Соня была очень некрасивой дурой, доброй и простодушной. Работала она хранителем в каком-то пыльном музее. В сорок первом году ей должно было исполниться сорок. В тридцатые годы выяснилась Сонина незаменимость на кухне, швейные достоинства и готовность гулять с чужими детьми. Насмешник Лев Адольфович изрекал: «если человек глуп, то это навсегда».

Соня могла крикнуть «пей до дна» на поминках или при жене спросить у мужа, кто та красивая дама, с которой он вчера был в театре. Ада, сестра Льва Адольфовича, женщина острая на язык, тоже иногда попадавшая в неловкое положение из-за Сониного идиотизма, мечтала её слегка наказать и самой немного повеселиться.

В тридцать третьем году Ада и её друзья разработали «адский план». Ада предложила придумать для Сони загадочного поклонника, который был безумно влюблён в неё, но по некоторым причинам не мог встречаться с ней лично. Поклонник был создан и назван Николаем. У него жена и трое детей. Ему придумали адрес — квартира Адиного отца. Было сомнение — вдруг она туда поедет, но этот аргумент был отвергнут как несостоятельный. Во-первых, Соня — дура, во-вторых, её совесть не позволит разрушить семью.

"Ада ... трепетала Николаевой нежностью и разверзала глубины его одинокого мятущегося духа, ... подпускала намёк на разрушительную страсть, время для проявления коей ещё почему-то не приспело."

Николай писал, что в его сердце навеки запечатлён её незабываемый образ, но не суждено им быть рядом, долг перед детьми и т. д. Соня, дура, поверила сразу. Переписка была бурной с обеих сторон. Николай писал стихи, он сравнивал Соню с лилией, себя — с соловьём. Потом затея стала надоедать. Компания повеселилась вволю.

Когда началась война, ни Соня, ни Ада не успели эвакуироваться. Они умирали от голода и холода. Похоронив и отца, и Льва Адольфовича, Ада написала прощальное письмо от имени Николая. Они писала, что «всё ложь что она всех ненавидит, что Соня — старая дура и лошадь, что ничего не было и что будьте вы все прокляты».

Видимо, Соня не получила этого письма. Однажды она взяла всё, что у неё было — баночку довоенного томатного сока, сохранённого для такого смертного случая, и побрела через весь Ленинград в квартиру умирающего Николая. Николай лежал под грудой пальто в ушанке с чёрным страшным лицом. Соня напоила его соком с ложечки и ушла с ведром за водой. Больше она не вернулась. В тот день сильно бомбили. Жил человек — и нет его. Одно имя осталось.

Ада выжила. Сонины письма она, очевидно, сожгла в ледяную зиму.