1 2 
До  четырех часов оставалось всего полминуты, когда он влетел во дворец с бутылкой  китайского вина.    

Можете  себе представить, как велика была моя радость! Отведав вина, султан пришёл в восторг  и воскликнул:    

– Милый  Мюнхаузен! Разрешите мне спрятать эту бутылочку подальше от вас. Я хочу распить  её один. Я и не думал, что на свете бывает такое сладкое и вкусное вино.    

Он запер  бутылку в шкаф, а ключи от шкафа положил себе в карман и приказал немедленно  позвать казначея.    

    

– Я  разрешаю моему другу Мюнхаузену взять из моих кладовых столько золота, сколько  может унести за один раз один человек, – сказал султан.    

Казначей  низко поклонился султану и повёл меня в подземелья дворца, доверху набитые сокровищами.    

Я позвал  своего силача. Он взвалил себе на плечо все золото, какое было в кладовых у султана,  и мы побежали к морю. Там я нанял огромный корабль и доверху нагрузил его  золотом.    

    

Подняв  паруса, мы поспешили выйти в открытое море, пока султан не опомнился и не отнял  у меня своих сокровищ.    

 ПОГОНЯ    

     

Но  случилось то, чего я так боялся. Едва мы отъехали от берега, казначей побежал к  своему повелителю и сказал ему, что я дочиста ограбил его кладовые. Султан  пришёл в ярость и послал за мной вдогонку весь свой военный флот.    

Увидав  множество боевых кораблей, я, признаться, не на шутку струсил.    

«Ну,  Мюнхаузен, – сказал я себе, – пришёл твой последний час. Теперь уж  тебе не будет спасения. Вся твоя хитрость не поможет тебе».    

Я  почувствовал, что моя голова, только что укрепившаяся у меня на плечах, снова  как бы отделяется от туловища.    

    

Вдруг ко  мне подошёл мой слуга, тот, у которого были могучие ноздри.    

– Не  бойтесь, они нас не догонят! – сказал он со смехом, побежал на корму и,  направив одну ноздрю против турецкого флота, а другую против наших парусов,  поднял такой ужасный ветер, что весь турецкий флот в одну минуту отлетел от нас  обратно в гавань.    

    

А наш  корабль, подгоняемый моим могучим слугою, быстро помчался вперёд и через день  добрался до Италии.    

     

МЕТКИЙ ВЫСТРЕЛ    

     

В Италии  я зажил богачом, но спокойная мирная жизнь была не по мне.    

Я жаждал  новых приключений и подвигов.    

Поэтому  я очень обрадовался, когда услышал, что недалеко от Италии разразилась новая  война, англичане воевали с испанцами. Ни минуты не медля, вскочил я на коня и  помчался на поле сражения.    

Испанцы  осаждали тогда английскую крепость Гибралтар, я тотчас же пробрался к осаждённым.    

    

Генерал,  командовавший крепостью, был мой хороший приятель. Он принял меня с распростёртыми  объятиями и стал показывать мне воздвигнутые им укрепления, так как он знал,  что я могу дать ему дельный и полезный совет.    

    

Стоя на  стене Гибралтара, я увидел сквозь подзорную трубу, что испанцы направляют дуло  своей пушки как раз в то место, где стояли мы оба.    

Ни  минуты не медля, я приказал, чтобы на это самое место была поставлена огромная  пушка.    

–  Зачем? – спросил генерал.    

– Вот  увидишь! – ответил я.    

Чуть  только пушку подкатили ко мне, я направил её дуло прямо в дуло неприятельской  пушки, и, когда испанский пушкарь поднёс к своей пушке фитиль, я громко  скомандовал:    

– Пли!    

    

Обе  пушки грянули в один и тот же миг.    

Случилось  то, чего я ожидал: в намеченной мною точке два ядра – наше и неприятельское –  столкнулись с ужасающей силой, и неприятельское ядро полетело назад.    

Представьте  себе: оно полетело назад к испанцам.    

