Устами своего героя, провинциального адвоката Абеля Бретодо, автор год за годом, с 1953 по 1967, излагает хронику повседневной жизни семьи. По словам Абеля, романистов обычно интересует лишь начало и конец любви, но не ее середина. «А где же, спрашивается, сама супружеская жизнь?» — восклицает он. Впрочем, отношение автора к супружеству отчасти выражено в эпиграфе, разъясняющем название романа: «Я именую словом Matrimoine все то, что в браке естественно зависит от женщины, а также все то, что в наши дни склонно обратить долю львицы в львиную долю».

Начинающий адвокат Абель Бретодо, единственный сын в семье, влюбляется в дочь лавочника Мариэтт Гимарш. В семействе Гимарш кроме Мариэтт ещё четверо детей: две незамужние сестры Симона и Арлетт, старшая сестра Рен, вышедшая замуж за богатого парижского аристократа намного старше себя, и Эрик, жена которого, Габриэль, дарит ему вот уже третью девочку. Женившись на Мариэтт, Абель, по сути, становится как бы одним из членов многочисленного клана Гимаршей. Абель приводит жену к себе в дом, где до этого прожили шесть поколений Бретодо. С первых же шагов Мариэтт ведёт себя в нем как хозяйка и разворачивает бурную деятельность по обновлению и замене всего и вся.

Каждый день Мариэтт подолгу «висит» на телефоне — она привыкла во всем советоваться с мадам Гимарш. Городок Анже, где живут оба семейства, небольшой, поэтому тёща нередко заходит к молодым супругам. Польза от ее визитов: блюда, приготовленные Мариэтт под ее руководством, гораздо более съедобны, нежели те, которые она готовит самостоятельно.

В конце первого года совместной жизни Абель, любящий подводить итоги, составляет своеобразный список достоинств и недостатков своей жены: восемь качеств говорят в ее пользу и столько же против. И ещё один неутешительный вывод: жена слишком много тратит. Абель берётся за любую работу, но денег все равно не хватает, ибо дамские журналы, которые читает Мариэтт, постоянно предлагают что-нибудь новенькое по части домашнего хозяйства.

И вот — событие, с нетерпением ожидаемое Мариэтт: у них будет ребёнок. Абель рад, однако ему ещё сложно определить своё отношение к случившемуся.

После рождения Никола жена становится прежде всего матерью. Сын — центр и смысл ее существования. «На плите жарится для отца бифштекс и почти взбит майонез — неважно: пусть сгорит мясо, пусть опадёт майонез, но лишь только специальный будильник (чудесное изобретение, которое заводится раз в день в часы кормления) дал сигнал — конечно, бросай все. Опоздания быть не может». Проблемы, связанные с персоной мужа, начисто исчезают.

Мариэтт полностью подчиняет себя младенцу. Абелю кажется, что «именно ребёнок, и ничто иное, позволяет по-настоящему ощутить главное бедствие супружеской жизни: ужасны эти постоянные переходы от неизречённого к глупому, от восхищения к омерзению, от мёда к помету». Абель прекрасно понимает родителей, которые сдают детей няням, и тем самым сохраняют свои привычки, свой распорядок дня, а также свою респектабельность. Последнее особенно важно для работы Абеля: к нему приходят клиенты, и детский визг отнюдь не способствует деловым разговорам. Стремление жены к тому, чтобы у ребёнка «было все», он расценивает как попытку ограничить прежде всего его запросы. Ведь деньги в семье утекают словно вода. «Жена дала мне ребёнка, я отдаю ей бумажник» — грустно размышляет Абель. Вскоре рождается Луи, а затем двойня — Марианна и Ивонна. Абель в ужасе: в маленьком Анже нет крупных преступников, значит, нет надежд на шумные процессы. Так каким же образом адвокат может увеличить свой бюджет? «У отцов сердце ноет под бумажником, который тощает. У матерей сердце радуется под налившейся грудью», — утешает Абеля его дядюшка Тио.

