоусам из дома напротив. Вам ведено  передать, чтобы вы поторопились. Ваша тетя говорит, что вам надо до вечера еще  успеть позаниматься на рояле.    

Поллианна  с явной неохотой поднялась со стула.    

– Ладно,  потороплюсь, – мрачно ответила она и вдруг засмеялась. – Видите,  миссис Сноу, я, по крайней мере, могу радоваться, что у меня есть ноги, и я  могу поторопиться домой.    

Миссис  Сноу ничего не ответила. А Милли, взглянув на мать, едва не закричала от удивления.  По бледным щекам больной струились слезы.    

Поллианна  направилась к двери.    

– До  свидания! – крикнула она, уже переступая порог. – Жалко, что я не  успела вас причесать, миссис Сноу. Мне очень хотелось это сделать. Ну, ничего,  думаю, в следующий раз удастся.    

Июльские  дни летели один за другим. Для Поллианны это были очень счастливые дни, о чем  она не уставала сообщать тете Полли, а тетя Полли неизменно отвечала:    

– Вот  и хорошо, Поллианна. Мне очень приятно, что ты чувствуешь себя счастливой. Но я  хочу надеяться, что время для тебя не проходит впустую. Иначе я буду вынуждена  признать, что плохо исполняю свой долг.    

Услышав  это, Поллианна обхватывала тетю за шею и запечатлевала пылкий поцелуй на ее  щеке. Подобная сцена повторялась почти ежедневно, но бурные чувства племянницы все  еще приводили мисс Полли в совершеннейшее смятение.    

И вот  как-то, во время урока шитья, Поллианна, в ответ на очередное замечание тети,  что дни не должны проходить впустую, спросила:    

– Вы  хотите сказать, что если я просто счастливо провела день, значит я провела  время впустую?    

– Совершенно  верно, дитя мое.    

– Вы  часто мне говорите, что надо добиваться ре-зуль-та-тов, – раздельно  произнесла она.    

– Конечно,  дитя мое.    

– А  что значит ре-зуль-та-ты? – продолжала допытываться Поллианна.    

– Ну,  это значит, что ты из всего должна извлекать какую-то пользу. Все-таки ты очень  странный ребенок, Поллианна.    

– А  если я просто радуюсь, это не значит, что я извлекаю пользу? – с тревогой  спросила Поллианна. – Конечно, нет.    

– Жалко.  Боюсь, тогда моя игра вам совсем не понравится, и вы никогда не сможете в нее  играть, тетя Полли.    

– Игра?  Какая игра?    

– Ну,  которую мы с па… – Поллианна зажала ладонью рот. – Да нет, ничего, –  тихо пробормотала она.    

Мисс  Полли нахмурилась.    

– Думаю,  мы с тобой сегодня достаточно позанимались, Поллианна, – сказала она, и  урок шитья завершился.    

Уже под  вечер, спускаясь со своего чердака, Поллианна неожиданно увидела на лестнице  тетю Полли.    

– Тетя  Полли! Тетя Полли! Как это чудно, что вы решили зайти ко мне. Пойдемте скорее.  Я так люблю принимать гостей! – выпалила она.    

Круто  развернувшись, Поллианна снова взбежала вверх по ступенькам и широко распахнула  дверь в свою каморку.    

Тетя  Полли совершенно не собиралась в гости к племяннице. Она шла на чердак, чтобы  поискать в сундуке у восточного слухового окна белую шаль. И вот, к своему  великому удивлению, она во мгновение ока, вместо сундука оказалась на жестком  стуле в комнате Поллианны.    

Сколько  раз после приезда племянницы мисс Харрингтон, сама удивляясь, вдруг начинала  делать что-то совершенно для себя неожиданное!    

– Да,  я просто обожаю гостей, – продолжала щебетать Поллианна, суетясь вокруг  тети с таким видом, словно привела ее не в убогую каморку, а в роскошный  дворец. – А особенно мне приятно принимать вас сейчас. Ведь теперь у меня  появилась эта комната. Конечно, у меня и раньше была своя комната, но  квартиру-то мы снимали. А теперь у меня своя собственная комната, и это,  конечно, гораздо лучше. Ведь это навсегда моя комната, правда?    

– Да,  да, Поллианна, конечно, – вяло пробормотала тетя, недоумевая, почему так и  не решается подняться и пойти на поиски шали.    

– И,  знаете, я теперь просто стала обожать эту комнату. Конечно, в ней нет ни  ковров, ни занавесок, ни картин, хотя они мне очень нра…    

Тут  Поллианна спохватилась и, покраснев, замолчала.    

– Что  ты хотела сказать, Поллианна?    

– Н-ничего,  тетя Полли. Правда, это все ерунда.    

– Может  быть, и так, – сухо произнесла мисс Полли. – Но раз уж ты начала,  будь любезна, договаривай до конца.    

– Да,  это действительно ерунда. Просто я немного надеялась на красивые шторы,  картины, ковры. Но, конечно…    

– Надеялась? –  жестко переспросила ее тетя Полли.    

Поллианна  еще сильней покраснела.    

– Конечно,  мне не надо было надеяться, тетя Полли, – виновато проговорила она. –  Просто мне давно хотелось, чтобы у меня в комнате были ковры и картины. У нас  было всего два маленьких коврика из пожертвований. Один был весь закапан  чернилами, а другой – в дырах. А две картины… Одну па… Я хочу сказать, что  хорошую мы продали, а плохая развалилась. Наверное, если бы не все это, я бы  никогда не стала о них мечтать, когда первый раз попала в ваш холл. А так, я  шла через холл и думала, какая красивая у меня теперь будет комната. Но вы не  думайте, тетя Полли, я совсем чуть-чуть помечтала об этом, а потом уже  радовалась. Потому что в моей комнате нет зеркала, и я не вижу своих веснушек.  И вид из моих окон лучше всяких картин. И вы всегда так добры ко мне… Мисс  Полли поднялась на ноги. Лицо ее пылало.    

– Можешь  не продолжать, Поллианна, – сухо проговорила она.    

Еще  мгновение, и она уже быстро спускалась по лестнице. Она дошла до самого низа, и  только тут спохватилась, что так и не добралась до сундука у восточного  слухового окна.    

Прошло  чуть менее суток, когда мисс Полли вызвала Нэнси.    

– Нэнси! –  приказала она. – Ты должна сегодня же перенести вещи мисс Поллианны в ту  комнату, которая находится под комнатой на чердаке. Я решила, что моя  племянница будет теперь жить там.    

– Слушаюсь,  мэм, – громко ответила Нэнси. «Домик мой с палисадником!» – пробормотала  она себе под нос.    

Минуту  спустя она уже была в комнате Поллианны.    

– Ты  только послушай! – что есть силы вопила она. – Теперь ты будешь жить  внизу, и комната твоя будет прямо под этой. Это правда. Вот так я тебе и  говорю: будешь внизу жить. Будешь, вот так я тебе и говорю.    

Поллианна  побледнела.    

– Ты  хочешь сказать… О, Нэнси!.. Это правда? Это действительно правда?    

– Думаю,  ты скоро сама убедишься, – ответила Нэнси, вылезая из шкафа с ворохом платьев  Поллианны. – Мне ведено перенести туда твои вещи, и я сделаю это, прежде  чем ей придет в голову передумать, – добавила она, энергично кивая  головой.    

Прежде  чем Нэнси успела закрыть рот, Поллианна опрометью кинулась вниз. Рискуя сломать  себе шею, она вихрем преодолела две лестницы и, прогрохотав двумя дверьми и  одним стулом, который имел несчастье подвернуться ей под ноги, достигла цели.    

– Тетя  Полли! Тетя Полли! Неужели я правда буду жить в комнате, где есть все: и ковер,  и занавески, и три картины, и тот же потрясающий вид из окон, как в моей  теперешней комнате! Ой, тетя Полли! Вы у меня такая хорошая!    

– Очень  приятно, Поллианна. Я довольна, что ты одобряешь мое решение. И еще я надеюсь,  что, раз уж ты так хочешь все эти вещи, ты будешь обращаться с ними бережно.  Полагаю, можно не продолжать. А теперь подними, пожалуйста, стул. Вынуждена  обратить твое внимание на то, что за последние полминуты ты дважды хлопнула  дверью, – сурово добавила достойная мисс Харрингтон.    

Она и  сама не знала, зачем так строго отчитала племянницу. А дело было в том, что  мисс Полли вдруг захотелось плакать, и она не нашла лучшего способа скрыть свое  состояние.    

Поллианна  подняла стул.    

– Все  верно, мэм! – весело призналась она. – Я и сама слышала, как хлопали  эти двери. Но я ведь только что узнала о новой комнате. Я думаю даже вы  хлопнули бы дверью, если бы… – Поллианна осеклась и пристально поглядела на  тетю.    

– Скажите,  тетя Полли, а вы когда-нибудь хлопали дверьми?    

– Конечно,  нет, Поллианна, – уверенно ответила мисс Полли, и это прозвучало в ее  устах очень поучительно.    

– Жалко,  тетя Полли! – с сочувствием воскликнула Поллианна.    

– Жалко? –  переспросила мисс Полли и растерянно развела руками.    