    

Оно  оторвало голову испанскому пушкарю и шестнадцати испанским солдатам.    

Оно  сбило мачты у трех кораблей, стоявших в испанской гавани, и понеслось прямо в  Африку.    

Пролетев  ещё двести четырнадцать миль, оно упало на крышу убогой крестьянской лачуги,  где жила какая-то старуха. Старуха лежала на спине и спала, а рот у неё был  открыт. Ядро продырявило крышу, угодило спящей прямо в рот, выбило у неё  последние зубы и застряло в горле – ни туда ни сюда!    

В лачугу  вбежал её муж, человек горячий и находчивый. Он засунул руку ей в горло и попытался  вытащить оттуда ядро, но оно не сдвинулось с места.    

    

Тогда он  поднёс к её носу хорошую понюшку табаку; она чихнула, да так хорошо, что ядро  вылетело из окошка на улицу!    

    

Вот  сколько бед причинило испанцам их собственное ядро, которое я послал к ним  обратно. Наше ядро тоже не доставило им удовольствия: оно попало в их военный  корабль и пустило его ко дну, а на корабле было двести испанских матросов!    

Так что  англичане выиграли эту войну главным образом благодаря моей находчивости.    

–  Спасибо тебе, милый Мюнхаузен, – сказал мне мой друг генерал, крепко  пожимая мне руки. – Если бы не ты, мы пропали бы. Нашей блестящей победой  мы обязаны только тебе.    

–  Пустяки, пустяки! – сказал я. – Я всегда готов служить своим  приятелям.    

В  благодарность за мою услугу английский генерал хотел произвести меня в  полковники, но я, как человек очень скромный, отклонил столь высокую честь.    

 ОДИН ПРОТИВ ТЫСЯЧИ    

     

Я так и  заявил генералу:    

– Не  нужно мне ни орденов, ни чинов! Я помогаю вам по дружбе, бескорыстно. Просто потому,  что я очень люблю англичан.    

–  Спасибо тебе, дружище Мюнхаузен! – сказал генерал, ещё раз пожимая мне  руки. – Помогай нам, пожалуйста, и дальше.    

    

– С  большим удовольствием, – ответил я и похлопал старика по плечу. – Я  рад служить британскому народу.    

Вскоре  мне представился случай снова помочь моим друзьям англичанам.    

Я  переоделся испанским священником и, когда наступила ночь, прокрался в  неприятельский лагерь.    

Испанцы  спали непробудным сном, и никто не увидел меня. Я тихонько принялся за работу:  пошёл туда, где стояли их страшные пушки, и быстро-быстро стал бросать эти  пушки в море – одна за другой – подальше от берега.    

Это  оказалось не очень легко, потому что всех пушек было больше трехсот.    

    

Покончив  с пушками, я вытащил деревянные тачки, дрожки, повозки, телеги, какие только  были в этом лагере, свалил их в одну кучу и поджёг.    

Они  вспыхнули, как порох. Начался ужасный пожар.    

Испанцы  проснулись и в отчаянии стали бегать по лагерю. Они вообразили с перепугу, что  ночью в их лагере побывало семь или восемь английских полков.    

Они не  могли себе представить, чтобы этот разгром мог произвести один человек.    

Испанский  главнокомандующий в ужасе пустился бежать и, не останавливаясь, бежал две  недели, пока не добежал до Мадрида.    

Все его  войско пустилось за ним, не смея даже оглянуться назад.    

    

Таким  образом, благодаря моей храбрости англичане окончательно сломили врага.    

– Что  делали бы мы без Мюнхаузена? – говорили они и, пожимая мне руки, называли  меня спасителем английской армии.    

Англичане  были так благодарны мне за оказанную помощь, что пригласили меня в Лондон  погостить. Я охотно поселился в Англии, не предвидя, какие приключения ожидают  меня в этой стране.    

 ЧЕЛОВЕК-ЯДРО    

     

А  приключения были ужасные. Вот что случилось однажды.    

Гуляя  как-то по окрестностям Лондона, я очень устал, и мне захотелось прилечь  отдохнуть.    

