Весёлая история Бориса Збандуто, ученика шестого «Б» класса одной из московских школ.

Уезжая в командировку в Сибирь, отец поручил мне покупку подарка к маминому дню рождения — сам он вернуться к празднику не успевал. Так мне в руки попали десять рублей. Десятку я разменял на следующий день. Мой закадычный друг Сашка Смолин не поверил, что такие большие деньги — мои. Чтобы доказать это, я повёл его в кино. Но началась эта история с возвращения в нашу школу Насти Монаховой. Она уезжала на год — уехала гадким утёнком, а вернулась красавицей. Мы с Сашкой влюбились в неё одновременно. Именно из-за Насти я и согласился стать вожатым первого «А». Когда наша вожатая возложила на меня это ответственное поручение, смеялся весь класс: ну какой из меня вожатый. Только Настя сказала, что воспитать из малышни примерных октябрят — дело серьёзное. Эти слова и заставили меня согласиться.

Моя мама, учитель физкультуры и гимнастка, отнеслась к этому скептически — она считала меня балбесом. Я и сам очень быстро забыл о своей высокой миссии вожатого. Тем временем «наша дружба с Сашкой из-за Насти зашла в тупик». Когда я с ней разговаривал, Сашкина румяная физиономия становилась мертвенно-бледной, мне же лучший друг являлся в ночных кошмарах.

Моя малышня явилась за мной сама. Мне пришлось-таки зайти к ним в класс. Запомнить их всех я не смог, и сгоряча пообещал сводить весь первый «А» в автоматическую фотографию. Втягиваться в возню с октябрятами я начал после того, как глазастая первоклашка Наташа Морозова отвлекла меня от ответственного футбольного матча «шестой Б против шестого А». Девчонка испугалась собаки, и мне пришлось проводить её домой. По дороге я узнал, что мама Наташи умерла, отец работает в Африке врачом, а сама Наташа живёт с бабушкой-пенсионеркой.

Сашка долго презирал меня за то, что я бросил матч, а «первоклассники одолели меня окончательно». Я с головой погрузился в проблемы первого «А», успевая при этом сводить Настю на прогулку и потратить очередной рубль из маминого подарка. За Настей мы с Сашкой решили «ухаживать под покровом полнейшей тайны,  пока она не полюбит одного из нас. Побеждённый гордо удалится».

Оказывается, Настя шутила, когда говорила о важности работы вожатого. Мне даже немного обидно стало. Однажды один из моих первоклашек попросил меня застегнуть ему штаны. Это было последней каплей. Я написал заявление о том, что «ухожу в отставку с высокого поста вожатого, поскольку это мешает моей личной жизни». Наша вожатая заявление моё взяла, но тут меня атаковали мои октябрята — начали просить, чтобы не уходил. Чтобы не поддаться жалости, я начал вспоминать, как разнимал драчунов, и зашивал Наташке порванное гвоздём платье. К моему удивлению «все эти воспоминания не вызвали во мне ни протеста, ни негодования». На прощание я всё же решил сводить моих подопечных в автоматическую фотографию. Зайдя в первый класс, я написал об этом на доске, и вдруг начал вспоминать о своих первоклашках, об их наивных и живых мордашках. На следующее утро я не только забрал у вожатой заявление, но и отказался идти с Настей в кино.

В кино Настя пошла с Сашкой, а я с головой погрузился в возню с октябрятами. На автоматическую фотографию и пирожки с повидлом я потратил ещё несколько рублей из «подарочной» десятки.

А через некоторое время разразился скандал, «неожиданный и грандиозный. Меня вдруг решили с треском снять с должности вожатого». Как раз в тот день я должен был вести ребят в цирк. Хотел — в цирк, а попал к директору. Сидя в приёмной, я вспоминал, из-за чего всё это случилось. Началось с того, что Наташка испугалась ящерицы, которую подсунул ей в парту одноклассник. Тогда я решил бороться с трусостью научными методами — собрал первоклашек у себя и устроил в тёмной комнате «аттракцион ужасов». Стрельцова мою «психотерапию» только со второго раза. Дома она всё рассказала маме. Та немедленно отправилась к директору, и вместе с этой историей, поведала ему о двух других.