– Ну,  да, жалко. Ведь если бы вам захотелось хлопнуть дверью, вы хлопнули бы. А вам  не хотелось, и вы не хлопали, и значит, вы никогда ничему не радовались. Иначе  вы нипочем бы не смогли удержаться. Мне так жалко, что вы никогда ничему не  радовались!    

– Поллианна! –  едва слышно проговорила достойная леди.    

Но  Поллианна не отозвалась. Ее уже не было рядом. Лишь резкий хлопок двери, донесшийся  с чердака, был ответом на зов мисс Полли. Поллианна влетела наверх и принялась  вместе с Нэнси переносить вещи. А мисс Полли сидела в гостиной, и впервые за  много лет чувствовала, как ее охватывает смятение. Ну, конечно же, и в ее жизни  бывали радости.    

 11. ЗНАКОМСТВО С ДЖИММИ    

     

Прошел  август. Он принес в Харрингтонское поместье множество сюрпризов и перемен.  Единственным человеком, который все эти новшества воспринял совершенно  невозмутимо, была Нэнси. Она говорила, что с тех пор, как у них живет  Поллианна, самые удивительные вещи стали казаться ей вполне нормальными.    

Сначала  в доме появился котенок. Поллианна нашла его на дороге, чуть ниже Харрингтонского  поместья. Котенок жалобно мяукал. Тщательный опрос соседей не выявил владельца  несчастного существа, и Поллианна притащила его домой.    

– Я  была так рада, когда у него не оказалось хозяев, – щедро делилась она  новостью с тетей Полли. – Мне ведь с самого начала очень захотелось  принести его домой. Я обожаю котят. Я ведь знаю, вы тоже будете рады, если он  останется у нас жить.    

Мисс  Полли бросила испуганный взгляд на пушистый комок страданий, сидевший на руках  Поллианны, и содрогнулась. Дело в том, что почтенная леди не питала нежных  чувств даже к здоровым и чистым кошкам.    

– Фу,  Поллианна! – брезгливо воскликнула она. – Какой он грязный. Наверное,  он болен и у него полно блох.    

– Я  знаю, тетя Полли. Бедный малыш! – сокрушалась Поллианна, пытаясь заглянуть  в испуганные глаза котенка. – Смотрите, он весь дрожит. Он такой  несчастный и всего боится. Наверное, он и нас с вами боится. Он ведь еще не  знает, что мы собираемся оставить его у себя.    

– Этого  еще никто не знает, – многозначительно проговорила тетя Полли.    

– Да  нет, тетя Полли. Это уже все знают! – с ликующим видом заявила Поллианна,  даже не удосужившись вникнуть в смысл тетиного замечания. – Я уже всем  сказала, что, если не найду хозяев, мы с вами обязательно оставим его у себя. Я  ведь знаю, что вы будете рады приютить у себя маленькое беспризорное существо.    

Мисс  Полли было открыла рот, но поняла, что не в силах произнести ни слова. Странное  ощущение беспомощности, которое так часто стало посещать ее с тех самых пор,  как к ней приехала Поллианна, вновь сковало ее волю и лишило привычного  благоразумия.    

– Ну,  конечно же, тетя, – награждая мисс Полли благодарными взглядами,  продолжала Поллианна, – я знала, вы просто не сможете бросить на произвол  судьбы такого несчастного котенка. Меня же вы ведь не бросили. Именно так я и  объяснила миссис Форд, когда она говорила, что вы в жизни не разрешите мне  оставить его. Вот я ей и сказала, что вы даже меня оставили, хоть у меня  все-таки была Женская помощь; как же вы сможете не оставить котенка, у которого  вообще никого нет? Я знала, что вы именно это подумаете, когда узнаете, что у  бедного котенка совсем нет хозяев!    

И  Поллианна вприпрыжку выбежала из комнаты.    

– Но  ты не так поняла меня, Поллианна! – попыталась возразить тетя Полли.    

Напрасно  – Поллианна не слышала ее. Она бежала на кухню.    

– Нэнси!  Нэнси! – что было мочи кричала она на ходу. – Ты только посмотри,  какая прелесть! Тетя Полли будет растить его вместе со мной!    

И тетя  Полли не нашла ни сил, ни слов, чтобы возразить племяннице.    

На  следующий день в доме появилась собака. Она была еще грязнее и несчастнее, чем  кошка. А тетя Полли к собакам питала еще меньше нежности, чем к кошкам. И все  же она опять не нашла, что возразить племяннице и с безмолвным изумлением  выслушала, как та провозглашает ее защитницей чуть ли не всех обездоленных  собак на свете.    

Начало  следующей недели прошло относительно спокойно. Затем в четверг, который выдался  просто чудесным, Поллианна в очередной раз понесла студень миссис Сноу. С тех  пор, как она рассказала больной женщине о своей игре, они стали настоящими  друзьями. Мало того, миссис Сноу сама стала играть в игру. Правда, получалось у  нее пока неважно. Она слишком привыкла жалеть себя, и сразу начать хоть чему-то  радоваться ей было совсем не легко. Но Поллианна так терпеливо и жизнерадостно  руководила ею, что она постепенно играла все лучше и лучше. И вот, в тот самки  четверг, о котором идет речь, миссис Сноу, к великой гордости Поллианны,  объявила, что очень рада студню из телячьей ножки, ибо именно это блюдо ей  сегодня больше всего хотелось съесть на обед. Для Поллианны слова эти были  ценны вдвойне. Дело в том, что встретив ее у двери, Милли испуганным шепотом  сообщила: сегодня утром жена пастора уже принесла огромную миску такого же  студня.    

«Да,  миссис Сноу просто не узнать!» – с радостью думала Поллианна на обратном пути.  И тут она увидела мальчика. Он мрачно восседал на обочине дороги и лениво  обстругивал палку тупым ножом с обломанным лезвием.    

– Привет! –  улыбнулась Поллианна. Мальчик смерил ее взглядом и вновь угрюмо принялся за  свою палку.    

– Себе  и скажи «привет», – сердито буркнул он.    

Поллианна  засмеялась.    

– Знаешь,  у тебя сейчас такой вид, словно тебя даже телячьим студнем не обрадуешь, –  сказала она, останавливаясь перед ним.    

Мальчик  заерзал и с удивлением посмотрел на Поллианну. Потом опять занялся своей палкой.    

Некоторое  время Поллианна стояла молча, думая, как продолжить беседу. Затем, решившись,  она опустилась на землю рядом с мальчиком. Хотя Поллианна и уверяла, что  привыкла к Женской помощи и преспокойно обходится без ровесников, все же ей  очень не хватало их общества. Вот почему, встретив, наконец, сверстника, она  решила не упускать своего счастья.    

– Меня  зовут Поллианна Уиттиер, – вежливо начала она. – А тебя как?    

Мальчик  опять заелозил и хотел было подняться с земли, но потом раздумал.    

– Джимми  Бин, – с неохотой процедил он.    

– Вот  и хорошо. Теперь мы знакомы. Я так рада, что ты назвал себя, потому что  некоторые знакомятся не по правилам. Я живу в доме мисс Полли Харрингтон. А ты  где живешь?    

– Нигде.    

– Как  нигде? Так нельзя. Все где-нибудь живут, – уверенно заявила Поллианна.    

– Может,  и все, но не я. Я нигде не живу. Во всяком случае, сейчас. Я подыскиваю новое  место.    

– Ах,  вот как? И где же это место? Мальчик бросил на нее презрительный взгляд.    

– Во,  тупая! Стал бы я искать, если бы знал, где оно!    

Поллианна  обиженно тряхнула головой. Ей не нравилось, когда с ней так грубо разговаривают.  Но все-таки это был единственный мальчик в округе, и она решила смириться даже  с тем, что ее обозвали «тупой».    

– А  где ты раньше жил? – как ни в чем не бывало осведомилась она.    

– И  чего привязалась? – раздраженно прошипел мальчик.    

– Ничего  не поделаешь, – пропуская грубость мимо ушей, ответила Поллианна. –  Ты сам так мало говоришь о себе, что, если я не буду расспрашивать, то ничего о  тебе не узнаю. Вот меня тебе не приходится спрашивать, я все сама говорю.    

Мальчик  усмехнулся. Это вышло у него от смущения, потому что сейчас ему было совсем не  весело, однако лицо его стало куда приятнее.    

– Ладно  уж, слушай, – снисходительно произнес мальчик. – Я Джимми Бин и мне  десять лет, одиннадцатый пошел. В прошлом году я попал в приют. Знаешь, там  уйма детей. Мне кажется, я никому там не нужен. Вот я и ушел. Я хочу жить  где-нибудь в другом месте, но я еще не нашел, где. Мне нужно жить в доме, но  чтобы там были родственники, а не надзиратели, как в приюте. Потому что, если у  тебя есть дом, значит, есть и родные. А у меня после матери остался только  отец, а когда он умер, у меня вообще никого не осталось. И я решил искать. Я  уже был в четырех домах, но ничего не вышло. Я говорил им, что буду работать,  но они все равно не захотели меня брать. Вот. Это все. Больше мне тебе нечего  рассказать, – дрогнувшим голосом добавил мальчик.    

