Автобиографическая и научная повесть «Перед восходом солнца» — исповедальный рассказ о том, как автор пытался победить свою меланхолию и страх жизни. Он считал этот страх своей душевной болезнью, а вовсе не особенностью таланта, и пытался побороть себя, внушить себе детски-жизнерадостное мировосприятие. Для этого (как он полагал, начитавшись Павлова и Фрейда) следовало изжить детские страхи, побороть мрачные воспоминания молодости. И Зощенко, вспоминая свою жизнь, обнаруживает, что почти вся она состояла из впечатлений мрачных и тяжёлых, трагических и уязвляющих.

В повести около ста маленьких глав-рассказов, в которых автор как раз и перебирает свои мрачные воспоминания: вот глупое самоубийство студента-ровесника, вот первая газовая атака на фронте, вот неудачная любовь, а вот любовь удачная, но быстро наскучившая... Главная любовь его жизни — Надя В., но она выходит замуж и эмигрирует после революции. Автор пытался утешиться романом с некоей Алей, восемнадцатилетней замужней особой весьма необременительных правил, но ее лживость и глупость наконец надоели ему. Автор видел войну и до сих пор не может вылечиться от последствий отравления газами. У него бывают странные нервные и сердечные припадки. Его преследует образ нищего: больше всего на свете он боится унижения и нищеты, потому что в молодости видел, до какой подлости и низости дошёл изображающий нищего поэт Тиняков. Автор верит в силу разума, в мораль, в любовь, но все это на его глазах рушится: люди опускаются, любовь обречена, и какая там мораль — после всего, что он видел на фронте в первую империалистическую и в гражданскую? После голодного Петрограда 1918 г.? После гогочущего зала на его выступлениях?

Автор пытается искать корни своего мрачного мировоззрения в детстве: он вспоминает, как боялся грозы, воды, как поздно его отняли от материнской груди, каким чуждым и пугающим казался ему мир, как в снах его назойливо повторялся мотив грозной, хватающей его руки... Как будто всем этим детским комплексам автор отыскивает рациональное объяснение. Но со складом своего характера он ничего поделать не может: именно трагическое мировосприятие, больное самолюбие, многие разочарования и душевные травмы сделали его писателем с собственным, неповторимым углом зрения. Вполне по-советски ведя непримиримую борьбу с собой, Зощенко пытается на чисто рациональном уровне убедить себя, что он может и должен любить людей. Истоки его душевной болезни видятся ему в детских страхах и последующем умственном перенапряжении, и если со страхами ещё можно что-то сделать, то с умственным перенапряжением, привычкой к писательскому труду не поделаешь уже ничего. Это склад души, и вынужденный отдых, который периодически устраивал себе Зощенко, ничего тут не меняет. Говоря о необходимости здорового образа жизни и здорового мировоззрения, Зощенко забывает о том, что здоровое мировоззрение и беспрерывная радость жизни — удел идиотов. Вернее, он заставляет себя об этом забыть.

В результате «Перед восходом солнца» превращается не в повесть о торжестве разума, а в мучительный отчёт художника о бесполезной борьбе с собой. Рождённый сострадать и сопереживать, болезненно чуткий ко всему мрачному и трагическому в жизни (будь то газовая атака, самоубийство приятеля, нищета, несчастная любовь или хохот солдат, режущих свинью), автор напрасно пытается себя уверить, что может воспитать в себе жизнерадостное и весёлое мировоззрение. С таким мировоззрением писать не имеет смысла. Вся повесть Зощенко, весь ее художественный мир доказывает примат художественной интуиции над разумом: художественная, новеллистическая часть повести написана превосходно, а комментарии автора — лишь беспощадно честный отчёт о вполне безнадёжной попытке. Зощенко пытался совершить литературное самоубийство, следуя велениям гегемонов, но, по счастью, не преуспел в этом. Его книга остаётся памятником художнику, который бессилен перед собственным даром.