Перед революцией автор работал инструктором запасного броневого батальона. В феврале семнадцатого года он со своим батальоном прибыл к Таврическому дворцу. Революция избавила его, как и других запасных, от многомесячного утомительного и унизительного сидения в казармах. В этом он видел (а видел и понимал он все по-своему) основную причину быстрой победы революции в столице.

Воцарившаяся в армии демократия выдвинула Шкловского, сторонника продолжения войны, которую он теперь уподоблял войнам Французской революции, на пост помощника комиссара Западного фронта. Не закончивший курса студент филологического факультета, футурист, кудрявый юноша, на рисунке Репина напоминающий Дантона, теперь в центре исторических событий. Он заседает вместе с язвительным и надменным демократом Савинковым, высказывает своё мнение нервическому, надломленному Керенскому, отправляясь на фронт, посещает генерала Корнилова (общество как раз тогда терзалось сомнениями, кто из них лучше подходит на роль Бонапарта русской революции). Впечатление от фронта: у русской армии и до революции была грыжа, а теперь она уже просто не может ходить. Несмотря на самоотверженную активность комиссара Шкловского, включающую в себя боевой подвиг, вознаграждённый Георгиевским крестом из рук Корнилова (атака на реке Ломница, под огнём впереди полка, ранен в живот навылет), становится ясно, что русская армия неизлечима без хирургического вмешательства. После решительной неудачи корниловской диктатуры неизбежной становится большевистская вивисекция.

Теперь тоска звала куда-нибудь на окраины — сел в поезд и поехал. В Персию, снова комиссаром Временного правительства в русский экпедиционный корпус. Бои с турками близ озера Урмия, где в основном расположены русские войска, давно уже не ведутся. Персы пребывают в нищете и голоде, а местные курды, армяне и айсоры (потомки ассирийцев) заняты тем, что режут друг друга. Шкловский на стороне айсоров, простодушных, дружественных и немногочисленных. В конце концов после октября 1917-го русская армия отводится из Персии. Автор (сидя на крыше вагона) возвращается на родину через юг России, пестреющий к тому времени всеми видами национализма.

В Петербурге Шкловского допрашивает ЧК. Он, профессиональный рассказчик, повествует о Персии, и его отпускают. Между тем необходимость бороться с большевиками за Россию и за свободу представляется очевидной. Шкловский возглавляет броневой отдел подпольной организации сторонников Учредительного собрания (эсеров). Однако выступление откладывается. Продолжение борьбы предполагается в Поволжье, но и в Саратове ничего не происходит. Подпольная работа ему не по душе, и он отправляется в фантастический украинско-немецкий Киев гетмана Скоропадского. Воевать за гетмана-германофила против Петлюры он не желает и выводит из строя броневики, которые были ему доверены (опытной рукой засыпает сахар в жиклёры). Приходит весть об аресте Колчаком членов Учредительного собрания. Обморок, который случился со Шкловским при этом известии, означал конец его борьбы с большевиками. Сил больше не было. Ничего нельзя было остановить. Все катилось по рельсам. Приехал в Москву и капитулировал. В ЧК его опять отпустили как хорошего знакомого Максима Горького. В Петербурге был голод, сестра умерла, брата расстреляли большевики. Поехал опять на юг, в Херсоне при наступлении белых был мобилизован уже в Красную Армию. Был специалистом-подрывником. Однажды бомба взорвалась у него в руках. Выжил, посетил родственников, обывателей-евреев в Елисаветграде, вернулся в Петербург. После того как стали судить эсеров за их прошлую борьбу с большевиками, вдруг заметил за собой слежку. Домой не вернулся, пешком ушёл в Финляндию. Потом приехал в Берлин. С 1917 по 1922 г., кроме вышеизложенного, — женился на женщине по имени Люся (ей и посвящена эта книга), из-за другой женщины дрался на дуэли, много голодал, работал вместе с Горьким во «Всемирной литературе», жил в Доме искусств (в тогдашней главной писательской казарме, размешавшейся во дворце купца Елисеева), преподавал литературу, выпускал книги, вместе с друзьями создал очень влиятельную научную школу. В скитаниях возил за собой книги. Снова научил русских литераторов читать Стерна, который когда-то (в XVIII в.) первым написал «Сентиментальное путешествие». Объяснил, как устроен роман «Дон Кихот» и как устроено множество других литературных и нелитературных вещей. Со многими людьми успешно поскандалил. Потерял свои каштановые кудри. На портрете художника Юрия Анненского — шинель, огромный лоб, ироническая улыбка. Остался оптимистом.

Однажды встретил чистильщика обуви, старого знакомого айсора Лазаря Зервандова, и записал его рассказ об исходе айсоров из Северной Персии в Месопотамию. Поместил его в своей книге как отрывок героического эпоса. В Петербурге в это время люди русской культуры трагически переживали катастрофическую перемену, эпоха выразительно определялась как время смерти Александра Блока. Это тоже есть в книге, это тоже предстаёт как трагический эпос. Жанры преображались. Но судьба русской культуры, судьба русской интеллигенции представала с неотвратимой ясностью. Ясной представлялась и теория. Ремесло составляло культуру, ремесло определяло судьбу.

20 мая 1922 г. в Финляндии Шкловский писал: «Когда падаешь камнем, то не нужно думать, когда думаешь, то не нужно падать. Мною смешаны два ремесла».

В том же году в Берлине он заканчивает книгу именами тех, кто достоин своего ремесла, тех, кому их ремесло не оставляет возможности убивать и делать подлости.