---

Эдгар Аллан По - «Юлалюм»
Известность произведения: Низкая

Скорбь и пепел был цвет небосвода,
        Листья сухи и в форме секир,
        Листья скрючены в форме секир.
Моего незабвенного года,
        Был октябрь, и был сумрачен мир.
То был край, где спят Обера воды,
        То был дымно-туманный Уир, —
Лес, где озера Обера воды,
        Ведьм любимая область — Уир.

Кипарисов аллеей, как странник,
        Там я шел с Психеей вдвоем,
        Я с душою своей шел вдвоем,
Мрачной думы измученный странник.
        Реки мыслей катились огнем,
        Словно лава катилась огнем,
Словно серные реки, что Яник
        Льет у полюса в сне ледяном,
Что на северном полюсе Яник
        Со стоном льет подо льдом.

Разговор наш был — скорбь без исхода,
        Каждый помысл — как взмахи секир,
        Память срезана взмахом секир:
Мы не помнили месяца года
(Ах, меж годами страшного года!),
        Мы забыли, что в сумраке мир,
Что поблизости Обера воды
        (Хоть когда-то входили в Уир!),
Что здесь озера Обера воды,
        Лес и область колдуний — Уир!

Дали делались бледны и серы,
        И заря была явно близка,
        По кадрану созвездий — близка,
Пар прозрачный вставал, полня сферы,
        Озаряя тропу и луга;
Вне его полумесяц Ашеры
        Странно поднял двойные рога,
Полумесяц алмазной Ашеры
        Четко поднял двойные рога.

Я сказал: «Он нежнее Дианы.
        Он на скорбных эфирных путях,
        Веселится на скорбных путях.
Он увидел в сердцах наших раны,
        Наши слезы на бледных щеках;
Он зовет нас в волшебные страны,
        Сквозь созвездие Льва в небесах —
        К миру Леты влечет в небесах.
Он возходит в блаженные страны
        И нас манит, с любовью в очах,
Мимо логова Льва, сквозь туманы,
        Манит к свету с любовью в очах.»

Но, поднявши палец, Психея
        Прошептала: «Он странен вдали!
        Я не верю звезде, что вдали!
О спешим! о бежим! о скорее!
        О бежим, чтоб бежать мы могли!»
Говорила, дрожа и бледнея,
        Уронив свои крылья в пыли,
В агонии рыдала, бледнея
        И влача свои крылья в пыли,
        Безнадежно влача их в пыли.

Я сказал: «Это — только мечтанье!
        Дай итти нам в дрожащем огне,
        Искупаться в кристальном огне.
Так, в сибиллином этом сияньи,
        Красота и надежда на дне!
        Посмотри! Свет плывет к вышине!
О, уверуем в это мерцанье,
        И ему отдадимся вполне!
Да, уверуем в это мерцанье,
        И за ним возлетим к вышине,
        Через ночь — к золотой вышине!»

И Психею, — шепча, — целовал я,
        Успокаивал дрожь ее дум,
        Побеждал недоверие дум,
И свой путь с ней вдвоем продолжал я.
        Но внезапно, высок и угрюм,
        Саркофаг, и высок и угрюм,
С эпитафией дверь — увидал я.
        И, невольно, смущен и угрюм,
«Что за надпись над дверью?» сказал я.
        Мне в ответ: «Юлалюм! Юлалюм!
        То — могила твоей Юлалюм!»

Стало сердце — скорбь без исхода,
        Каждый помысл — как взмахи секир,
        Память — грозные взмахи секир.
Я вскричал: «Помню прошлого года
        Эту ночь, этот месяц, весь мир!
Помню: я же, с тоской без исхода,
        Ношу страшную внес в этот мир
(Ночь ночей того страшного года!).
        Что за демон привел нас в Уир!
Так! то — мрачного Обера воды,
        То — всегда туманный Уир!
Топь и озера Обера воды,
        Лес и область колдуний — Уир!»


Источник
The script ran 0 seconds.