1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 

  
   
    
Глава 1 Дементация Дудли
   
   
Самый жаркий день лета медленно струился над сонной тишиной больших квадратных домов по Бирючиновой Аллее. Блестящие обычно автомобили покрывались пылью на подъездных дорожках и лужайках, некогда зеленых, а сейчас выжженных и пожелтевших — нецелесообразное использование поливочных шлангов запретили из-за засухи. Лишившись возможности помыть машину или скосить лужайку, жители Бирючиновой аллеи попрятались в прохладную тень домов с распахнутыми, в надежде поймать несуществующий ветерок, окнами. Единственный человек, оставшийся в этот час на улице лежал на пожухшей клумбе позади дома № 4.
   
Это был тощий, черноволосый мальчик в очках, имевший стеснительный и немного болезненный вид человека, которому пришлось быстро повзрослеть, в рваных грязных джинсах, мешковатой футболке и кроссовках с потрескавшимися от долгого ношения подошвами. Вид Гарри Поттера никогда не вызывал сочувствия соседей, которые свято верили в то, что любая неряшливость должна строго караться законом. Но, поскольку Гарри укрылся за раскидистым кустом гортензии, этим вечером он не мог оскорбить взгляд случайного прохожего. Фактически, единственный вариант быть замеченным состоял в том, что дядя Вернон или тетя Петуния высунуться из гостиной, под окном которой и располагалась вышеозначенная клумба.
   
Гарри мог только поздравить себя с тем, что нашел такое, пусть и неудобное, но убежище, где никто не орет, не скрежещет зубами, не задает каверзных вопросов, и где, в конце-концов можно спокойно подслушать новости.
   
Вдруг раздался голос дяди Вернона.
   
— Я рад, что мальчишка, наконец, успокоился. Кстати, где он?
   
— Не знаю, — беззаботно откликнулась тетя Петуния. — Но точно не в доме.
   
Дядя Вернон даже прихрюкнул.
   
— Нет, ты только вообрази… он смотрит новости, — прогудел он. — Хотел бы я знать для чего ему это нужно. Как будто нормальному мальчику интересно то, о чем говорят в новостях. Вот Дудли, например, понятия не имеет, что происходит в мире, сомневаюсь, что он знает как зовут премьер-министра! В любом случае, не думает же он, что о них станут говорить в наших новостях …
   
— Вернон, шшш, — прикрикнула на него тетя Петуния. — Окно открыто!
   
— О, да, извини, дорогая…
   
Дурслеи замолчали. Слышалось только позвякивание ложки о дно тарелки. Мимо Гарри медленно прошла, хмурясь и что-то бормоча себе под нос, миссис Фигг, полоумная любительница кошек с Глицинового переулка. Гарри перевел дыхание, в своем убежище он был совершенно не заметен. Последнее время миссис Фигг, встречая его на улице, пыталась зазвать к себе на чашечку чая. Наконец, она завернула за угол и скрылась из вида.
   
Как будто вслед ей из окна полетел голос дяди Вернона.
   
— А что наш Дуди, вновь приглашен к чаю?
   
— К Полкиссам, — с нежностью ответила тетя Петуния. — У него так много приятелей, он у нас такой популярный…
   
Гарри чуть не фыркнул. Дурслеи отличались патологической недальновидностью относительно их сына Дудли. Они с радостью принимали за чистую монету его неумелую ложь о ежевечерних чаепитиях с дружками. Гарри знал совершенно точно, что Дудли нигде не появлялся к чаю; он и его банда каждый вечер бесчинствовали в парке, курили по углам и бросались камнями в окна проезжающих машин. Гарри видел их сотни раз по вечерам, обходя окрестности городка, потому что большую часть каникул потратил на поиски в чужих мусорных бачках старых газет.
   
Послышалась мелодия, возвещающая начало семичасовых новостей, и живот Гарри скрутило от ожидания. Возможно сегодня — после целого месяца- что-то случиться.
   
    
«Рекордное количество отдыхающих оказались в затруднительном положении в аэропортах Испании, где уже вторую неделю идет забастовка носильщиков».
   
   
— Они бы обрадовались, если б им предоставили пожизненную сиесту, — прорычал дядя Вернон, когда диктор закончил читать эту новость.
   
Снаружи, лежа на клумбе, Гарри почувствовал, как спазм отпускает его живот. Если бы что-нибудь случилось, это, несомненно, стало бы самым первым пунктом в новостях, смерть и разрушения всегда важнее, чем затруднительное положение отдыхающих.
   
Он облегченно вздохнул и посмотрел в ярко-синее небо. Каждый день этого лета был похож на предыдущий как две капли воды: напряжение, ожидание, временное облегчение и затем, снова нарастающее беспокойство… Более того, Гарри настойчиво мучил вопрос, почему же до сих пор ничего не произошло.
   
На всякий случай он продолжал слушать новости вполуха, надеясь уловить намек, скрытый от магглов — необъяснимое исчезновение, или некий странный несчастный случай. Но забастовка носильщиков сменилась сообщением относительно засухи на юго-востоке («надеюсь, что наш сосед слышит это!» — заворчал дядя Вернон, — «с этими его разбрызгивателями в три часа ночи…!»), затем о вертолете, потерпевшем крушение недалеко от Суррея, и известной актрисе, ушедшей от известного мужа («как будто нас интересуют их пакостные делишки», — фыркнула тетя Петуния, не упускавшая случая прочитать об этих самых делишках во всех журналах, попадавшихся в ее цепкие руки).
   
    
«И, наконец, волнистый попугайчик Затычка нашел свой способ остудиться этим летом. Затычка, который живет в Пятиперье в Барнсли, учится кататься на водных лыжах! Наш корреспондент Мэри Доркинс расскажет нам об этом удивительном факте».
   
   
Если они дошли до спортсменов-попугайчиков, то дальше точно не будет ничего серьезного. Гарри перекатился на живот и приподнялся на локтях, готовясь незамеченным проползти под окном гостиной. Он уже продвинулся на пару футов, как вдруг сонную тишину разорвал треск, похожий на оружейный выстрел; полосатый кот опрометью бросился из-под припаркованной машины за угол дома; послышались проклятья и звон разбитого фарфора, донесшиеся из окон гостиной комнаты Дурслеев. Словно ожидая этого сигнала, Гарри вскочил на ноги и потянулся за палочкой, прикрепленной за поясом джинсов подобно мечу без ножен, но прежде, чем он успел окончательно выпрямиться, его макушка ударилась об открытую оконную раму. Получившийся в результате треск заставил тетю Петунию заверещать еще громче.
   
Голова Гарри взорвалась разноцветными искорками боли. Из глаз брызнули слезы, но он все же попытался сосредоточиться на источнике, произведшем такой шум, когда две большие мясистые руки высунулись из окна и схватили его за горло.
   
— Немедленно спрячь это, — зашипел дядя Вернон. — Сейчас же! Пока никто не увидел!
   
— Отцепитесь от меня! — закричал Гарри, пытаясь левой рукой высвободиться из колбасо-подобных пальцев дяди Вернона, тогда как правой он все еще сжимал поднятую вверх волшебную палочку. И вдруг, когда его макушку пронзила особенно сильная волна боли, дядя Вернон разжал пальцы, будто схлопотал мощный удар током.
   
Задыхающийся Гарри свалился под куст гортензии, но тут же вскочил, засунув палочку за пояс джинсов и приняв как можно более невинный вид. Он огляделся. Никакого признака того, что могло бы произвести такой громкий шум, только любопытные лица соседей маячили за занавесками.
   
— Прекрасный вечер! — крикнул дядя Вернон даме из дома № 7. — Вы ведь слышали этот ужасный машинный выхлоп, он ужасно перепугал нас с Петунией.
   
Он продолжал усмехаться с безумным видом, пока все любопытствующие не исчезли из окон. Постепенно улыбка дяди Вернона превратилась в гримасу гнева, и он поманил Гарри к себе.
   
Гарри подошел ровно настолько, чтобы оставаться в недосягаемости дядиных рук.
   
— Какого черта, это значит, мальчик? — дрожащим от ярости голосом поинтересовался дядя Вернон.
   
— Что вы подразумеваете под этим? — спросил Гарри, оглядываясь через плечо налево и направо, все еще надеясь увидеть то, что послужило причиной этого грохота.
   
— Шум был такой, как будто ты пальнул из стартового пистолета.
   
— Это был не я, — твердо ответил Гарри.
   
Тощее лошадиное лицо тети Петунии появилось в оконном проеме рядом с широким багровым лицом дяди Вернона. Она выглядела смертельно бледной.
   
— Почему ты прячешься под нашим окном?
   
— Хороший вопрос, Петуния! Какого черта ты делал под нашим окном, мальчик?
   
— Слушал новости, — признался Гарри сдавленным голосом.
   
Его дядя и тетя переглянулись.
   
— Слушал новости! Снова?
   
— Знаете, вообще-то мне нравиться, когда каждый день что-то происходит, — ответил Гарри.
   
— Не умничай со мной, мальчик! Я хочу знать, что действительно ты делал, и не вешай мне лапшу про новости — все это вздор. Ты прекрасно знаешь, что о вас…
   
— Осторожно, Вернон! — задохнулась тетя Петуния, и дядя Вернон понизил голос так, что его мог расслышать только Гарри, — что о вас редко рассказывают в наших новостях!
   
— Это вы так думаете, — произнес Гарри.
   
Дурслеи несколько секунд непонимающе пялились на него, а затем тетя Петуния произнесла:
   
— Ты, маленький противный лгунишка. А что же ваши, — тут она, также как и дядя Вернон, понизила голос настолько, что Гарри мог разобрать слова только по движению ее губ, — совы не приносят вам новости?
   
Гарри колебался, сообщать ли всю правду дяде и тете.
   
— Совы… не приносят мне новости, — сказал он невыразительно.
   
— Я не верю, — парировала тетя Петуния.
   
— Так же как и я, — подтвердил дядя Вернон.
   
— Мы знаем, что ты хочешь посмеяться над нами.
   
— Но мы же не дураки.
   
— О, вот это новость для меня, — и прежде, чем Дурслеи смогли что-то ответить, он метнулся через лужайку, перескочил низкий забор и зашагал по улице.
   
Теперь он точно угодил в неприятности и великолепно знал это. Сейчас он должен был стоять, склонив голову перед тетей и дядей и расплачиваться за высказанную дерзость, но не это заботило его в данный момент. Кое-что требовало немедленного разъяснения.
   