День был  летний, солнце жгло немилосердно; я мечтал о прохладном местечке где-нибудь под  развесистым деревом. Но дерева поблизости не было, и вот в поисках прохлады я  забрался в жерло старой пушки и немедленно заснул крепким сном.    

А нужно  вам сказать, что как раз в этот день англичане праздновали мою победу над испанской  армией и на радостях палили из всех пушек.    

К пушке,  в которой я спал, подошёл пушкарь и выстрелил.    

Я  вылетел из пушки, как хорошее ядро, и, перелетев на другой берег реки, угодил  во двор какого-то крестьянина. К счастью, во дворе было сложено мягкое сено. Я  воткнулся в него головой – в самую середину большого стога. Это спасло мне  жизнь, но, конечно, я лишился сознания.    

    

Так, без  сознания, пролежал я три месяца.    

Осенью  сено вздорожало, и хозяин захотел продать его. Рабочие окружили мой стог и принялись  ворошить его вилами. От их громких голосов я очнулся. Кое-как выкарабкавшись на  вершину стога, я покатился вниз и, упав хозяину прямо на голову, нечаянно  сломал ему шею, отчего он сразу скончался.    

Впрочем,  никто особенно не плакал о нём. Он был бессовестный скряга и не платил своим  работникам денег. К тому же он был жадный торгаш: продавал своё сено только  тогда, когда оно сильно поднималось в цене.    

     

СРЕДИ БЕЛЫХ МЕДВЕДЕЙ    

     

Мои  друзья были счастливы, что я оказался в живых. Вообще у меня было много друзей,  и все они нежно любили меня. Можете себе представить, как они обрадовались,  когда узнали, что я не убит. Они давно считали меня мёртвым.    

Особенно  радовался знаменитый путешественник Финне, который как раз в это время собирался  совершить экспедицию к Северному полюсу.    

    

– Милый  Мюнхаузен, я в восторге, что могу вас обнять! – воскликнул Финне, едва я  показался на пороге его кабинета. – Вы должны немедленно ехать со мною в  качестве моего ближайшего друга! Я знаю, что без ваших мудрых советов мне не  будет удачи!    

Я,  конечно, тотчас согласился, и через месяц мы уже были неподалёку от полюса.    

Однажды,  стоя на палубе, я заметил вдали высокую ледяную гору, на которой барахтались  два белых медведя.    

Я  схватил ружьё и прыгнул с корабля прямо на плывущую льдину.    

Трудно  было мне карабкаться по гладким как зеркало ледяным утёсам и скалам, ежеминутно  скатываясь вниз и рискуя провалиться в бездонную пропасть, но, несмотря на  препятствия, я добрался до вершины горы и подошёл почти вплотную к медведям.    

И вдруг  со мною случилось несчастье: собираясь выстрелить, я поскользнулся на льду и  упал, причём стукнулся головой об лёд и в ту же минуту лишился сознания. Когда  через полчаса сознание вернулось ко мне, я чуть не вскрикнул от ужаса: огромный  белый медведь подмял меня под себя и, разинув пасть, готовился поужинать мною.    

Ружьё  моё лежало далеко на снегу.    

Впрочем,  ружьё было тут бесполезно, так как медведь всей своей тяжестью навалился мне на  спину и не давал шевельнуться.    

С  большим трудом я вытащил из кармана мой маленький перочинный ножик и, недолго думая,  отрезал медведю три пальца на задней ноге.    

    

Он  заревел от боли и на минуту выпустил меня из своих страшных объятий.    

Воспользовавшись  этим, я со своей обычной храбростью подбежал к ружью и выстрелил в лютого  зверя. Зверь так и рухнул в снег.    

Но этим  не кончились мои злоключения: выстрел разбудил несколько тысяч медведей, которые  спали на льду недалеко от меня.    

Вы  только представьте себе: несколько тысяч медведей! Они всей оравой направились  прямо ко мне. Что мне делать? Ещё минута – и я буду растерзан свирепыми  хищниками.    