– Как  жалко, – с сочувствием отозвалась Поллианна. – Выходит, ты никому не  нужен? Бедный! Я ведь знаю, как это тяжело. У меня ведь тоже умер папа, и когда  у меня никого не осталось, кроме Женской помощи, пока тетя Полли не сказала,  что возьме… Поллианна умолкла. Блестящая идея внезапно осенила ее.    

– Я  знаю место, и оно придется тебе по душе! – воскликнула она. – Тетя  Полли тебя возьмет. Возьмет, возьмет, я знаю. Меня-то взяла! И Флафи с Бафи,  когда оказалось, что у них нет хозяев что им некуда деться, – тоже. А ведь  это только кошка и собака. Пойдем! Я знаю! Тетя Полли, конечно, возьмет тебя.  Ты даже представить себе не можешь, какая она хорошая и добрая.    

Исхудалое  лицо Джимми Бина засияло от радости.    

– Она  возьмет меня? – с надеждой переспросил он. – Честное индейское?  Знаешь, ведь я очень сильный, – добавил он и с гордостью задрал рукав,  демонстрируя худую, костлявую руку. – Вот, смотри. Я могу работать!    

– Ну,  конечно же, тетя Полли возьмет тебя. Ведь она самая лучшая на свете после моей  мамы, но мама теперь в раю. У тети Полли в доме полно комнат, – тараторила  Поллианна, стремительно приближаясь к Харрингтонскому поместью и волоча за руку  Джимми Бина. – Это очень большой дом. Хотя, – с некоторой тревогой  продолжала она, – может быть, сначала тебе придется спать в комнате на чердаке.  Мне тоже сперва пришлось. Но теперь там есть сетки от насекомых, и тебе уже не  будет так жарко, как мне. И мухи уже не принесут всяких микробов на своих  ногах. Ты знаешь, каких потрясающих микробов они переносят? Может быть, тетя  Полли даст тебе про это прочесть, если ты будешь хорошо… то есть, если ты плохо  себя поведешь. О-о! У тебя тоже есть веснушки! – пристально вглядываясь в  его лицо, воскликнула она. – Ну, тогда ты будешь рад, что там нет зеркала,  и картина в окне лучше, чем на стене. В общем, тебе нет никакого смысла  возражать, если она поселит тебя в эту комнату.    

На этом  месте Поллианна была вынуждена прерваться и шумно втянуть в легкие воздух.    

– Обалдеть! –  восхитился Джимми Бин, который, впрочем, мало что понял из ее речи. – Вот  тебе-то уж точно не надо задавать вопросов, ты вон даже на бегу сколько  успеваешь сказать.    

Поллианна  засмеялась.    

– Ну,  ты-то, во всяком случае, можешь этому радоваться. Потому что, когда говорю я,  ты можешь спокойно себе молчать.    

Они  вошли в дом, и Поллианна без малейшего колебания провела Джимми прямо к тете  Полли, совершенно изумленной таким вторжением.    

– О,  тетя Полли! – торжественно провозгласила Поллианна. – Вы только  посмотрите, кого я вам привела. Его будет интересно растить, даже интереснее,  чем Флафи и Бафи. Посмотрите, это настоящий живой мальчик. Он сказал, что не  возражает, если вы сначала поселите его в комнату на чердаке. И еще он говорит,  что будет работать. Но я думаю, у него на это не останется времени. Ведь,  конечно же, он будет много играть со мной.    

Тетя  Полли сперва побледнела, потом покраснела. Она поняла далеко не все из слов племянницы,  но и того немногого, что она поняла, ей было вполне достаточно.    

– Что  это значит, Поллианна? Откуда ты взяла этого оборванца? – строго  осведомилась она.    

«Оборванец»  отступил на шаг к двери, а Поллианна весело засмеялась.    

– Ой!  Да я просто, как Мой Незнакомец!    

Совсем  забыла сказать, как его зовут. А вы заметили, какой он грязный, тетя Полли? Просто  как Флафи и Бафи, когда вы их взяли. Но, я думаю, это мы с вами исправим. Мы  просто помоем его, как помыли Флафи и Бафи. Ой, опять забыла, – снова  засмеялась она. – Тетя Полли, его зовут Джимми Бин.    

– И  что же он здесь делает? Поллианна очень удивилась.    

– Как,  что? Да я ведь вам только что все рассказала, тетя Полли. Он пришел сюда для  вас. Я привела его, чтобы он тут жил. Он хочет, чтобы у него был свой дом и  родные. Я ему рассказала, как вы приютили меня, и Флафи с Бафи, и какая вы  хорошая и добрая. Я объяснила, что ему, конечно, будет хорошо у нас, потому что  Флафи и Бафи у нас очень хорошо, а Джимми Бин ведь гораздо лучше, чем кошка или  собака.    

Тетя  Полли откинулась на спинку стула и поднесла дрожащую руку к горлу. Знакомое  ощущение беспомощности уже вновь наваливалось на нее. Но на этот раз мисс Полли  решила не сдаваться. После упорной внутренней борьбы она собрала все свои силы  и села очень прямо.    

– Ну,  знаешь что, хватит, Поллианна! У меня просто слов нет. Мало нам бродячих кошек  и собак, так теперь ты приводишь с улицы маленьких попрошаек, и они…    

Мальчик  неожиданно вздрогнул. Глаза его засверкали, и он, высоко подняв голову, уверенно  шагнул прямо к тете Полли.    

– Я  не попрошайка, мэм! – задиристо произнес он. – И от вас мне ничего не  надо. Я просто хотел работать, а за это получить постель и еду. Я никогда не  пришел бы в ваш распрекрасный дом, да только вот эта девочка принялась твердить  мне, какая вы хорошая и добрая и как вы просто мечтаете взять меня к себе. Вот  и все!    

Он круто  развернулся и зашагал прочь с таким чувством собственного достоинства, что,  несомненно, выглядел бы очень смешно, не будь у него столь жалкого вида.    

– Ой,  тетя Полли, – срывающимся голосом проговорила Поллианна, – а я-то  думала, вы будете рады взять Джимми Бина к себе, я думала… вы… будете ра…    

Мисс  Полли, требуя тишины, воздела вверх руку. Нервы у нее были напряжены до предела.  До сих пор у нее в ушах звучал голос мальчика: «какая вы хорошая и добрая и как  вы мечтаете взять меня к себе!» И знакомое чувство беспомощности чуть было не  одолело ее. Но, собрав всю свою волю, она второй раз за сегодняшний день  одержала победу.    

– Поллианна! –  громко крикнула она. – Оставишь ты когда-нибудь это свое вечное «рада»? С  утра до вечера я только и слышу: «рада», «рада», «рада»! Мне кажется, я  когда-нибудь сойду с ума от этого.    

Поллианна  совсем растерялась.    

– Но…  – прошептала она. – Мне казалось, тетя Полли, что вы были бы рады, чтобы я  была ра… О-о-о!    

И,  крепко зажав рукой рот, она выбежала из комнаты.    

Она  нагнала Джимми Бина, прежде, чем он успел дойти до калитки.    

– Мальчик!  Мальчик! Джимми Бин! – кричала она, задыхаясь от бега. – Я хочу… я  хочу попросить у тебя прощения!    

– Да  брось ты. Ты вовсе и не виновата, но я не попрошайка! – упрямо добавил он.    

– Ну,  конечно же, нет. Но ты не должен винить тетю, – убеждала Поллианна. –  Наверное, это я во всем виновата. Я просто неправильно тебя представила. Тетя  очень хорошая и добрая и всегда была хорошей и доброй. Просто я ей неправильно  все объяснила. Но мне все равно хочется найти тебе дом.    

Мальчик  пожал плечами и отвернулся в сторону.    

– Можешь  не беспокоиться. Уж как-нибудь сам себе найду. Я ведь не какой-нибудь попрошайка.  Поллианна так глубоко задумалась, что даже лоб наморщила от напряжения. Однако  мгновение спустя ее осенила еще одна великолепная идея.    

– Я  знаю, как мы с тобой поступим! Сегодня будет собрание Женской помощи. Я  слышала, как тетя Полли говорила об этом по телефону. Я пойду туда и изложу им  суть твоего дела. Именно так называл это мой папа. И он всегда излагал им,  когда ему что-нибудь от них было надо. Например, средства, чтобы учить  язычников, или новый ковер для церкви.    

Мальчик  снова повернулся и сердито посмотрел на нее.    

– Но  я-то не язычник и не новый ковер. И что это за Женская помощь такая?    

– Ну  и ну, – осуждающе протянула Поллианна, – где же тебя воспитывали,  Джимми Бин? Не знать, что такое Женская помощь!    

– Не  хочешь, не говори, – равнодушно ответил мальчик. Он отвернулся и двинулся  вперед, явно намереваясь удалиться. Поллианна ринулась следом.    

– Да  нет, я скажу тебе. Это… это… – замялась она. – Ну, это, когда много женщин  сидят вместе, шьют, устраивают ужины, собирают деньги и разговаривают. Вот это  и называется Женской помощью. Они вообще очень добрые. То есть, большинство в  Женской помощи. Там, где я жила, были добрые. Из здешней Женской помощи я пока  никого не знаю, но, наверное, и они неплохие. Я сегодня пойду и расскажу им про  тебя. Мальчик снова сердито посмотрел на нее.    

