1 2 3 4 

  
   
    
ГЛАВА ПЕРВАЯ
   
   
Грум пялился на меня во все глаза, но я молча спешился и передал ему поводья. Потом снял с коня завернутую в плащ ношу, взвалил на плечо и торопливо зашагал к боковому входу во дворец. Плащ не слишком скрывал очертаний. Скоро ад предъявит счет к оплате.
   
Миновав плац, я направился к дорожке, углублявшейся в южный угол дворцового сада. Чем меньше любопытных глаз, тем лучше. Все равно заметят, но так лучше, чем переться через парадный вход и тамошнюю толпу. Проклятье.
   
И опять же – проклятье! Мне что, своих забот мало? Так нет же: кто имеет, тот и получает. Закон духовного сродства. В некотором роде.
   
В дальнем конце сада, у фонтана, слонялось несколько бездельников. Пара гвардейцев вышагивала сквозь кусты к дорожке. Заметили меня, быстренько посовещались и, как по команде, отвернулись. Умно.
   
Недели не прошло с тех пор, как я вернулся. Хлопот по горло. Двор полон подозрений и ходит ходуном. А тут еще убийство, еще более отягощающая краткое и несчастливое царствование Корвина Первого. Мое царствование.
   
Пришла пора сделать то, что следовало сделать уже давно. Но с самого начала следовало сделать столько всего... Нет, я ни о чем не забыл. Я расставил приоритеты и решал задачи соответственно им. Но теперь...
   
Выйдя из-под тени деревьев под косые лучи заходящего солнца, я подошел к широкой винтовой лестнице. Гвардеец у входа вскинулся по стойке «смирно», когда я поднялся к двери. Я прошел мимо, поднялся по боковой лестнице на второй этаж и, не останавливаясь, — на третий.
   
Справа мой братец Рэндом как раз вышел из своих покоев в вестибюль.
   
— Корвин! — воскликнул он, вглядываясь в мое лицо. — Что случилось? Я увидел тебя с балкона и...
   
— Не здесь, — оборвал я его, красноречиво поглядев по сторонам. — Надо поговорить с глазу на глаз. И немедленно.
   
Рэндом растерянно уставился на мою ношу.
   
— Давай в соседней комнате, — предложил он. — Ладно? Здесь Виала.
   
— Ладно.
   
Рэндом пошел впереди, распахнул двери. Войдя в маленькую гостиную, я пошарил глазами, на что бы упасть, выбрал себе кресло и буквально рухнул в него. Рэндом не сводил глаз со свертка.
   
— Что я должен сделать? — спросил он.
   
— Разверни и посмотри, — сказал я.
   
Рэндом наклонился и откинул полу плаща, а потом запахнул.
   
— Труп, — заключил он. — И в чем дело?
   
— Ты плохо посмотрел. Оттяни ему веко, — посоветовал я. — Открой рот, посмотри на зубы. Пощупай руки — на тыльной стороне ладоней шпоры. Сосчитай фаланги на пальцах. А потом сам скажешь, в чем дело.
   
Рэндом приступил к осмотру, но стоило ему взглянуть на руки убитого, как он тут же заявил:
   
— Ясно. Припоминаю...
   
— Припоминай вслух.
   
— Там, у Флоры...
   
— Там я впервые увидел таких, — кивнул я. — Но охотились они за тобой. Я так и не узнал, почему.
   
— Конечно, — согласился Рэндом. — Я так и не успел тебе рассказать. Слишком быстро все закрутилось, а после не было возможности поговорить. Странно... А откуда взялся этот?
   
Я разрывался надвое, хотелось и выжать его историю, и поделиться своей. Моя победила, потому что была моей и очень неотложной.
   
Я вздохнул и откинулся на спинку кресла.
   
— Мы потеряли еще одного брата. Каин мертв. Я опоздал. Эта тварь... Это он сделал. Я хотел взять его живым, понятно почему. Но завязалась схватка. Выбора не было.
   
Рэндом понимающе присвистнул и уселся в кресло напротив меня.
   
— Ясно... — проговорил он еле слышно.
   
Я не спускал с Рэндома глаз. Что это, тень улыбки, которая ждет у его уст, чтобы встретиться со своей копией в моем исполнении? Очень может быть.
   
— Нет, — отрезал я. — Будь все иначе, я бы сделал так, чтобы в моей невиновности было как можно меньше сомнений. Я говорю тебе так, как оно было.
   
— Хорошо, — кивнул Рэндом. — Где Каин?
   
— Спрятан под слоем дерна, у рощи Единорога.
   
— Выглядит подозрительно, — нахмурился Рэндом. — И наверняка будет. Для других.
   
— Знаю. Но мне нужно было спрятать тело на какое-то время. Не мог я притащить его сюда и отбиваться от вопросов. По крайней мере пока не извлеку всю важную информацию, которая давно уже меня ждет — в твоей голове.
   
— Ладно, — вздохнул Рэндом. — Уж насколько это важно, не знаю, но решать тебе. Только раз уж начал, рассказывай все. Как все случилось?
   
— Дело было сразу после обеда, — начал я. — Мы обедали в гавани с Джерардом. Потом Бенедикт вызвал меня наверх, по Козырю. У себя в комнате я обнаружил записку — видимо, ее подсунули под дверь. Автор ее просил о личной встрече возле рощи Единорога, ближе к концу дня. Подпись – «Каин».
   
— Записка еще у тебя?
   
— Да, — ответил я, вытащил записку из кармана и подал Рэндому. — Вот.
   
Рэндом прочитал записку, помолчал и покачал головой.
   
— Не знаю, — недоверчиво проговорил он. — Похоже на почерк Каина, если он спешил... но не думаю, чтобы это писал он.
   
Я пожал плечами, взял у Рэндома записку, сложил и убрал в карман.
   
— В общем, я попытался вызвать его через Козырь, чтобы не тратить попусту сил. Он не откликался. Я подумал, что он хочет сохранить все в секрете, если тут что-то действительно важное. Так что я оседлал лошадь и поехал.
   
— Говорил кому-нибудь, куда направляешься?
   
— Никому. Я решил дать лошади поразмяться и пустил в хороший галоп на всю дистанцию. Как все случилось, я не видел. Въехал в лес, вижу – Каин на земле, горло перерезано, в кустах неподалеку кто-то шуршит. Я бросился туда, нагнал вот эту тварь, мы сцепились... пришлось прикончить. Сам понимаешь, нам было не до разговоров.
   
— Ты уверен, что не ошибся?
   
— Так же, как и ты, окажись ты там. Его следы тянулись от тела Каина, на одежде свежая кровь.
   
— Может, она его собственная?
   
— Внимательнее смотри. Ран нет. Я ему только шею свернул. И конечно же вспомнил, где видел таких, а потому и приволок сюда, к тебе. И прежде чем ты мне обо всем расскажешь, вот тебе еще, на закуску.
   
Я вынул вторую записку и передал ему.
   
— Нашел у этого вот типа. Наверное, у Каина забрал.
   
Рэндом прочитал вторую записку, кивнул и отдал мне.
   
— Каину от тебя с просьбой о встрече на этом самом месте. Все ясно. Тут и говорить нечего.
   
— Нечего, точно, — согласился я. — И главное, на мой почерк похоже, то есть на первый взгляд.
   
— Интересно, что бы произошло, если бы первым туда прибыл ты?
   
— Может, и ничего, — сказал я, пожав плечами. — Живой и с дурной репутацией, вот каким я им требовался. Вся соль была в том, чтобы заманить туда нас обоих в определенном порядке. А я торопился не так сильно, чтобы пропустить то, чему было суждено случиться.
   
Рэндом задумался.
   
— Плотный график. За этим явно стоит тот, кто находится здесь, во дворце. Соображения?
   
Я хмыкнул и потянулся за сигаретой. Закурил и снова хмыкнул.
   
— Я только что вернулся. А ты тут был все время. Кто нынче сильнее всех меня ненавидит?
   
— Дурацкий вопрос, Корвин, — заявил Рэндом. — Все на тебя за что-нибудь в обиде. Я бы, конечно, первым назвал Джулиана. Но он тут явно ни при чем.
   
— Это почему же?
   
— Он и Каин прекрасно ладили многие годы. Вместе бродили повсюду, не раз выручали друг друга. По-настоящему дружили, Корвин. Джулиан такой, каким ты его помнишь, холодный, черствый, жестокий. Но если кто-то ему вообще нравился, так это Каин. Нет, Джулиан его не убивал, даже чтобы достать тебя. Если бы он хотел именно этого, можно было бы много чего другого придумать.
   
Я вздохнул:
   
— Кто тогда?
   
— Не знаю. Просто не знаю.
   
— Ладно. Как ты прочтешь нынешний расклад в смысле реакции остальных?
   
— Ты попался, Корвин. Можешь говорить что угодно, все решат, что это твоих рук дело.
   
Я молча кивнул в сторону трупа. Рэндом покачал головой:
   
— Приволок из Тени какого-то бедолагу, чтобы чистеньким прикинуться.
   
— Знаю, — вздохнул я. — Забавно. Ведь вернулся в Амбер я в идеальное время, чтобы занять передовую позицию.
   
— Время выбрано превосходно, — согласился Рэндом. — Тебе даже Эрика не пришлось убивать, чтобы добиться того, чего хотел. Повезло.
   
— Угу. А ведь ни для кого не секрет, что вернулся я именно с такой целью. И еще чуть-чуть, и мои войска — иноземные, с особым вооруженнием и расквартированные в городе, — начнут вызывать законное недовольство. До сих пор выручал только страх угрозы извне. А еще меня подозревают во многом таком, что я якобы учинил до своего возвращения в Амбер, — в убийстве слуг Бенедикта, к примеру. А теперь Каин...
   
— Да, — сказал Рэндом понимающе. — Я сразу понял. Тогда, много лет назад, когда вы шли на Амбер вместе с Блейзом, Джерард увел часть кораблей и позволил тебе пройти. А Каин повел свои суда в атаку и разгромил тебя. Теперь, когда Каина больше нет, ты, видимо, назначишь Джерарда командующим всего флота.
   
— А кого же еще? Он единственный, кто справится.
   
— И тем не менее.
   
— И тем не менее. Принято. Видишь, как получается: если бы я должен был кого-то отправить на тот свет, чтобы упрочить собственное положение, Каин был бы логичным вариантом. Это правда, черт возьми! В этом-то вся жуть.
   
— И как ты собираешься все уладить?
   
— Расскажу всем, что случилось, и попытаюсь узнать, чьи это проделки. Есть предложение получше?
   
— Я подумывал над тем, чтобы создать тебе алиби. Но, похоже, не сработает.
   
Я покачал головой:
   
— Ты слишком близок ко мне. Не важно, как хорошо оно будет звучать – эффект выйдет обратным.
   
— А ты думал о том, чтобы взять вину на себя, нарочно?
   
— Думал. Но самозащита исключена. Перерезано горло, значит, его застали врасплох. А представить дело в ином свете у меня пороху не хватит — ну, например, я-де прознал, что он замышляет кое-что дурное, и прикончил его ради блага Амбера. В такой формулировке я самооговоров делать не собираюсь. С душком выйдет, как ни крути.
   
— Зато репутация у тебя выйдет по-настоящему крутой.
   
— Крутость такого сорта в мои планы не входит. Нет, не пойдет.
   
— Ну, стало быть, все решено — пока что.
   
— «Пока что» — это ты о чем?
   
Рэндом прищурился и, самым внимательным образом разглядывая ноготь на большом пальце левой руки, изрек:
   
— Видишь ли... я подумал, что, если ты горишь желанием кого-нибудь еще убрать из расклада, сейчас самое время подумать о том, кто в колоде лишний.
   
Я задумчиво докурил сигарету.
   
— Мысль недурная, — признал я. — Но, видишь ли, сейчас не время жертвовать еще кем-то из братьев. Даже Джулианом, хотя он-то как раз хуже всех вписывается в подсчеты.
   
— Не обязательно ограничиваться семейством, — возразил Рэндом. — В Амбере полно вельмож с соответствующими мотивами. Хотя бы сэр Реджинальд...
   
— Забудь об этом, Рэндом. Урезать колоду я тоже не собираюсь.
   
— Как скажешь. Только учти, мое серое вещество вот-вот иссякнет.
   
— Очень надеюсь, что память не затронута.
   
— Что ж.
   
Рэндом вздохнул, потянулся, встал, перешагнул через неподвижное тело, подошел к окну. Отодвинув портьеру, некоторое время молча смотрел в окно.
   
— Ладно, — сказал он наконец. — Рассказ выйдет долгий.
   
И Рэндом начал вспоминать вслух.
  
  
   
    
ГЛАВА ВТОРАЯ
   
   
— Кто спорит, секс — занятие замечательное, но у каждого из нас есть много других любимых дел. Для меня, Корвин, это игра на ударных, а еще полеты и азартные игры, порядок значения не имеет. Пожалуй, летать все-таки приятнее — на планерах, воздушных шарах, да мало ли на чем — все от настроения зависит, сам понимаешь. Я в том смысле, что спроси ты меня в другой раз, и я заявлю, что мне больше по душе что-то другое. Да, все дело в настроении.
   
В общем, так... Несколько лет назад я был тут, в Амбере. Так, слонялся из угла в угол, ничем особо не занимаясь. Погостить приехал и путался у всех под ногами. Папаша еще жив был тогда, и как-то раз, когда он впал в особенно сварливое расположение духа, я понял, что пора бы мне прогуляться. И куда-нибудь подальше. Я давно заметил, что папашина любовь ко мне возрастает в прямой зависимости от того, на каком расстоянии от него я нахожусь. На прощание папаша преподнес мне изумительно красивый хлыст — наверное, для того, чтобы подстегнуть процесс разгорания отеческих чувств. Хлыст был превосходный — тонкий, инкрустированный серебром, просто мечта, а не хлыст — и я не преминул воспользоваться им по назначению. Решил предаться простым радостям бытия в соответствии с моими скромными запросами в одном уютном уголке Тени.
   