И вдруг  меня осенила блестящая мысль. Я схватил нож, подбежал к убитому медведю, содрал  с него шкуру и напялил её на себя. Да, я напялил на себя шкуру медведя! Медведи  обступили меня. Я был уверен, что они вытащат меня из шкуры и разорвут на  клочки. Но они обнюхивали меня и, приняв за медведя, мирно отходили один за  другим.    

Скоро я  научился рычать по-медвежьи и сосал свою лапу, совсем как медведь.    

Звери  относились ко мне очень доверчиво, и я решил воспользоваться этим.    

Один  доктор рассказывал мне, что рана, нанесённая в затылок, причиняет мгновенную  смерть. Я подошёл к ближайшему медведю и вонзил ему свой нож прямо в затылок.    

Я не  сомневался, что, если зверь уцелеет, он немедленно растерзает меня. К счастью,  мой опыт удался. Медведь упал мёртвым, не успев даже вскрикнуть.    

Тогда я  решил тем же способом разделаться и с остальными медведями. Это мне удалось без  большого труда. Хотя они видели, как падали их товарищи, но так как они  принимали меня за медведя, то и не могли догадаться, что их убиваю я.    

В  какой-нибудь час я уложил несколько тысяч медведей.    

Совершив  этот подвиг, я вернулся на корабль к моему приятелю Фиппсу и рассказал ему все.    

Он  предоставил мне сотню самых дюжих матросов, и я повёл их на льдину.    

Они  содрали шкуры с убитых медведей и перетащили медвежьи окорока на корабль.    

Окороков  было так много, что корабль не мог двинуться дальше. Нам пришлось вернуться  домой, хотя мы не доехали до места своего назначения.    

Вот  почему капитан Фиппс так и не открыл Северного полюса.    

Впрочем,  мы не жалели об этом, потому что медвежье мясо, привезённое нами, оказалось  удивительно вкусным.    

 ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА  ЛУНУ    

     

Вернувшись  в Англию, я дал себе слово никогда больше не предпринимать никаких путешествий,  но не прошло и недели, как мне понадобилось снова отправиться в путь.    

Дело в  том, что один мой родственник, человек немолодой и богатый, вбил себе почему-то  в голову, будто на свете существует страна, в которой живут великаны.    

Он  просил меня непременно отыскать для него эту страну и в награду обещал оставить  мне большое наследство. Уж очень хотел посмотреть великанов!    

Я  согласился, снарядил корабль, и мы отправились в Южный океан.    

По пути  мы не встретили ничего удивительного, кроме нескольких летающих женщин, которые  порхали по воздуху, как мотыльки. Погода была превосходная.    

Но на  восемнадцатый день поднялась ужасная буря.    

Ветер  был такой сильный, что вскинул наш корабль над водой и понёс его, как пушинку,  по воздуху. Все выше, и выше, и выше! Шесть недель носились мы над самыми  высокими тучами. Наконец увидели круглый сверкающий остров.    

Это,  конечно, была Луна.    

    

Мы нашли  удобную гавань и вышли на лунный берег. Внизу, далеко, далеко, мы увидели  другую планету – с городами, лесами, горами, морями и реками. Мы догадались,  что это – покинутая нами земля.    

    

На Луне  нас окружили какие-то огромные чудовища, сидевшие верхом на трехголовых орлах.  Эти птицы заменяют жителям Луны лошадей.    

Как раз  в то время лунный царь вёл войну с императором Солнца. Он тотчас же предложил  мне стать во главе его армии и повести её в бои, но я, конечно, наотрез  отказался.    

На Луне  все гораздо больше, чем у нас на Земле.    

Мухи там  величиною с овец, каждое яблоко не меньше арбуза.    

Вместо  оружия жители Луны употребляют редьку. Она заменяет им копья, а когда нет редьки,  они сражаются голубиными яйцами. Вместо щитов они употребляют грибы мухоморы.    