Гарри был уверен, что этот стреляющий звук был произведен кем-то аппарировавшим или дизаппарировавшим. Похоже было на звук, произведенный Добби, когда тот растворился прямо в воздухе. Возможно ли, что Добби снова здесь, на Бирючиновой Аллее? Может быть, он следует за ним прямо сейчас? Пока мысли крутились вокруг этой догадки, Гарри украдкой оглядел по-прежнему пустынную улицу. Единственное, в чем Гарри был точно уверен, так это в том, что невидимым Добби становиться не умеет.
   
Гарри шел, едва ли понимая куда, он так часто за это лето обходил городок, что ноги сами несли его по привычному маршруту. Каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Кто-то магический находился поблизости, он почувствовал это, лежа среди увядающих бегоний тети Петунии. Почему же они не заговорили с ним, почему не попробовали вступить в контакт, почему сейчас они прятались?
   
Но постепенно его уверенность испарилась. Возможно, это был вовсе не магический звук. Возможно, он так отчаялся, что был рад любому даже маленькому напоминанию о его принадлежности к другому миру. В конце-концов, в соседнем доме могло что-то сломаться.
   
Гарри приуныл, сосущее чувство в желудке превратилось в ощущение безнадежности, которое мучило его все лето. Завтра утром, его все равно разбудит в пять часов сова, принесшая «Ежедневного пророка». Но будет ли смысл читать его, он не знал, стоило просмотреть первые страницы, чтобы убедиться, что эти идиоты-бумагомаратели еще не поняли, что лорд Вальдеморт вернулся. Они написали бы об этом во всех заголовках — и это было единственное, что по-настоящему волновало Гарри.
   
Если повезет, завтра прилетят совы и от его друзей Рона и Гермионы, но, хотя он и ждал этих писем, их содержание он мог предсказать заранее.
   
Мы ничего не можем сказать о Сам-знаешь-ком…Мы договорились не писать ничего важного, на случай, если наши письма собьются с пути…Мы весьма заняты, и не можем рассказывать здесь о подробностях…Но, как мы и договаривались, обязательно поговорим обо всем при встрече…
   
Но когда же они встретятся? Никто не казался обеспокоенным конкретной датой. Гермиона написала внутри поздравительной открытки — надеюсь, мы увидимся очень скоро. Но как скоро случится это скоро? Насколько Гарри мог судить из их полунамеков, Рон и Гермиона находились вместе, возможно в доме родителей Рона. Он едва не умер, представив, как они развлекаются там, пока он медленно сходит с ума на Бирючиновой Аллее. Сказать по правде, он так на них рассердился, что выкинул две коробки сладостей из «Рахатлукулла», присланных ко дню рождения. Об этом он горько пожалел за ужином, пережевывая увядший салат тети Петунии.
   
И чем же были так заняты Рон с Гермионой? Почему ему, Гарри, нечем заняться? Разве он не сделал больше, чем они? Разве они забыли, что он сделал? Разве не он оказался на кладбище и видел умирающего Седрика, разве не его привязали к надгробной плите и почти убили?
   
Он сотни раз переживал в памяти этот ужасающий момент, и кошмары стали посещать его не только во сне, но и наяву.
   
Гарри направился к Магнолийному перекрестку, на полпути он остановился, чтобы заглянуть в маленький тупичок, где впервые встретил своего крестного. Сириус, по крайней мере, кажется, понимал, что чувствовал Гарри. Признаться честно, его письма были такими же пустыми, как и известия от друзей, но они хотя бы содержали слова утешения и предостережения, вместо мучительных намеков: я знаю, что тебя что-то расстраивает… держи нос чистым, и все будет хорошо… веди себя осторожно и не делай необдуманных поступков…
   
Хорошо, подумал Гарри и пересек Магнолийную улицу, он вообще делал все так, как рекомендовал ему Сириус. Особенно он сопротивлялся искушению оседлать метлу и немедленно в одиночку отправиться в Пристанище. Хотя, конечно, странно было получать совет держать себя в руках от того, кто провел в тюрьме Азкабан двенадцать лет, и сбежал, чтобы совершить убийство, за которое был уже осужден, а затем скрылся на украденном гипогриффе.
   
Гарри перелез через запертые ворота парка, такого же пустынного, как и окружающие его улицы. Если по ночам его не беспокоили кошмары о кладбище и несчастном Седрике, то снились тревожные сны о темных коридорах, заканчивающихся тупиком, и запертых дверях. Очень часто его старый шрам на лбу начинало покалывать, но он больше не думал, что Рон, Гермиона или Сириус найдут это интересным. Когда-то в прошлом, его шрам не раз предупреждал о том, что лорд Вальдеморт становиться сильнее, но теперь, когда Вольдеморт и так уже вернулся, это было само собой разумеющимся. Ничего страшного, старые новости…
   
От такой несправедливости Гарри хотелось яростно завопить. Если бы не он, никто не узнал бы, что Вольдеморт возвращается. И вот награда, целых четыре недели в маленьком городке он был целиком отрезан от магического мира. Что ему оставалось, кроме как, съежившись на клумбе с увядающими бегониями, подслушивать новости о воднолыжном спорте волнистых попугайчиков. Как мог Думбльдор так быстро забыть его? Почему Рон с Гермионой не позвали его с собой? Насколько справедливо было прислушиваться к Сириусу, убеждающему его сидеть спокойно, быть хорошим мальчиком и бороться с искушением написать в «Ежедневный пророк» о том, что Вольдеморт вернулся? Эти мысли душили его, заставляя Гарри корчиться от гнева, а вокруг теплый бархатный вечер наполнял воздух запахом сухой травы. Уличные фонари высветили группу людей, шедших по парковой дорожке. Один из них пел громкую пошлую песню, остальные гоготали.
   
Гарри узнал своего кузена Дудли Дурслея и его преданную банду головорезов. Дудли был обширен, как никогда прежде, но невыносимо долгое сидение на диете и открытие в нем нового таланта, внесло заметные изменения в его телосложение. Как восхищенно рассказывал дядя Вернон любому, кто соглашался слушать, Дудли недавно стал чемпионом среди юниоров в тяжелом весе школ юго-восточной Англии. «Благородный спорт», как называл его дядя Вернон, сделал Дудли еще более огромным, чем он казался Гарри в начальной школе, когда он служил первой боксерской грушей юного Дурслея.
   
Гарри больше не боялся кузена, однако соседские дети опасались его так же, как и отъявленного хулигана Поттера, о котором было доподлинно известно, что он посещает центр безопасности святого Брута для неисправимых малолетних преступников.
   
Гарри, стоявшему в тени дерева вдруг захотелось, чтобы банда Дудли заметила его, чтобы они тогда стали делать? Бросились и начали бить? Как бы повел себя Дудли, оказавшись перед дилеммой — остаться крутым в глазах своих приятелей и хорошенько отделать Гарри, или изо всех сил пытаться избежать конфликта, памятуя о волшебной палочке в руках кузена.
   
Давайте же… оглянитесь… я здесь совсем один…подходите и начинайте…
   
Ему необходимо было выпустить часть своего раздражения наружу, он бы показал этим дегенератам, когда-то превратившим его жизнь в кромешный ад.
   
Их голоса уже замерли вдали, а Гарри все не мог пошевелиться, скрытый под тенью деревьев. Я делаю так, как ты хочешь, Сириус, тупо подумал Гарри. Не тороплюсь, держу свой нос в чистоте, делаю все в противоположность тому, что сделал бы ты.
   
Гарри потянулся и отряхнул брюки. Тетя Петуния и дядя Вернон всегда считали, что, когда бы Гарри не пришел домой — это уже слишком поздно, а позднее возвращение грозило Гарри ночью, проведенной запертым в сарае. С другой стороны, когда бы их милый Дудли не возвращался с прогулок, это всегда было вовремя. Поэтому Гарри зевнул и направился к воротам парка.
   
Дома на Магнолийной улице, как и на Бирючиновой Аллее стояли огромные и квадратные, с идеально подстриженными лужайками, и все они принадлежали таким же идеально большим и квадратным владельцам, в точности похожими на дядю Вернона. Гарри любил вечера, когда окна домов задернуты шторами и светятся в темноте, подобно драгоценные камни. И своим появлением на приличной улице в это время Гарри никому не доставлял хлопот. Он ускорил шаг, и на полпути к дому вновь увидел банду Дудли, они стояли под фонарем и что-то живо обсуждали. Гарри отступил в тень большого куста сирени.
   
— … он визжал, как свинья, правда? — сказал Малколм и заржал.
   
— Хороший правый хук, Большой Д, — поддакнул Пирс.
   
— Ладно, значит завтра в тоже время? — спросил Дудли.
   
— Соберемся у меня, предки свалили, — предложил Гордон.
   
— Тогда до завтра, — махнул рукой Дудли.
   
— Пока, Дуд!
   
— Увидимся, Большой Д!
   
Гарри подождал, пока вся банда разошлась. Выйдя из-за куста, он быстрым шагом нагнал Дудли, беззаботно насвистывающего что-то немузыкальное.
   
— Эй, Большой Д!
   
Дудли резко обернулся.
   
— А, — проворчал он. — Это ты…
   
— И как давно ты стал Большим Д? — поинтересовался Гарри.
   
— Ох, заткнись, — прохрипел Дудли.
   
— Крутая кликуха, — Гарри теперь шагал рядом с кузеном. — Но для меня, ты всегда останешься Лимпопусиком Дудличкой.
   
— Я сказал, заткнись, — ветчино-подобные руки Дудли сжались в кулаки.
   
— А разве твои друзья не знают, как зовет тебя твоя мамочка?
   
— А ну, заткнись…
   
— Эй, ты же не предлагаешь ей заткнуться, когда она называет тебя Пупсик или Мусик-Пусик. Если нет, значит, и я могу называть тебя так же.
   
Дудли ничего не ответил, на его лице отразилась внутренняя борьба, уж очень он хотел врезать Гарри, и не сделать это — требовало огромного самообладания.
   
— Так кого же вы отделали сегодняшним вечером? — спросил Гарри, усмехаясь. — Еще одного десятилетнего? Я же знаю, что это вы избили Марка Эванса пару дней назад.
   
— Он сам напросился, — зарычал Дудли.
   
— Да ты что!
   
— Он надерзил мне…
   
— Да? Он что, сказал, что ты похож на свинью, которая встала на задние ноги? Если так, то это не дерзость, Дуд, это истинная правда…
   
Желваки Дудли задергались. Гарри почувствовал удовлетворение, приведя кузена в ярость, и как будто избавился от части своего плохого настроения. Они свернули в проулок, между Магнолийной улицей и Глициновым переулком, где Гарри впервые увидел Сириуса. Это было пустынное тихое место, куда не доходил даже свет уличных фонарей. Звук шагов приглушался с одной стороны стенами гаражей, а с другой — высоким забором.
   