Путь был долгий. Не буду утомлять тебя подробностями. Главное, что я забрался очень далеко от Амбера. В этот раз я не искал места, где был бы важной персоной. От важных дел либо очень скоро в тоску впадаешь, либо наталкиваешься на уйму трудностей — смотря какую долю ответственности на себя взвалишь. А я хотел побыть совершенно безответственной личностью и развлечься по полной программе.
   
Тексорами — большой портовый город: жаркие дни, долгие ночи, дивная музыка, азартные игры круглые сутки, поединки каждое утро, а для тех, кто не в силах до утра потерпеть, — драки днем и ночью. А какие там воздушные потоки! У меня был маленький красный дельтаплан, и примерно раз в пару дней я летал на нем. Жизнь была хороша. Я вволю барабанил в в одном подвальчике выше по реке — стены там были такие же вспотевшие, как тамошние завсегдатаи, и дым тек в лучах светильников, словно струйки молока. А когда мне надоедали барабаны, я отправлялся поразмстья – обычно с женщинами или за карточный стол. И так до конца ночи...
   
Чертов Эрик! Он как-то обвинил меня в шулерстве, знаешь? Вот как раз где я всегда играю честно, это в картах. Для меня это серьезное занятие. Да, я умею играть, а еще мне везет. Ни тем, ни другим Эрик похвастаться не мог. Просто беда. Он так много чего умел делать хорошо, что не желал даже самому себе признаться в том, что на свете могут быть вещи, которые кто-то делает лучше, чем он. И если ты его в чем-то побеждал, получалось, что ты сплутовал. Как-то ночью он закатил жуткий скандал — дело могло бы плохо кончиться, но Джерард с Каином вмешались и не дали ему разойтись. Спасибо Каину — он тогда был на моей стороне. Бедняга... Жуткая смерть, глотка...
   
Ну вот, словом, оттягивался я в Тексорами — музыка, женщины, карточные выигрыши, и небо у меня под ногами. Пальмы и желтофиоли, что распускаются по ночам. Ну и все портовые ароматы: специи, кофе, деготь, соль — сам знаешь. Народу всякого полно — и тебе господа благородные, и купчишки, и пеоны. Моряки, путешественники... Все носятся туда-сюда как угорелые. Ну и парни вроде меня, любители острых ощущений. Прожил я в Тексорами чуть побольше двух лет и был счастлив. Честно, счастлив. Никаких общений с остальными – так, пара слов по Козырю вместо поздравительной открытки, и все. Амбер у меня просто из головы вылетел.
   
Но однажды ночью все разом переменилось. На руках у меня был «полный дом», а парень напротив изо всех сил старался угадать, не блефую ли я.
   
И вдруг со мной ни с того ни с сего заговорил бубновый валет.
   
Да-да, вот так все и началось. Правда, я тебе честно скажу, с головой у меня тогда неважно было. Я только что отыграл пару горячих партий, и мне все время везло. А до того я летал весь день, устал как собака, а предыдущей ночью почти глаз не сомкнул. Уже потом я подумал, что тут сработали наши мысленные ассоциации – кто-то пытался связаться со мной по Козырю, а у меня в руках как раз были карты, неважно, что самые обычные. Обычно-то мы при этом обходимся без инвентаря, только когда связываемся сами. Может, мое вольно парящее подсознание вцепилось в знакомый образ... Позднее я много раз голову ломал над этим. До сих пор не знаю, как все вышло.
   
Валет сказал: «Рэндом!» Потом перекосился весь и говорит: «Помоги мне».
   
Я начал чувствовать что-то знакомое, но уж очень слабо. Сам контакт был очень слабым. Потом стали проступать черты лица – и точно, Бранд. Видок у него был — хуже не придумаешь: не то в цепи закован, не то связан — не разберешь. И снова говорит: «Помоги». А я ему: «Слышу тебя. Что стряслось?» — «...в плену», — отвечает и еще что-то сказал, только я не разобрал. «Где?» — спрашиваю, а он только головой покачал. «Не могу протащить тебя, — говорит. Козырей нет, а я слишком слаб. Тебе придется добираться долгим путем».
   
Я не стал допытываться, как это ему удалось со мной связаться без Козыря. Главное было — узнать, где он находится. Я спросил, как его разыскать. Он сказал: «Смотри внимательно. Запомни все, что сможешь. На второй раз меня может не хватить. Захвати оружие...»
   
И я увидел – за его плечом, через окно, за зубцами стены, впрочем, не уверен. Корвин, это было где-то жутко далеко от Амбера — где-то там, где Тени начинают сходить с ума. Дальше, чем я люблю забираться. Формы как закоченевшие, но цвета постоянно меняются. Пламя. День без солнца. Камни носятся по земле, как яхты по морю. А Бранд... Бранд заточен в башне — крошечный островок постоянства посреди этого плывуна. Ладно, запомнил я все это. И еще успел заметить, что у подножия башни свернулась кольцом какая-то тварь — блестящая такая, переливающаяся. Похоже было, что она охраняет эту башню, но она так сверкала, что просто глаза слепило, и я толком разглядеть не успел, что это такое.
   
Потом вдруг все исчезло. Было — и нет. А я сижу, как идиот, пялюсь на валета бубен. Парень напротив, видно, совсем уж взбеленился — чего это я так долго думаю? Не тронулся ли я часом?
   
Я сорвал банк, доплелся до дома, рухнул на кровать, курил и думал, думал... Когда я уезжал, Бранд был в Амбере. Потом, когда я спрашивал, куда он делся, мне никто сказать не мог. Затосковал, дескать, собрался в одночасье и ускакал куда-то. Вот и все. И никаких вестей от него. Сам на связь не выходил, и его никто вроде бы дозваться не мог.
   
Я все гадал, что же могло случиться. Бранд — он ведь не дурак и пройдоха известный. Большего пройдохи у нас в семействе не найти, пожалуй. Но он попал в беду и звал меня на помощь. Почему меня? Эрик и Джерард — куда большие герои, чем я, и с радостью пустились бы в приключения. Кеин, пожалуй, отправился бы Бранду на помощь из чистого любопытства. Джулиан мог бы решиться на такое, чтобы всем нос утереть и с папашей поквитаться. И уж проще всего Бранду было самого папашу вызвать. А он вызвал меня. Почему?
   
Тогда я подумал, что, может, кто-то из наших повинен в том, что с Брандом случилось, — и, может, даже не кто-то один... Ну мало ли — вдруг, к примеру, отец его выделять вздумал... Словом, ты понимаешь, устранение лишних. Если так, то вызови он папашу — тот бы в нем мигом разочаровался.
   
Так что я заглушил в себе порыв связаться с кем-нибудь из наших и позвать кого-то на подмогу. Бранд позвал меня, и вполне возможно, что сообщи я об этом кому-то в Амбере, я тем самым все равно что сам перережу ему глотку. Ладно. Что я могу тут разыграть для себя?
   
Если речь шла о наследовании, если Бранд и вправду выбился в фавориты, выдай я его — он бы мне это припомнил. А если нет... Вариантов было хоть отбавляй. Может, он домой возвращался и на что-то напоролся, на что-то такое, о чем следовало разузнать получше. А еще мне было жутко любопытно, как это он ухитрился пробиться ко мне без Козыря. В общем, я бы сказал, что из одного только любопытства я решил отправиться в одиночку и попытаться спасти Бранда.
   
Я достал свою колоду и попробовал с ним связаться. Как и следовало ожидать, он мне не ответил. Я хорошенько выспался, а с утра снова попробовал его вызвать. То же самое. Ладно, решил я, ждать больше нечего.
   
Почистил меч, плотно поел, напялил на себя какие-то шмотки погрязнее, прихватил темные очки-поляризаторы... Точно не знал, помогут ли они мне там, но та тварь возле башни была такая яркая... Никогда не помешает прихватить с собой все, что может принести пользу. По той же причине я взял и пистолет. Было чувство, что толку от него мало будет, и я не ошибся. Но как я всегда говорю: пока сам не попробуешь — не узнаешь.
   
Единственным, с кем я попрощался, был один ударник, мой приятель. Я отдал ему свою установку, в хороших руках с ней ничего не случится.
   
Потом спустился к ангару, повозился с дельтапланом, устроился в седле и поймал отличный воздушный поток.
   
Не знаю, летал ли ты когда-нибудь через Тени? Нет? Понятно. Ну так вот... Я был над морем и летел до тех пор, пока северный берег не превратился в тонкую полосочку. Подо мной плескались темно-свинцовые волны — вздымались, трясли искристыми белыми бородами и снова опадали. Ветер переменился. Я сделал разворот, помчался над волнами к берегу. Небо потемнело. Когда я долетел до устья впадавшей в море реки, никакого Тексорами там и в помине не было — на многие мили тянулись сплошные болота.. Я поймал восходящий поток воздуха и полетел над землей, вверх по течению реки, над всеми ее излучинами, поворотами, притоками... Ничего тут теперь не стало — ни причалов, ни дорог, ни транспорта. Все заросло высоченными деревьями.
   
На западе сгустились облака — розовые, жемчужные, желтые. Солнце постоянно меняло цвет — оно было оранжевым, потом стало красным, потом желтым. Что ты головой качаешь? Солнце — это из-за городов. Когда я тороплюсь, я удаляю... нет, не совсем так — следую природным путем. Все эти рукотворные сооружения подобному мешают. Для меня главное — светотени и рельеф. Вот почему я тебя спросил, летал ли ты через Тени. Это совершенно особенное дело.
   
В общем, я летел на запад, и леса постепенно сменились зелеными лугами, которые мало-помалу побледнели, распались, превратившись в коричневые, рыжеватые и желтые пятна. Потом все внизу посветлело, рассыпалось на мелкие крошки, а затем слилось в сплошное грязное пятно. За свою спешку я получил в подарочек грозу. Я пытался обогнуть грозовой фронт, но кругом уже полыхали молнии, и я побоялся, что порывы ветра окажутся слишком свирепыми для моего маленького дельтаплана. Я быстро направил его вниз, под облака, но в результате снова увидел под собой зелень лугов. И все-таки я ухитрился проскочить грозу, и в спину мне светило жаркое желтое солнце. Через некоторое время я добился того, что подо мной снова оказалась пустыня — голая, мрачная, холмистая.
   
А потом солнце сжалось, его опоясали полосы туч — они словно по кусочку стирали солнце с небес. В бешеной спешке я так сократил путь, что забрался немыслимо далеко от Амбера — так далеко, как никогда не забирался.
   
Солнце исчезло, но свет остался. Яркий, но какой-то сверхъестественный, рассеянный, непонятно откуда исходящий. Глаза слепило, перспективу разглядеть было просто невозможно. Тогда я опустился пониже, чтобы ограничить поле зрения. Скоро впереди возникли большие скалы. Постепенно они стали приобретать те самые очертания, что мне запомнились.
   
Естественно, когда летишь над скалами, тут только успевай поворачиваться — вверх, вниз и так далее. Дельтапланом стало трудно управлять. Я опустился ниже, чем нужно, и в одном месте чуть было не врезался в скалу. В довершение всего появились клубы дыма, заплясали языки пламени — примерно так, как я запомнил — безумно, беспорядочно, то там, то тут, выбиваясь из расселин в земле, дыр, входов в пещеры. И цвета метались — в общем, все в точности так, как я успел запомнить. А потом скалы начали двигаться — зашевелились и поплыли, словно корабли без руля и ветрил в тех местах, где родятся радуги.
   
Воздушные потоки тоже словно обезумели. Порывы ветра налетали один за другим, лупили по крылу, словно струи фонтанов. Я держался, как мог, но понимал, что на такой высоте мне долго не протянуть. Поднялся повыше, на время позабыв обо всем — только бы удержать высоту. Когда я снова посмотрел вниз, там происходило что-то наподобие жуткой регаты черных айсбергов. Скалы носились по земле, налетали одна на другую, отскакивали, снова сталкивались, вертелись, перелетали через открытые пространства, пролетали одна другую насквозь... А меня мотало то вверх, то вниз, и очень скоро я почувствовал, что воздушный поток ослабевает. Тогда я в последний раз дал Теням пинка и снова глянул вниз. Вдалеке я увидел контуры башни, а в ее основании пождидало что-то ярче льда и алюминия.
   
Последний толчок — и все было кончено. Я понял это по тому, как забесновался ветер. Порвалось несколько тяжей, и меня помчало вниз — словно в лодочке по водопаду. Я задрал нос дельтаплана, выровнял полет, но мы все равно неслись вниз на бешеной скорости. Я только успел разглядеть, куда мы падаем, и выскочил в последнее мгновение. Один из этих гуляк-монолитов налетел на мой несчастный план и стер его а порошок. Об этом я тогда пожалел больше, чем о собственных ушибах и царапинах.
   
Приходилось торопиться — на меня неслась гора. Мы оба изменили направление, к счастью, избрав разные стороны. Я понятия не имел, как эти булыжники вообще двигаются, и поначалу не видел и сколь-либо внятного узора в их перемещениях. Земля под ногами была то теплая, то горячая, из нее валил дым, рвалось пламя. Мерзко пахнущие газы сочились из бесчисленных отверстий. Я спешил к башне, избрав по необходимости беспорядочный маршрут.
   