– И  не вздумай, – со злостью проговорил он. – Не стану я стоять и  слушать, как эта твоя помощь называют меня попрошайкой. Нет, не выйдет!    

– Да  тебя-то там не будет, – принялась уговаривать Поллианна. – И я  уверена, что у кого-нибудь из них найдется для тебя дом.    

По лицу  мальчика было видно, что слова Поллианны вновь вселили в него надежду.    

– Я  готов работать, ты не забудь сказать им об этом, – строго напутствовал он.    

– Ну,  конечно, скажу, – успокоила его Поллианна. И, ни минуты не сомневаясь, что  добившись согласия Джимми, преодолела все трудности, заверила: – Завтра я скажу  тебе, у кого из них ты будешь жить.    

– А  где мне тебя ждать?    

– У  дороги. Там, где ты нашелся сегодня. У дома миссис Сноу.    

– Ладно.  Я приду туда. – Мальчик помолчал, потом с неохотой спросил: – Может, мне  все-таки вернуться на сегодняшнюю ночь в приют? Понимаешь, деваться-то мне все  равно некуда, а от них я ушел только сегодня утром. Я ведь никого не предупреждал,  что не собираюсь, возвращаться. Просто сбежал, и все. Иначе они меня не  выпустили бы. Вообще-то, они, конечно, все равно не заметили бы, что меня нет.  Зачем я им нужен. Я же им не родной.    

– Бедный, –  с сочувствием отозвалась Поллианна. – Но ты не расстраивайся. Ведь это только  до завтра. Когда мы увидимся, у меня уже будут для тебя и дом и родные. Им-то  уж не будет все равно. Ну, пока, до завтра, – и она побежала обратно.    

Мисс  Полли в это время стояла у окна гостиной и угрюмо наблюдала за двумя детьми. Когда  мальчик ушел, она с тоской смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за  поворотом дороги. Потом отвернулась от окна, вздохнула и медленно побрела  наверх. Никогда прежде она не двигалась столь вяло. В ее ушах до сих пор звучал  презрительный голос мальчика: «Какая вы хорошая и добрая, и как вы мечтаете  взять меня к себе!». На душе у нее стало скверно. Она чувствовала себя так,  будто что-то потеряла, и никак не может найти.    

 12. «СУТЬ ДЕЛА» ДЖИММИ  БИНА    

     

Когда в  полдень мисс Полли с племянницей встретились за обедом, разговор у них явно не  клеился. Поллианна несколько раз пыталась заговорить, но почти сразу же  спотыкалась на слове «рада» и смущенно умолкала. Когда она в пятый раз не  договорила начатой фразы, тетя Полли раздраженно покачала головой и со вздохом  сказала:    

– Ладно,  моя дорогая. Если уж ты не можешь обойтись без этого «рада», тогда говори. Я  совсем не хочу, чтобы ты все время молчала.    

– Ой,  спасибо вам, тетя Полли! А то мне так трудно. Понимаете, я так долго играла…    

– Что  ты делала? – перебила тетя Полли.    

– Я  играла в игру, которую па… – тут она поймала себя на том, что вновь чуть было  не вторглась на запретную территорию, и покраснев, умолкла.    

Тетя  Полли нахмурилась, но ничего не ответила, и обед завершился в полном молчании.  Чуть позже Поллианна услышала, как тетя Полли объявила по телефону жене  пастора, что у нее разболелась голова, и она не сможет сегодня прийти на  собрание Женской помощи. Положив трубку, она поднялась в спальню и затворила  дверь. Поллианна пыталась вызвать в себе сочувствие к тете. Но, несмотря на то,  что она прекрасно знала, как скверно, когда болит голова, по-настоящему  расстроиться она так и не смогла. Хоть ей и было немного стыдно, но она радовалась,  что тетя не пойдет на собрание Женской помощи, а значит, не услышит, как она  будет «излагать суть дела Джимми Бина». Поллианна все еще не могла забыть, как  тетя обозвала Джимми Бина «маленьким попрошайкой» и не хотела, чтобы она  повторила это в присутствии Женской помощи.    

Поллианна  знала, что собрание назначено на два часа дня. Женская помощь заседала в часовне  при приходской церкви примерно в полумиле от Харрингтонского поместья.  Поллианна вышла из дома с таким расчетом, чтобы прийти на собрание не в два, а  в три. «Надо подождать, пока они все соберутся, – размышляла она. –  Я-то уж знаю, что, когда говорят в два, Женская помощь собирается только к  трем. А мне надо, чтобы их успело прийти побольше. Иначе там может не оказаться  той, которая как раз захочет взять к себе Джимми Бина».    

Ровно в  три она подошла к часовне, без малейших колебаний поднялась по лестнице и, отворив  дверь, вошла внутрь. Она на мгновение задержалась в прихожей и прислушалась. Из  главного помещения доносились женская болтовня и смех. Поллианна решительно  шагнула вперед и отворила дверь.    

Стоило  ей войти, как женщины разом умолкли и с любопытством уставились на нее. Это  смутило Поллианну, и, входя в комнату, она чувствовала, как ее все сильней и  сильней одолевает робость. Когда она шла сюда, она как-то не думала, что ей  придется предстать не перед родной и близкой Женской помощью своего города, а  перед дамами, часть из которых она едва знала, а с другими не была знакома  вовсе.    

– Здравствуйте,  члены Женской помощи, – все же нашла в себе силы пробормотать она. –  Я Поллианна Уиттиер. Наверное, некоторые из вас меня знают. Во всяком случае, я  вас знаю. Не всех, конечно.    

Она  замолчала. Тишина воцарилась такая, что в ушах звенело. Некоторые из женщин и  впрямь уже успели узнать удивительную племянницу мисс Харрингтон, другие не  знали, но были наслышаны о ней. Но и у тех, и у других на мгновение словно  пропал дар речи, и они были не в силах произнести ни слова.    

– Я…  я пришла… Мне надо изложить вам суть дела, – сама того не замечая,  воспользовалась Поллианна выражением отца и снова смущенно замолчала.    

– Тебя…  Тебя, милая, наверное, тетя прислала? – спросила жена приходского пастора,  миссис Форд.    

– О,  нет, я сама пришла, – чуть покраснев, ответила Поллианна. – Видите  ли, я привыкла к Женской помощи. Там, где я жила раньше, Женская помощь растила  меня вместе с папой.    

Кто-то  не удержался и захихикал. Жена пастора сердито наморщила брови.    

– А  в чем дело, милая?    

– Да  в… Джимми Бине. – Поллианна глубоко вздохнула и выпалила: – У него нет ни  одного дома, кроме приюта, а приют переполнен, и Джимми говорит, что он там не  нужен. Он говорит, что ему нужен другой дом, обычный дом, где не  надзирательницы, а мама и родственники и где о нем будут заботиться. Ему  десять, одиннадцатый, и я думаю, кто-нибудь из вас захочет взять его к себе.    

Поллианна  замолчала. Женская помощь молчала тоже.    

– Н-да-а-а, –  протянула одна из женщин, решившись, наконец, нарушить длинную паузу.    

– Я  совсем забыла сказать, он будет работать, – добавила Поллианна.    

И снова  наступила тишина. Потом некоторые женщины принялись с достаточно безучастным  видом задавать Поллианне вопросы. Вскоре они уже знали о Джимми Бине все, что  знала сама Поллианна, и охотно, но безо всякого сочувствия принялись обсуждать  его.    

Чем  дальше заходила беседа, тем большее недоумение охватывало Поллианну. Многое из  того, что говорили эти женщины, Поллианна не поняла вовсе. Из того же, что она  поняла, она была вынуждена заключить, что ни одна из женщин, присутствующих на  собрании, не хочет брать к себе Джимми Бина. Каждая категорически отказывалась  взять мальчика сама, но неизменно называла кого-нибудь из других женщин,  которые могут приютить бедного сироту, ибо у них самих нет детей. Однако, ни  одна так и не вызвалась предоставить кров невезучему Джимми Бину. Тогда жена  пастора предложила членам Женской помощи взять на себя расходы на жизнь и образование  Джимми. Она полагала, что стоит им немного уменьшить в этом году пожертвования  детям далекой Индии, и задача окажется вполне по силам.    

Тут в  дело вмешались все присутствующие. Женская помощь пришла в великое волнение и  заговорила хором. Теперь в речах почтенных благотворительниц слышалось еще  меньше доброжелательности. Из того, что они говорили, Поллианна поняла, что их  общество прославилось своими пожертвованиями на христианские миссии в Индии.  Как бы там ни было, несколько женщин решительно заявили, что просто умрут от  стыда, если Женская помощь пожертвует на Индию меньше обычного. Они еще что-то  такое говорили про Индию, но Поллианне казалось, что она не очень-то поняла. Не  могла же она поверить, будто главное для этой Женской помощи, чтобы сумма,  указанная в списке пожертвований, была выше, чем у других благотворительных  обществ, и они сохранили первое место в ежегодном отчете. Ведь получалось, что  им совершенно безразлично, на какие дела пойдут их деньги! Поллианна с  сомнением покачала головой. Нет, все-таки она, наверное, не так поняла их.    