— Думаешь, если у тебя есть эта вещичка, то ты уже крутой? — произнес вдруг Дудли.
   
— Какая вещичка?
   
— Та, что ты прячешь за поясом.
   
Гарри снова ухмыльнулся.
   
— Думаешь, ты не настолько туп, как выглядишь, да Дуд? Наверное, не настолько, иначе ты не смог бы идти и говорить одновременно.
   
Гарри достал палочку, краем глаза наблюдая за Дудли.
   
— Ты не посмеешь, — взвизгнул Дудли. — Я знаю, что нет. Иначе тебя отчислят из твоей сумасшедшей школы.
   
— А откуда ты знаешь, что они не изменили правила?
   
— Нет, они бы никогда…
   
Гарри мягко усмехнулся.
   
— Да у тебя кишка тонка сделать это, — закричал Дудли.
   
— Прими во внимание, что кишка тонка у тебя, если за твоей спиной нет прикрытия из четверых твоих приятелей-идиотов. Сколько было парнишке, которого вы сегодня побили? Десять? А может семь? Или шесть? Конечно, никак не больше, иначе ты бы наделал в штанишки от страха.
   
— К твоему сведению, ему было шестнадцать, и он был в отключке целых двадцать минут, после того, как я с ним закончил. Кстати, он был вдвое больше и тяжелее тебя. А ну убери эту штуку, а то я пожалуюсь папе!
   
— Побежишь к папочке? Его пупсик чемпион испугался противной палочки Гарри?
   
— А вот по ночам ты не так смел, а?
   
— К твоему сведению, сейчас ночь, обычно так мы называем темное время суток.
   
— Я имею ввиду, когда ты в кровати!
   
Он остановился, и на его лице заиграло торжествующее выражение.
   
— Что ты подразумеваешь под тем, что я не так храбр, когда я в кровати? — спросил Гарри, приведенный в полное замешательство. — Я что, по-твоему, могу испугаться подушки или еще чего-нибудь подобного?
   
— Ох, да ладно, я слышал тебя этой ночью, — произнес Дудли. — Ты говорил во сне. Стонал.
   
— Что это значит? — Гарри похолодел, живот снова скрутило. Вчера ему снова приснилось кладбище.
   
Дудли резко рассмеялся, а затем заныл высоким голоском.
   
— Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика! Кто этот Седрик? Твой дружок?
   
— Ты врешь, — автоматически ответил Гарри. Но его губы пересохли. Он знал, что Дудли не лгал, откуда бы иначе он узнал о Седрике?
   
— Папа! Помоги мне, папа! Он собирается меня убить, папа! Фу!
   
— А ну, заткнись, — спокойно произнес Гарри. — Закрой свой поганый рот, Дудли, я тебя предупреждаю!
   
— Папочка помоги мне! Мамочка, помоги мне! Он убил Седрика! Он идет ко мне!..Эй, не направляй эту штуку на меня!
   
Дудли прижался спиной к стене дома. Палочка Гарри почти уперлась ему в грудь. Гарри чувствовал как ненависть всех четырнадцати лет, проведенных в обществе кузена, бурлит в его венах — сейчас он хотел превратить его в мерзкое насекомое, чтобы он приполз домой, бессловесный, с отростками щупалец, болтающихся по обеим сторонам его жирной головы.
   
— Не смей больше говорить ничего подобного! — зарычал Гарри. — Ты меня понимаешь?
   
— Не направляй эту штуку на меня!
   
— Я спросил, ты меня понимаешь?
   
— Не направляй эту штуку на меня!
   
— ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?
   
— УБЕРИ ОТ МЕНЯ ЭТУ ШТУКУ!
   
Вдруг Дадли издал странный, задыхающийся всхлип, будто его окунули в ледяную воду. С ночью произошло что-то странное. Усыпанное звездами небо цвета индиго внезапно потемнело и стало черным; звезды, луна, и даже туманный свет фонарей в конце переулка исчезли. Затих шум далеких автомобилей и шепот деревьев. Ароматный теплый вечер вдруг стал пронизывающе холодным. Мальчиков окружила непроницаемая тьма, как будто чья-то гигантская рука накинула на них толстую, ледяную мантию, отделив от остального мира.
   
На долю секунды Гарри показалось, что он все-таки совершил нечто магическое, помимо своей воли, но потом разум взял вверх над эмоциями и он осознал, что отключать звезды было не в его компетенции.
   
Испуганный голос Дудли раздался прямо над его ухом.
   
— Ч-что ты с-сделал? Н-ну-ка, п-п-прекрати!
   
— Я ничего не делал! Замолчи и не двигайся!
   
— Но я н-ничего не вижу! Я ослеп! Я…
   
— Я сказал, заткнись!
   
Гарри смотрел по сторонам невидящими глазами. Холод был таким пронизывающим, что пробирал до костей, руки покрылись мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Гарри как можно шире распахнул глаза, стараясь разглядеть хоть что-то в сгустившейся вокруг них непроницаемой темноте.
   
Это ведь невозможно… Они не могли здесь оказаться… Только не в этом городе… Он напряг слух… И услышал их прежде, чем смог разглядеть…
   
— Я пожалуюсь папе! — захныкал Дудли. — Г-где ты? Что ты делаешь?…
   
— Ты заткнешься или нет, — зашипел на него Гарри. — Я пробую слу…
   
Он замолчал, и услышал, наконец, то, чего боялся сильнее всего на свете.
   
Что-то двигалось к ним, и это что-то протяжно и хрипло дышало. Воздух вокруг Гарри превратился в лед.
   
— П-прекрати! Перестань делать это! Я у-ударю т-тебя! Я к-клянусь!
   
— Дудли, затк…
   
БУМ.
   
Здоровенный кулак врезался прямо в лоб Гарри, сбив его с ног. Искорки заплясали перед глазами, и мальчику показалось, что его голова раскололась на две части, в следующий миг он уже растянулся на земле, палочка выпала из руки и отлетела в темноту.
   
— Ты придурок, Дудли! — вскрикнул Гарри, глаза застилала пелена боли, но он попытался приподняться, опираясь на локти. Слышно было, как, натыкаясь на забор, вдалеке копошиться Дудли.
   
— Дудли, вернись! Ты бежишь прямо к ним!
   
Послышался ужасный визг и топот ног убегающего Дудли. В ту же самую секунду Гарри почувствовал, как по спине разливается ледяной холод, это могло означать только одно. Их было больше, чем он сначала подумал.
   
— Дудли, замолчи! Что бы не случилось, замолчи! Палочка! — отчаянно забормотал Гарри, его руки шарили по земле, подобно гигантским паукам. — Где же… палочка… ну давай-же… люмос!
   
Он произнес заклинание автоматически, отчаянно желая, чтобы свет помог ему в поисках, и к его облегчению, тонкий лучик вспыхнул всего в дюйме от правой руки. Гарри схватил палочку и, вскочив на ноги, обернулся. В животе что-то перевернулось.
   
Высокая фигура, с закрытым капюшоном лицом, скользила к нему по лужайке, не касаясь плащом поверхности земли. Отступив назад, Гарри поднял палочку.
   
— Экспекто патронум!
   
Пучок серебристого света сорвался с конца палочки, ненадолго заставив дементора замедлить свое неумолимое приближение. Но что-то было не так, заклинание не сработало так, как надо. Гарри отступил назад, стараясь оказаться подальше от жуткого существа. Надо сконцентрироваться.
   
Две серые, покрытые слизью и струпьями руки высвободились из плаща дементора и потянулись к Гарри. Свистящий шум наполнил голову.
   
— Экспекто патронум!
   
Его голос прозвучал очень тихо, и как будто издалека. Еще один пучок серебристого света, намного слабый предыдущего, сорвался с кончика палочки.
   
Гарри услышал смех, раздавшийся прямо в голове, пронзительный, визгливый смех. Его коснулось гнилостное, смертельно-холодное дыхание дементора, оно заполняло легкие, топило его в жуткой трясине страха — думай…вспомни что-нибудь счастливое…
   
Ледяные пальцы дементора сомкнулись на его горле, визгливый смех звучал все громче и громче: Готовься к смерти, Гарри… Это может быть вполне безболезненно… Но я не уверен… Я никогда не умирал…
   
Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону… Никогда больше…
   
— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
   
Огромный серебряный олень отделился от палочки, подхватил дементора на светящиеся рога и отбросил прочь с такой легкостью, словно тот был невесомым, как тьма, из которой он был соткан. Пролетев по воздуху, как летучая мышь, дементор исчез.
   
— Сюда! — закричал Гарри оленю.
   
Развернувшись, он помчался вниз по аллее, держа в вытянутой руке палочку, освещавшую ему путь.
   
— Дудли? Дудли!
   
Не успел он сделать и дюжины шагов, как увидел его. Дудли лежал на земле, закрыв лицо руками. Второй дементор присел рядом с мальчиком на корточки, обхватил его запястья своими склизкими руками, и медленно, почти любовно развел их в стороны, склонив, закрытое капюшоном лицо над Дудли, как будто собирался его поцеловать.
   
— Получи-ка! — проревел Гарри, и волшебный серебряный олень промчался мимо него.
   
Безглазое лицо дементора было всего в дюйме от Дудлиной морды, когда огромные рога, подхватив его так же, как и первую тварь, отбросили в темноту. Олень проскакал к концу аллеи и растворился в серебристом тумане.
   
Луна, звезды и даже свет уличных фонарей вернулись на свои места. Теплый ветерок пронесся по улице. Деревья зашелестели в соседских садах, и мирный шум автомобилей с Магнолийного перекрестка вновь наполнил воздух.
   
Гарри остановился весь дрожа, футболка, пропитанная потом, неприятно липла к телу. Все чувства медленно возвращались к нему, но он все еще не мог до конца поверить в то, что произошло.
   
Дудли свернулся калачиком на земле, хныкая и вздрагивая. Гарри склонился, пытаясь оценить ущерб, нанесенный кузену. Шаркающие шаги, послышавшиеся за его спиной, заставили мальчика быстро выпрямиться, и, развернувшись на пятках, поднять вверх готовую к бою волшебную палочку.
   