Добирался я долго. Как долго, точно не скажу, за временем я следил меньше всего. По пути я, однако, заметил несколько закономерностей. Во-первых, крупные камни двигались быстрее мелких. Во-вторых, они носились по концентрическим орбитам, большие вокруг меньших, все в движении. Может быть, первотолчок этого круговращения исходил от крошечной пылинки, а может, и вообще от одной-единственной молекулы. Но искать центр этого камневорота у меня ни времени, ни желания не было. Я просто лавировал между скалами, исподволь размышляя, и это, видимо, помогло мне избежать нескольких столкновений.
   
Итак, Чайльд Рэндом к башне черной подошел, в руках сжимая меч и пистолет[1]. Очки болтались на ремешке на груди. В этом дыму и бликах непонятного освещения надевать их я не собирался, пока это не станет совершенно необходимым.
   
По какой-то непонятной причине камни к башне не приближались. Она стояла на возвышении, и, когда я до нее добрался, понял, что пляски камней происходят в громадной котловине у подножия холма, на котором стояла башня. Но пока оттуда, где я стоял, трудно было понять, что собой представляет это возвышение — остров или полуостров.
   
Я плелся вперед сквозь дым, по обломкам камней, увертывался от языков пламени, то и дело вырывавшихся из трещин и дыр в земле. Наконец я почувствовал, что поднимаюсь по склону и немного уклонился от прямого пути к башне. Ненадолго задержался в том месте, где с башни меня не было видно, проверил, в порядке ли оружие, отдышался и напялил очки. Я добрался до края подъема и припал к земле.
   
Да, очки сработали. И да, тварь только меня и пожжидала.
   
Оно выглядело еще более ужасно оттого, что была в нем какая-то удивительная красота. Змеиное тело толщиной в бочку, голова как гвоздодер, заостренный в сторону пасти. Глаза — бледно-бледно-зеленые. И вся тварь была прозрачная, как стеклышко, только кое-где виднелись тоненькие, едва заметные линии, обозначавшие кольца. Что бы там ни текло у страшилища по венам, оно тоже было прозрачным. Смотришь и видишь внутренности — вот они, мутные, непрозрачные, какие-то затуманенные. Зрелище просто завораживающее — лежать и смотреть, как эта штука устроена. Да, еще у чудища была густая грива — что-то наподобие стеклянной щетины, которая воротником обнимала шею.
   
Когда тварь пошевелилась, заметив меня, она подняла голову и заскользила вперед. Это было похоже на движение воды — такая живая река без русла и берегов. Но когда я разглядел, что у чудища в желудке, я похолодел... Там был полупереваренный человек.
   
Я поднял руку с пистолетом, прицелился в ближайший ко мне глаз чудища и нажал на курок. Я ведь тебе уже говорил — без толкуь. Я бросил пистолет, вскочил, отпрыгнув влево, оказался по правую сторону от головы чудища и попытался попасть ему в глаз мечом.
   
Ты должен знать, как трудно прикончить всякого похожего на змею зверя. Я решил сперва ослепить его и оттяпать язык. Потом, положась на свое проворство, я собирался нанести несколько хороших ударов по шее, пока не обезглавлю тварь. А там она уже может всласть поизвиваться в агонии и наконец сдохнуть. Я еще надеялся, что она более медлительна, пока переваривает недавний обед.
   
Ну, если она была медлительной, мне крупно повезло, что я не появился там раньше. Когла я полоснул мечом, тварь дернула головой и нырнула под лезвие, пока я еще не восстановил равновесие. Рыло ударило мне в грудь, как хороший молот. Короче, я упал.
   
Упал, покатился по земле, быстренько отполз подальше. Еще чуть-чуть, и я бы оказался на краю обрыва. Я мгновенно поднялся, а тварь развернулась и снова кинулась на меня. Ее голова взметнулась футах в пятнадцати надо мной.
   
Я прекрасно понимаю, Джерард на моем месте ринулся бы в атаку. Этот громила просто располовинил бы тварь своим громадным мечом, она бы, естественно, повалилась, накрыла его своим мерзопакостным телом, а он после выкарабкался бы, отделавшись несколькими синяками. Может, еще разбитым носом. Ну а Бенедикт — уж тот бы не промахнулся, целя твари в глаз. К тому моменту оба глаза уже бы лежали у него в кармане, а башкой твари он бы в мячик играл, сочиняя в уме примечания к Клаузевицу[2].
   
Но они-то настоящие герои, а я... А я стоял как идиот, выставив вперед меч, сжав рукоять обеими руками, упершись локтями в бедра, запрокинув голову. Больше всего на свете мне хотелось драпануть во все лопатки и забыть об этом на всю оставшуюся жизнь.
   
Но только... я знал, что, если брошусь наутек, тварь настигнет меня и сожрет как миленького.
   
Да еще из башни донеслись вопли — значит, меня заметили, но оглядываться и смотреть, что там творится, у меня желания не было. Я принялся дразнить чудище. Я хотел, чтобы оно снова атаковало меня, и тогда уж я с ним покончил бы, так или иначе.
   
В конце концов тварь кинулась на меня, а я, изловчившись, размахнулся и изо всех сил вогнал меч в то место, куда метил.
   
Сам я от этого удара еле очухался. Левый бок онемел, и было такое ощущение, словно я на целый фут врос в землю. Однако удар удался. Каким-то образом я сделал все правильно. Маневр прошел именно так, как я хотел и спланировал.
   
Вот только чудище отказалось выполнять свою часть и сотрудничать, переходя к смертной агонии. Напротив, этот гад снова задрал голову. Мало того, он еще и меч мой уволок — тот по рукоять ушел в левую глазницу твари, а кончик лезвия торчал посреди стеклянных игл гривы. Словом, я понял, что нападающие сейчас в ударе.
   
А из прохода в основании башни стали появляться какие-то фигуры — медленно, крадучись, они двигались в мою сторону. Видок у этих парней был премерзкий, они были вооружены, и я почувствовал, что в драке с чудищем они явно не на моей стороне.
   
«Ладно, — решил я. — В другой раз буду знать, что надо получше целиться».
   
— Бранд! — прокричал я. — Это я, Рэндом! Не могу прообиться! Прости!
   
А потом я повернулся, побежал, соскользнул с края обрыва и во всю прыть помчался по склону к котловине, где бесновались камни, на бегу решая, верно ли я выбрал время для бегства.
   
Как во многих случаях, ответ был и «да», и «нет». Клянусь, таких лихих прыжков мне бы в жизни своей не сделать, если бы... Уцелеть-то я уцелел, но вот именно, что уцелел — весь побитый, исцарапанный и, похоже, ногу в лодыжке сломал.
   
Встать и снова побежать меня заставили шум наверху и звук осыпающегося щебня. Когда я надел очки и посмотрел наверх, я понял, что чудище решило спуститься с холма, догнать меня и завершить столь успешно начатое дело. Проклятый змей-призрак сползал, извиваясь, по склону. Вокруг глаза темнело пятно в том месте, куда угодил мой меч.
   
Я сел. Встал на колени. Пощупал лодыжку и понял, что идти не смогу. Поискал глазами какую-нибудь палку, чтобы опереться. Ничего даже смутно похожего. Я пополз. Что еще оставалось делать? Только пытаться по возможности выиграть расстояние и думать, что еще можно предпринять для спасения собственной шкуры.
   
Спас меня камень — один из тех, что были поменьше остальных и носились не так бешено, — размером с небольшой фургон. Когда я заметил, что он приближается ко мне, я подумал: а почему бы не воспользоваться им в качестве транспортного средства? К тому же это могло обеспечить мне некоторую долю безопасности. Камни, что носились быстрее, не вызывали у меня доверия.
   
Соображая таким образом, я проследил за движе-нием более крупных камней рядом с тем, что выбрал для себя, попытался уловить систему в их перемещении и приготовился, выжидая подходящего момента. А при этом еще во все уши слушал — близко ли чудище. С вершины холма уже доносились вопли мерзких охранников башни. Я лихорадочно гадал, кто они такие и нападут ли на меня.
   
Улучив момент, я пополз к избранному мной камню. Без труда увернулся от проскочившего мимо булыжника, а потом пришлось обождать, когда проскочит следующий. Затем мне пришлось рискнуть и оказаться на пути у «моего» камня, иначе бы я просто не поспел.
   
Я все рассчитал правильно — ухватился за выступы на камне, которые приглядел заранее, и меня проволокло по земле примерно футов двадцать, прежде чем я успел что-либо сообразить.
   
Погоня была близко. Тварь продолжала ползти за мной, уцелевшим глазом следя за здоровенными камнями.
   
А сверху слышался весьма и весьма удручающий вой. Вскоре по склону вниз повалила целая толпа охранников башни, издавая боевые кличи, как я понял, предназначенные для того, чтобы подбодрить чудище. Я принялся растирать лодыжку и попытался расслабиться. Прозрачный гад полз за мной и обогнул первый крупный камень, который как раз завершил очередной круг.
   
«Далеко ли я смогу сместиться по Теням, пока тварь не настигнет меня?» — думал я. Все двигалось вокруг, все менялось...
   
Тварь дождалась, пока мимо нее проскочил очередной камень, заметила меня, проползла еще немного...
   
«Тень, на помощь, поскорей...»
   
Отряд ратников на ту пору уже завершал спуск с холма. А тварь выжидала, когда между валунами образуется просвет, чтобы добраться до того камня, на котором сидел я. Я знал, что ей ничего не стоит задрать голову и слизнуть меня с камня.
   
«Оживи и тварь убей!»
   
Вертясь и скользя на верхушке камня, я ощутил структуру Тени, погрузился в нее, начал манипулировать ею, переводя возможное в вероятное, а вероятное в реальное, почувствовал приход реального в виде едва заметного искривления пространства и в нужный момент придал Тени необходимый толчок...
   
Естественно, моя спасительница появилась с той стороны, где у твари был слепой глаз, — громаднейшая скала, всем скалам скала, накренившаяся набок, словно потерявшая управление. Конечно, намного изящнее было размазать этого гада между двумя скалами, но с него и одной хватило. На изящество у меня не было времени. Я просто взял и сделал так, что скала подмяла под себя чудище, переехала его и помчалась дальше, а тварь размазалась по земле.
   
Правда, мгновение спустя размозженное тело чудища ни с того ни с сего поднялось в воздух, извиваясь, полетело, гонимое ветром, и вскоре скрылось из виду.
   
А мой камешек уносил меня все дальше — медленно, но верно. И все вокруг плыло и вращалось. Те ублюдки, что бросились за мной в погоню, сгрудились у подножия, посовещались и, судя по всему, решили-таки догонять меня. Но их-то мне бояться было совершенно нечего. Я на своем камешке мог в любой момент проскочить сквозь Тени и оставить их отряд на много миров позади. Только это я И мог себе позволить. С ними мне, как с чудищем, управиться было невозможно. В конце концов они были у себя дома, обозлены и живы-здоровы.
   
Я снял очки и снова пощупал лодыжку. Попробовал встать. Было больно, но на ногах я худо-бедно держался. Я снова сел и попытался подвести итоги. Итак, я остался без меча и здорово покалечился. На подвиги меня не тянуло, и самое лучшее было — убраться отсюда подобру-поздорову. Я успел разузнать, что тут к чему, и в следующий раз мне могло повезти больше. И вот...
   
Небо посветлело, цвета перестали бешено метаться. Языки пламени присмирели, стали пониже. Отлично. Тучи стали понемногу рассеиваться. Великолепно. Вскоре за облаками возникло сияние, исходившее из определенного места. Восхитительно. Когда тучи разойдутся окончательно, в небесах засияет солнце.
   
Я оглянулся и, к величайшему удивлению, обнаружил, что за мной все еще гонятся. Скорее всего я просто недостаточно усердно потрудился над аналогами ублюдков в срезе новой Тени. Полагаться на то, что все предусмотрел, когда так торопишься, неосмотрительно. Ну ладно...
   
Я снова сместился. Камень, на котором я сидел, мало-помалу изменил курс, несколько изменил форму, остался без спутников и двигался по прямой туда, где, по моим представлениям, должен был находиться запад. Тучи разошлись, на небе светило тусклое, бледное солнце. Камень набирал скорость. Стало быть, все в порядке. Теперь уж я точно попал совсем в другое место.
   
Однако далеко не все было в порядке. Когда я снова оглянулся, я обнаружил, что мои преследователи все еще гонятся за мной. Правда, я здорово оторвался от них. Но почему они не исчезли?
   
Что делать — такое иногда бывает. А причин тому могло быть две. Либо я настолько взбудоражен всем случившимся, что мои действия по перемещению далеко не идеальны и я невольно утащил мерзавцев с собой, либо я сохранил константу там, где нужно было подавить переменную, то есть, перенося себя в другое место, бессознательно потребовал, чтобы элемент погони сохранился. Тогда получалось, что подонки были другие, но это ничего не меняло — они все равно гнались за мной.
   
А я растирал лодыжку как проклятый. Солнце стало оранжевым. Ветер с севера взметнул тучу песка и пыли и повесил ее за моей спиной, скрыв от меня отряд преследователей. Я мчался на запад, где все более явно вырисовывалась горная гряда. Время вошло в фазу разрыва. Боль в лодыжке мало-помалу утихала.
   
Я решил немного передохнуть. Камень мне попался довольно удобный, если такое можно сказать про камень. Не было смысла гнать его с бешеной скоростью, когда все вокруг, казалось, движется так мирно и гладко. Я растянулся на спине, забросил руки за голову и стал смотреть на приближающиеся горы, думая о Бранде, томящемся в башне. Место было то самое. Все в точности так, как он мне показал. Правда, он мне не показал охранников. И я решил, что должен выскочить в подходящую Тень, набрать подмогу, а потом вернуться туда и задать этим гадам жару. Тогда все должно получиться как надо.
   