Видел я  там несколько жителей одной далёкой звезды. Они приезжали на Луну для торговли.  Их лица были похожи на собачьи морды, а их глаза находились или на кончике  носа, или внизу под ноздрями. У них не было ни век, ни ресниц, и, ложась спать,  они закрывали глаза языком.    

    

Тратить  время на еду лунным жителям никогда не приходится. В левой стороне живота есть  у них особая дверца: они открывают её и кладут туда пищу. Потом закрывают  дверцу до другого обеда, который у них бывает раз в месяц. Они обедают всего  двенадцать раз в году!    

Это  очень удобно, но вряд ли земные обжоры и лакомки согласились бы обедать так  редко.    

Лунные  жители вырастают прямо на деревьях. Эти деревья очень красивые, у них ярко-пунцовые  ветви. На ветвях растут огромные орехи с необыкновенно крепкой скорлупой.    

Когда  орехи созревают, их осторожно снимают с деревьев и кладут на хранение в погреб.    

Чуть  только царю Луны понадобятся новые люди, он приказывает бросить эти орехи в кипящую  воду. Через час орехи лопаются, и из них выскакивают совсем готовые лунные  люди. Этим людям не приходится учиться. Они сразу рождаются взрослыми и уже  знают своё ремесло. Из одного ореха выскакивает трубочист, из другого –  шарманщик, из третьего – мороженщик, из четвёртого – солдат, из пятого – повар,  из шестого – портной.    

    

И каждый  немедленно принимается за своё дело. Трубочист взбирается на крышу, шарманщик  начинает играть, мороженщик кричит: «Горячее мороженое!» (потому что на Луне  лёд горячее огня), повар бежит на кухню, а солдат стреляет в неприятеля.    

Состарившись,  лунные люди не умирают, но тают в воздухе, как дым или пар.    

На  каждой руке у них один-единственный палец, но работают они им так же ловко, как  мы пятернёй.    

Голову  свою они носят под мышкой и, отправляясь в путешествие, оставляют её дома,  чтобы она не испортилась в дороге.    

Они  могут совещаться со своей головой, даже когда находятся далеко от неё!    

Это  очень удобно.    

Если  царь пожелает узнать, что думает о нём его народ, он остаётся дома и лежит на  диване, а его голова незаметно пробирается в чужие дома и подслушивает все  разговоры.    

Виноград  на Луне ничем не отличается от нашего.    

    

Для меня  нет никакого сомнения, что град, который падает порою на землю, есть этот самый  лунный виноград, сорванный бурей на лунных полях.    

Если вы  хотите попробовать лунного вина, соберите несколько градин и дайте им хорошенько  растаять.    

Лунным  жителям живот служит вместо чемодана. Они могут закрывать и открывать его, когда  им вздумается, и класть в него все, что угодно. У них нет ни желудка, ни  печени, ни сердца, так что внутри они совсем пустые.    

Глаза  свои они могут вынимать и вставлять. Держа глаз, они видят им так хорошо, как  будто он у них в голове. Если глаз испортится или потеряется, они идут на базар  и покупают себе новый. Поэтому на Луне очень много людей, которые торгуют  глазами. Там то и дело читаешь на вывесках: «Дёшево продаются глаза. Большой  выбор оранжевых, красных, лиловых и синих».    

Каждый  год у лунных жителей новая мода на цвет глаз.    

В тот  год, когда я был на Луне, в моде считались зелёные и жёлтые глаза.    

Но  почему вы смеётесь? Неужели вы думаете, что я говорю вам неправду? Нет, каждое  моё слово есть чистейшая истина, а если вы не верите мне, отправляйтесь сами на  Луну. Там вы увидите, что я ничего не выдумываю и рассказываю вам одну только  правду.    

 СЫРНЫЙ ОСТРОВ    

     

Не моя  вина, если со мною случаются такие диковины, которых ещё не случалось ни с кем.    

Это  потому, что я люблю путешествовать и вечно ищу приключений, а вы сидите дома и  ничего не видите, кроме четырех стен своей комнаты.    