Миссис Фигг, их полоумная старая соседка, задыхаясь от быстрой ходьбы приближалась к Гарри. Седые пряди выбились из-под сетки для волос, старые домашние тапочки из клетчатого войлока громко шлепали, а в хозяйственной сумке, свисающей с руки, что-то позвякивало. Гарри постарался как можно незаметнее спрятать палочку, но…
   
— Не убирай ее, идиот! — взвизгнула миссис Фигг. — Что, если они все еще поблизости? Ох, я точно убью Мундунгуса Флетчера!
  
  
   
    
Глава 2 Совиный град
   
   
— Что? — безучастно переспросил Гарри.
   
— Он уехал! — произнесла миссис Фигг, заламывая в отчаянии руки. — Он уехал, чтобы встретиться с кем-то из-за партии списанных котлов. Я предупредила, что живьем спущу с него шкуру, если он уедет, и вот поглядите-ка, дементоры! Это просто счастье, что мистера Тибблза поставил меня в известность. Но сейчас не время болтать! Поспешим, нам нужно скорее вернуться! Надо поскорее с этим решать! О, я точно его убью!
   
— Но… — осознание того, что его старая соседка-кошатница может что-то знать о дементорах, повергло Гарри в не меньший шок, чем встреча с двумя из них внизу по аллее. — Вы… Вы что, ведьма?
   
— Я — Сквиб, и Мундугусу это замечательно известно, так как же он думал я смогу помочь тебе отбиться от дементоров? Он оставил тебя совершенно без прикрытия, хотя я его предупреждала…
   
— Так это Мундугус следил за мной? Ну да, точно — это был он! Это он дизаппарировал перед моим домом!
   
— Да, да, да, но по счастью я оставила Мистера Тибблза сидеть под машиной, и он прибежал и предупредил меня, но к тому времени, как я добралась до твоего дома, ты уже ушел… и вот теперь… ох, что же скажет Думбльдор! Ты! — взвизгнула она на Дудли, все еще валяющегося на земле. — Поднимай свою жирную задницу с земли, быстро!
   
— Вы знаете Думбльдора? — переспросил Гарри, удивленно глядя на нее.
   
— Конечно, я знаю Думбльдора, кто не знает Думбльдора? Но давай же, от меня будет мало проку, если они вернуться, я не смогу трансформировать даже чайный пакетик.
   
Она нагнулась, ухватилась за жирную руку Дудли своими морщинистыми ладошками и с усилием потянула.
   
— Вставай, ты никчемная туша, вставай!
   
Но Дудли не мог или просто не хотел двигаться. Весь трясясь, он остался лежать на земле, и только губы на пепельно-бледном лице сжались плотнее.
   
— Давайте я, — Гарри схватил Дудли за руку и потянул изо всех сил. С невероятными усилиями ему удалось привести кузена в вертикальное положение. Дудли, казалось, был на грани обморока. Его маленькие глазки вылезли из орбит, лицо покрылось крупными бисеринами пота. Как только Гарри отпустил его, тот опасно зашатался, готовый вновь растянуться на земле.
   
— Поторопись, — истерично взвизгнула миссис Фигг.
   
Гарри забросил огромную Дудлину руку себе на плечи и, сгибаясь под тяжестью кузена, поволок его к дороге. Миссис Фигг ковыляла впереди, с тревогой заглядывая за углы домов.
   
— Достань-ка свою палочку, — приказала она Гарри, как только они оказались в Глициновом переулке. — Думаю, что сейчас можно забыть о Статусе Секретности, какого черта, все равно придется расплачиваться, так что, как говориться, лучше поймать дракона, чем его яйцо. Поговорим о Разумном Ограничении Волшебства Несовершеннолетних…. Это именно то, чего так опасался Думбльдор. Что это там, в конце улицы? А, это всего лишь мистер Прентис… не убирай палочку, мальчик, разве я тебе не говорила, что в случае чего буду тебе совершенно бесполезна?
   
Не так-то легко было удерживать палочку и одновременно тащить на себе Дудли. Гарри чувствительно двинул кузена локтем под ребра, но его Дудли, окончательно утратил желание двигаться самостоятельно, он просто висел на Гаррином плече, подгребая ногами землю.
   
— Почему Вы не сказали мне, что Вы — Сквиб, миссис Фигг? — задыхаясь, поинтересовался Гарри, медленно продвигаясь вперед. — Все это время, что я крутился в Вашем доме… почему вы мне ничего не сказали?
   
— Приказ Думбльдора. Я должна была присматривать, но ничего не говорить, ты был слишком молод. Извини, что доставила тебе столько неприятных моментов, Гарри, но Дурслеи никогда бы не позволили тебе бывать у меня, если бы увидели, что тебе это хоть чуточку нравиться. Знаешь, это было непросто… но даю слово, — она трагически заломила руки. — Когда Думбльдор услышит об этом… ну как Мундугус мог уйти, он ведь должен быть здесь до полуночи… где же он? Как я расскажу обо всем Думбльдору, если даже не умею аппарировать?
   
— Вы можете позаимствовать мою сову, — простонал Гарри, удивляясь, что его позвоночник все еще не сломался под Дудлиным весом.
   
— Гарри, ты не понимаешь! Думбльдор должен предпринять ответные меры как можно скорее, у Министерства свои пути определять несовершеннолетнюю магию, они уже об этом узнали, попомни мои слова!
   
— Но мне же пришлось защищаться от дементоров! Да, я использовал магию… но им бы стоило больше беспокоиться о том, почему дементоры свободно шляются по Глициновому переулку, правда?
   
— О, мой дорогой, хотелось бы, чтобы было так, но я боюсь…. МУНДУГУС ФЛЕТЧЕР, Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УБЬЮ!
   
Раздался громкий треск, сильный запах крепкого спиртного и лежалого табака наполнил воздух, небритый мужичок в обтрепанном пальто материализовался перед ними прямо из пустоты. Он был кривоногим, с длинными всклокоченными рыжими волосами и налитыми кровью глазами, мешки под которыми придавали ему сходство с печальным бассетом. Подмышкой человек сжимал серебристый сверток, в котором Гарри безошибочно опознал плащ-невидимку.
   
— Чё за дела, Фигги? — поинтересовался он, оглядев с ног до головы миссис Фигг, Гарри и Дудли. — Чего случилось такого, чтобы так засвечиваться?
   
— Я тебе дам засвечиваться! — закричала миссис Фигг. — Дементоры, ты, бесполезный, потасканный подлец!
   
— Дементоры? — ошеломленно повторил Мундунгус. — Дементоры, здеся?
   
— Да, здесь, ты, отвратительная куча мышиного дерьма, прямо здесь! — пронзительно завизжала миссис Фигг. — Дементоры напали на мальчика в твое дежурство!
   
— Иди ты! — произнес Мундугус несчастным голосом, переводя взгляд с миссис Фигг на Гарри и обратно. — Иди ты! Я…
   
— А ты шлялся где-то, скупая ворованные котлы! Разве я не говорила тебе не уходить? Не говорила?
   
— Я… Ну это… Я… — Мундунгус поежился. — Ну это… того… хорошее дельце подвернулось, ну вот…
   
Миссис Фиг подняла руку с зажатой в ней хозяйственной сумкой и стала охаживать ею Мундунгуса по лицу и шее. Судя по клацающим звукам, внутри сумки былоа полно кошачьих консервов.
   
— Оуч… отвали… отвали, сумасшедшая старая крыса! Кто-то должён рассказать Думбльдору!
   
— Кто-то… должен… — вопила миссис Фигг, дубася сумкой с консервами по всем частям тела Мундугуса, до которых могла достать. — И… будет… лучше… если… это… будешь… ты…и… ты… объяснишь… ему… почему… тебя… не… было… здесь… чтобы… помочь…
   
— Смотри, чтобы чепчик не свалился! — произнес Мундугус, прикрывая голову руками. — Я уже пошел, пошел!
   
И с еще одним громким хлопком, он испарился.
   
— Надеюсь, Думбльдор прибьет его! — зло воскликнула миссис Фигг. — А теперь пошли, Гарри, чего ты ждешь?
   
Гарри решил не тратить оставшееся дыхание, указывая на то, что не так-то просто двигаться, если на тебя придавило Дудлиной массой. Он подтолкнул плечом полубесчувственного Дудли и, шатаясь двинулся вперед.
   
— Я провожу тебя прямо до двери, — сказала миссис Фигг, когда они свернули на Бирючиновую Аллею. — Просто на случай, если кто-то из них еще ошивается поблизости… о, боже, это же катастрофа… а ты боролся с ними один на один… и Думбльдор предупредил нас, чтобы мы любой ценой удержали тебя от колдовства…ну, как говориться, нечего плакать над разлитой отравой, я полагаю… кошечки-то уже сдохли.
   
— Так, — переводя дыхание, спросил Гарри. — Думбльдор… сказал… следить… за мной?
   
— Конечно, сказал, — не терпящим возражений тоном ответила миссис Фигг. — Ты что ждал, что он позволит тебе слоняться в одиночку, после того, что случилось в июне? Миленький Боже, мальчик, они сказали, что ты сообразительный… правда…. ступай домой и оставайся там, — добавила она, когда они с таким трудом добрались до дома № 4. — Думаю, кто-нибудь свяжется с тобой в самое ближайшее время.
   
— А что будете делать Вы? — поинтересовался Гарри.
   
— Я пойду прямо домой, — миссис Фигг, вздрагивая, оглядела темную улицу. — Я должна дождаться новых инструкций. Просто оставайся дома. Покойной ночи.
   
— Погодите, не уходите прямо сейчас! Я должен знать…
   
Но миссис Фигг быстро затопала по улице, войлочные тапочки зашлепали, хозяйственная сумка заклацала.
   
— Подождите! — крикнул ей вдогонку Гарри. У него накопился миллион вопросов к тому, кто был на связи с Думбльдором, но через секунду миссис Фигг уже поглотила темнота.
   
Нахмурившись, Гарри поудобнее приспособил Дудли на плече и начал медленный и мучительный путь по садовой тропинке к дому № 4.
   
Прихожая была ярко освещена. Гарри засунул палочку за ремень джинсов, позвонил в звонок и увидел странно искаженный, покрытым рябью стеклом входной двери силуэт тети Петунии, увеличивающийся по мере ее приближения.
   
— Дудличка! Наконец-то, я, право слово… волновалась… Дудлик, что с тобой?
   
Гарри краем глаза взглянул на Дудли, и вынырнув из-под его руки, отскочил в сторону как раз во время. Дудли закачался на месте, его лицо позеленело… потом он открыл рот и блеванул прямо на придверный коврик.
   