Полежав немного, я потянулся, перевернулся на живот и поглядел назад. Будь я проклят, если погони не было! Подонки даже нагнали меня!
   
Ну, естественно, я просто взбесился от злости. Хватит! Сколько можно от них удирать? Сами напросились. Пора было разделаться с ними.
   
Я осторожно поднялся. Боль в лодыжке все еще чувствовалась, но уже притихла. Я поднял руки в поисках нужных мне Теней. И нашел их.
   
Камень подо мной прекратил движение по прямой и двинулся вправо, описывая дугу. Искривленное пространство уплотнилось и натянулось. Я перемахнул через параболу и помчался прямо на своих преследователей с нарастающей скоростью. Времени создавать бурю позади себя не было, хотя, если бы удалось, это был бы весьма впечатляющий нюанс.
   
Подонков было десятка два. Удивленные скоростью моего приближения, они благоразумно рассыпались. Но парочке не повезло — не успели отбежать. И поделом! Я проскочил через новую кривую и вернулся обратно — быстро, как только мог.
   
Вид поднимающихся в воздух трупов потряс меня до глубины души. Они оторвались от земли, взлетели под углом и парили у меня над головой.
   
Удар был удачен, однако я обнаружил, что несколько мерзавцев успели залезть ко мне на камень. Первый из них взобрался наверх и замахнулся мечом. Я перехватил его руку, вырвал меч и сбросил наглеца на землю. Наверное, тогда-то я и заметил шпоры на ладонях у твари. Мерзость жуткая — меня аж передернуло.
   
В это время те, что были внизу, принялись обстреливать меня какими-то пакостными штуками, а на камень взобрались еще двое. Было похоже, что к ним скоро присоединятся другие.
   
Что делать, даже Бенедикт иногда отспупает. По крайней мере те, кто уцелеет, меня надолго запомнят!
   
Я отпустил Тени, оторвал шипастую лапу, что вцепилась в мой бок, и еще одну — что схватила меня за бедро, рубанул по той руке подонка, что держала меч, поддал ему как следует в солнечное сплетение, упал на колени, чтобы избежать удара, который мне готов был нанести второй мерзавец, и ответным ударом сбил его с ног. А потом скинул обоих с камня.
   
Наверх карабкались еще пятеро. Камень летел на запад. С десяток ублюдков перегруппировывались позади, а в воздухе над ними реяли трупы их товарищей.
   
Со следующим мне крупно повезло — только он успел появиться над краем камня, как незамедлительно отправился на тот свет. Туда ему и дорога. Теперь счет был четыре-ноль в мою пользу.
   
Пока я разделывался с последним, на камень забрались еще трое, причем все с разных сторон.
   
Я схватился с одним из них и прикончил его, но тут подоспели двое и разом навалились на меня. Я принялся отбиваться, а в это время к ним подоспел еще один.
   
Не сказать, чтобы ублюдки были такими уж потрясающими бойцами, но на камне стало тесновато, да и поверхность у него была для поединка не самая удобная — сплошные выступы, и притом острые. Я вертелся как волчок, раздавал удары налево и направо, скакал в разные стороны, пытаясь добиться того, чтобы ублюдки мешали друг другу. И когда мне показалось, что я ухитрился выстроить их боевой порядок в соответствии со своими пожеланиями, пошел в атаку. Получил, правда, парочку порезов — мне, хочешь не хочешь, пришлось раскрыться, но череп я одному таки проломил — отомстил за полученные раны. Удар был силен — ублюдок полетел к краю камня да еще и товарища с собой прихватил. Они зацепились друг за друга и разом отправились вниз.
   
К несчастью, один из них уволок с собой мой меч — видимо, тот увяз в его черепушке. Наверное, денек такой у меня выдался, особенный — мечи терять. Я еще подумал: может, это мне по гороскопу так положено — надо было поинтересоваться, прежде чем в путь трогаться.
   
Однако мне хватило ловкости, и я успел уклониться от удара, который мне приготовился нанести последний оставшийся враг. Увертываясь, я поскольз-нулся на лужице крови и пролетел до самого края камня. Мог бы свалиться на землю, и тогда камень переехал бы меня, и я бы остался в тех краях на веки вечные — плоский такой Рэндом, что-то вроде экзотического коврика, который забавлял бы тамошних путников.
   
Я скользил вниз и пытался ухватиться за какой-нибудь выступ, а ублюдок подбежал и высоко занес меч, собираясь сделать со мной то же самое, что я только что сделал с одним из его товарищей.
   
Но мне удалось ухватить его за ногу. При этом меня здорово тряхнуло, и... будь я проклят — именно в это мгновение кто-то попытался связаться со мной по Козырю.
   
Я рявкнул: «Занят! Свяжитесь попозже!» — и последним усилием удержался на камне, в то время как мой противник упал на спину и покатился вниз. Я попытался дотянуться до него и схватить за ногу: хотелось взять его в плен и потолковать с ним, но моя, казалось бы, неуклюжая подножка оказалась более чем удачной. Я вскарабкался на верхушку камня и встал, чтобы поглядеть, что творится позади.
   
Я был неприятно удивлен.
   
Поредевший отряд все еще гнался за мной. Правда, мне удалось здорово оторваться. Ну, по крайней мере очередная группа еще не скоро пойдет на абордаж.
   
Меня снова несло к горам. Вызванное моим заклинанием солнце начало основательно жарить. Я весь вымок от пота и крови. Раны саднили. Жутко хотелось пить. Дождь, скоро должен пойти дождь, решил я. Думай об этом, только об этом, а потом уже обо всем остальном.
   
И я приготовился к переносу в этом направлении.
   
Представил себе сгущающиеся тучи... вот они собираются, темнеют...
   
Я перенесся куда-то в другое место, и в полубреду мне послышалось, будто кто-то снова зовет меня и не может дозваться... О, сладостная темнота!..
   
Проснулся я оттого, что хлынул дождь — сильный, проливной. Я не сразу понял, отчего так темно — от грозы или оттого, что наступил вечер, а может, от того и другого сразу. Похолодало. Я расстелил на камне плащ и лег на спину, раскрыв рот. Лежал, глотал струйки дождя, время от времени стряхивая скапливающуюся в складках плаща воду. Постепенно я утолил жажду. Струи дождя омыли мои раны. Камень вымок не меньше меня и стал таким скользким, что передвигаться по нему было рискованно. Горы теперь намного приблизились. Вспышки молний озаряли их вершины. Позади все было окутано мраком, и я не мог разглядеть, есть за мной погоня или нет. Дорогу, правда, здорово развезло, и вряд ли подонки могли за мной угнаться на своих двоих, но полагаться на такое, когда пробираешься сквозь незнакомые Тени, не стоит. Я немного побранил себя за то, что заснул, и довольно быстро себя же простил, поскольку ничего ужасного, пока я спал, не случилось. Я завернулся в плащ, поискал сигареты, которые взял с собой из Тексорами, и, к величайшему удивлению и радости, обнаружил, что почти половина из них уцелела. С восьмой попытки мне удалось добыть из Тени огня. А потом я сидел себе, курил и блаженствовал под дождем. Мне было так хорошо, что даже двигаться не хотелось, и я не шевелился несколько часов подряд.
   
Когда гроза наконец прекратилась и небо прояснилось, стало ясно, что наступила ночь. В небе горели странные, незнакомые созвездия. Потрясающе, как красивы ночи в пустыне!.. Гораздо позже я заметил, что дорога пошла на подъем и скорость камня уменьшилась. Что-то происходило: на меня и на камень действовали какие-то физические силы. Понимаешь, сам подъем не был настолько крутым, чтобы значительно снизить скорость камня. Связываться с Тенями я не хотел — боялся потерять дорогу, но тем не менее хотел оказаться в таком месте, где посторонние воздействия не сбивали бы меня с толку.
   
А потому я дал камню окончательно замедлить ход и остановиться, слез с него и зашагал вверх по склону. На ходу я играл в ту игру с Тенями, которой всех нас научили в детстве. Минуешь какой-нибудь объект — сухое дерево, груду валунов — и сделай так, чтобы небо по обе стороны от объекта стало разным. Мало-помалу в небесах начали проступать знакомые созвездия. Я знал, что спускаться буду уже не с той горы, на которую взобрался. Раны мои все еще тупо болели, а вот боль в лодыжке почти совсем прошла. Я отдохнул и чувствовал, что идти смогу долго. Похоже, все снова было в порядке.
   
Прогулка вышла действительно долгой. Склон становился все круче. Правда, время от времени я попадал на торную тропу, и тогда было легче шагать. Я шел и шел вперед под знакомым небом и был полон решимости не останавливаться до утра. Вскоре — я даже не успел толком заметить, когда, — моя одежда сменилась и стала такой, какая соответствовала данной Тени. На мне оказались грубые парусиновые штаны и такая же куртка. Место промокшего плаща заняла сухая накидка.
   
Неподалеку послышался крик совы, а где-то далеко позади, внизу, раздались звуки, напоминавшие завывание койота. Как они радовали мой слух, эти знакомые звуки! Я почувствовал себя в безопасности. На душе стало легче, я стал понемногу отходить от жуткого отчаяния, охватившего меня во время погони.
   
Примерно через час я не выдержал и уступил искушению еще разок поиграть с Тенью. Ведь нет ничего сверхъестественного в том, чтобы встретить в таких горах бродячую лошадь, верно? И я ее встретил. Минут десять ушло на то, чтобы сойтись с ней покороче, после чего я вскочил на нее, и верхом мой путь к перевалу стал куда приятнее. Подмораживало. Взошла луна, и тропа заиграла искорками инея.
   
В общем, я ехал всю ночь. Задолго до рассвета одолел перевал и начал спускаться в предгорья. Оглядевшись, я отметил, что гора позади стала выше. Склон зеленел свежей травой, по нему сбегали ровные линии шоссе, вдоль которых тут и там виднелись аккуратные домики. Стало быть, все шло именно так, как я задумал.
   
Наряд на мне снова изменился — теперь я был одет в брюки цвета хаки и легкую рубашку, поверх нее — ветровка. Высоко в небе мчался реактивный самолет, оставляя за собой ребристую полосу, верша свой путь от горизонта к горизонту. В ветвях деревьев распевали птицы. Начинался теплый солнечный день.
   
Вот тогда-то я и услышал, что кто-то упорно произносит мое имя. Меня снова звали через карту. Я резко натянул поводья и ответил:
   
— Да.
   
Это был Джулиан.
   
— Рэндом, где ты? — спросил он.
   
— От Амбера далековато, — ответил я. — А что?
   
— Кто-нибудь из наших пытался связаться с тобой?
   
— Недавно — нет. Вчера кто-то пытался, но я был занят и разговаривать не мог.
   
— Это был я, — сказал Джулиан. — Тут такое происходит, что лучше тебе быть в курсе.
   
— А ты где? — спросил я.
   
— В Амбере. В последнее время у нас кое-что случилось.
   
— Например?
   
— Отца давно кет дома. И никто не знает, где он.
   
— Он и раньше, бывало, пропадал подолгу.
   
— Да, но раньше он оставлял хоть какие-то распоряжения на время отлучек и как-то давал о себе знать.
   
— Верно, — согласился я. — А «давно» — это сколько?
   
— Год с лишним. Ты что, ничего не знал?
   
— Я знал, что он уехал. Джерард как-то обмолвился.
   
— Вот и добавь все это время к упомянутому «как-то».
   
— Ясно. Ну и как вы там управляетесь?
   
— В том-то и дело. До сих пор мы решали все вопросы по мере их возникновения. Джерард и Каин командовали флотом, как и при отце. Только без него они все решения принимали самостоятельно. Я снова возглавил патруль в Арденском лесу. Но у нас нет человека, который взял бы на себя централизованную власть, принимал бы стратегические решения, говорил бы, так сказать, за весь Амбер.
   
— То есть нужен регент. Что ж, запросто — можем метнуть карты.
   
— Все не так просто. Мы думаем, что отец погиб.
   
— Погиб? Почему? Как?
   
— Мы все время пытались вызвать его. Целый год. Каждый день. Тишина. Что скажешь?
   
— Может, он и вправду погиб, — промолвил я. — Мало ли что с ним могло приключиться. Но все равно... мало ли что... Может, он в плену. Томится где-нибудь в тюрьме, к примеру.
   
— Тюрьма не может помешать Козырям. Ничто не может. Достаточно мгновения связи, и он попросил бы подмоги.
   
— Тут я спорить не могу, — сказал я. (Сказать-то сказал, а сам вспомнил о Бранде. ) — А может быть, он намеренно не желает выходить на связь?
   
— С какой стати?
   
— Понятия не имею, но такое возможно. Ты же знаешь, отец порой ужасно скрытничает.
   
— Нет, — не согласился Джулиан. — Не похоже. Все равно он должен был бы как-то дать знать о себе — какие-нибудь распоряжения, намеки...
   
— Ну ладно, так или иначе, — сказал я, — делать-то что?
   
— Кто-то должен занять престол Амбера.
   
Я чувствовал, что Джулиан к этому клонит, — а ведь, казалось бы, такое в принципе не должно было случиться никогда.
   
— Кто? — спросил я.
   
— Эрик представляется лучшим из всех, — ответил Джулиан. — Честно говоря, несколько месяцев он и так правит. Осталось уладить кое-какие формальности.
   
— То есть он будет не просто регентом?
   
— То есть он будет не просто регентом.
   
— Понятно. И впрямь, пока меня дома не было, много у вас там всякого случилось. А насчет Бенедикта вы не думали?
   
— Ему, похоже, хорошо там, где он находится. Болтается в какой-то Тени.
   
— А что он про это про все думает?
   
— Он явно не в восторге. Но вряд ли взбунтуется, слишком много шуму.
   