    

Однажды,  например, я отправился в дальнее плаванье на большом голландском корабле. Вдруг  в открытом океане на нас налетел ураган, который в одно мгновенье сорвал у нас  все паруса и поломал все мачты.    

    

Одна  мачта упала на компас и разбила его вдребезги.    

Всем  известно как трудно управлять кораблём без компаса.    

Мы  сбились с пути и не знали, куда мы плывём.    

Три  месяца нас бросало по волнам океана из стороны в сторону, а потом унесло  неизвестно куда, и вот в одно прекрасное утро мы заметили необыкновенную  перемену во всём. Море из зелёного сделалось белым. Ветерок доносил какой-то  нежный, ласкающий запах. Нам стало очень приятно и весело.    

Вскоре  мы увидели пристань и через час вошли в просторную глубокую гавань. Вместо воды  в ней было молоко!    

    

Мы  поспешили высадиться на берег и стали жадно пить из молочного моря.    

Между  нами был один матрос, который не выносил запаха сыра. Когда ему показывали сыр,  его начинало тошнить. И вот едва мы высадились на берег, как ему сделалось  дурно.    

–  Уберите у меня из-под ног этот сыр! – кричал он. – Я не хочу, я не  могу ходить по сыру!    

Я  нагнулся к земле и все понял.    

Остров,  к которому пристал наш корабль, был сделан из отличного голландского сыра!    

Да, да,  не смейтесь, я рассказываю вам истинную правду: вместо глины у нас под ногами  был сыр.    

Мудрено  ли, что жители этого острова питались почти исключительно сыром! Но сыра этого  не становилось меньше, так как за ночь его вырастало ровно столько, сколько  было съедено в течение дня.    

Весь  остров был покрыт виноградниками, но виноград там особенный: сожмёшь его в  кулаке из него вместо сока течёт молоко.    

Жители  острова – высокие, красивые люди. У каждого из них по три ноги. Благодаря трём  ногам они свободно могут держаться на поверхности молочного моря.    

Хлеб  здесь растёт печёный, прямо в готовом виде, так что жителям этого острова не  приходится ни сеять, ни пахать. Я видел много деревьев, увешанных сладкими  медовыми пряниками.    

    

Во время  наших прогулок по Сырному острову мы открыли семь рек, текущих молоком, и две  реки, текущие густым и вкусным пивом. Признаюсь, эти пивные реки понравились  мне больше молочных.    

    

Вообще,  гуляя по острову, мы видели много чудес.    

Особенно  поразили нас птичьи гнезда. Они были невероятно огромны. Одно орлиное гнездо,  например, было выше самого высокого дома. Оно было все сплетено из исполинских  дубовых стволов. В нём мы нашли пять сотен яиц, каждое величиной с хорошую  бочку.    

Мы  разбили одно яйцо, и из него вылез птенец, раз в двадцать больше взрослого  орла.    

Птенец  запищал. К нему на помощь прилетела орлица. Она схватила нашего капитана, подняла  его до ближайшего облака и оттуда швырнула в море.    

    

К  счастью, он был отличный пловец и через несколько часов добрался до Сырного  острова вплавь.    

В одном  лесу я был свидетелем казни.    

Островитяне  повесили на дереве трех человек вверх ногами. Несчастные стонали и плакали. Я  спросил за что их так жестоко наказывают. Мне ответили, что они –  путешественники, которые только что вернулись из дальнего странствия и  бессовестно лгут о своих приключениях.    

Я  похвалил островитян за такую мудрую расправу с обманщиками, потому что я не  выношу никакого обмана и всегда рассказываю одну только чистую правду.    

Впрочем,  вы, должно быть, и сами заметили, что во всех моих рассказах нет ни одного  слова лжи. Ложь мне отвратительна, и я счастлив, что все мои близкие всегда  считали меня правдивейшим на земле человеком.    

Вернувшись  на корабль, мы тотчас же подняли якорь и отплыли от чудесного острова.    

Все деревья,  что росли на берегу, словно по какому-то знаку, дважды поклонились нам в пояс и  снова выпрямились как ни в чём не бывало.    

