В это воскресенье Рябов возвращается домой необычно поздно, во втором часу ночи. Жена безмятежно спит ведь он не из тех мужей, о чьей нравственности пекутся. Впрочем, он и сын примерный, и работник прекрасный. Экономист, с блеском защитивший в двадцать семь кандидатскую, — весьма нечастый случай, товарищи!

Но мама, вышедшая на кухню, сегодня не узнает своего образцового, всегда такого сдержанно-ироничного сына. Он даже не пьёт свой традиционный кефир. Вообще он как-то изменился после своей двухдневной поездки на экскурсию в Аджарию.

До субботы пять дней. А в субботу с утра Рябов будет в Жаброве — именно там работает после распределения та девушка, с которой он познакомился на экскурсии и только что расстался. Жаброво. Восемьдесят километров от Светополя, областного центра, где живёт и работает наш герой.

С утра зарядка с гантелями, затем мирный завтрак с женой Ларисой. «Яйца в мешочек». — «Звонил Минаев». — «Это нужный человек, может сделать кооперативную квартиру». — «Квартиру?»

Пока они живут с родителями Станислава, благоразумная Лариса не хочет и слышать о ребёнке. Лариса такая красивая женщина! Мужчины пялят глаза на улице! Перед лекциями есть ещё время зайти к тёте Тамаре, сестре матери. Это к ней Рябов устроил вчера на ночлег девушку из Жаброва (опоздала на последний автобус). Но тётка ни слова не говорит о своей ночной гостье. Демонстрирует племяннику, что не любопытна. Зато охотно обсуждает грядущий день рождения Андрея, родного брата Станислава.

Братец — разрушитель. Выродок в семье, девиз которой — созидание. Именно это слово начертано на семейном знамени, которое вот уже три десятилетия держит в неслабеющих руках их мама, директор кондитерской фабрики. Но брату плевать на фарисейское чувство долга, его девиз — «Хочется». К тридцати Андрей собирался стать художником. Постоянно разглагольствует о том, что есть талант. Неужели талант — это индульгенция от всех грехов, грамота на существование пустое и разболтанное? В таком случае Станислав не претендует на него, как и его мама, впрочем.

Завтра Андрею как раз тридцать. Младший брат не станет злорадно напоминать ему о не достигнутой известности (а уж Андрей бы не преминул — постоянно обличает Станислава за сухость, рассудочность, эмоциональную неразвитость). Андрей — неудачник, делает какие-то халтуры, рекламные плакаты, но удачливость младшего брата презирает, подозревая за ней чуть ли не ложь и тайные подлости. Празднование будет происходить у тёти Тамары, поскольку своего жилья после развода Андрей лишился. Ни отец, ни мать на день рождения к сыну не придут. Они не общаются с ним из-за того, что, по мнению матери, Андрей поступил безответственно, уйдя из семьи и оставив ребёнка.

В отделе у Рябова новость — вышла после болезни начальница, Маргарита Горациевна Штакаян. Ни для кого, в том числе и для Штакаян, не секрет, что её преемником станет Рябов. Собственно, об этом говорит ему и директор института Панюшкин. Делает комплимент работоспособности подчинённого. Ведь Маргарита Горациевна, по сути, все время болеет и отделом фактически руководит Рябов. Руководство ценит скромность Станислава Максимовича и его благородное отношение к своему учителю. Руководство понимает, что профессору Штакаян нелегко расстаться с коллективом. Но дело не должно страдать. Если плановая работа отдела не будет сдана в срок («Если вы, Станислав Максимович, придержите её до мая — ведь вы хотите заведовать отделом?»), разговор с Маргаритой Горациевной будет самый принципиальный.

«Первого апреля работа будет сдана», — ровно отвечает сдержанный Рябов. Скорее всего, Рябову теперь не видать заведования отделом как своих ушей. Через четыре дня — поездка в Жаброво. А пока обед с Минаевым, который может помочь с квартирой. Рябову очень хочется завязывать банты. Урод в мужском братстве, он предпочёл бы иметь дочку.

Жирные губы Минаева со смаком обсасывают куриную косточку. Он рассуждает, что фундамент нужно закладывать смолоду, потом поздно будет, сомнут. Лично у него, Минаева, с фундаментом все в порядке. Он немаленький начальник, у него высокопоставленный тесть.

«Кстати, — доедая осетрину, спрашивает Минаев, — может, у тебя дело ко мне?» «Никакого дела. Просто захотелось о былом поговорить». Глаза Рябова чисты и невинны.

На дне рождения Андрея тётка Тамара сокрушительно элегантна, стол сервирован без всяких мещанских штучек. Приятель брата, художник Тарыгин, пламенно рассуждает о Ренуаре. Среди творческой интеллигенции, безраздельно царящей тут (скажем, тётка — всего лишь театральный кассир, но театру предана безраздельно), пожалуй, лишь Рябов, грубый утилитарист, представляет земную профессию. Шумный успех имеет подарок тётки, альбом Тулуз-Лотрека. Веселиться предстоит ещё не менее двух часов...

Рядом именинник пытает очередную любимую женщину Веру: «Почему у меня все всегда сложно?»

Дух у него захватывает от противоречий и бескрайности собственной души. А вот у Станислава все просто. Исполнять все их обряды — вздыхать, страдать, преклоняться перед Тулуз-Лотреком — зачем? Переться в неведомое Жаброво, в дыру за восемьдесят километров, лишь бы доказать себе, что и его сердце склонно к экстазам... Нет, он не поедет. Пусть Андрею остаются эти радости. Станиславу же сентиментальность чужда, он пришёл в этот мир работать, а не вздыхать. Он — как мама, хотя и не дотягивает до неё. Но, Боже, до чего же малы её руки, как опасно, как нездорово проступили на них синие жилы...