— ДУДЛИЧКА! Дуди, что с тобой? Вернон? ВЕРНОН?
   
Дяди Вернон торопливо выбежал из гостиной, от волнения его моржовые усы вздымались и опадали. Он рванулся помочь ослабевшему Дудли преодолеть порог и не наступить в собственную блевотину.
   
— Он заболел, Вернон!
   
— Что с тобой, сын? Что случилось? Миссис Полкисс подала что-то иностранное к чаю, да?
   
— Почему ты весь измазан грязью, милый? Ты что лежал на земле?
   
— Погоди, тебя ведь не напоили, правда, сынок?
   
Тетя Петуния закричала.
   
— Звони в полицию, Вернон! Звони в полицию! Дудлик, солнышко, поговори с мамочкой! Что они тебе сделали?
   
Во всей этой суматохе никто не обратил внимания на Гарри, но именно это его очень устраивало. Он проскользнул внутрь прежде, чем дядя Вернон успел захлопнуть дверь, и пока Дурслеи шумно транспортировали бесчувственного Дудли в сторону кухни, он тихо отступил к лестнице.
   
— Кто это сделал, сынок. Назови их имена. Мы их проучим, не беспокойся.
   
— Шшш, он пытается что-то сказать, Вернон! Что такое, Дудичка? Скажи мамочке!
   
Нога Гарри уже была на первой ступеньке, когда Дудли, наконец, совладал со своим голосом.
   
— Он.
   
Гарри замер.
   
— МАЛЬЧИК! ПОДОЙДИ СЮДА!
   
Со смешенным чувством трепета и гнева, Гарри медленно убрал ногу со ступеньки и развернулся, последовав за Дуслеями.
   
Тщательно вычищенная кухня показал Гарри странно блестящей, после темноты, царившей снаружи. Тетя Петуния усадила зеленого и потного Дудли на стул. Дядя Вернон остановился возле мойки и окинул Гарри пронзительным взглядом маленьких поросячьих глазок.
   
— Что ты сделал с моим сыном? — угрожающе рыкнул он.
   
— Ничего, — ответил Гарри, великолепно понимая, что дядя Вернон не поверит ему ни на йоту.
   
— Что он сделал с тобой, Дудличка? — спросила тетя Петуния дрожащим голосом, оттирая блевотину с кожаной куртки Дудли. — Может он… ну ты знаешь что, милый? Он использовал… эту штуку?
   
Медленно и робко Дудли кивнул.
   
— Я не делал этого! — воскликнул Гарри, отчего тетя Петуния сдавлено вскрикнула, а дядя Вернон угрожающе поднял кулак. — Я ничего ему не делал, это был не я, это были…
   
В этот самый момент в открытое окно влетела клекочущая сова. Чуть царапнув макушку дяди Вернона, она заложила вираж вокруг кухни и уронила большой пергаментный конверт, который несла в клюве, прямо к ногам Гарри, затем грациозно развернулась, задев кончиком крыла холодильник и вылетела прочь, скрывшись в темноте сада.
   
— СОВЫ! — взревел дядя Вернон и с грохотом захлопнул кухонное окно, взбухшая вена на его виске опасно пульсировала. — СНОВА СОВЫ! БОЛЬШЕ НИКАКИХ СОВ В МОЕМ ДОМЕ!
   
Но Гарри уже разорвал конверт и вытащил оттуда письмо, его сердце подпрыгнуло куда-то в область адамова яблочка.
   
    
Дорогой мистер Поттер,
    
    
У нас есть сведения, что Вы использовали Заклинание Защитника в девять часов двадцать три минуты этим вечером в районе обитания магглов и в присутствии маггла.
    
В соответствии с пунктом, указанном в Законе о Целесообразности Запрета на Чары для Несовершеннолетних, Вы исключаетесь из Хогвардса — школы Чародейства и Волшебства. Представители министерства прибудут к Вам в скором времени для уничтожения Вашей палочки.
    
Так как Вы уже получали официальное предупреждение по пункту 13 Интернациональной Конфедерации Колдунов о Статусе Секретности, мы должны уведомить Вас о необходимости Вашего присутствии на слушании дисциплинарного совета Министерства Магии в 9 утра двадцатого августа.
    
Надеюсь, что у Вас все хорошо,
    
Искренне Ваша,
    
Мафальда Хопкирк
    
Отдел Несанкционированного Использования Магии
    
Министерство Магии.
   
   
Гарри дважды перечитал письмо. Внутри головы все словно покрылось льдом и онемело. Только один факт глубоко проник в его сознание, как парализующий дротик. Его исключили из Хогвардса. Все кончено. Он никогда не вернется.
   
Он взглянул на Дурслеев. Побагровевший дядя Вернон размахивал кулаками, а тетя Петуния поддерживала Дудли, которого снова начало рвать. Временно оцепеневший мозг Гарри стал оживать. Представители министерства прибудут к Вам в скором времени для уничтожения Вашей палочки. Есть только одна возможность. Он должен бежать — немедленно. Куда он пойдет, Гарри еще не знал, но определенно понимал одну вещь — в Хогвардсе или нет, ему нужна его палочка. Как будто во сне, он вытащил ее и повернулся к выходу из кухни.
   
— Куда это ты собрался? — зарычал дядя Вернон, проскакав по кухне, он встал в дверях, блокируя выход. — Я еще с тобой не закончил, мальчик!
   
— Уйдите с дороги, — спокойно приказал Гарри.
   
— Нет уж, ты останешься здесь и объяснишь как мой сын…
   
— Если не отойдете, я Вас заколдую, — сказал Гарри и поднял палочку.
   
— Ты не можешь ее использовать, — огрызнулся дядя Вернон. — Я знаю…
   
— Ты не имеешь права использовать ее вне стен того сумасшедшего дома, который ты зовешь школой!
   
— Меня исключили из сумасшедшего дома, — ответил Гарри. — Так что я могу делать все, что захочу. У Вас три секунды. Раз… Два…
   
Раздался оглушительный хлопок. Тетя Петуния завопила, дядя Вернон вскрикнул и отступил, но Гарри, слышавший подобный грохот уже третий раз за день, обернулся в поисках источника всеобщего беспокойства. На сей раз, источником явилась злая и взъерошенная сова-сипуха, врезавшаяся в закрытое кухонное окно.
   
Игнорируя страдальческий всхлип дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри бегом пересек кухню и распахнул ставни. Сова терпеливо протянула ему лапу, к которой был привязан маленький пергаментный свиток, отряхнула перья и позволила Гарри отвязать письмо. Дрожащими руками Гарри развернул второе послание, написанное торопливой рукой и заляпанное черными кляксами.
   
    
Гарри,
    
    
Думбльдор только что прибыл в Министерство, и старается все уладить. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА. БОЛЬШЕ НЕ КОЛДУЙ. И НЕ ОТДАВАЙ СВОЮ ПАЛОЧКУ.
    
Уртур Уизли
   
   
Думбльдор пытается все уладить… что это значит? Какой властью обладает Думбльдор в Министерстве Магии? Может быть, появиться шанс вернуться в Хогвардс? Маленький лучик надежды сверкнул в груди Гарри, но внезапно им овладела паника — как же он сможет отказаться сдать палочку без применения магии? По меньшей мере, ему придется сражаться с представителем Министерства, а если он сделает это, то будет легче сбежать из Азкабана, чем отменить его исключение из школы.
   
Его мысли понеслись вскачь… он мог бежать и рисковал быть пойманным Министерством, или он мог остаться и ждать их здесь. Он бы предпочел первый выход, но знал, что мистер Уизли защищает его интересы от чистого сердца… и кроме всего прочего, Думбльдор разбирался с делами похуже этого.
   
— Хорошо, — произнес Гарри. — Я передумал и остаюсь.
   
Он с размаху уселся за кухонный стол, и уставился на Дудли и тетю Петунию. Дуслеи были ошеломлены столь резкими переменами в поведении племянника. Тетя Петуния в отчаянии взглянула на дядю Вернона — жилка на его багровом виске запульсировала сильнее, чем обычно.
   
— Откуда все эти противные совы? — хрюкнул он.
   
— Первая была из Министерства Магии, с известием о моем исключении, — спокойно объяснил Гарри. Он изо всех сил напрягал слух, чтобы уловить любой шум снаружи, к моменту прибытия представителей Министерства, будет проще и спокойнее ответить на все вопросы дядя Вернона заранее, до того, как он рассвирепеет и начнет орать. — А вторая была от отца моего друга Рона, который работает в том же Министерстве.
   
— Министерство Магии? — взревел дядя Вернон. — Люди, подобные тебе работают в правительстве? О, да, это все объясняет, не удивительно, что страна катиться к чертям собачьим.
   
Гарри не ответил, дядя Вернон зыркнул на него:
   
— И за что же тебя исключили?
   
— Я использовал магию.
   
— АГА! — торжествующе воскликнул дядя Вернон, хряснув кулаком по крышке немедленно распахнувшегося холодильника; несколько низкокалорийных батончиков Дудли упали на пол и лопнули. — Так ты это признаешь! Что ты сделал Дудли?
   
— Ничего, — ответил Гарри, начиная беспокоится. — Это был не я….
   
— Это был он… — выдавил из себя Дудли, дядя Вернон и тетя Петуния немедленно замахали руками на Гарри, заставляя его замолчать. Они оба склонились к Дудли.
   
— Продолжай, сынок, — поддержал его дядя Вернон. — Что он сделал?
   
— Скажи нам, милый, — пролепетала тетя Петуния.
   
— Направил на меня свою палочку, — пробормотал Дудли.
   
— Ну да, направил, но не использовал же, — Гарри уже начинал злиться.
   
— ЗАТКНИСЬ! — рявкнули в унисон дядя Вернон и тетя Петуния.
   
— Продолжай, сын, — попросил дядя Вернон, и его усы угрожающе встопорщились.
   
— Вокруг стемнело, — хрипло выговорил Дудли, дрожа всем телом. — Везде. А потом я у-услышал… их. Прямо внутри м-моей головы.
   
Дядя Вернон и тетя Петуния переглянулись с безотчетным ужасом. Самой ненавистной на свете вещью для них — была магия, затем следовали соседи, мошенничающие с поливальной установкой больше, чем они сами когда-либо мошенничали, так что, люди, слышащие голоса, определенно замыкали первую десятку самых отвратительных вещей. И совершенно ясно они решили, что Дудли лишился рассудка.
   
— А что ты услышал, Пупсик? — вздохнула тетя Петуния, сильно побледнев и борясь со слезами.
   