Растроганный  их необыкновенной любезностью, я снял шляпу и послал им прощальный привет.    

Удивительно  вежливые деревья, не правда ли?    

 КОРАБЛИ, ПРОГЛОЧЕННЫЕ  РЫБОЙ    

     

У нас не  было компаса, и поэтому мы долго блуждали по незнакомым морям.    

Наш  корабль то и дело окружали страшные акулы, киты и другие морские чудовища.    

Наконец  мы натолкнулись на рыбу, которая была так велика, что, стоя возле её головы, мы  не могли увидеть её хвоста.    

    

Когда  рыба захотела пить, она распахнула пасть, и вода рекой потекла в её глотку,  таща за собой наш корабль. Можете себе представить, какую мы испытывали  тревогу! Даже я, уж на что храбрец, а и то задрожал от страха.    

    

Но в  животе у рыбы оказалось тихо, как в гавани. Весь рыбий живот был набит  кораблями, давно уже проглоченными жадным чудовищем. О, если бы вы знали, как  там темно! Ведь мы не видели ни солнца, ни звёзд, ни луны.    

    

Рыба  пила воду дважды в день, и всякий раз, когда вода вливалась в её глотку, наш  корабль вздымался на высоких волнах. В остальное время в животе было сухо.    

Дождавшись,  когда вода схлынула, мы с капитаном сошли с корабля погулять. Тут мы встретили  моряков всего мира: шведов, англичан, португальцев… В рыбьем животе их было десять  тысяч. Многие из них жили там уже несколько лет. Я предложил собраться вместе и  обсудить план освобождения из этой душной тюрьмы.    

Меня  выбрали председателем, но как раз в ту минуту, когда я открыл собрание, проклятая  рыба начала снова пить, и мы все разбежались по своим кораблям.    

На  другой день мы снова собрались, и я внёс такое предложение: связать две самые  высокие мачты и, как только рыба откроет рот, поставить их торчком, чтобы она  не могла сдвинуть челюсти. Тогда она так и останется с разинутой пастью, и мы  свободно выплывем наружу.    

Моё  предложение было принято единогласно.    

Двести  самых дюжих матросов установили во рту у чудовища две высочайшие мачты, и оно  не смогло закрыть рот.    

Корабли  весело выплыли из брюха в открытое море. Оказалось, что в брюхе этой громадины  было семьдесят пять кораблей. Можете себе представить, какой величины было  туловище!    

Мачты  мы, конечно, так и оставили в разинутой пасти рыбы, чтобы она больше никого не  могла проглотить.    

Освободившись  из плена, мы, естественно, пожелали знать, где мы находимся. Оказалось в Каспийском  море. Это очень удивило нас всех, потому что Каспийское море закрытое: оно не соединяется  ни с какими другими морями.    

Но  трехногий учёный, которого я захватил на Сырном острове, объяснил мне, что рыба  попала в Каспийское море через какой-нибудь подземный канал.    

Мы  направились к берегу, и я поспешил на сушу, заявив своим спутникам, что больше  никогда и никуда не поеду, что с меня довольно и тех передряг, которые я  испытал в эти годы, а теперь я хочу отдохнуть. Мои приключения порядком утомили  меня, и я решил зажить спокойной жизнью.    

 СХВАТКА С МЕДВЕДЕМ    

     

Но как  только я вылез из лодки, на меня набросился огромный медведь. Это был чудовищный  зверь необыкновенных размеров. Он растерзал бы меня в одно мгновение, но я  схватил его за передние лапы и так сильно сжал их, что медведь заревел от боли.  Я знал, что, если я отпущу его, он немедленно растерзает меня, и потому держал  его лапы три дня и три ночи, покуда он не умер от голода. Да, он умер от  голода, так как медведи утоляют свой голод лишь тем, что сосут свои лапы. А  этот медведь никак не мог пососать своих лап и потому погиб голодной смертью. С  тех пор ни один медведь не решается напасть на меня.