Но,  сколько она ни убеждала себя, визит оставил у нее на душе неприятный осадок, и,  выйдя из часовни на улицу, она облегченно вздохнула. Правда, она тут же с  тоской подумала, как трудно ей завтра будет говорить с Джимми Бином. Вряд ли он  поймет, то, что объяснила ей высокая женщина в очках. Она сказала, что за  Джимми Бина их в отчете не похвалят. «Конечно, учить на свои деньги язычников  очень благородно, – пыталась разобраться в своих впечатлениях  Поллианна, – я совсем не хочу сказать, что они не должны отправлять туда  денег. Но… – она вздохнула. – Когда их слушаешь, кажется, что заботиться  надо только о детях, которые далеко, а на несчастных мальчиков здесь не надо  обращать никакого внимания». Она снова вздохнула и понуро побрела по улице.    

– Мне  все-таки кажется. Джимми Вин который растет рядом с нами, должен для них быть  главнее какого-то отчета, – тихо но уверенно проговорила она на ходу.    

 13. ПРОИСШЕСТВИЕ В  ПЕНДЛТОНСКОМ ЛЕСУ    

     

Выйдя из  часовни, Поллианна направилась не домой, а в сторону Пендлтонского холма. Это  был. первый «выходной день» (так она называла дни, в которые не должна была  учиться шить или готовить), который выдался для нее таким безрадостным. Теперь  ей надо было как-то успокоиться и собраться с мыслями, и она знала: ничто не  утешит ее сейчас лучше зелени и тишины Пендлтонского леса. И, несмотря на то,  что жаркое солнце нещадно палило ей спину, Поллианна принялась быстро  взбираться по крутому Пендлтонскому холму. «Раньше половины шестого меня дома  никто не ждет, – размышляла она на ходу, – а мне куда приятнее  сделать крюк и прогуляться по лесу».    

Она уже  бывала в Пендлтонском лесу, и знала, как там красиво. Однако сегодня она обрадовалась  лесу больше обычного. Она с восхищением глядела по сторонам и даже на какое-то  время забыла о том щемящем чувстве, которое охватывало ее при одной только  мысли, что завтра ей придется сообщить Джимми Бину печальную новость.    

Поллианна  подняла глаза. Среди густых крон деревьев виднелись островки ярко-голубого  неба, а солнце подсвечивало яркую зеленую листву.    

«Жаль,  что леди из Женской помощи всего этого не видят, – продолжала размышлять  Поллианна. – Мне кажется, если бы они попали сюда, им бы не захотелось так  громко кричать, и к Джимми Бину они, наверное, отнеслись бы совсем по-другому,  и кто-нибудь взял бы его к себе». Вряд ли Поллианна смогла бы объяснить, отчего  она так думает, но, тем не менее, она была совершенно уверена, что здесь, в  этом лесу, она сумела бы убедить Женскую помощь, и та отнеслась бы к «сути дела  Джимми Бина» совсем по-другому.    

Вдруг  Поллианна услышала невдалеке собачий лай. Она остановилась и прислушалась. Лай  с каждым мигом приближался, и, наконец, навстречу Поллианне выскочил небольшой  пес.    

– Здравствуй,  здравствуй, песик! – обрадовалась Поллианна.    

Она  сразу узнала его. Это был песик Ее Незнакомца, мистера Пендлтона, и теперь Поллианна  с нетерпением смотрела на тропинку, ожидая, когда из леса появится хозяин. Но,  к ее удивлению, минута проходила за минутой, а мистер Пендлтон так и не  выходил. Она внимательно поглядела на собаку.    

Пес  проявлял явные признаки беспокойства. Он то и дело принимался лаять, скулить. Потом  он несколько раз убегал по тропинке в ту сторону, откуда появился, и тут же  возвращался обратно. Поллианна пошла следом за ним. Через некоторое время  тропинка раздвоилась. Поллианна пошла прямо, а пес побежал в сторону, но скоро  вновь к ней вернулся и жалобно заскулил.    

– Но  я же иду домой! – смеясь, сказала песику Поллианна и продолжила путь.    

Тут  маленький пес словно обезумел. Он принялся, не переставая, носиться между тропинками.  Взад-вперед, взад-вперед. Теперь каждое его движение воплощало мольбу. Заметив  это, Поллианна сошла на боковую тропинку и последовала за ним.    

Пес тут  же ринулся вперед. Пройдя несколько ярдов, Поллианна все поняла. У подножия  крутой скалы неподвижно лежал человек. Под ногой Поллианны громко хрустнула  ветка. Мужчина поднял голову. Испуганно вскрикнув, Поллианна бросилась к нему.    

– Мистер  Пендлтон! Мистер Пендлтон! Что с вами? Вы не разбились?    

– Разбился?  О, нет, я просто решил немного передохнуть в этом прелестном солнечном  уголке, – ядовито произнес он. – Послушай, ты хоть что-то способна  понять? Или, по крайней мере, сделать что-нибудь путное?    

Он  спросил это так грубо, что Поллианна всхлипнула от обиды. Но, так как она  привыкла все понимать буквально, она постаралась как можно обстоятельнее  ответить на оба вопроса мистера Пендлтона.    

– Вообще-то  я пока не очень много знаю и понимаю, да и делать умею не все, мистер Пендлтон.  Но все в Женской помощи, кроме миссис Роусон, говорили, что я очень разумная. Я  однажды это случайно подслушала, а они не знали, что я их слышу. Мистер  Пендлтон невесело улыбнулся.    

– Ладно,  ты уж прости, дитя мое. Это все из-за проклятой ноги. А теперь слушай внимательно. –  Он с трудом извлек из брючного кармана связку ключей и, сняв один, протянул  Поллианне.    

– Иди  прямо по тропинке. Через пять минут ты выйдешь к моему дому. Дойди до боковой  двери под порткошером[5]  и открой ее этим ключом. Ты знаешь, что такое порткошер?    

– Знаю,  сэр. У тети Полли он тоже есть. Над ним находится терраса с замечательной плоской  крышей. Я там однажды спала, верней, не спала, потому что меня нашли.    

– Что?  А? Ну, вот, войдешь в дом, пройдешь прихожую, а потом холл до самой последней  двери. Открой ее и войди в комнату. Там посредине стоит большой письменный  стол, а на нем – телефон. Умеешь обращаться с телефоном?    

– Да,  сэр. Однажды тетя Полли…    

– Неважно,  что там случилось с твоей тетей Полли, – нетерпеливо перебил мистер Пендлтон.  Он попытался немного подвинуться, и лицо его скривилось от боли. – Поищи  телефон доктора Томаса Чилтона, – с усилием продолжал он. – Он есть  на карточке, которая лежит где-то рядом с аппаратом. Вообще-то она должна  висеть на крючке, но, думаю, не висит. Поищи внимательней. Ты сможешь узнать  карточку с телефонами?    

– О,  да, сэр. Я просто обожаю разглядывать ту, которая есть у тети Полли. Там такие  забавные имена и…    

– Скажешь  доктору Чилтону, – снова перебил мистер Пендлтон, – что мистер  Пендлтон лежит со сломанной ногой у подножия Утеса Маленького Орла в  Пендлтонском лесу. Передай, чтобы он немедленно выезжал сюда. Пусть захватит с  собой еще двух мужчин и носилки. Обо всем остальном он и сам догадается.  Скажешь только, что от дома нужно идти по этой тропинке.    

– Значит,  вы сломали ногу, мистер Пендлтон? Какой ужас! – с сочувствием воскликнула  девочка. – Но я так рада, что пришла! Не могу ли я что-нибудь еде… –    

– Именно,  что можешь, но только, по-моему, не хочешь. Не будешь ли ты так любезна побыстрее  сделать то, о чем я тебя сейчас просил? Сейчас не время болтать, – и  мистер Пендлтон тихо застонал.    

Поллианна  ринулась к дому. Голубое небо по-прежнему сияло между кронами деревьев, но  Поллианна даже не смотрела на него. Она неслась что было духу вперед и  внимательно глядела под ноги, боясь споткнуться о камень или корягу.    

Вскоре  она достигла дома. Она уже видела его раньше, но близко еще ни разу не подходила,  и теперь эта громада из серого камня с множеством веранд на высоких колоннах и  массивной парадной дверью почти напугала ее. На мгновение она оторопела, но тут  же поспешила дальше. Миновав заброшенную лужайку, она обогнула дом и оказалась  у боковой двери. С того самого момента, как она покинула мистера Пендлтона, она  изо всех сил сжимала ключ в руке. Теперь рука так онемела, что Поллианна не  сразу смогла повернуть ключ в замке. Наконец, ей это удалось, – и тяжелая  дверь со скрипом отворилась.    