Но, кажется, Дудли вновь потерял дар речи. Он задрожал и затряс большой белой головой. Несмотря на оцепенение, в которое Гарри впал с прилетом первой совы, он испытал укол любопытства. Как известно, дементоры заставляли людей вновь переживать самые худшие моменты жизни. Что же был вынужден услышать изнеженный и балованный хулиган Дудли?
   
— Как случилось, что ты споткнулся, малыш? — спросил дядя Вернон неестественно бодрым голосом, каким обычно разговаривают с неизлечимо больными людьми.
   
— С-споткнулся, — трепеща ответил Дудли. — А потом…
   
Он схватился за широкую грудь. Гарри понял. Дудли вспомнил липкий холод, наполняющий легкие, когда из тела высасывают все надежды и радости.
   
— Ужасно, — проквакал Дудли. — Холодно, по-настоящему холодно…
   
— Ладно, — сказал дядя Вернон, принужденно спокойным тоном, пока тетя Петуния меряла температуру, приложив ладонь ко лбу Дудли. — А что произошло потом, Дудличка?
   
— Почувствовал….как…как… если бы…если бы…
   
— Как если бы ты никогда не был бы счастлив снова, — тупо подсказал Гарри.
   
— Да, — прошептал Дудли, все еще вздрагивая всем телом.
   
— Итак, — голос дяди Вернона вновь набрал свою полноту и громкость. — Ты наложил какое-то чокнутое заклинание на моего сына, и он слышал голоса и верил, что обречен на вечную печаль, так что ли? Ну что?
   
— Сколько раз повторять, — его голос взвился. — Это был не я! Это была пара дементоров!
   
— Пара…. Что за ерунду ты несешь?
   
— Де-мен-то-ры, — произнес Гарри медленно и четко. — Их было двое.
   
— И что это за проклятые чертовы дементоры?
   
— Они охраняют магическую тюрьму, Азкабан, — ответила тетя Петуния.
   
Повисла звенящая тишина. Рука тети Петунии взметнулись ко рту, как будто она случайно сказала что-то неприличное. Дядя Вернон непонимающе уставился на нее. У Гарри закружилась голова. Ну, миссис Фигг, еще куда ни шло, но тетя Петуния?
   
— Откуда Вы знаете? — удивленно спросил он.
   
Тетя Петуния сама испугалась произнесенных ею слов. Она посмотрела на дядю Вернона жалким извиняющим взглядом, и отняла руку ото рта, немного приоткрыв лошадиные зубы.
   
— Я слышала…этот ужасный мальчишка…говорил ей о них…много лет назад, — произнесла она отрывисто.
   
— Если Вы имеете ввиду моих маму и папу, то почему бы не называть их по именам? — громко спросил Гарри, но тетя Петуния выглядела ужасно обеспокоенной и просто проигнорировала это замечание.
   
Гарри был ошеломлен. Не считая того случая несколько лет назад, когда тетя Петуния крикнула ему в лицо, что его, Гарри, мать была ненормальной, он никогда больше не слышал из ее уст хоть какого-то напоминания о покойной сестре. Поэтому его поразило, что все эти годы она помнила разрозненные обрывки информации о магическом мире, но прилагала всю энергию к тому, чтобы притворяться, будто этого мира не существует.
   
Дядя Вернон открыл рот, закрыл, открыл снова, закрыл, и, будто забыв, как нужно говорить, он открыл его в третий раз и прокаркал:
   
— Так…так… они… эээ…они действительно существуют, эти… демент, как их там?
   
Тетя Петуния кивнула.
   
Дядя Вернон недоверчиво переводил взгляд с тети Петунии на Дадли, затем на Гарри и обратно, словно надеялся, что кто-нибудь из них вдруг закричит: «С первым апреля!». Когда он окончательно убедился в том, что никто не собирается этого делать, он снова открыл рот, но был избавлен от необходимости мучительно подыскивать слова, прибытием третьей за этот вечер совы. Она пронеслась сквозь все еще распахнутое настежь окно, как покрытое перьями пушечное ядро и с грохотом приземлилась на кухонном столе, заставив троих Дурслеев подпрыгнуть на месте. Гарри вытащил из совиного клюва второй выглядевший вполне официально конверт и разорвал его, извлекая письмо. Сова уже скрылась в ночи.
   
— Хватит…с меня… мерзких… сов, — с безумным видом пробормотал дядя Вернон, с грохотом захлопывая окно.
   
    
Дорогой мистер Поттер,
    
    
В дополнении к письму, полученному Вами приблизительно двадцать минут назад, Министерство Магии пересмотрело решение о изъятии вашей палочки. Вы можете оставить ее у себя до дисциплинарных слушаний, которые состояться двадцатого августа, когда и будет принято официальное решение относительно Вас.
    
После продолжительной дискуссии с директором Хогвардса — школы Чародейства и волшебства, Министерство согласилось с тем, чтобы перенести обсуждение Вашего отчисления на то же время. Вы так же должны считаться временно отчисленным из школы до внесения последующих изменений.
    
С наилучшими пожеланиями,
    
Искренне Ваша,
    
Мафальда Хопкирк,
    
Отдел несанкционированного использования магии
    
Министерство Магии
   
   
Гарри трижды быстро перечитал письмо. От сознания того, что еще не все потеряно, он исключен неокончательно, узелок отчаяния в его груди немного ослаб. Все зависело от слушаний двадцатого августа.
   
— Ну? — поинтересовался дядя Вернон, вырвав Гарри из водоворота мыслей. — Что теперь? Они тебя к чему-нибудь приговорили? Надеюсь, у вас практикуется смертная казнь? — спросил он полным надежды голосом.
   
— Я должен прибыть на слушания, — ответил Гарри.
   
— И они приговорят тебя там?
   
— Полагаю, что да.
   
— Не хочу тебя обнадеживать, — противно захихикал дядя Вернон.
   
— Ну, если это все…. - сказал Гарри, поднимаясь. Он отчаянно захотел остаться в одиночестве, подумать, возможно, послать письма Рону, Гермионе и Сириусу.
   
— НЕТ, ПОГАНЕЦ, ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ! — заорал дядя Вернон. — СЯДЬ НА МЕСТО!
   
— Ну что еще? — нетерпеливо поинтересовался Гарри.
   
— ДУДЛИ! — надрывался дядя Вернон. — Я хочу знать, что в действительности произошло с моим сыном!
   
— ХОРОШО! — крикнул Гарри, от охватившего его гнева с кончика волшебной палочки посыпались красные и золотые искорки. Дурслеи испуганно вздрогнули.
   
— Мы с Дудли находились в проулке между Магнолийным перекрестком и Глициновым переулком, — быстро произнес Гарри, стараясь удерживать в узде гнев, готовый вырваться наружу. — Дудли решил было, что умнее меня, я достал палочку, чтобы припугнуть его, но я ее не использовал. Затем появились два дементора ….
   
— Но что такое эти дементоиды? — зло спросил дядя Вернон. — Что они делают?
   
— Я же говорил… они высасывают из тебя все счастье, — ответил Гарри. — А если у них появляется возможность, то они целуют тебя…
   
— Целуют? — глаза дядя Вернона вылезли из орбит. — Целуют?
   
— Во время поцелуя они высасывают душу прямо у тебя изо рта.
   
Тятя Петуния придушенно всхлипнула.
   
— Его душу? Они же не взяли ее… он ведь до сих пор жив…
   
Она схватила Дудли за плечи и встряхнула, словно надеясь услышать, как душа позвякивает внутри его тела.
   
— Конечно, они не взяли его душу, иначе Вы бы это заметили, — раздраженно ответил Гарри.
   
— Ты ведь поборол их, правда, сынок? — громко спросил дядя Вернон, изо всех сил пытаясь вернуть разговор на понятную ему тему. — Навешал им парочку раз, а?
   
— Дементорам нельзя навешать, — заскрипел зубами Гарри.
   
— Но ведь он же в порядке? — разбушевался дядя Вернон. — Почему же он все еще… с душой?
   
— Потому что я призвал Защитника…
   
ВЖИХ… С клецанием, громко хлопая крыльями и вздымая клубы сажи, четвертая сова вывалилась из кухонного камина.
   
— РАДИ БОГА! — в неистовстве завопил дядя Вернон, дергая себя за кончики усов. — У МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕ БУДЕТ СОВ, Я ИХ НЕ ПОТЕРПЛЮ, Я ЖЕ ТЕБЕ СКАЗАЛ!
   
Но Гарри уже сорвал свиток с совиной лапы. Он так надеялся, что это письмо от Думбльдора, объясняющее все произошедшее этим вечером — дементоров, миссис Фигг, что собирается предпринять Министерство, и как он, Думбльдор собирается все уладить — что впервые в жизни был почти до слез разочарован, узнав почерк Сириуса. Совершенно игнорируя излияния дяди Вернона по поводу сов, слезящимися от клубов сажи, поднятых взмахами крыльев, глазами, Гарри прочитал письмо Сириуса.
   
Артур только что рассказал мне, что случилось. Не в коем случае не выходи из дома!
   
Гарри нашел этот ответ, настолько неадекватным всему случившемуся этим вечером, что перевернул кусочек пергамента, ища продолжения послания, но там ничего не было.
   
Гнев неумолимо закипал в нем. Да хоть кто-нибудь собирается сказать ему «хорошо сработано» за то, что он в одиночку справился с двумя дементорами? И мистер Уизли и Сириус ведут себя так, будто он нашкодивший мальчишка, а они приберегли свой нагоняй до той поры, пока не оценят нанесенный им ущерб.
   
— …куча, я имею ввиду, просто целые стаи сов атаковали мой дом. Я не потерплю, Боже, я не потерплю этого…
   
— Я не могу заставить сов не прилетать, — отрывисто сказал Гарри, комкая в руке письмо Сириуса.
   
— Я хочу знать правду о том, что случилось сегодня! — пролаял дядя Вернон. — Если дементоры устроили такое с Дудли, то, как же ты смог уцелеть? Ты ведь сделал сам-знаешь-что, признавайся!
   
Гарри перевел дыхание, у него снова разболелась голова, и больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться подальше от этой кухни и от Дурслеев.
   
— Я воспользовался призыванием Защитника, чтобы прогнать дементоров, — он приказал себе успокоиться. — Это единственная возможность справиться с ними.
   
— Но что эти дементоиды забыли в нашем городке? — возмущенно поинтересовался дядя Вернон.
   
— Не могу сказать, — устало ответил Гарри. — Не имею представления.
   