— Ясно, — сказал я. — А что Блейз?
   
— Они с Эриком поскандалили, но войска не подчинялись приказам Блейза. Месяца три назад он покинул Амбер. Позже он доставит нам неприятностей. Но мы к такому готовы.
   
— Джерард? Каин?
   
— Они пойдут за Эриком. А ты как на это смотришь?
   
— А девочки?
   
Джулиан пожал плечами:
   
— Сестрицы, похоже, все принимают как должное. Нет проблем.
   
— А Корвин, видимо, не...
   
— Тут никаких новостей. Он мертв. И все мы это знаем. Его могила уже мхом поросла. Если он жив, значит, сам отрекся от Амбера. Здесь все кончено. Ну, так на чьей ты стороне?
   
Я хмыкнул:
   
— Вряд ли мое положение дает мне право решающего голоса.
   
— Нам важно знать твое мнение.
   
Я кивнул и сказал:
   
— Знаешь, я всегда держал нос по ветру. Плыть против ветра — не в моих правилах.
   
Джулиан улыбнулся и кивнул мне в ответ.
   
— И когда коронация? — поинтересовался я. — Надо понимать, что я приглашен?
   
— Конечно, конечно. Точная дата пока не назначена. Надо еще утрясти кое-какие мелочи. Как только дата будет назначена, кто-нибудь из нас свяжется с тобой.
   
— Спасибо, Джулиан.
   
— До свидания, Рэндом.
   
Я не сразу пришел в себя. Сидел, думал. Потом продолжил путь, размышляя о новостях. Интересно, как долго Эрик проворачивал свою затею, гадал я.
   
Большая часть перемен в Амбере могла произойти совсем недавно, но план наверняка был составлен заранее. Ну, естественно, у меня возникли серьезные подозрения в том, что Эрик причастен к беде, в которую угодил Бранд. Знаешь, я ничего не мог с собой поделать — даже решил, что Эрик и к исчезновению отца мог руку приложить. Тут ему надо было здорово потрудиться и устроить какую-то из ряда вон выходящую ловушку.
   
Но чем больше я думал, тем меньше мне хотелось сваливать вину за происшедшее на него. Всякие мысли лезли в голову — ведь я когда-то считал, что он и к твоему исчезновению причастен, Корвин. Однако при трезвом размышлении трудно было представить, чтобы все это мог учинить один-единственный человек. «Что поделаешь, — решил я, — если теперь власть в руках Эрика? Уж лучше пусть он будет ко мне благосклонен».
   
Но мне все равно хотелось получше разобраться в происшедшем. Кто бы из наших мог меня просветить, думал я. Думал-думал, и вдруг что-то заставило меня обернуться. Обернувшись, я еще раз оценил высоту горы, спуск с которой не успел закончить.
   
Неподалеку от вершины я разглядел группу всадников. Похоже, они ехали по той же дороге, что и я. Сколько их там было точно, трудно сказать, но никак не меньше дюжины — подозрительно много для случайного совпадения. Как только я понял, что они таки едут следом за мной, у меня по спине мурашки побежали. Неужели?.. Что, если это все те же мерзавцы? И ведь я знал ответ, знал: они самые и есть.
   
Каждый из них по отдельности мне был не страшен. Даже парочка их не представляла серьезной опасности. А вот то, что эти твари, кем бы они ни являлись, умели манипулировать Тенями не хуже нашего... это означало, что кому-то еще знакомо искусство, которое, как я всю жизнь считал, ведомо исключительно членам нашего семейства.
   
Теперь прикинь: если это были те самые подонки, что взяли в плен Бранда, то выходило, что их замыслы в отношении Амбера не такие уж безобидные. Клянусь, меня холодный пот прошиб от этой мысли: кто-то способен сравниться с нами в том, что мы всегда считали своим главным непререкаемым могуществом!
   
Правда, пока всадники находились слишком далеко позади, чтобы решать, кто же они на самом деле такие. Но когда хочешь выйти победителем в игре на выживание, нужно учитывать все мелочи до единой. А не мог ли Эрик отыскать и обучить или вообще сотворить какие-нибудь особые существа, которые состояли бы у него на службе, обладая такими способностями? У Бранда, наравне с тобой и Эриком, были самые веские права на престол Амбера... не говоря уже о том, что и с тобой не все было ясно, черт подери! Ну, ты понимаешь, о чем я говорю.
   
Я тебе все рассказываю, чтобы ты понял, какие мысли меня тогда занимали. Ну вот. У Бранда были все основания заявить свои права на престол, и он бы их заявил, будь у него такая возможность. Тебя нет, следовательно, Бранд становился главным соперником Эрика, если говорить о легальном порядке наследования. Когда все это соединилось у меня в голове с тем, что мне поведал Джулиан, да добавь сюда еще способность моих преследователей прорываться через Тени... словом, Эрик предстал передо мной прямо-таки в кошмарном свете, и его образ пугал меня куда больше, чем сами всадники, хотя и они у меня особой радости не вызывали. И я решил, что надо как можно скорее сделать сразу несколько дел: переговорить с кем-нибудь из Амбера и попросить вытащить меня туда по Козырю.
   
С кем поговорить, я решил быстро. С Джерардом. Он мужик откровенный, простой и нейтральный. Чаще правду говорит, чем врет. А из разговора с Джулианом я понял, что во всем происходящем в Амбере у Джерарда роль скорее пассивная. Ну, то есть он не намеревался оказывать Эрику активного сопротивления. Не хотел крупных неприятностей. Но это вовсе не значило, что он одобряет происходящее. Скорее всего он каким был, таким и остался — прежним Джерардом-консерватором. Приняв решение, я спокойно полез в карман за колодой. И похолодел. Карты исчезли.
   
Я обшарил все карманы. Я же точно взял с собой колоду, когда покидал Тексорами! Правда, потерять ее вчера я мог когда и где угодно... Я прорычал длиннющее проклятие и вогнал колени в бока лошади. Теперь все надо было делать намного быстрее — и думать, и удирать. А прежде всего следовало добраться до более надежного населенного места, где бы банальное покушение на меня стало труднее совершить.
   
Я понесся вниз по склону в направлении одного из шоссе, на скаку манипулируя тканью Тени, — на этот раз я постарался вложить в это все свое умение и ловкость. Хотелось лишь одного — поскорее оторваться от погони и уйти.
   
Мир вокруг меня заколебался, и дрогнул, и стал в конце концов тем миром, которого я желал всей душой, — Калифорнией. Обернувшись на скаку, я увидел, что на пути моих преследователей возникла скала, от нее отделился здоровенный кусок и медленно заскользил в их сторону. Чуть позже я спешился, отпустил лошадь и бодро зашагал к шоссе. Одежда моя стала еще легче и еще лучше качеством. Какое тут было время года, я точно не знал и гадал, какая может быть погода в Нью-Йорке.
   
Довольно скоро вдалеке показался вызванный моим заклинанием автобус. Я проголосовал, автобус остановился. Я сел у окошка, закурил и принялся любоваться окрестностями. Впрочем, очень быстро это мне приелось, и я задремал.
   
Когда открыл глаза, день уже клонился к вечеру. Автобус подъехал к конечной остановке. Я почувствовал, что голоден как волк, и решил, что надо перекусить, а потом прыгнуть в такси и мчаться в аэропорт. У меня еще завалялась пара «зелененьких» из Тексорами, и я заказал в закусочной три чизбургера и два стакана солодового напитка. На ожидание официанта и еду у меня ушло примерно минут двадцать. Выйдя из закусочной, я увидел вереницу такси, водители которых томились в ожидании пассажиров. Но, прежде чем усесться в такси, я решил заглянуть в туалет — это было крайне актуально.
   
И представь себе — в самый неподходящий момент у меня за спиной распахнулись дверцы сразу шести кабинок и те подонки, что выскочили оттуда, разом навалились на меня.
   
Перепутать их ни с кем я не мог — мерзкие шпоры на ладонях, тяжелые челюсти, горящие глаза... И ведь они не только настигли меня: они еще, гады, успели приодеться по-местному, вполне современно. Теперь уж у меня развеялись последние сомнения относительно их способности управляться с Тенями.
   
На мое счастье, один из подонков слишком поторопился. А еще, наверное, мой скромный рост ввел их всех в заблуждение насчет моей физической силы. Так вот: этого торопыгу я ухватил за руку, приподнял, стараясь не оцарапаться о шпоры, перехватил поудобнее и швырнул его прямо в остальных. А потом развернулся и бросился наутек. Вышиб плечом дверь и даже не задержался, чтобы ширинку застегнуть. Это я сделал уже в такси, отчего водитель густо покраснел.
   
С меня было довольно. Теперь мне требовалось не просто убежище. Мне нужно было взять в руки колоду и сообщить кому-то из членов семейства об этих тварях. Если это создания Эрика, о них должны узнать остальные. Если же нет, то о них следовало узнать и самому Эрику. Ну а если... если никто из домашних не причастен к их существованию? Что, если и отец, и Бранд стали жертвами врагов, о которых никто из нас и понятия не имел? Значит, прямо под ногами лежало что-то злобное и могущественное, а я прямо на это «что-то» наступил. Вот тебе и причина, почему эти твари так упорно гнались за мной. Я был нужен им до зарезу. В голове у меня все перемешалось. Может быть, меня старательно загоняют в какую-то западню? Может быть, за мной следят отовсюду, и те, кто меня преследует, не одиноки?
   
Я постарался взять себя в руки и унять разбушевавшиеся эмоции. Дал себе команду: делай все постепенно, одно за другим. Брось бесплодные гадания или, по крайней мере, отложи на потом. В этой Тени обретается сестрица Флора. Она живет на другом краю континента, в местечке под названием Вестчестер. Доберись до телефона и позвони ей. Скажи, что дело срочное, что тебе нужно убежище. Она не откажет, даже если ненавидит тебя хуже горькой редьки. А потом бегом на самолет, и прости-прощай. Подумать по дороге успеешь, а сейчас — спокойно.
   
Из аэропорта я позвонил Флоре, а трубку снял ты, Корвин. Это стало тем неизвестным, которое спутало в клубок все уравнения, выстроенные в моеммозгу. Ни с того ни с сего, как снег на голову, ты появился в это время, в этом месте, в этой точке событий. Ты предложил мне защиту, и я ухватился за твое предложение, но не только потому, что я в действительности нуждался в защите — с шестеркой подонков я как-нибудь и сам управился бы, не в этом было дело. Дело было в том, что я подумал, будто они — твои. Я подумал, что все эти годы ты таился тише воды ниже травы, чтобы в подходящий момент возникнуть и сделать ход. Теперь, думал я, ты готов. Этим все объяснялось. Ты устранил Бранда и подготовил зомби, умеющих ходить в Тени, чтобы вернуться в Амбер и застать Эрика со спущенными штанами.
   
Я хотел быть на твоей стороне, потому что ненавидел Эрика, а еще потому, что знал: в умении строить планы тебе нет равных и, как правило, ты добиваешься того, чего хочешь. Я сказал, что за мной погоня через Тени, чтобы услышать, что ты на это скажешь. Ты никак не отреагировал, но это ровным счетом ничего не значило. Либо ты что-то скрываешь, решил я, либо действительно не имеешь понятия о том, где меня носило. Не исключал я и возможности угодить в расставленные тобой сети, но мне уже и так было несладко, и к тому же я не считал себя такой уж важной фигурой в игре, от которой тебе до зарезу нужно было избавиться. В особенности если бы я предложил тебе помощь и поддержку, чего я желал всеми фибрами души.
   
Итак, я вылетел в Вестчестер. И будь я трижды проклят, если шестеро омерзительных молодцов не летели в одном самолете со мной! Что же это такое, гадал я. Лечу к тебе с эскортом или как? Ну да ладно, решил я в конце концов, хватит загадки отгадывать.
   
Я еще раз улизнул от подонков, как только самолет приземлился, и рванул прямиком к дому Флоры. Там я повел себя так, словно все мои догадки не имеют под собой абсолютно никакой почвы, и ждал, и смотрел, как ты себя поведешь. Когда ты помог мне разделаться с моими преследователями, я окончательно растерялся. То ли их вторжение действительно было для тебя полным откровением, то ли это была хитрая уловка — избавиться от части приспешников, чтобы что-то скрыть от меня? Ладно, сказал я себе, будем пока оставаться в неведении, будем помогать Корвину и потихоньку выяснять, что у него на уме.
   
И я оказался самым подходящим партнером в той игре, которую ты затеял, чтобы утаить потерю памяти. А когда я узнал правду, было уже слишком поздно. Мы направлялись в Ребму, и мои приключения для тебя ровным счетом ничего не значили. Потом, после коронации Эрика, я не посчитал нужным рассказать ему о случившемся. Я стал его пленником и относился к нему сам понимаешь как. Я даже решил, что то, что мне известно, может в один прекрасный день пригодиться — по крайней мере тогда, когда я вновь обрету свободу. Что до Бранда, то я сомневался, чтобы мне кто-нибудь поверил, — только я один знал, как попасть в ту Тень. Купить на это Эрика, чтобы он подобрел и освободил меня, — он бы только расхохотался и посоветовал бы мне выдумать историю поинтереснее. А от Бранда с тех пор — ни полслова. Ни я, ни остальные ничего о нем не знают. Теперь, может, его действительно уже нет в живых.
   
Вот и вся история, которую мне никак не удавалось тебе поведать. А ты уж сам решай, что все это значит.
   
  
  
   
    
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   
   
   
Я изучающе смотрел на Рэндома, стараясь не забывать, как лихо он играет в карты. Врет он, или хотя бы частично говорит правду – лицо у него не более открыто, чем у того же бубнового валета. Милая подробность. И таких в его рассказе хватало, что делало его весьма правдоподобным.
   