Поллианна  испуганно замерла у порога. Она с опаской оглядывала большой полутемный холл и  не знала, что и подумать. Она вспомнила, что дом мистера Пендлтона многие считали  таинственным местом и что где-то тут спрятан… скелет. Но, несмотря ни на что,  она знала, что должна войти в эти страшные комнаты, позвонить доктору и  сообщить, что мистер Пендлтон… Поллианна понеслась без оглядки в конец холла и  отворила последнюю дверь.    

Комната,  в которую она попала, оказалась большой и мрачной. Стены ее были отделаны  панелями темного дерева, такими же, как в холле, а на окнах висели алые шторы.  Единственной живой деталью был солнечный свет, который струился сквозь западное  окно. Он играл на латуни каминной решетки и отражался в никеле телефонного  аппарата, стоявшего на огромном письменном столе посредине комнаты.    

Поллианна  на цыпочках подкралась к столу. Карточки с телефонами на крючке и впрямь не  оказалось. Оглядевшись, Поллианна нашла ее на полу. Она провела трясущимся  пальцем по колонке с фамилиями, пока не добралась до номера доктора Чилтона.  Секунду спустя она уже пересказывала ему дрожащим голосом все, что просил  передать мистер Пендлтон. Выслушав, мистер Чилтон задал несколько четких  вопросов, и Поллианна ответила на них. Когда он, наконец, повесил трубку,  Поллианна облегченно вздохнула.    

Но и  теперь она не позволила себе даже как следует осмотреться и ринулась назад. У  нее осталось смутное и чрезвычайно сумбурное воспоминание о многочисленных  книжных шкафах, алой драпировке, неопрятном письменном столе, где царил полный  хаос, замусоренном поле и бесчисленных дверях (за каждой из них вполне мог  находиться скелет!). Мгновение спустя она выскользнула из полуоткрытой входной  двери, и вскоре уже вновь стояла перед мистером Пендлтоном.    

Даже он,  несмотря на страдания, заметил, сколь мало времени отсутствовала Поллианна.    

– Ну,  что скажешь? Ты не смогла войти в дом? – осведомился он. Поллианна  удивленно посмотрела на него.    

– Да  нет, я вошла. Я ведь уже вернулась, – ответила она. – Как же я  вернулась бы, если бы не смогла войти? Доктор оказал, что постарается как можно  скорее. Он захватит двух мужчин, и все остальное тоже. Он говорит, что  совершенно точно представляет, где вы сейчас лежите. Вот я и не стала  дожидаться его. Мне хотелось побыть с вами.    

– Да  ну, – горестно усмехнулся мужчина. – Не могу сказать, что одобряю  твой выбор. Я бы на твоем месте поискал общество повеселей.    

– Вы  хотите сказать, что вы слишком сердитый?    

– Спасибо  за откровенность. Именно это я и хотел сказать.    

– Но  вы же только кажетесь сердитым! – тихо засмеялась Поллианна. – На  самом деле вы совсем другой.    

– Ты-то  откуда знаешь? – удивился мистер Пендлтон, пытаясь поудобнее пристроить  голову и не.потревожить при этом больную ногу.    

– Ну,  я, например, вижу, как вы с ним обращаетесь, – ответила Поллианна, видя,  как мистер Пендлтон ласково положил руку с длинными пальцами на голову  пса. – Странно, – задумчиво продолжала она, – собаки и кошки  отчего-то разбираются в людях лучше самих людей. Вы тоже так думаете, мистер  Пендлтон? Знаете, давайте я подержу вам голову.    

Пока  Поллианна помогала ему изменить положение головы, мистер Пендлтон не раз  сморщился от боли и даже издал несколько стонов. Все же, когда в конце концов  голова его оказалась на коленях у девочки, он убедился, что это куда удобнее,  чем каменистая впадина.    

– Да,  так, пожалуй, гораздо лучше, – благодарно пробормотал он.    

Потом он  надолго умолк. Поллианна внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь понять,  заснул он или нет? В конце концов она все-таки поняла, что он не спит. Рот его  был слишком крепко сжат, казалось, он стискивает зубы, чтобы не застонать от  боли.    

Поллианна  перевела взгляд на большое, сильное тело мистера Пендлтона. Увидев, как безжизненно  оно сейчас распростерлось на земле, она сама едва не застонала от сочувствия. Одну  руку, крепко сжатую в кулак, мистер Пендлтон откинул далеко в сторону, другая  по-прежнему лежала на голове пса. Пес сидел совершенно неподвижно, не спуская  тоскливого и преданного взора с хозяина.    

Близился  вечер. Солнце спускалось все ниже, а тени деревьев стали длиннее. Поллианна  сидела, не меняя позы. Она так боялась причинить лишние страдания мистеру  Пендлтону, что, казалось, даже дышать перестала. Звери и птицы вокруг словно  все понимали, и компания, поневоле расположившаяся в лесу, совершенно их не  смущала. Какая-то птица спустилась так близко от девочки, что та могла схватить  ее. Потом на ветке, росшей у самой земли, появилась белка, она тряхнула  пушистым хвостом у самого носа Поллианны, а затем с опаской уставилась на пса,  но тот даже не шелохнулся.    

Вдруг  пес поднял уши, тихо заскулил и коротко тявкнул. Поллианна услышала голоса.  Из-за деревьев показались люди. Они несли носилки и прочее необходимое  снаряжение. За ними шел доктор Чилтон. Этого стройного, всегда гладко выбритого  человека с очень добрыми глазами Поллианна уже знала. Он подошел к ней и  приветливо улыбнулся.    

– Итак,  моя маленькая леди, вы решили поиграть в сестру милосердия?    

– Ну,  что вы, сэр, – ответила Поллианна и тоже улыбнулась. – У меня даже и  лекарства с собой не было. Я просто держала его голову. Но я так рада, что  оказалась здесь.    

– Я  тоже, – кивнул головой доктор и занялся пострадавшим.    

 14. ГЛАВНОЕ, ОТ КОГО  СТУДЕНЬ    

     

В тот  вечер Поллианна опоздала к ужину. Однако никакого наказания за это не последовало.    

Нэнси  поджидала ее у двери.    

– Ну,  слава Богу, мисс Поллианна. – А то я уже тревожиться начала, –  сказала она и облегченно вздохнула. – Уже полседьмого.    

– Знаю, –  с виноватым видом отозвалась Поллианна. – Но я не нарочно. Думаю, даже тетя  Полли поймет, что я просто не могла по-другому.    

– А  ей и понимать нечего! – торжествуя, воскликнула Нэнси. – Она уехала!    

– Уехала! –  испуганно выдохнула Поллианна. – Ты хочешь сказать, это из-за меня?    

Ее  богатое воображение во мгновение ока воссоздало все вольности, которые она  успела себе позволить за время жизни в Харрингтонском поместье. Страшная  картина прегрешений складывалась из кошки, собаки, мальчика-сироты, постоянно  срывающегося с уст слова «рада», упоминаний об отце, а также двух опозданий к  ужину.    

– Неужели  она из-за меня уехала? – с еще более растерянным видом повторила она.    

– Скажешь  тоже, – фыркнула Нэнси. – Просто ей пришла такая срочная телеграмма.  Ее кузина из. Бостона скоропостижно скончалась. Вот она и поехала ее хоронить.  А эта срочная телеграмма пришла уже когда тебя не было дома, и приедет она  только через три дня. Теперь, думаю, мы обе с тобой будем рады. Потому что  вместе будем вести дом, как нам нравится. Ты и я, и больше никого. Вот так я  тебе и скажу: ты и я, и никого больше. Вот так и будем…    

– Нэнси! –  возмутилась девочка. – Как ты можешь такое говорить! Когда кого-нибудь хоронят,  нельзя радоваться.    

– Да  я же не похоронам радуюсь, я ра… – не договорив, Нэнси украдкой лукаво посмотрела  на Поллианну и с подчеркнуто оскорбленным видом добавила:    

– Мисс  Поллианна, ведь это ты меня приучила к своей игре!    

Поллианна  в задумчивости наморщила лоб.    

– Что  делать, Нэнси, – наконец с прежней твердостью возразила она. – Есть  случаи, когда в эту игру нельзя играть. Например, когда кого-нибудь хоронят.  Потому что в похоронах совсем нечему радоваться.    

Нэнси  засмеялась.    

– Мы  можем радоваться, что хоронят не нас, – со смиренным видом заметила она,  но Поллианна ее уже не слушала.    

Глядя на  Нэнси горящими глазами, она принялась во всех подробностях рассказывать о  происшествии в Пендлтонском лесу, и чем дальше продвигался ее рассказ, с тем  большим интересом слушала Нэнси.    

На  следующий день Поллианна встретилась в условленном месте с Джимми Бином. Как и  следовало ожидать, Джимми не слишком обрадовало известие, что Женская помощь  предпочла ему каких-то неизвестных мальчиков из далекой Индии.    

– Может,  так оно и должно быть? – с глубокомысленно-мрачным видом изрек он. –  Всегда ведь то, что дальше, то интересней. Знаешь, это как с картошкой. Та, что  у тебя на тарелке, всегда кажется хуже, а та, что осталась в кастрюле – лучше.  Вот бы кому-нибудь показаться, как та картошка в кастрюле. Какая-нибудь Женская  помощь из Индии, может, меня и возьмет.    