Голова раскалывалась от яркого света. Гнев пошел на убыль, он чувствовал себя вымотанным и измученным. Дурслеи уставились на него.
   
— Это из-за тебя, — с нажимом произнес дядя Вернон. — Из-за тебя, мальчик, я это знаю. Зачем бы им еще здесь появляться? Почему бы иначе они очутились в том проулке? Ты единственный… единственный… — судя по всему, он просто не мог заставить себя произнести слово «волшебник». — Ты единственный сам-знаешь-кто на мили вокруг.
   
— Я не знаю, как они очутились здесь.
   
Но слова дяди Вернона заставили мозги Гарри заработать с удвоенной силой. Почему же дементоры появились именно здесь? Как можно объяснить то, что они оказались в одном с ним проулке? Кто их послал? Неужели Министерство Магии утратило контроль над дементорами? Неужто, они оставили Азкабан и присоединились к Вольдеморту, как и предвещал Думбльдор?
   
— Эти демемберы охраняют что-то вроде тюрьмы для извращенцев? — спросил дядя Вернон, словно следуя за нитью размышлений Гарри.
   
— Да, — ответил Гарри.
   
Если бы только его голова перестала болеть, если бы сейчас покинуть кухню, укрыться в блаженной темноте своей спальни и подумать…
   
— Ого! Так они приходили арестовать тебя! — на лице дяди отразился триумф человека, доказавшего непреложную истину. — Это правда, пацан? Ты нарушил закон?
   
— Конечно нет, — Гарри отмахнулся от него, как от мухи, мысли разбегались.
   
— Тогда почему?
   
— Наверное, он послал их, — произнес Гарри, скорее для себя, чем для дяди Вернона.
   
— Кто это? Кто мог послать их?
   
— Лорд Вольдеморт.
   
Он рассеяно заметил, что Дурслеи, которых трясло, передергивало и заставляло морщиться любое упоминание таких слов, как «волшебник», «магия» и «волшебная палочка», никак не прореагировали на имя самого злого волшебника всех времен и народов.
   
— Лорд, как там его…. - лицо дядя Вернона скривилось, искорка понимания вспыхнула в маленьких поросячьих глазках. — Я уже слышал это имя…. Это тот, кто…
   
— Убил моих родителей, — закончил за него Гарри. — Да…
   
— Но он же исчез, — нетерпеливо взмахнул толстой рукой дядя Вернон, словно убийство родителей Гарри не являлось темой, достойной обсуждения. — Тот огромный малый сказал. Он исчез.
   
— Он вернулся, — вяло ответил Гарри.
   
Было так странно находится посреди хирургически стерильной кухни тети Петунии, рядом с навороченной моделью холодильника и широкоформатным телевизором, и спокойно беседовать с дядей Верноном о лорде Вальдеморте. Прибытие в Литтл Уингинг дементоров разрушило огромную невидимую стену, отделявшую не-магический мир Бирючиновой аллеи от остального мира. Для Гарри вообще все перевернулось с ног на голову: Дурслеи распрашивали его о магическом мире, а миссис Фигг, оказывается, знала Альбуса Думбльдора, дементоры парили над тихими лужайками, а он сам мог никогда снова не вернуться в Хогвардс. Голова Гарри запульсировала острой болью.
   
— Вернулся? — испуганно прошептала тетя Петуния.
   
Она смотрела на Гарри округлившимися глазами. И впервые в жизни, Гарри целиком и полностью осознал, что тетя Петуния была родной сестрой его матери. Если бы его спросили, почему это так сильно поразило его, он ничего не смог бы ответить. Все что он знал, это то, что был не единственным человеком в комнате, кого обеспокоило возвращение Лорда Вольдеморта. Тетя Петуния никогда еще не смотрела на него так. Ее огромные бледные глаза (так непохожие на глаза сестры) не были как обычно прищурены от неудовольствия или гнева, сейчас они были широко распахнуты, и в них плескался страх. Все ее тщетно выстраеваемые доводы о том, что нет мира, кроме того, в котором обитает она и дядя Вернон — были разрушены.
   
— Да, — повторил Гарри, пристально глядя на тетю Петунию. — Он вернулся месяц назад. И я видел его.
   
Ее руки нащупали огромные плечи кожаной куртки Дудли, и лихорадочно вцепились в них.
   
— Подождите-ка, — дядя Вернон переводил глаза с жены на Гарри и обратно. — Подожди. Этот Лорд Волде-кто вернулся, ты говоришь?
   
— Да.
   
— И он тот, кто убил твоих родителей.
   
— Да.
   
— А теперь он посылает этих дизмемберов за тобой?
   
— Похоже на то.
   
— Понятно, — он выглянул из-за спины своей смертельно-бледной жены и подтянул брюки. Его огромное бордовое лицо заколыхалось перед глазами Гарри, — убирайся из этого дома, парень!
   
— Что? — не понял Гарри.
   
— Ты меня слышал — ВОН! — заорал не своим голосом дядя Вернон. — ВОН! ВОН! Я должен был сделать это уже давно! Совы превратили мой дом в перевалочный пункт, пудинги взрываются, полгостиной разрушено, а еще Дудлин хвост, надутая Мардж под потолком, летающий Форд Англия. ВОН! ВОН! С меня довольно! Ты для меня уже прошлый день! Ты здесь не задержишься больше ни на секунду! Ты подвергаешь опасности мою жену и сына! Ты приносишь только неприятности! Ты пошел той же кривой дорожкой, что и твои бесполезные родители! Хватит! ВОН!
   
Гарри словно прирос к полу, сжимая в руке письма из Министерства, от мистера Уизли и Сириуса. Ни в коем случае не выходи из дома. НЕ ВЫХОДИ ИЗ ДОМА ТВОИХ ДЯДИ И ТЕТИ.
   
— Ты меня слышал! — разорялся дядя Вернон, приблизив свое лицо к Гарриному настолько, что тот мог рассмотреть все прожилки на его мясистых щеках. — Поторапливайся! Ты собирался уйти полчаса назад! Я тебе говорю! Убирайся и никогда снова не переступай порог этого дома! Не знаю, почему мы оставили тебя, Мардж была права, надо было сдать тебя в приют. Мы были с тобой чертовски мягкими, думали, что выдавим из тебя эту дурь, думали сделать из тебя нормального, но ты был испорчен с самого рождения, и хватит уже с меня… Совы!
   
Пятая сова спустилась по дымоходу так быстро, что чуть было не врезалась в пол, но спланировала на крыло с громким, скрипучим клекотом. Гарри поднял руки, чтобы высвободить письмо, запакованное в алый конверт, но оно пролетело над его головой прямо в руки тети Петунии, которая вскрикнула и спрятала ладони подмышками. Тогда сова развернулась, аккуратно положила алый конверт прямо ей на голову и вылетела через камин.
   
Гарри ринулся вперед, чтобы схватить письмо, но тетя Петуния его опередила.
   
— Вы, конечно, можете открыть его, — смирился Гарри. — Но я все равно услышу, о чем идет речь, это же вопиллер.
   
— Не делай этого, Петуния — посоветовал дядя Вернон. — Не трогай, это может быть опасным!
   
— Оно адресовано мне, — ответила тетя Петуния дрожащим голосом. — Оно адресовано мне, Вернон, взгляни! Для миссис Петунии Дурслей, Кухня, дом № 4 по Бирючиновой аллее…
   
От ужаса у нее перехватило дыхание. Красный конверт начал дымиться с краев.
   
— Откройте, — поторопил ее Гарри. — Давайте, лучше так, чем оно само откроется!
   
— Нет.
   
Руки тети Петунии дрожали, она оглядывала безумным взглядом кухню, словно ища пути к спасению, но было слишком поздно — конверт загорелся в ее руках ярким пламенем. Тетя Петуния вскрикнула и отшвырнула его от себя.
   
Отвратительный голос наполнил кухню, отражаясь эхом от стен:
   
— Помни последнее, Петуния, — послышалось из горящего письма.
   
Тетя Петуния в изнеможении опустилась на стул возле Дудли и закрыла лицо руками. Остатки конверта молча превращались в золу.
   
— Что это? Что это было, Петуния? — взмолился дядя Вернон.
   
Тетя Петуния не ответила, Дудли тупо уставился на мать, его нижняя челюсть отвисла. Повисла зловещая тишина, Гарри непонимающе смотрел на тетю, его голова готова была взорваться в пыль.
   
— Петуния, дорогая? — осторожно позвал дядя Вернон. — П-Петуния?
   
Она подняла голову, все еще дрожа от страха, и сглотнула.
   
— Мальчик… Мальчик должен остаться, Вернон, — выдавила наконец она.
   
— Ч-что?
   
— Он останется, — она посмотрела на Гарри и поднялась.
   
— Он… но Петуния…
   
— Если мы его выставим, соседи начнут сплетничать, — она по-прежнему была бледна, хотя быстро восстанавливала свой утраченный раздражительный тон. — Они станут задавать затруднительные вопросы, захотят узнать, куда он подевался. Лучше оставить его здесь.
   
Дядя Вернон сдулся, как старая шина.
   
— Но Петуния, дорогая…
   
Тетя Петуния не обращая на него никакого внимания, обернулась к Гарри.
   
— Оставайся в комнате, и не выходи из дома. А теперь, марш в постель.
   
Гарри не пошевелился.
   
— От кого был вопиллер?
   
— Не задавай лишних вопросов, — прошипела тетя Петуния.
   
— Вы общаетесь с волшебниками?
   
— Я сказала — марш в кровать!
   
— Что это значит? Помни последнее… что?
   
— В постель!
   
— Но как….?
   
— ТЫ СЛЫШАЛ СВОЮ ТЕТЮ, НЕМЕДЛЕННО В ПОСТЕЛЬ!
  
  
   
    
Глава 3 Авангард
   
   
На меня только что напали дементоры и меня могут отчислить из Хогвардса. Хотелось бы мне знать, что делать и когда, наконец, я отсюда уеду.
   
Гарри трижды написал эти слова на листочках пергамента, как только добрался до письменного стола в своей темной спальне. Первое он адресовал Сириусу, второе — Рону, третье — Гермионе. Его сова, Хедвига, сейчас где-то охотилась; клетка пустовала. Гарри мерил шагами спальню, дожидаясь ее возвращения. Голова разламывалась, глаза зудели и слезились от усталости, но мысли все равно не дали бы ему заснуть. Спина болела после транспортировки Дудли до дома, на макушке и лбу болезненно пульсировали две огромные шишки, одну он заработал от удара об оконную раму, другую — о кулак Дудли.
   
