---

Федерико Гарсиа Лорка - Осенний ритм
Известность произведения: Низкая

Горька позолота пейзажа.
А сердце слушает жадно.

И сетовал ветер,
окутанный влажной печалью:
— Я плоть поблекших созвездий
и кровь бесконечных далей.
Я краски воспламеняю
в дремотных глубинах,
я взглядами весь изранен
ангелов и серафимов.
Тоскою и вздохами полнясь,
бурлит во мне кровь и клокочет,
мечтая дождаться триумфа
любви бессмертно-полночной.
Я в сгустках сердечной скорби,
меня привечают дети,
над сказками о королевах
парю хрусталями света,
качаюсь вечным кадилом
плененных песен,
заплывших в лазурные сети
прозрачного метра.

В моем растворились сердце
душа и тело господни,
и я притворяюсь печалью,
сумеречной и холодной,
иль лесом, бескрайним и дальним.

Веду я снов каравеллы
в таинственный сумрак ночи,
не зная, где моя гавань
и что мне судьба пророчит.

Звенели слова ветровые
нежнее ирисов вешних,
и сердце мое защемило
от этой тоски нездешней.

На бурой степной тропинке
в бреду бормотали черви:

— Мы роем земные недра
под грузом тоски вечерней.
О том, как трещат цикады
и маки цветут — мы знаем,
и сами в укромном логе
на арфе без струн играем.
О, как идеал наш прост,
но он не доходит до звезд!
А нам бы — мел собирать,
и щелкать в лесах, как птицы,
и грудью кормить детей,
гулять по росе в медунице!

Как счастливы мотыльки
и все, что луной одеты,
кто вяжет колосья в снопы,
а розы — в букеты.
И счастлив тот, кто, живя
в раю, не боится смерти,
и счастлив влюбленный в даль
крылато-свободный ветер.
И счастлив достигший славы,
не знавший жалости близких,
кому улыбнулся кротко
наш братец Франциск Ассизский.
Жалкая участь —
не понять никогда,
о чем толкуют
тополя у пруда.

Но им дорожная пыль
ответила в дымке вечерней:
— Взыскала вас щедро судьба,
вы знаете, что вы черви,
известны вам от рожденья
предметов и форм движенье.
Я ж облачком за странником
в лучах играю, белая,
мне бы в тепле понежиться,
да падаю на землю я.

В ответ на жалобы эти
деревья сказали устало:
— А нам в лазури прозрачной
парить с малолетства мечталось.
Хотелось летать орлами,
но мы разбиты грозою!
— Завидовать нам не стоит! —
раздался клекот орлиный,
лазурь ухватили звезды
когтями из ярких рубинов.
А звезды сказали: — За нами
лазурь схоронилась где-то… —
А космос: — Лазурь замкнута
надеждой в ларец заветный. —
Ему надежда ответила
из темного бездорожья:
— Сердечко мое, ты бредишь! —
И сердце вздохнуло:
— О боже!

Стоят тополя у пруда,
и осень сорвала их листья.

Мерцает серебряной чернью вода
средь пыли дорожной и мглистой.
А черви уже расползлись кто куда,
им что-то, наверное, снится.
Орлы укрываются в гнездах меж скал.
Бормочет ветер: — Я ритм вечный! —
Слышны колыбельные песни в домах,
и блеет отара овечья.

На влажном лике пейзажа
моршин проступают сети —
рубцы от задумчивых взглядов
давно истлевших столетий.

Пока отдыхают звезды
на темно-лазурных простынях,
я сердцем вижу свою мечту
и тихо шепчу:
— О господи!
О господи, кому я молюсь?
Кто ты, скажи мне, господи!

Скажи, почему нет нежности ходу,
и крепко надежде спится,
зачем, вобрав в себя всю лазурь,
глаза смежают ресницы?

О, как мне хочется закричать,
чтоб сльшал пейзаж осенний,
оплакать свой путь и свою судьбу,
как черви во мгле вечерней.
Пускай вернут человеку Любовь,
огромную, как лазурь тополевой рощи,
лазурь сердец и лазурь ума,
лазурь телесной, безмерной мощи.

Пускай мне в руки отмычку дадут —
я ею вскрою сейф бесконечности
и встречу бесстрашно и мудро смерть,
прихваченный инеем страсти и нежности.
Хотя я, как дерево, расколот грозой,
и крик мой беззвучен, и листьев в помине нет,
на лбу моем белые розы цветут,
а в чаше вино закипает карминное.
Источник
The script ran 0 seconds.