Поллианна  захлопала в ладоши.    

– Верно,  Джимми! И я знаю, что мы с тобой сделаем! Я напишу о тебе своей Женской помощи.  Они, конечно, не в Индии, а на Дальнем Западе, но это ведь тоже очень-очень  далеко. Ты бы и сам убедился, если бы приехал оттуда сюда на поезде.    

Лицо  Джимми просветлело.    

– Ты  считаешь, они, правда, меня возьмут?    

– Ну,  да! – воскликнула Поллианна. – Они же платят за воспитание мальчиков  в Индии. Отчего бы им за тебя не заплатить? Для них-то ты достаточно далеко, и  они могут не бояться, что ты им испортишь отчет. Надо только подождать. Я  напишу миссис Джонс. Миссис Уайт самая богатая из них, зато миссис Джонс больше  всех жертвует. Это немножко странно, правда? Но, думаю, кто-нибудь из моей  Женской помощи тебя возьмет.    

– Только  не забудь им сказать: я буду работать за еду и постель, – ответил  Джимми, – я не попрошайка. Бизнес есть бизнес. Верно, Женской помощи  неохота попусту сорить деньгами.    

Он  помолчал, затем нерешительно добавил: – Придется мне тут еще задержаться. Ведь  ты не сразу получишь ответ.    

– Ну,  конечно же, – твердо ответила Поллианна и энергично кивнула головой. –  Тебе нельзя никуда отлучаться. Ты можешь понадобиться в любой момент. Ведь ты  достаточно далеко от них, и я уверена, кто-нибудь из них непременно возьмет  тебя. Ведь тетя Полли взяла…    

Не  договорив, Поллианна хлопнула себя по лбу.    

– Слушай! –  осенило ее. – Может быть, тетя Полли потому меня и взяла, что я все равно  что из Индии?    

– Ну,  ты даешь! – усмехнулся Джимми и, повернувшись, ушел.    

Неделю  спустя после происшествия в Пенддтонском лесу, Поллианна подошла к тете Полли и  сказала:    

– У  меня к вам большая просьба, тетя. Вы не возражаете, если я сегодня отнесу  студень не миссис Сноу, а другому человеку? Я знаю, миссис Сноу не будет  возражать. Ведь это всего только один раз.    

– О,  Боже! – тетя Полли тяжело вздохнула. – Что ты на этот раз выдумала,  Поллианна? Все-таки ты явно неординарный ребенок. Поллианна задумчиво поглядела  на тетю. – Вы говорите, я неординарная. Значит, ординарные люди  другие" чем я? – полюбопытствовала она.    

– Ну  да, конечно, Поллианна.    

– Тогда  я рада, что я неординарная! – с облегчением воскликнула девочка. – Вы  понимаете, миссис Уайт часто говорила про миссис Роусон, что она очень  ординарная женщина. А миссис Уайт просто терпеть не могла миссис Роусон. Они  все время ругались и па… То есть, нам было очень трудно заставить их жить в  мире, – сказала Поллианна, совершенно вымотавшись от внутренней борьбы.  Она словно плыла между Сциллой и Харибдой, ибо, рассказывая о взаимоотношениях  отца с прихожанами, не могла упоминать его.    

– Все  это не так важно, Поллианна, – нетерпеливо отозвалась мисс Полли. –  Должна заметить, что ты чересчур многословна. О чем бы мы с тобой ни говорили,  ты почему-то вечно вспоминаешь о Женской помощи.    

– Наверное,  вы правы, тетя. Но все-таки они ведь меня растили…    

– Ну,  хватит, Поллианна, – поспешила прервать ее тетя. – Лучше объясни мне,  куда это ты собралась идти со студнем.    

– Никуда,  куда бы вы не одобрили, тетя Полли. Я думаю, если вы позволяете мне носить  студень ей, значит позволите отнести и ему. Ну, хоть один раз. Ведь он только  сломал ногу. Это не навсегда, тетя Полли. Миссис Сноу всю жизнь будет лежать в  постели и я ей потом буду: носить все, что надо. А ему отнесу только один  разок.    

– Ему?  Один разок? Сломал ногу? – Что ты имеешь в виду, Поллианна?    

Поллианна  недоуменно уставилась на тетю, силясь догадаться, как можно не понять таких  простых вещей? (ротом лицо ее просветлело.    

– Ну  да! – с досадой хлопнула она себя по лбу. – Вы же ведь ничего не  знаете. Это случилось как раз тогда, когда вы уехали. В тот самый вечер я и  нашла его в лесу. Ой, тетя Полли, мне пришлось открыть его дом и звонить врачу,  и держать его голову… Ну, а потом я ушла и с тех пор больше его не видела. А  когда сегодня Нэнси сделала студень для миссис Сноу, я подумала, что будет  очень хорошо отнести хоть разок студень не ей, а ему. Вы тоже так думаете, а  тетя Полли? Можно мне это сделать?    

– Да,  да, наверное, – ответила тетя Полли, затравленно глядя на  племянницу. – Как, ты сказала, его зовут?    

– Это  Мой Незнакомец! То есть, мистер Джон Пендлтон.    

Мисс  Полли едва не подскочила на стуле.    

– Джон…  Пендлтон?.. – ошеломленно проговорила она.    

– Ну,  да. Это мне Нэнси сказала, что его так зовут. Может, вы его знаете?    

– А  ты с ним знакома? – вместо ответа осведомилась мисс Полли. Поллианна  кивнула.    

– Конечно.  Теперь он всегда со мной разговаривает, и улыбается. Знаете, он ведь только с  виду такой сердитый. Ну, я пойду возьму студень. Сейчас он уже точно готов. Он  уже был почти готов, когда я заходила к Нэнси на кухню, – двигаясь к  двери, проговорила Поллианна.    

– Постой,  Поллианна! – строго окликнула ее тетя. – Я передумала. Все-таки будет  лучше, если ты и сегодня отнесешь студень миссис Сноу. А теперь можешь идти,  моя дорогая. Лицо Поллианны вытянулось от обиды.    

– Тетя  Полли! Но она ведь еще долго будет болеть, и ей всегда будут что-нибудь приносить.  Вы же сами знаете. А у него всего-навсего нога сломана. Это ведь быстро  пройдет. Вот уже и так неделя прошла.    

– Да,  да, я помню, – задумчиво произнесла мисс Полли. – Я слышала, что с  мистером Джоном Пендлтоном произошло несчастье. Но мне не хотелось бы посылать  студень мистеру Джону Пендлтону, Поллианна, – сухо добавила она.    

– Ну,  да, он выглядит таким сердитым, – грустно отозвалась Поллианна. – Вам  он, наверное, не нравится. Но я ведь могу не говорить, что это вы прислали  студень. Я просто принесу от себя. Мне-то он нравится, и я буду рада принести  ему студень.    

Мисс  Полли как-то странно повела головой из стороны в сторону.    

– Поллианна,  он знает, кто ты такая? – неожиданно кротким голосом осведомилась она.    

– Наверное,  нет, тетя, – со вздохом ответила Поллианна. – Однажды я ему назвала  свое имя, но он, по-моему, не запомнил. Он меня называет «дитя мое».    

– А  где ты живешь, он знает?    

– Нет,  я не говорила ему.    

– Выходит,  он не знает, что ты моя племянница?    

– Думаю,  не знает.    

В  комнате воцарилось молчание. Мисс Полли смотрела отсутствующим взглядом на Поллианну,  а та нетерпеливо вздыхала и переминалась с ноги на ногу.    

– Ладно,  Поллианна, – нарушила наконец молчание тетя, и в голосе ее во второй раз  за сегодняшний день послышалась какая-то необычная мягкость. – Можешь  отнести студень мистеру Пендлтону. Только прошу запомнить: этот студень ты  принесла от себя лично. Я мистеру Пендлтону студня не посылала. Ты должна  приложить все усилия, чтобы он не заподозрил в этом меня.    

– Да,  тетя… Нет… Спасибо, тетя Полли! – крикнула Поллианна и стремглав вылетела  из комнаты.    

 15. ДОКТОР ЧИЛТОН    

     

На этот  раз громада из серого камня не показалась Поллианне столь неприветливой, как  раньше. Окна Пендлтонского дома были открыты. Пожилая служанка развешивала  белье на заднем дворе. Ноги сами понесли Поллианну к боковому входу. Лишь  остановившись у двери, она сообразила, что сжимает в руках не ключ, а миску со  студнем. Знакомый маленький пес тут же подбежал к ней и приветливо завилял  хвостом. Она постучала. Служанка проявила куда меньше рвения, чем собака, и  Поллианне пришлось изрядно подождать, пока дверь, наконец, отворилась.    

– Простите,  пожалуйста, – смущенно проговорила Поллианна. – Я принесла студень из  телячьей ножки для мистера Пендлтона.    

– Спасибо, –  ответила пожилая служанка. – Что мне передать мистеру Пендлтону? От кого  этот студень?    

В этот  момент в холл вошел доктор. Он слышал, что сказала служанка и заметил, как горестно  вытянулось лицо девочки.    

– А-а!  Студень из телячьей ножки! – приветливо воскликнул он, подходя к  Поллианне. – Неплохо, неплохо. А может, ты хотела бы повидать нашего  больного, а?    