Снедаемый гневом и отчаянием, он шагал взад-вперед по комнате, скрипя зубами, сжимая кулаки и бросая раздраженные взгляды в пустое, усыпанное звездами небо всякий раз, проходя мимо окна. Дементоров послали, чтобы схватить его, миссис Фигг и Мундунгус Флетчер, оказывается, следили за ним, потом еще это временное исключение из Хогвардса и слушания в Министерстве Магии — и никто, заметьте никто, не объяснил ему, что происходит.
   
И о чем был этот вопиллер? Чей голос, такой ужасный и зловещий, эхом прокатился по кухне?
   
Почему он оказался здесь, в этой ловушке, отрезанный от всех источников информации? Почему все обращались с ним как с каким-то непослушным ребенком? Не колдуй, оставайся дома…
   
Он из всех сил пнул свой школьный сундук, но вместо облегчения почувствовал себя еще хуже, потому что боль во всем теле великолепно дополнила острая боль в большом пальце ноги. Он как раз хромал мимо окна, когда в него, словно маленький призрак, влетела, мягко шурша крыльями, Хедвига.
   
— Наконец-то! — проворчал Гарри, когда Хедвига бесшумно опустилась на крышу своей клетки. — Ну-ка выплюни эту гадость, у меня есть для тебя работа!
   
Огромные, круглые, янтарного цвета глаза Хедвиги укоризненно и пристально смотрели на него, поверх зажатой в клюве дохлой лягушки.
   
— Иди сюда, — Гарри привязал кожаным ремешком три маленьких пергаментных свитка к чешуйчатой лапке совы. — Доставь это прямо Сириусу, Рону и Гермионе, и не возвращайся без длинных обстоятельных ответов. Можешь клевать их до тех пор, пока они не напишут достаточно много. Ясно?
   
Хедвига в ответ приглушенно ухнула, сквозь зажатую в клюве лягушку.
   
— Давай, лети!
   
Она немедленно сорвалась с места. Как только она улетела, Гарри, не раздеваясь, упал на кровать и уставился в темный потолок. В дополнение ко всем мрачным мыслям добавилось чувство вины из-за несдержанности перед Хедвигой; она была его единственным другом здесь в доме № 4 по Бирючиновой аллее. Но он обязательно извиниться перед ней, как только она вернется с ответами Сириуса, Рона и Гермионы.
   
Они были обязаны ответить быстро, не могли же они просто проигнорировать нападение дементоров. Возможно, завтра он проснется обладателем трех пухлых писем, полных поддержки и планов по его немедленной эвакуации в Пристанище. С такими-то приятными мыслями он и погрузился в сон.
   * * *
   
Но утром Хедвига не вернулась. Весь день Гарри провел в своей комнате, покидая ее лишь для того, чтобы сходить в туалет. Трижды в день тетя Петуния просовывала ему еду через дверь в прорезь для кошки, которую дядя Вернон сделал три лета назад. Каждый раз, при ее приближении, Гарри делал попытки расспросить ее о вопиллере, но с таким же успехом можно было разговаривать с дверной ручкой. С другой стороны, остальные Дурслеи даже не приближались к его комнате, а Гарри не видел смысла настаивать на их обществе; нверное, они боялись ненароком разозлить его до такой степени, чтобы он снова начал колдовать.
   
В томительном ожидании прошло целых три дня. У Гарри накопилось столько нерастраченной энергии, что иногда он вскакивал и принимался расхаживать по комнате, злясь на весь мир, но после этих вспышек впадал в летаргию и часами лежал на кровати, устремив взгляд в пустоту и с ужасом думая о Министерских слушаниях.
   
Что, если они вынесут решение против него? Что, если его все же исключат, а палочку разломают пополам? Что ему тогда делать, куда идти? Он ни за что не останется жить с Дурслеями, не теперь, когда он узнал о существовании другого мира, единственного, которому он мог принадлежать. Сможет ли он перебраться к Сириусу, как тот и предлагал год назад, пока не вынужден был скрываться от Министерства? Позволят ли Гарри жить одному, учитывая то, что он несовершеннолетний? Или за него вновь решат — что ему делать и куда идти? Или нарушение им Интернационального Статуса Секретности настолько серьезно, что его заключат в Азкабан? Всякий раз, когда эта мысль посещала его, Гарри мгновенно соскальзывал с кровати и принимался мерить шагами комнату.
   
На четвертую ночь после отбытия Хедвиги, когда Гарри прибывал в своей апатичной фазе, пялясь в потолок, а его измученный мозг не посещала ни одна мысль, в комнату вошел дядя Вернон. Гарри медленно оглядел его. Дядя был одет в свой лучший костюм и выглядел необыкновенно самодовольным.
   
— Мы уезжаем, — сказал он. — Когда я говорю мы, я подразумеваю твою тетю, Дудли и себя, конечно.
   
— Хорошо, — вяло ответил Гарри и вернулся к созерцанию потолка.
   
— Не выходи из комнаты, пока мы не уедем.
   
— Ладно.
   
— Ты не трогаешь телевизор, проигрыватель и вообще всю нашу собственность.
   
— Угу.
   
— Ты не крадешь еду из холодильника.
   
— О Кей.
   
— А я запру твою дверь.
   
— Да пожалуйста.
   
Дядя Вернон подозрительно взглянул на Гарри, удивляясь отсутствию возражений с его стороны, потом затопал из комнаты и прикрыл за собой дверь. Гарри услышал, как поворачивается ключ в замке, и тяжелые дядины шаги удалились по лестнице. Несколько минут спустя, послышалось хлопанье машинных дверей, рев мотора, и безошибочно узнаваемый звук стремительно отъезжающего автомобиля.
   
Гарри ничего особо не испытывал по поводу отъезда Дурслеев. Ему было все равно — дома они или нет. У него даже не было сил подняться и включить свет. Темнота сгущалась вокруг, а он лежал и прислушивался к ночным звукам сквозь окно, распахнутое в ожидании благословенного момента возвращения Хедвиги. Пустой дом наполнился скрипами, в трубах забулькало, а Гарри, погруженный в печаль, ни о чем больше не думая, впал в ступор.
   
И тут, совершенно отчетливо, он услышал шум на кухне внизу. Гарри подскочил на кровати, навострив уши. Дурслеи не могли вернуться так быстро, да и звука возвращающейся машины не было. Несколько секунд царила полная тишина, потом кто-то заговорил.
   
Взломщики, решил Гарри, бесшумно соскользнув с кровати, но секундой позже осознал, что настоящие взломщики говорят шепотом, а, передвигаясь, не производят столько шума. Он схватил палочку с прикроватного столика и подкрался к двери, весь обратившись в слух. Щелкнул замок, заставив Гарри подпрыгнуть на месте, и в тот же миг дверь распахнулась настежь.
   
Гарри замер, из всех сил вглядываясь в темноту дверного проема, стараясь уловить хоть какой-нибудь звук, но тщетно. Поколебавшись несколько секунд, он стремительно и бесшумно выскользнул из комнаты, остановившись на вершине лестницы.
   
Сердце ушло в пятки. Внизу в темной прихожей стояли люди, их силуэты отчетливо выделялись на фоне освещенной уличным фонарем стеклянной двери. Их было восемь или девять, и все они, задрав головы, смотрели на него.
   
— Опусти палочку, мальчик, а то выткнешь кому-нибудь глаз, — произнес низкий хриплый голос.
   
Сердце Гарри забилось сильнее, он узнал этот голос, но палочку все же не опустил.
   
— Профессор Хмури? — с сомнением спросил он.
   
— Не знаю как насчет «профессора», — рявкнул голос. — Никогда особо никого не учил, вроде бы. Спускайся, дай нам разглядеть тебя как следует.
   
Гарри медленно опустил палочку, продолжая крепко сжимать ее в руке, но с места не двинулся. У него были все основания оставаться подозрительным. Он провел девять месяцев в обществе того, кого считал Шизоглазом Хмури, чтобы, в конце-концов, узнать, что он вовсе не Хмури, а самозванец, более того, попытавшийся убить Гарри до того, как был разоблачен. Но прежде, чем он успел принять решение насчет того, что делать дальше, второй голос, немного осипший, достиг его ушей.
   
— Все хорошо, Гарри. Мы пришли забрать тебя.
   
Сердце Гарри подпрыгнуло. Этот голос он тоже узнал, хотя и не слышал его больше года.
   
— П-профессор Люпин, — недоверчиво спросил он. — Это Вы?
   
— Почему мы все стоим в темноте? — произнес совершенно незнакомый третий голос, женский. — Люмос!
   
Кончик палочки вспыхнул, осветив прихожую магическим светом. Гарри моргнул. Люди столпились у подножия лестницы, внимательно разглядывая его, некоторые, чтобы увидеть получше, вытягивали шеи. Ремус Люпин находился к нему ближе всех. Все еще молодой, он выглядел усталым и больным. С тех пор как Гарри видел его последний раз, в волосах прибавилось седины, а одежда стала еще более обтрепанной и залатанной. И все же, он широко улыбался Гарри, который, несмотря на испытанный шок, тоже попытался ответить ему улыбкой.
   
— Оооо, он выглядит как раз, как я и думала, — сказала ведьма, державшая светящуюся палочку. Она выглядела моложе остальных, темные глаза мерцали на бледном округлом лице, а торчащие во все стороны короткие волосы были ярко-фиолетового оттенка. — Дай-ка рассмотреть тебя получше, Гарри!
   
— Да, теперь я вижу, что ты имел ввиду, Ремус, — произнес лысый чернокожий волшебник, стоящий дальше всех, он обладал глубоким, медленным голосом и носил в ухе золотое кольцо. — Он выглядит в точности, как Джеймс.
   
— Кроме глаз, — подсказал страдающий одышкой серебристоволосый колдун. — Глаза у него, как у Лили.
   
У Шизоглаза Хмури были длинные седые волосы, и недоставало огромной части носа, он подозрительно скосил на Гарри оба своих несоответствующих друг другу глаза. Один глаз был темным и маленьким, как бусинка, а другой — огромным, круглым и ярко-голубым — этот волшебный глаз мог смотреть сквозь стены, двери, и даже сквозь голову своего хозяина.
   
— А ты уверен, что это он, Люпин? — прохрипел он. — Выйдет хорошенькая история, если мы возьмем с собой замаскировавшегося под него Упивающегося Смертью. Мы должны спросить его о чем-нибудь, что может знать только настоящий Поттер. Не у кого нет зелья правды?