— Выражаясь словами Эдипа, Гамлета и прочих ребят вроде них, — сказал я, — жаль, что раньше я не знал об этом.
   
— Но у меня действительно впервые появилась возможность все тебе рассказать.
   
— Это да, — согласился я. — Увы, твой рассказ ничего не проясняет, а, наоборот, только сильнее запутывает головоломку. А это непросто.
   
Итак, мы имеем черную дорогу, что упирается в Колвир. Она проходит сквозь Тени, и некие существа наловчились пользоваться ею, чтобы попадать в Амбер. Какие именно силы за всем этим стоят, мы не знаем, но они однозначно злобны и, судя по всему, набирают силу. Знаешь, я давно чувствую, что в происходящем есть доля моей вины, потому что все это как-то связано с моим проклятием. Ну ладно, проклятие не проклятие — все равно все на свете рано или поздно материализуется и превращается в нечто такое, что можно одолеть. Чем мы и займемся.
   
Но всю неделю я пытался понять, какова роль Дары в ходе событий. Кто она такая на самом деле? Что она такое? Почему она так страстно желала пройти Образ? Как вышло, что ей это удалось? Да еще эта ее угроза... «Амбер будет уничтожен» — так она заявила. И то, что все это произошло, пока нас атаковали по черной дороге – нет, тут не совпадение. Все это часть общего плана. И боюсь, это значит, что здесь, в Амбере, скрывается предатель – смерть Каина, записки... Все это связано. Или кто-то из наших науськивает внешних врагов, или сам за ними стоит. А теперь, имея вот этого вот, — я пнул мертвеца, — добавь сюда исчезновение Бранда. Тогда получается, что смерть или пропажа отца — из той же оперы. Если все так, выходит, перед нами серьезнейший заговор, детали которого разрабатывались многие годы.
   
Рэндом заглянул в буфет, что стоял в углу гостиной, достал оттуда бутылку и пару бокалов. Наполнил оба до краев, подал мне один из них и вернулся к своему креслу. Мы молча выпили за бренность бытия.
   
— Ладно, — сказал Рэндом после непродолжительной паузы. — Гадание у нас у всех тут любимое занятие. И времени у каждого тоже хватало. Мы с тобой слишком молоды, чтобы помнить наших братьев Озрика и Финндо, которые отдали свою жизнь на благо Амбера. Но после разговоров с Бенедиктом у меня сложилось такое впечатление, что...
   
— Да, — прервал я Рэндома, — что они более чем просто задумывались о троне, а потому их геройская смерть за Амбер стала необходимой. Я это тоже слышал. Может — правда, может — нет. Наверняка нам никогда не узнать. И все-таки... Точку отсчета ты выбрал верную, хотя это, честно говоря, почти ничего не дает. Я нисколько не сомневаюсь, что такое случалось и прежде. Каждый из нас мог учинить подобное. И все же – кто? Пока не выясним, жизни нам не будет. Всякий ход, затрагивающий кого-то кроме нас двоих, скорее всего еще больше раздразнит зверя. Еще мысли есть?
   
— Корвин, — сказал Рэндом, — если честно, за всем происходящим может стоять любой из нас. Даже я, хотя я томился в плену у Эрика и все такое прочее. Отличное прикрытие, кстати — я бы испытывал искреннее наслаждение разыгрывать из себя беспомощного страдальца, а на самом деле держать в руках ниточки, дергая за которые, я заставляю остальных приплясывать. Кто бы от такого отказался? У каждого полно и причин, и мотивов, и притязаний. За прошедшие годы все имели массу времени и возможностей проделать титанический труд. Нет, подозревать придется всех и каждого, и этот путь нас никуда не выведет. Давай-ка лучше вот о чем подумаем: что, помимо мотивов и возможностей, может отличать злоумышленника от остальных? Я бы даже так сказал: давай рассмотрим методику его действий.
   
— Отлично. Приступай.
   
— Кто-то из нас больше других знает о том, как манипулировать Тенями. Входы-выходы, как и почему... У этого человека есть сторонники, которых он приобрел чертовски далеко от Амбера. И сочетание своих способностей и возможностей он обрушил на Амбер. Так? Дальше. Просто посмотреть на кого-то и сказать, что он обладает теми или иными способностями и навыками, невозможно. Подумаем о другом: откуда они могли у нашего злоумышленника взяться? Может, он их приобрел самостоятельно в какой-нибудь из Теней? А может, научился этому здесь, когда Дворкин был еще жив и давал уроки?
   
Я оторвал взгляд от Рэндома и уставился в бокал. Дворкин, может быть, жив до сих пор. Это он помог мне совершить побег из темницы – как давно это случилось? Я про это никому не рассказывал и рассказывать не собирался. Во-первых, Дворкин совершенно выжил из ума — наверное, именно поэтому отец и держал его взаперти. Во-вторых, несмотря на сумасшествие, он такие фокусы показывал, которые мне были непонятны и недоступны, и я решил, что Дворкин может быть крайне опасен. И все же после небольшой порции лести и погружения в воспоминания он проникся ко мне добрыми чувствами.
   
Если он жив, подумал я, пожалуй, можно набраться терпения и договориться с ним. Словом, я запер свои соображения по поводу Дворкина на пудовый замок — пусть это будет мое потенциальное секретное оружие. Пока что менять это решение причин не было.
   
— Бранд всю дорогу ошивался около Дворкина, — сказал я вслух, поняв, к чему клонит Рэндом. — Его такие штучки всегда интересовали.
   
— Точно, — кивнул Рэндом, — он наверняка про такое знал больше нас, если сумел вызвать меня на связь без Козыря.
   
— Ты думаешь, Бранд вступил в сговор с врагами, открыл им дорогу в Амбер, а потом, когда он стал им больше не нужен, они решили заточить его в башне?
   
— Не обязательно. Впрочем, не исключено и такое. Я, однако, думаю кое о чем большем, хотя могу и переоценивать положительные качества Бранда. Думаю, он в этом деле многое постиг и мог видеть как на ладони все, чем занимались другие — Козыри, Образ, а заодно и то, что происходило в Тенях близ Амбера. А потом он поскользнулся. Может, недооценил противника и схватился с ним в открытую сам, вместо того чтобы обратиться к отцу или Дворкину. И что же? Отряд подонков схватил его и засунул в башню. Его не стали убивать сразу, потому что решили, что он еще может пригодиться.
   
— Звучит убедительно, — кивнул я.
   
Так и хотелось добавить: «И превосходно вписывается в твой рассказ, который я даже могу дополнить». Жутко хотелось мне вот так сказать, глядя в лицо старого картежника. Но я не поведал ему о том, что, когда мы с Блейзом готовились к нападению на Амбер, я работал с Козырями, и у меня вышла мгновенная связь с Брандом. Он успел сказать, что он в беде и в плену, — и связь прервалась.
   
Что ж, пока все сходилось, но сказал я вот что:
   
— Если Бранд способен указать врага, мы должны спасти его, вернуть в Амбер и заставить сделать это.
   
— Я очень надеялся на подобное предложение, — отозвался Рэндом. — Терпеть не могу оставлять дела такого рода незаконченными.
   
Я встал, сходил за бутылкой и снова наполнил бокалы. Выпил, закурил новую сигарету.
   
— Но, прежде чем мы этим займемся, — продолжил я, — нужно придумать, как сообщить о гибели Каина. Кстати, а где Флора?
   
— В городе, наверное. Утром заходила. Уверен, я смогу разыскать ее, если она тебе нужна.
   
— Будь добр, разыщи, если сможешь. Кроме нас, она единственная, кто своими глазами видел этих ублюдков — в тот день, когда они вломились к ней в дом в Вестчестере. Так что используем ее, пусть хоть так рассчитается за их невежливость. Да и вообще мне надо ее порасспрашивать кое о чем еще.
   
Рэндом допил вино и встал.
   
— Ладно, пойду поищу. Куда ее привести?
   
— Ко мне. Если меня не будет, подождите.
   
Я встал и вышел в зал следом за ним.
   
— У тебя есть ключ от этой гостиной?
   
— Он висит на крючке внутри, около двери, — ответил Рэндом.
   
— Возьми его и запри дверь. Разоблачения раньше времени нам ни к чему.
   
Рэндом запер дверь и отдал мне ключ. Мы вместе спустились по лестнице на пролет ниже. Дальше Рэндом пошел один. Я проводил его взглядом и отправился к себе.
   
Открыв сейф, я вынул оттуда Камень Правосудия — рубиновый кулон, с помощью которого отец и Эрик управляли погодой в окрестностях Амбера. Умирая, Эрик рассказал мне, как им пользоваться. До сих пор у меня до Камня руки не доходили, да и сейчас, честно говоря, времени не было. Но, беседуя с Рэндомом, я решил, что пора наконец заняться Камнем вплотную. В тайнике у камина в комнате Эрика я нашел записи Дворкина — о том, что они там лежат, Эрик тоже успел мне поведать перед смертью. Мне очень хотелось узнать, как они к нему попали, где он их раздобыл — записи сохранились не полностью. Я вынул их из потайного ящичка сейфа и снова просмотрел. Все сходилось с объяснениями Эрика о том, как пользоваться волшебным Камнем.
   
В тех же записках говорилось и о том, что у Камня Правосудия есть и другие области применения, что управление погодой — дело пустяковое, хотя и зрелищное, и что им можно пользоваться для демонстрации принципов, лежавших в основе Образа, Козырей и самой физической целостности Амбера, отделенного от Тени. Увы, подробности отсутствовали. И все же чем больше я копался в памяти, тем явственней ощущал, что в этом что-то на самом деле есть. Отец пользовался Камнем Правосудия крайне редко, и хотя он всегда говорил о нем как об инструменте для управления погодой, погода, когда он пользовался Камнем, менялась далеко не всегда. Кроме того, отец частенько прихватывал Камень с собой, отправляясь на непродолжительные вылазки. Словом, я готов был поверить, что Камень Правосудия и вправду способен на многое. Вероятно, такого же мнения придерживался и Эрик, но то ли не успел, то ли не сумел узнать детали. Когда мы с Блейзом пошли на штурм Амбера, Эрик воспользовался самыми простыми и очевидными свойствами Камня. То же самое он проделал на прошлой неделе, когда твари напали на нас по черной дороге. Оба раза Камень верно послужил Эрику, хотя и не спас его от смерти.
   
Надо бы самому научиться использовать такую мощь, решил я. Всякая мелочь может быть важна. Да и просто носить эту побрякушку у всех на виду – не повредит, особенно сейчас.
   
Я спрятал записи Дворкина в сейф, а Камень положил в карман. Вышел из комнаты и спустился по лестнице. Шагая по пустым залам, я уже не в первый раз почувствовал себя так, словно никогда не отлучался из Амбера. Здесь был мой дом, то, чего я всегда хотел. Теперь я стал защитником своего дома. Я еще даже не надел короны, а все заботы королевства уже на мне. Смешно. Ведь я вернулся, чтобы заявить о своем праве на корону, выдрать ее из лап Эрика, прославиться и править. А обернулось все совсем не так.
   
Не понадобилось много времени, чтобы понять, что Эрик действует бесчестно. Если он действительно убрал отца, то не имел никаких прав на корону. Если нет, то попросту поторопился. Так или иначе коронация послужила только для того, чтобы еще сильнее раздуть и без того раздутое до предела самолюбие Эрика. Что до меня, я тоже желал короны – и мог ее взять. Но это было бы столь же безответственным поступком. В Амбере расквартированы мои иноземные войска, меня могут в любую минуту заподозрить в убийстве Каина, детали фантастического заговора вот-вот начнут прояснятся... и ведь никуда не делась возможность, что отец еще жив. Не один раз я испытывал такое чувство, будто он пытается связаться со мной; и однажды, несколько лет назад, мне показалось, что он одобрил мои притязания на престол Амбера. Но кругом было столько обманов и предательства, что я просто перестал понимать, чему верить, а чему нет. Отец не отрекался от престола. А я перенес сотрясение мозга и, помимо всего прочего, отлично осознавал свои собственные желания. Сознание человека — удивительно смешная штука. Честно говоря, я и себе-то не слишком доверяю. Не может ли случиться такого, что всю эту заварушку я сам и устроил? С той поры столько воды утекло и столько всякого случилось...
   
Дорогое удовольствие – быть жителем Амбера, нельзя доверять даже самому себе. Забавно, что бы сказал по этому поводу старина Фрейд? Он не сумел докопаться до причины моей амнезии, зато высказал несколько чертовски точных догадок насчет моего отца и наших с ним возможных взаимоотношений. Правда, тогда я этого не понял. Да, недурно было бы встретиться с Фрейдом еще разок.
   
Я миновал мраморную столовую и попал в темный узкий коридор, начинавшийся сразу за ней. Кивнул стоявшему у дверей гвардейцу и начал спускаться по бесконечной витой лестнице, ведущей в недра Колвира. Я шел и шел. озаряемый тусклым светом редкихсветильников. Позади меня все погружалось в темноту.
   
Уж не упомню, когда я начал чувствовать, будто я потерял равновесие, будто я уже не сам иду, а меня ведут, заставляют переставлять ноги, повиноваться. Погоняют. И каждый мой шаг влек за собой новый шаг. Может быть, это тянется уже многие годы, а я только теперь начал догадываться о чем-то? Может быть, мы все — чьи-то жертвы, но такие жертвы, что никто из нас этого не подозревает? Исполнители чьей-то злобной воли? Зигмунд, где ты теперь?
   
