Сун Цзинь-хуа, пятнадцатилетняя проститутка, сидит дома и грызёт арбузные семечки. Время от времени она смотрит на маленькое бронзовое распятие, висящее на стене ее убогой комнатушки, и в ее глазах появляется надежда. Цзинь-хуа — католичка. Она стала проституткой, чтобы прокормить себя и старика отца. Цзинь-хуа уверена, что «господин Христос» понимает, что у неё на сердце, и ее ремесло не помешает ей попасть на небо, «иначе господин Христос был бы все равно что полицейский из участка в Яоцзякао». Когда она говорит об этом японскому туристу, с которым провела ночь, он улыбается и дарит ей на память нефритовые серёжки.

Месяц спустя Цзинь-хуа заболевает сифилисом, и ей не помогают никакие лекарства. Однажды ее подруга говорит, что существует поверье, будто болезнь надо поскорее отдать кому-нибудь другому — тогда через два-три дня человек выздоровеет. Но Цзинь-хуа не хочет никого заражать дурной болезнью и не принимает гостей, а если кто и заходит, она только сидит и курит с ним, поэтому гости постепенно перестают к ней ходить и ей становится все труднее сводить концы с концами. И вот однажды к ней приходит подвыпивший иностранец — загорелый бородатый мужчина лет тридцати пяти. Он не понимает по-китайски, но слушает Цзинь-хуа с такой весёлой доброжелательностью, что у девушки становится радостно на душе. Гость кажется ей прекраснее всех иностранцев, которых она до сих пор видела, не говоря уже о ее земляках из Нанкина. Однако ее не оставляет чувство, что она где-то уже видела этого человека. Пока Цзинь-хуа пытается вспомнить, где она могла его видеть, незнакомец поднимает вверх два пальца — это означает, что он предлагает ей два доллара за ночь. Цзинь-хуа качает головой. Незнакомец решает, что ее не устраивает цена, и поднимает три пальца. Так он постепенно доходит до десяти долларов — суммы огромной для бедной проститутки, но Цзинь-хуа все равно отказывает ему и даже сердито топает ногой, отчего распятие срывается с крючка и падает к ее ногам. Поднимая распятие, Цзинь-хуа глядит на лицо Христа, и оно кажется ей живым подобием лица ее гостя, сидящего за столом.

Ошеломлённая своим открытием, Цзинь-хуа забывает обо всем на свете и отдаётся иностранцу. Когда она засыпает, ей снится небесный град; она сидит за столом, уставленным яствами, а за ее спиной на стуле из сандалового дерева сидит иностранец, и вокруг его головы сияет нимб. Цзинь-хуа приглашает его разделить с ней трапезу. Иностранец отвечает, что он, Иисус Христос, не любит китайскую кухню. Он говорит, что если Цзинь-хуа съест угощение, то ее болезнь за ночь пройдёт. Когда Цзинь-хуа просыпается, рядом с ней никого нет. Она думает, что иностранец с лицом Христа ей тоже приснился, но в конце концов решает: «Нет, это был не сон». Ей становится грустно оттого, что человек, которого она полюбила, ушёл, не сказав ей на прощание ни слова, не заплатив обещанные десять долларов. И вдруг она чувствует, что, благодаря чуду, свершившемуся в ее теле, страшные язвы бесследно исчезли. «Значит, это был Христос», — решает она и, встав на колени перед распятием, горячо молится.

Весной следующего года японский турист, который когда-то уже приходил к Цзинь-хуа, снова навещает ее. Цзинь-хуа рассказывает ему, как Христос, сойдя однажды ночью в Нанкин, явился ей и исцелил от болезни. Турист вспоминает, как некий метис по имени Джордж Мерри, человек дурной, недостойный, хвастался, что провёл в Нанкине ночь с проституткой, а когда та уснула, сбежал потихоньку. Он слышал также, что потом этот человек сошёл с ума на почве сифилиса. Он догадывается, что Цзинь-хуа заразила Джорджа Мерри, но не желает разочаровывать набожную женщину. «И ты ни разу с тех пор не болела?» — спрашивает японский турист. «Нет, ни разу», — твёрдо отвечает Цзинь-хуа с ясным лицом, продолжая грызть арбузные семечки.