Одна из них произошла в самом начале моей деятельности, когда я ходил по домам своих подопечных. Отец первоклассника Толика коллекционировал фарфор. Мальчонка и угостил меня чаем из самой редкой коллекционной чашки, которую я, конечно, разбил. Я-то не знал, какая она редкая, поэтому осколки собрал и выкинул. Разразился скандал, о котором вскоре узнала Стрельцова-старшая.

Ещё одна история произошла у Стрельцовых. Тогда старшие члены семьи Стрельцовых относились ко мне без предубеждения и спокойно оставили свою Зину на моё попечение. Зина пригласила Наташку и Толика, и веселье началось. В результате новая жёлтая юбка Зининой мамы оказалась испачкана чернилами. Я предложил её перекрасить. Пятно не исчезло, а мои отношения со Стрельцовой-старшей сильно осложнились.

Как на грех, в тот день, когда директор узнал о моих подвигах, я получил сразу пять двоек — Насте поручили подтягивать отстающих, и я решил во что бы то ни стало занять это место. Увидев эти двойки, директор вдруг вспомнил, что получил на меня письмо из милиции. «Дело в том, что меня вывели со скандалом из бассейна. Я там был на соревнованиях и засвистел в два пальца». Но засвистел-то я не просто так. Я тогда решил сделать из первоклашек спортсменов, вот я и привёл их в бассейн. Сердитый тренер заставил всех нас раздеться, но выбрал только Стрельцову. Я заявил ему, что «дело у них поставлено плохо» — соревнования проигрывают, а молодое и здоровое пополнение брать отказываются. После этого разговора были показательные соревнования, на которых я освистал пловца этого самого тренера.

Моя педагогическая карьера висела на волоске, когда в директорский кабинет вломились мои первоклашки и начали меня защищать и отстаивать. Вот тут директор и заметил у меня в руке тетрадь, куда я вклеил все моментальные фотографии своих малышей. Он полистал тетрадь и оставил меня вожатым.

В этот день я увидел Стрельцову-старшую ещё раз. Мы собирались в цирк, и заметили, что Генка не явился. Отправившись за ним, я обнаружил, что мальчишка помогает матери-уборщице сгребать снег — про цирк он ей не сказаал. Тогда мы все вооружились лопатами и начали помогать, а Стрельцова-старшая, проходя мимо, назвала меня чудаком, словно обругала. Но я на неё не обиделся, а в цирк мы всё равно попали, и я потратил на мороженное остатки заветной десятки.

Подарок я маме так и не купил. Мне пришлось притвориться, что я забыл о дне рождения. «Я окончательно запутался и как сын, и как воспитатель». Дело в том, что учительница моих первоклашек заболела, и мне поручили караулить класс во время контрольной. Я пожалел их и написал шпаргалку, которой воспользовались все, кроме Наташки. Она и получила единственную в классе двойку. Наташка — человек правдолюбивый, списывать она не стала принципиально, а когда я её упрекнул, девчонка перестала со мной разговаривать.

Днём позвонил папа и потребовал отчёта — что купил маме, когда и где. Пришлось признаться, что деньги я потратил. Так же смело я решил признаться нашей новой вожатой, что первоклашки списали из-за меня. Сашка тоже преподнёс мне сюрприз. Настя нашла у себя в парте букетик цветов, и решила, что положил их туда Сашка. Я уж решил, что пришла пора «гордо удалиться», как вдруг Сашка заявил, что он здесь не причём, а цветы Настя сама купила. Тут мне пришлось вмешаться и заявить, что этот несчастный букет принёс я. После этого Сашка долго бегал от меня, «как заяц». После этого я признался вожатой в преступлении, и поздравил маму по телефону.

В универмаге, где я пытался поймать Сашку, мне встретилась наша бывшая вожатая — теперь она работала продавщицей. Я рассказал ей всю историю. Она сказала, что у меня педагогическое призвание, и одолжила два рубля — маме на цветы. Потом я догнал Сашку, мы купили цветы и пошли ко мне на именинный пирог.

Несколько дней было тихо. Все первоклашки приходили ко мне, кроме Наташки, а потом я узнал, что у девчонки воспалился аппендицит, и её увезли в больницу. Бабушке её я сказал, что Наташа задержится в школе, а потом мы всем первым «А» заявились в больницу. Хирург удивился, успокоил меня, а потом подмигнул — он тоже оказался чудаком. Я подмигнул в ответ и вдруг подумал, что именно благодаря первому «А» я «живу жизнью, которая сделала меня счастливой».