Я когда-то хотел стать королем... Я и теперь хотел этого — хотел сильнее всего на свете. Но чем больше я узнавал и чем больше размышлял о том, что узнал, тем больше я себе самому казался просто королевской пешкой. Чувство это уже приходило ко мне, становилось все более явственным, и нравилось мне чем дальше, тем меньше. Но ведь никто из живущих не застрахован от ошибок, успокаивал я себя. И если чувства не обманывают меня, этот мой персональный доктор Павлов с каждым колокольным звоном был все ближе к моим клыкам. Скоро, совсем скоро. Скоро это должно случиться, и когда он подойдет достаточно близко, он мой. И уж я позабочусь о том, чтобы он не ушел, чтобы он никогда не вернулся снова.
   
Виток, еще виток и еще один... ниже, ниже... редкие огни... Как витки длинной лестницы, вились мои мысли, накручивались, словно нитка на катушку, а потом отматывались обратно... и все время — неуверенность... Где-то внизу послышался звук — металл ударил о камень. Это алебарда стражника. Смена караула. А вот и сам стражник поднимается мне навстречу, а вместе с ним поднимается свет фонаря.
   
— Лорд Корвин...
   
— Джеми.
   
Последняя ступенька.
   
Я снял с полки фонарь, зажег его, развернулся и направился к входу в туннель — медленно, шаг за шагом, отталкивая от себя непроницаемый мрак.
   
В туннеле я старательно считал в уме боковые ответвления. Мне нужно было свернуть в седьмое. Эхо моих шагов. Слизь под ногами. Грязь и вековая пыль.
   
Вот он, седьмой поворот. Массивная темная дверь, обитая металлом. Я отпер ее и толкнул. Дверь скрипнула, посопротивлялась и уступила.
   
Я поставил фонарь на пол, справа у двери. Он мне больше не понадобится. Сам Образ испускал вполне достаточно света.
   
Несколько мгновений я стоял и смотрел на Образ — яркие извивы переплетающихся линий. Их сияние слепило глаза. Я пытался охватить взглядом весь Образ, весь его замысловатый, как бы погруженный в пол подземелья рисунок. Он давал власть над Тенью, он помог мне восстановить в памяти почти все, что я забыл. Но стоит мне сделать неверный шаг, и Образ может уничтожить меня в один миг. Как я был благодарен судьбе за то, что пришел сюда не потому, что мне было страшно за себя. Я ничего не боялся. Я стоял и смотрел на прекрасную, таинственную семейную реликвию, место которой было там, где она находилась, — в подземелье.
   
Я перешел в тот угол, откуда начинался узор. Сосредоточился, расслабился и опустил левую ступню на самое начало линии. Немедля сделал первый шаг и ощутил, как меня подхватывает огненный поток. Вокруг моих ботинок засверкали разноцветные искорки. Еще один шаг. Раздался довольно громкий треск, я почувствовал сопротивление и зашагал по первой дуге, обуреваемый желанием как можно скорее добраться до Первой Вуали. Когда я подошел к ней, у меня зашевелились волосы на голове, а искры у ног стали ярче и превратились в огненные иглы.
   
Сопротивление усиливалось. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Треск разрядов стал громче, невидимый поток увлекал меня вперед все сильнее. Волосы встали дыбом, я рукой стряхнул с них искры. Не отрывая взгляда от огненных линий, я шел и шел вперед.
   
И вдруг сопротивление ослабло. Я вздрогнул, но не остановился. Преодолел Первую Вуаль и обрел ощущение человека, сделавшего свое дело. Я вспомнил, как шел по Пути в прошлый раз, в Ребме — подводном городе. Тогда Первая Вуаль начала возвращать мне память.
   
Я продвигался вперед. Все ярче горели искры, и напряжение огненного потока снова возросло. Тело покалывали невидимые иглы.
   
Вторая Вуаль... Зигзаги... Тут всегда казалось, что силы на пределе, возникало такое ощущение, что ты весь преображаешься в чистую абстрактную Волю. Влекущее, неумолимое чувство... Преодоление Образа превратилось для меня в то единственное, что имело смысл. Я всегда был здесь, стремился только сюда, никогда и никуда отсюда не уходил и всегда буду здесь, и буду утверждать себя, борясь своей Волей с могуществом Образа...
   
Искры сверкали уже у пояса. Я достиг Великой Кривой и, тяжело ступая, пошел по ней. Я умирал и возрождался с каждым новым шагом, сгорал в пламени творения, промерзал до костей от холода энтропии.
   
Шаг в сторону, вперед, поворот... еще три дуги, потом прямая, и еще несколько дуг. Головокружение, полуобморочное состояние, прилив сил — словно я перестал существовать, а потом возник вновь. Поворот, поворот, еще поворот, и снова... короткая, резкая дуга... линия, ведущая к Последней Вуали... Наверное, я задыхался, наверное, пот лился с меня ручьями. Никогда не могу вспомнить такое наверняка. Искры сверкали и потрескивали уже на уровне плеч. Я с трудом переставлял ноги. Искры попадали в глаза, и я отчаянно моргал. Линии Образа расплывались... Войти — выйти, войти — выйти...
   
Я с трудом поднял и выбросил вперед правую ногу — наверное, вот так чувствовал себя Бенедикт, когда его ухватила за ноги черная трава... как раз перед тем, как я сам его сцапал, как кролика. Такое ощущение, словно меня долго и упорно колотили тяжелой дубиной. Шаг левой... Вперед — так медленно, что я уже не понимал, иду я или нет... Руки были объяты синеватым пламенем, ноги, казалось, проткнуты насквозь огненными ножами. Шаг. Еще шаг... Еще один.
   
Я чувствовал себя медленно оживающей статуей, учащимся ходить снеговиком, здоровенным качающимся бревном... Еще два шага... еще три... Я еле волочил ноги, но это я, я был обладателем Вечности и совершенным средоточием Воли, которая будет реализована...
   
Я преодолел Вуаль. Прошел по короткой дуге. Всего три шага, а потом — темнота и покой. Эти последние шаги оказались самыми тяжелыми.
   
У Сизифа перерыв на чашечку кофе! — вот какая у меня была первая мысль, когда я сошел с Пути. Вторая мысль была такая: я снова сделал это!
   
А третья: это в последний раз! 
   
Я позволил себе роскошь — несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, встряхнулся. А потом достал из кармана Камень Правосудия и, взяв за цепочку, на которой он висел, поднес его к глазам.
   
Внутри он был красный — глубокого вишнево-красного цвета, с дымчатыми переливами. Но казалось, будто за время моего странствия в Образе Камень обрел дополнительную яркость и свечение. Я не отрываясь смотрел в глубь Камня, думая о том, как им пользоваться, повторяя в уме строчки руководства и сравнивая написанное с тем, что уже знал сам.
   
Пройдя Образ, добравшись до того места, где я стоял, можно было повелеть Камню перебросить тебя в любое место, какое только ты мог зрительно представить, — нужны лишь желание и воля.
   
При этой мысли я затрепетал. Если все пойдет, как шло раньше, я могу в такую ловушку угодить — век не выбраться. Но ведь Эрику это не грозило? Его же не запечатало в самоцвете где-то в Тени. Дворкин, написавший руководство по пользованию Камнем, был великим человеком, и я верил ему.
   
Собравшись с мыслями, я постарался усилить свою защиту от манящих глубин Камня.
   
И внутри его засветилось искаженное отражение Образа, окруженное мерцающими пятнышками света, крошечными искорками и вспышками. Я принял решение, сосредоточил волю...
   
Красноватый свет... Медленное движение... Будто погружаешься в океан с густой, вязкой водой. Поначалу я практически не мог двинуться. Вокруг сгущался мрак, а красноватые огни горели далеко-далеко впереди. Наконец я почувствовал, что понемногу плыву, едва заметно. Впереди то вспыхивал, то гас свет. Скорость движения росла... Я, похоже, стал точкой сознания в неопределенной системе координат. Да, я осознавал движение, осознавал, что собой представляет то, к чему меня несло, — теперь уже, можно сказать, быстро...
   
И вдруг красноватый свет исчез вместе с каким бы то ни было ощущением среды, по которой я перемещался. Сопротивление исчезло. Скорость все нарастала. Казалось, все тянется и тянется то мгновение, которое уже прошло. Во всем происходящем было удивительное чувство полного безвременья. Скорость, с которой я передвигался, казалась мне поистине чудовищной, если учитывать расстояние до цели. А крошечный, искаженный, туманный рисунок разрастался на глазах и постепенно превратился в трехмерную уменьшенную модель Образа. Окутанный вспышками разноцветных огней, он вырастал передо мной — галактическая туманность, заблудившаяся во мраке вечной ночи и осиянная ореолом тускло светящейся звездной пыли. Спирали ее были составлены мириадами мерцающих точек. Она расширялась — или я сжимался... Она приближалась ко мне — или я к ней, и мы были совсем близко друг от друга.
   
Вот она заполнила все пространство сверху донизу по вертикали и горизонтали, а меня все несло и несло вперед — моя скорость, если она у меня была, все нарастала. Сияние охватило меня, овладело мной, и я увидел узкую прямую ленту — начало галактической спирали... Я был слишком близко, я перестал уже видеть всю галактику целиком. Все плыло, мерцало, качалось, а я, совершенно растерявшийся, гадал, достаточно ли трех измерений, для того чтобы описать испытываемые мной головокружительные ощущения. Теперь мне хотелось сравнить среду, внутри которой я находился, не с галактикой. Скорее теперь это была ее прямая противоположность — субатомное пространство Гильберта. Но ведь это не что иное, как метафора откровенного отчаяния!
   
Нет, если честно, я просто ничего не понимал. У меня только зрело чувство — откуда оно исходило, я не знал: то ли мной управлял Образ, то ли все-таки работала интуиция — я обязан пролететь и через этот сверкающий туман, чтобы обрести тот новый уровень могущества, которого я жаждал.
   
Я не ошибся. Меня затянуло в круговорот огней, и при этом скорость моего полета нисколько не снижалась. Я мчался, вращаясь и кувыркаясь, по световым лентам, сквозь неосязаемые бесплотные облака сияния и огня. Головокружительное турне по Млечному Пути? Чувства, подобные тем, что испытывает человек, которого утаскивает на дно водоворот в поросшем кораллами каньоне? Или так себя чувствует воробей-лунатик, которого занесло в парк с аттракционами ночью Четвертого июля? Вот какие мысли мелькали у меня в голове, когда я подлетал к концу световой дороги, будучи непонятно и неизвестно кем.... Назад... сквозь... через... И все. Вспышка красноватого света озарила меня, стоящего в Образе, глядящего внутрь Камня Правосудия. Контур светился внутри его и внутри меня, и все было внутри меня, и я был внутри всего, а красный свет угасал, угасал — и угас.
   
Остались только я, Образ и Камень у меня в руке — все по отдельности. Восстановилась привычная схема взаимоотношений «субъект-объект», но как бы на октаву выше — вот, пожалуй, наилучший образ для моих ощущений в то мгновение. Что-то такое возникло между нами — какое-то родство, сопереживание. Казалось, я обрел новое чувство, новые выразительные средства. Я был доволен и счастлив — искренне, глубоко.
   
Всей душой желая испытать новые возможности, я опять сосредоточил волю и отдал Образу приказ перенести меня в другое место.
   
И оказался в круглой комнате на верху самой высокой башни в Амбере. Пересек комнату и вышел на крошечный балкончик. Контраст оказался потрясающим и был сравним лишь с ощущениями, только что испытанными мной во время сверхчувственного полета. Несколько мгновений я просто стоял и смотрел.
   
Море играло цветами. Небо потемнело, горизонт затянули облака — день клонился к вечеру. Ветер дул с моря, донося его запах. Высоко в небе парили птицы, камнем падали к волнам и стрелой взмывали ввысь. Прямо внизу раскинулись дворцовые площади. За ними плавными уступами спускался к подножию Колвира город. По его улицам оживленно сновали людские фигурки. Мне было страшно одиноко.
   
И тогда я прикоснулся к самоцвету и вызвал грозу.
  
  
   
    
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   
   
Рэндом и Флора ждали в моей комнате. Рэндом первым делом уставился на Камень Правосудия — он теперь висел у меня на груди, как кулон. Я кивнул брату, повернулся к Флоре и слегка поклонился.
   
— Сестрица, — сказал я, — сколько лет, сколько зим...
   
Вид у Флоры был немного испуганный — и прекрасно. Она натянуто улыбнулась и пожала мою протянутую руку.
   
— Брат, — промолвила она, — я вижу, ты сдержал слово.
   
Волосы как бледное золото. Флора подстригла их, но оставила длинную челку. Пока я не мог решить, нравится мне новая прическа или нет, но сами волосы у нее были просто роскошные. А еще у нее были синие-пресиние глаза и красивый голос, в котором почти все время звучали нотки тщеславия, — Флора любила добиваться своего. Временами казалось, что она дура набитая, хотя порой она меня потрясала тем, что это оказывалось не так.
   
— Ты уж извини, что я тебя разглядываю, — сказал я, — но в прошлый раз я тебя толком разглядеть не сумел.
   
— Я очень рада, что дела идут на лад, — отозвалась Флора. — Было просто невозможно... Но я ничего не могла поделать, ты же понимаешь.
   
— Понимаю, — согласился я, вспоминая, как радостно звучал ее смех по другую сторону тьмы в одну из годовщин того события, о котором шла речь. — Понимаю.
   
Я отошел к окну и распахнул его, зная, что струи дождя не попадут в комнату. Очень люблю запах грозы.
   
— Рэндом, — спросил я, не оборачиваясь, — тебе удалось разузнать что-нибудь новенькое насчет потенциального почтальона?
   
— Пока нет, — ответил Рэндом. — Я навел кое-какие справки. Но, похоже, никто не видел никого в определенное время в определенном месте.
   