И вот — деньги истребляются нещадно. Но вместе с тем все становится ужасно просто: «уже нет мадам Бретодо или почти нет. Мариэтт едва выкраивает час в день, чтобы вывести детей погулять. Своим туалетом пренебрегает настолько, что легко можно ошибиться, приняв ее за гувернантку из хорошего дома. За исключением нескольких поспешных вылазок в универмаги, Мариэтт стала такой же невидимкой, как и добрая половина женского населения Анже». Между мужем и женой вырастает стена из передника и хозяйственной утвари.

О чем идёт речь в семейных разговорах? Конечно, о детях. Мариэтт совершенно перестала интересоваться работой мужа, зато регулярно требует денег на детей и хозяйство. Абелю кажется, что Мариэтт делает для детей слишком много. «В сущности, ей уже некогда жить самой», — заключает он.

Ссоры между супругами становятся редкими — они редко видятся, — зато основательными: уравновешенный Абель, в душе чувствуя себя «злобной акулой», срывается на крик. Гимарши, манеры которых мэтр Бретодо именует не иначе как «сироп», выступают в качестве миротворцев и дарят семейству новый большой холодильник, на который у Абеля нет денег.

И вот господин адвокат, проигравший битву на уровне разума, даёт слово Абелю, пытающемуся осмыслить, что же происходит с ним и с его женой. Ему кажется, что «кудахтанье наседки» навсегда заменило прежнее «воркование голубки». Он рассуждает: «Время от времени вы начнёте удирать из дому: надо выступить на судебном процессе в Ренне, в Мансе, в Type. Вы будете охотно соглашаться на выезды, даже начнёте искать их, чтобы получить передышку. Два или три раза, не более — ведь сближение тоже искусство, и, кроме того, нужны деньги и не хватает времени, — вы воспользуетесь этими поездками, чтобы развлечься с какими-нибудь незнакомками, и, если одна из них скажет вам на рассвете, что она замужем, это возмутит вас и вызовет мысль: „Вот шлюха, если б Мариэтт так поступила со мной?“ Однако вы будете ясно сознавать, что это не одно и то же. Вас не покинет ощущение, что вы не нарушили супружеской верности, вы как были женаты, женаты и остаётесь и вовсе не собираетесь покуситься на спокойствие своей семьи».

Абель изменяет жене с ее молоденькой родственницей Анник. Но в маленьком городке жизнь каждого его жителя протекает на глазах у всех, и роман их быстро завершается. В сущности, Абель этому рад — у него нет сил порвать с семьёй.

Абель не знает, известно ли Мариэтт о его измене. Намереваясь восстановить мир в семье, он с удивлением замечает, что жена побывала в парикмахерской. Более того, она принимается делать гимнастику и соблюдать диету. Абель начинает по-новому смотреть на жену: как может он упрекать ее за постоянную суету? Образование, полученное его женой, «словно начисто стёрли резинкой», но что сделал он, дабы помешать этому? «А о непрерывном рабочем дне вы слыхали? Без всякого вознаграждения. Без отпуска. Без пенсии», — вспоминает он язвительное замечание Мариэтт. И среди вроде бы беспросветных будней Абель все же находит лучик счастья: это улыбки его детей.

И вот — итог, который подводит герой. «Моя дорогая! Я снов! вопрошаю себя, где же та, на которой я женился? Вот она, здесь; а где же тот, за которого ты вышла замуж? И он тоже тут. Такие, какими мы стали теперь. Многое для нас обоих уже кончилось. Я хотел сказать, кончились помышления о том, что все могло бы кончиться иначе. Ну а каким станет для нас будущее? Бог мой, да это зависит от доброй воли каждого из нас. Достаточно допустить, что нет полного счастья на свете (покажите-ка мне такое счастье), и тогда исчезнет ощущение катастрофы, оттого что супружество не удалось, вы посчитаете это сугубо относительным и перестанете умиляться своим горестям».

«Посмотри. Ещё не наступил вечер. Все ещё длятся прозрачные сумерки, в пору летнего солнцестояния долго бывает светло настолько, что в решётчатый ставень проникает закатный луч, и видно, как а нем пляшут пылинки. Нам знакомы эти пылинки. Они серым налётом ложатся на мебель, я их вдыхаю и вдыхаю, они в тебе и во мне. Нет ни одного дома, ни одной семьи, где бы их не существовало. Но мы знаем: в нас есть нечто, что, вспыхнув, способно озарить их порой, и они засветятся».