– О,  да, сэр, – с улыбкой ответила Поллианна.    

Пожилая  служанка изумлено уставилась на доктора, но тот кивком головы подтвердил  приказ, и она нехотя повела девочку через холл.    

– Но  разве мистер Пендлтон не распорядился, чтобы к нему никого не пускали? – с  тревогой осведомился у доктора молодой санитар.    

– Совершенно  верно, – спокойно ответил мистер Чилтон. – Но я распорядился  по-другому и готов нести за это ответственность. Вы просто не знаете, эта  крошка – чудо. Она действует на больных куда лучше всех тонизирующих Я средств  на свете. Только она сейчас, пожалуй, и способна вывести Джона Пендлтона из  того угрюмого состояния, в котором он пребывает. Поэтому я и послал ее к нему.    

– А  кто она такая?    

– Племянница  одной из самых известных жительниц города. Девочку зовут Поллианна Уиттиер. В  общем-то, я сам почти не знаю эту юную особу. Зато с ней хорошо знакомы многие  мои пациенты, и, знаете, результаты просто поразительные!    

– Да? –  недоверчиво усмехнулся санитар. –    

И чем же  она на них действует?    

– Сам  не знаю. Если верить моим пациентам, она умеет радоваться всему, что произошло  или произойдет. Во всяком случае, они то и дело пересказывают ее забавные речи,  и слово «радоваться» в них повторяется каждую минуту. Жаль вот только, – с  улыбкой продолжал он, выходя на крыльцо, – что я не могу выписать на нее  рецепт, как выписываю порошки или микстуры. Хотя, если таких, как она,  разведется слишком много, и вам и мне придется идти в коммивояжеры или  землекопы, чтобы свести концы с концами.    

Пока они  вели эту беседу, Поллианна под предводительством служанки следовала в комнату  мистера Джона Пендлтона. Путь туда лежал мимо той самой библиотеки в конце  холла, откуда девочка неделю назад звонила доктору. Несмотря на то, что шли они  очень быстро, от Поллианны не укрылись благотворные изменения. Темные шкафы с  книгами и алые занавески по-прежнему были на своих местах, но на столе теперь  царил полный порядок, на полу не валялось ни соринки, список телефонов висел на  крючке рядом с аппаратом, а каминная решетка сияла словно зеркало. Одна из  дверей, которые в тот раз показались Поллианне такими пугающе –таинственными,  была теперь отворена. Именно туда и привела ее служанка.    

– Вот,  извините, сэр, здесь вот… одна девочка. Она пришла со студнем, и доктор велел  провести ее к вам, – робко пробормотала служанка и поспешила покинуть  роскошно обставленную спальню мистера Пендлтона.    

– Послушайте,  ведь я не… – раздался из постели сердитый голос. – А-а, это ты, –  переменил он тон, увидев Поллианну.    

– Да,  это я, сэр! – улыбнулась она. Я так Рада, что они пропустили меня! Я уже  боялась, что не смогу вас увидеть. Но потом пришел доктор и разрешил мне войти.  Это так чудесно с его стороны, правда? Мистер Пендлтон неопределенно хмыкнул,  но губы его растянулись в улыбке.    

– А  я принесла вам студень, – продолжала Поллианна. – Надеюсь, вы любите  студень из телячьей ножки? – с надеждой спросила она.    

– Никогда  не пробовал, – ответил мистер Пендлтон, и на лице его вновь воцарилось мрачное  выражение.    

Поллианна  обескуражено посмотрела на него. Однако секунду спустя она уже поставила  студень на тумбочку и весело защебетала:    

– Не  пробовали? Ну, если не пробовали, значит не знаете, любите вы его или нет. И я  рада, что вы не знаете, потому что, если бы вы знали…    

– Можешь  не стараться, – раздраженно перебил ее мистер Пендлтон. – Я знаю  сейчас только одно. Я вынужден валяться в этой проклятой постели и проваляюсь  до самого Страшного суда.    

– Да  что вы! – горячо возразила Поллианна. – Разве можно дожидаться в  постели, пока архангел Гавриил протрубит в свою трубу? Да нет, если только это  не наступит раньше… я, конечно, знаю, что в Библии написано, что это может  наступить раньше, чем мы думаем, но я думаю… то есть, я, конечно, верю Библии,  но я хочу сказать, что я все-таки не думаю, что это начнется так скоро.    

Джон  Пендлтон зашелся звучным раскатистым смехом. Как раз в это время в комнату входил  санитар. Изумленно взглянув на больного, он попятился и поспешил восвояси с  видом повара, который боится, что непропеченный пирог осядет и потому поспешно  закрывает духовку.    

– По-моему,  ты немного запуталась, – глядя на Поллианну, проговорил сквозь смех мистер  Пендлтон. Поллианна тоже засмеялась.    

– Правильно, –  согласилась она. – Но я просто хотела сказать, что это у вас ненадолго. Я  имею в виду сломанную ногу. Это ведь совсем не то, что у миссис Сноу. Она-то  всю жизнь будет лежать в постели. А вы – нет, вы не пролежите до Страшного  суда. Думаю, вы должны быть рады этому.    

– О,  да, я рад, – мрачно отозвался мистер Пендлтон.    

– А  вы ведь сломали только одну ногу! Теперь вы можете радоваться, что не сломали  обе, – входя в раж, продолжала Поллианна.    

– Ну,  разумеется, я и сам удивляюсь, до чего мне повезло, – ядовито  усмехнувшись, отозвался больной. – Если взглянуть на это с такой стороны,  еще больше мне следует радоваться, что я не сороконожка и не сломал пятьдесят  ног.    

– О,  это вы замечательно придумали! – весело, но рассудительно воскликнула  Поллианна. – Я знаю, у сороконожки действительно много ног. Но вы еще  можете радоваться…    

– Да,  да, конечно! – перебил мистер Пендлтон, и в голосе его вновь прозвучала  горечь. – Мне только и остается, что всему радоваться.    

Например,  санитару, доктору, а больше всех – этой проклятой служанке!    

– Ну,  конечно, сэр! Представьте, как вам сейчас плохо пришлось бы без них.    

– Мне?  Плохо? – сердито переспросил он.    

– Ну,  да. Как вы жили бы сейчас один? Вы ведь прикованы к постели.    

– Вот,  вот, – еще мрачнее отозвался он. – Именно поэтому-то все и  происходит. Чему же ты хочешь, чтобы я радовался? Что какая-то глупая тетка  переворачивает весь мой дом вверх дном и еще называет это уборкой и наведением  порядка? А может быть, мне еще больше радоваться мужчине, который во всем  потворствует этой назойливой тетке, а сам еще более назойливо следит за мной и  называет это уходом за больным? Я уж не говорю о докторе, который управляет и  этой теткой и санитаром. И вся эта команда ждет, что я им буду хорошо платить!    

Поллианна  ответила ему сочувственным взглядом.    

– Понимаю,  мистер Пендлтон. Это очень трудно. Особенно, когда вы столько времени копили.    

– Я?  Что? – широко раскрыл глаза мистер Пендлтон.    

– Копили.  Вы ели бобы и рыбные тефтели.    

Интересно,  вы любите бобы или вам больше нравится индейка, и вы просто не покупаете ее  потому, что она стоит шестьдесят центов за порцию?    

– О  чем ты говоришь, дитя мое?    

– Ну,  конечно, о ваших сбережениях, мистер Пендлтон, – лучезарно улыбаясь,  ответила Поллианна. – Вы же во всем, совершенно во всем себе отказывали и  копили для язычников. Я знаю, мистер Пендлтон. Мне Нэнси все рассказала. Вот  тогда я и поняла, что вы совсем не сердитый.    

Мистер  Пендлтон по-прежнему взирал на Поллианну округлившимися глазами. Но только  теперь у него еще и рот раскрылся.    

– Нэнси  сказала тебе, что я коплю деньги для… А кто такая эта Нэнси, позволь узнать?    

– Ну,  Нэнси, это наша Нэнси. Она работает у тети Полли.    

– У  тети Полли? А кто такая тетя Полли?    

– Мисс  Полли Харрингтон, я живу у нее. Мистер Пендлтон вздрогнул..    

– Мисс…  Полли… Харрингтон, – словно заклинание, прошептал он. – Ты живешь у  нее?    

– Да,  я ее племянница. Она взяла меня на воспитание. Моя мама была ее сестрой. Она  умерла, а когда папа тоже ушел жить вместе с ней и остальными детьми в рай, у  меня не осталось никого, кроме Женской помощи. Вот тогда тетя Полли меня и  взяла к себе.    

Мужчина  молчал. Он лежал с закрытыми глазами. Лицо его так побелело, что почти слилось  с подушкой.    

Поллианна  испуганно вскочила со стула.    

– Мне,  пожалуй, пора, сэр. Надеюсь, вам понравится студень.    

Мистер Пендлтон  открыл глаза и резко повернул голову к Поллианне. Взгляд его был исполнен такой  печали, что девочка удивилась.    

– Ты…  так ты племянница мисс Харрингтон? – ласково спросил он.