— Ясненько, — сказал я. — И на том спасибо. Ты мне попозже, может быть, еще понадобишься.
   
— Ладно, — кивнул Рэндом. — Раз такое дело, то я весь вечер на месте — у себя.
   
Я кивнул, обернулся, прислонился к створке окна и пристально посмотрел на Флору. Рэндом тихо прикрыл за собой дверь. С полминуты я молчал и слушал шум дождя.
   
— Что ты собираешься со мной делать? — не выдержала Флора.
   
— Делать?..
   
— У тебя теперь появилась возможность рассчитаться со старыми должниками. Похоже, что-то затевается?
   
— Может, и так, — сказал я. — Но знаешь, как в жизни бывает. Одно зависит от другого.
   
— Ты о чем?
   
— Дай мне то, что я хочу, а там поглядим. Время от времени я могу быть пай-мальчиком, ты же знаешь.
   
— И чего ты хочешь?
   
— Правды, Флора. Начнем с нее. Расскажи мне о том, как вышло, что ты стала той, кто шпионил за мной в той Тени — на Земле. Все важные подробности. Что там было задумано? Зачем? Все досконально.
   
Флора вздохнула.
   
— Это началось... — проговорила она. — Да... Это произошло в Париже, на вечеринке у некоего мсье Фуко, года за три до начала якобинского террора...
   
— Стоп! — оборвал я Флору. — Что ты там делала?
   
— Я прожила в той Тени лет пять, — сказала она. — Путешествовала, искала новизны, чего-нибудь такого, что отвечало бы моим неуемным фантазиям и удовлетворяло любопытство. В то место и в то время я попала точно так же, как все мы попадаем в любые места и времена. Я отдала себя на откуп своим желаниям и следовала инстинктам.
   
— Интересное совпадение.
   
— Учти, сколько времени миновало, и как часто и подолгу все мы путешествуем. Там для меня был, если хочешь, мой Авалон, мой суррогат Амбера, мой дом вдали от дома. Называй как хочешь, но я попала на ту вечеринку именно в тот октябрьский вечер, когда ты туда заявился с маленькой рыжей девицей — Жаклин, так ее звали, да?
   
Воспоминания разом нахлынули на меня — а ведь я давным-давно не вспоминал об этом. Жаклин я помнил гораздо лучше, чем саму вечеринку у Фуко, но вечеринка была, это точно.
   
— Продолжай.
   
— Ну вот, — сказала Флора. — Я была там. Ты приехал позже. И, конечно, я тебя сразу заметила. Безусловно, когда люди подолгу путешествуют, им то и дело попадаются те, кто им кого-то напоминает. Я так и подумала сразу, когда улеглось первое волнение. «Наверняка двойник», — решила я. Ведь прошло столько лет, как от тебя — ни слуху ни духу. Однако у всех есть свои тайны и есть причины эти тайны хранить. Может быть, у тебя была своя тайна? Я попросила, чтобы нас познакомили, а потом просто из кожи вон лезла, стараясь хоть на пару минут оторвать тебя от твоей рыжей подружки. Ты утверждал, что тебя зовут Фенневаль — Кордель Фенневаль. Я засомневалась — то ли передо мной действительно твой двойник, то ли ты хитришь и что-то скрываешь. Но была у меня и третья догадка: ты прожил так долго в окрестностях этой Тени, что научился отбрасывать Тень, отражаясь от самого себя.
   
Я бы так и уехала, мучимая сомнениями, если бы Жаклин ни с того ни с сего не проболталась мне о твоей удивительной силе. Как правило, женщины про такое помалкивают, и то, каким тоном она мне об этом сообщила, заставило меня задуматься, что ты, пожалуй, действительно показал ей себя с необычной стороны. Я поболтала с ней немного, стараясь выудить побольше информации, и поняла, что это подвиги и трюки, на какие ты действительно мастер.
   
Двойник, следовательно, отпадал. Либо это был ты сам, либо твоя тень. В таком случае, даже если Кордель не Корвин, он оставался доказательством – первым реальным доказательством твоего местопребывания. Ты либо был, либо до сих пор находишься где-то рядом. Нужно было разузнать об этом понадежнее.
   
С того вечера я начала следить за тобой, пытаясь выяснить твое прошлое. И чем больше я расспрашивала разных людей, тем более загадочным оно выглядело. Прошло несколько месяцев, я ничего не могла сказать наверняка. В твоей биографии оставалось слишком много темных пятен. А открылось все следующим летом, когда я на время заглянула в Амбер. Я упомянула Эрику об этом случае.
   
— Ну?
   
— Ну, и он в некотором роде считал, что такое возможно.
   
Флора умолкла и стала вертеть в руках перчатки, которые до сих пор лежали на подлокотнике кресла.
   
— Ага... — понимающе кивнул я. — И что же он тебе сказал?
   
— Что это на самом деле мог быть ты, — ответила Флора. — Он сказал, что был... несчастный случай...
   
— Да ну?
   
— То есть нет, — поправилась она. — Не несчастный случай. Он сказал, что вы подрались и он тебя ранил. Подумал, что ты умираешь, и не захотел, чтобы его обвинили в убийстве. Поэтому он перенес тебя в Тень и оставил там, в том месте. Прошло много лет, и он решил, что ты умер и что между вами наконец все кончено. Моя новость его явно не порадовала. Эрик взял с меня клятву молчать и отослал обратно следить за тобой. У меня было отличное оправдание для возвращения на Землю — я всем нашим успела наговорить с три короба о том, как мне там нравится.
   
— Ты не могла дать ему обет молчания за здорово живешь, Флора. Чем он с тобой расплатился?
   
— Дал мне слово, что, если когда-нибудь придет к власти в Амбере, он меня не забудет.
   
— Несколько рискованно, — заметил я. — Ведь, по большому счету, ты становилась опасной свидетельницей — ты знала, что где-то находится главный конкурент Эрика и что он приложил руку к исчезновению этого конкурента.
   
— Верно. Но потом все как-то успокоилось, затихло, да и я, честно говоря, чувствовала себя его сообщницей — какой смысл мне было признаваться в этом?
   
— Верится с натяжкой, но не выглядит таким уж невероятным, — согласился я. — А ты думала, Эрик оставит меня в живых, если у него появится возможность взойти на престол?
   
— Об этом разговор никогда не заходил. Никогда.
   
— Но думать об этом ты могла, правда?
   
— Думала, — сказала Флора. — Позже. И решила, что он не станет ничего делать. В конце концов, складывалось такое впечатление, что ты и вправду утратил память. Не было причин избавляться от тебя, пока ты безвреден.
   
— Итак, ты осталась, чтобы шпионить за мной и следить за тем, чтобы я оставался безвредным?
   
— Да.
   
— А что бы ты стала делать, если бы почувствовала, что память ко мне возвращается?
   
Флора резко посмотрела на меня и отвела взгляд.
   
— Сообщила бы Эрику.
   
— И что бы он тогда сделал?
   
— Не знаю.
   
Я негромко рассмеялся, Флора покраснела. Впервые видел, чтобы Флора краснела.
   
— Лежачего не бьют, — сказал я. — Ну хорошо, ты осталась. Ты за мной шпионила. А потом? Что случилось потом?
   
— Ничего особенного. Ты продолжал жить своей жизнью, а я с тебя глаз не спускала.
   
— И все остальные знали, где ты находишься?
   
— Да. Я из этого секрета не делала. На самом деле все наши ко мне время от времени наведывались.
   
— И Рэндом тоже?
   
Флора брезгливо скривилась:
   
— И не раз.
   
— Что это ты усмехаешься?
   
— Слишком поздно притворяться, будто он мне симпатичен, — выказала свою неприязнь Флора. — Ты же знаешь, я терпеть не могу отребье, с которым он якшается, — бродяги, каторжники, лабухи джазовые. Я была вынуждена по-родственному принимать его, когда он навещал мою Тень, но Рэндом жутко действовал мне на нервы, когда заваливался в любое время дня и ночи со своими дружками, — то пьяную оргию устроят, то в карты режутся до утра. Дом потом неделями проветривать приходилось, и я всегда радовалась, когда Рэндом наконец убирался вон. Прости. Я знаю, что он тебе нравится, но ты же просил... начистоту.
   
— Понимаю, он задел твою тонкую натуру. Ну ладно. А теперь давай обратимся к тому краткому промежутку времени, в течение которого я был твоим гостем. Рэндом присоединился к нам довольно-таки неожиданно. За ним гналось с полдюжины жутковатых ребят, которых мы прикончили у тебя в гостиной.
   
— Да. Это я помню очень живо.
   
— Помнишь, как они выглядели — те твари, с которыми мы дрались?
   
— Да.
   
— Узнала бы такого, если бы он тебе снова встретился?
   
— Не сомневаюсь.
   
— Отлично. А раньше таких видела?
   
— Нет.
   
— А потом?
   
— Нет.
   
— Не слышала, кто-нибудь рассказывал про таких?
   
— Не припомню. А что?
   
Я покачал головой:
   
— Не сейчас. Спрашиваю пока я, не забывай. Я прошу тебя вот о чем: вспомни, что было до того печального вечера. Вернемся к тем событиям, из-за которых я угодил в лечебницу «Гринвуд». А может, и чуток пораньше. Что случилось и как ты об этом узнала? Что произошло? Какую роль во всем этом сыграла ты?
   
— Да, — процедила сквозь зубы Флора. — Я знала, что рано или поздно ты меня спросишь об этом. А случилось то, что Эрик вышел со мной на связь на следующий день после аварии — из Амбера, через мой Козырь.
   
Флора пристально смотрела на меня — явно пыталась понять, как я реагирую на ее рассказ. Я хранил молчание и спокойствие.
   
— Он сказал мне, что прошлым вечером ты попал в аварию и что тебя отвезли в больницу. Сказал, что тебя нужно переправить в частную клинику, где бы я могла лучше проследить за твоим лечением.
   
— Иначе говоря, он хотел, чтобы я продолжал оставаться безвредным кочаном капусты?
   
— Он хотел, чтобы тебя там накачивали седативными препаратами.
   
— А сказал Эрик, что причастен к аварии, или не говорил?
   
— Ну, в том, что это он прострелил тебе колесо, он не признавался. Сказал, что знает об аварии. А как еще, интересно, он мог узнать? Когда я попозже поняла, что Эрик метит на трон, я решила, что он таки решил избавиться от тебя окончательно. Когда же попытка не удалась, он решил подержать тебя взаперти, чтобы успеть короноваться.
   
— Я не знал, что мне прострелили колесо.
   
Флора изменилась в лице. Явно пришла в себя.
   
— Ты же сам говорил мне, что была авария, что кто-то пытался тебя убить... Я решила, что ты знаешь подробности.
   
Я снова ступил на скользкую стезю — впервые за долгое время. Амнезия все еще немного мучила меня, и я решил, что мне от нее никогда не избавиться. Несколько дней, непосредственно предшествовавших аварии, до сих пор виделись мне как в тумане. Образ вернул мне память о моей жизни вплоть до этих самых дней, но полученная травма накрепко разрушила воспоминания о событиях, напрямую ей предшествовавших. Дело в принципе понятное. Скорее всего произошло органическое поражение мозга, а не временное функциональное нарушение его деятельности. Я и так радовался безумно, что ко мне вернулась память, жаловаться на мелочи не приходилось.
   
Что же касается аварии, то я, конечно, догадывался, что это был никакой не несчастный случай, и, пожалуй, я действительно слышал выстрелы. Выстрелов было два. Я, похоже, даже краешком глаза успел увидеть фигуру человека с винтовкой, но мельком и слишком поздно. А может быть, это вообще из области фантазии... Нет, все-таки, мнится, я это помнил. Ведь что-то подобное у меня в мыслях бродило, когда я направлялся в Вестчестер. Даже теперь, когда в моих руках была власть над Амбером, я боялся кому-либо признаться в этом маленьком провале в памяти.
   
Наша беседа с Флорой до сих пор шла как по маслу, и мне не хотелось сбавлять темп. И я решил сыграть ва-банк.
   
— Не хотелось вылезать и смотреть, куда они там попали, — сказал я. —Услышал выстрелы и потерял управление. Я предполагал, что это колесо, но наверняка не знал. И тебя я спросил об этом исключительно из любопытства: откуда ты знаешь, что дело было в колесе?
   
— Я тебе уже сказала откуда: от Эрика.
   
— Но ты сказала об этом так, словно знала все подробности случившегося еще до того, как он тебе об этом рассказал.
   
— В таком случае извини за синтаксис, — покачала головой Флора. — Иногда бывает такое, когда смотришь на события уже после того, как они случились. Я отрицаю то, в чем ты меня хочешь обвинить. Я тут совершенно ни при чем.
   
— Ну, раз Эрика теперь уже нет в живых и он не может ни подтвердить, ни опровергнуть твои заверения, то пусть так и будет, — сказал я. — Пока.
   
А сказал я это для того, чтобы она только тем и занималась, что искала себе оправдания; надо было увести ее внимание в сторону и ничем — ни фразой, ни словом — не дать ей поймать меня на проклятом провале в памяти.
   
— А позднее ты не интересовалась личностью того, кто в меня стрелял?
   
— Никогда, — ответила Флора. — Скорее всего какой-нибудь наемный бандит. Не знаю.
   
— Не знаешь, сколько времени я пробыл без сознания, пока кто-то не подобрал меня и не доставил в больницу?
   
Флора покачала головой. Что-то ускользало от меня, и я никак не мог найти зацепку.
   
— А Эрик не сказал, когда точно меня положили в больницу? — Она снова покачала головой. — Хорошо. Когда я попал к тебе, почему ты так рвалась в Амбер? Разве Эрик не мог вытащить тебя по Козырю?
   
— Я никак не могла его дозваться.