Поделиться:
  Угадай поэта | Поэты | Карта поэтов | Острова | Контакты

Эварист Парни - Война богов
Известность произведения: Низкая



Автор сей поэмы - Дух святой. Приход христианских богов на небеса. Юпитер успокаивает гнев языческих богов. Обед, данный ими в честь новых собратьев. Неосторожность девы Марии и дерзость Аполлона. О братие! Однажды над Писаньем Я в набожном раздумье пребывал Сон пролетал, сопутствуем Молчаньем В тиши ночной, и маки рассевал. Но яркий свет внезапно озаряет Всю комнату... Я трепетом объят. Неведомый струится аромат И дивный глас в сознанье проникает. Мне слышится божественный глагол... Гляжу: вдруг белый голубь прилетает И плавно опускается на стол Сиянием и гласом тем смущенный, Я ниц упал, коленопреклоненный. Зачем, господь, меня ты посетил?" Хочу, чтоб ты в стихах благочестивых Воспел триумф над сонмом нечестивых И веру всем французам возвратил". О господи! Для подвига такого Не лучше ли найти певца другого? Ведь у меня - познаний лишь верхи. Я набожен, но дел твоих не знаю. К тому ж, забыв про давние грехи, Оставил я и прозу, и стихи". Не бойся! Я бессильным помогаю, Я исцеляю немощи души. Садись за стол, внимай мне и пиши!" Я стал писать. А вы теперь читайте, За вольности, однако, не браня: Они мне чужды; в них - вы это знайте! - Повинен тот, кто вдохновил меня Не автор я, меня не осуждайте! Благословясь, о братие, начнем! Итак, справлял Юпитер день рожденья. Толпой явились боги на прием, Приветствия полны благоговенья, Поднесены дары... За этим вслед Всех пригласил Юпитер на обед. Легка, вкусна божественная пища: Проворный Эвр в небесные жилища Им приносил куренья с алтарей; Амброзию на блюдах подавали, Нектар в златые кубки наливали (Залог бессмертия-напиток сей). В разгаре пир... Внезапно прилетает Встревоженный Юпитера орел И новости дурные сообщает: Всю эту ночь на страже я провел, И увидал: часть неба захватила Пришельцев многочисленная рать. Они бледны, длинноволосы, хилы: Их - тысячи... Лежит на них печать Смиренности, поста и воздержанья. Крестом сложив ладони на груди, Они идут вперед без колебанья. Владыка мой, сюда их скоро жди!" Звучит приказ: Меркурий быстроногий, Лети, узнай, кто это, да не трусь!" Рекла Минерва, полная тревоги: Быть может, новоявленные боги?" Ты думаешь?" - Я этого боюсь. Над нами люди начали смеяться, Сатиры стали дерзкие писать. Дряхлеем мы и, следует признаться, Свое влиянье начали терять Боюсь Христа". - Бояться нет резона Сын голубя, бродяга и аскет, Распятый на кресте во время оно, И это - бог?" - А почему б и нет?" Не бог, а шут!" - Смешон его завет, Но по-сердцу он людям легковерным, Что неразумьем славятся безмерным. Тиранов он поддерживает гнет, Рабу велит: чти свято господина! Политикой искусной Константина Поддержан он, и горе всех нас ждет!" Когда имеешь крылышек две пары, Летаешь быстро... Вот уже назад Спешит Меркурий. Озабочен взгляд, Плохих известий ждет Юпитер старый Да, новые к нам божества идут". Возможно ли?" - Да, это вправду боги Они скучны, напыщенны, убоги И неумны; но римляне их чтут, А нас уже не будут больше славить. Уже указ мне дали прочитать; Там Константина подпись и печать. Велит он нам - могу я вас поздравить - Христа с семьей любить и уважать, И половину неба им отдать, Другую же пока себе оставить". Едва Меркурий кончил свой рассказ, Со всех сторон послышалось: Бандиты!" Убейте их!" - Что нужно им от нас?" Юпитер встал, спокойный, но сердитый. Два раза он нахмурил грозно бровь... Тотчас Олимп заколебался вновь И, побледнев, буяны замолчали. У смельчаков застыла в жилах кровь, От ужаса коленки задрожали. Юпитер им с улыбкою сказал: Как видите, еще не отобрал Христос мое могущество былое, И молнии родит мое чело. Умерьте гнев! Вам не грозит плохое: Я властвую, соперникам назло. Здесь никого нельзя сравнить с Минервой По мудрости; пусть выскажется первой". В ответ она: Воздвигнув лжебогов, Их низвергают люди очень скоро. И мой совет поэтому таков: Пустите их на небеса без спора. Ведь он сейчас лишь укрепит их власть, - Ей все равно придется скоро пасть. Презрение уместнее, чем ссора". И повелел Юпитер, чтоб в раю Пришельцам впредь помехи не чинились, Чтоб боги христиан расположились И скинию поставили свою. Заметил Феб: Коль достоверны слухи - Соперники у нас - слабее мухи, Но им везет: они теперь в чести. Знакомство с ними следует свести. По-моему, желательно проведать Повадки их, обычаи, и нрав, И слабости... Ну, разве я не прав? Давайте, пригласим их пообедать. Смеетесь вы? Смеяться вам не след. Пошлем гонца, пусть просит на обед. Ведь выскочки обидчивы к тому же... Олимпом мы владеем искони, А потому - как бы не вышло хуже - Пусть в гости к нам пожалуют они". Юпитер этой речью успокоен, И смысл ее лукавый им усвоен. Кивнул он в знак согласья головой. Он не любил Христа с его семьей, Но боги любопытны, как мы сами... Он дал распоряженье, и тотчас Стрелой гонец помчался за гостями, Которые явились через час. Как сосчитать гостей? Их было трое В одном лице, или, наоборот, Один в трех лицах. Поняли? Ну вот: То был старик с длиннейшей бородою, Благообразный видом и лицом. На облаке сидевший босиком; Он выглядел довольно заурядно, Но у него сиял над головой Лучистый круг. Хитон его нарядный Был из тафты небесно-голубой. У плеч сбиралась в складки эта тога И ниспадала, облекая стан, До самых пят. А на плече у бога, Лучистым нимбом тоже осиян, С осанкою довольно величавой, Сидел красивый белый голубок, А на коленях христианский бог Держал ягненка. Чистенький, кудрявый, Был этот агнец хрупок, тонконог И с розовою ленточкой на шее; Над мордочкой - сиянья ореол... Так, триедин, бог в гости к ним пришел. Мария сзади семенит, краснея, Застенчиво потупив робкий взгляд. Смотрели боги, путь освобождая... Явился также ангелов отряд, Но у ворот остался, поджидая. С коротеньким приветствием к гостям, Учтив, но сух, Юпитер обратился. Старик хотел ему ответить сам, Но, речь начав, довольно скоро сбился. Тогда он улыбнулся, поклонился И сел за стол. Ягненок, боязлив, Проблеял что-то; голубь, клюв раскрыв, Язычникам псалом петь начинает, Которого никто не понимает: Там аллегорий, мистики полно... Понять язык еврейский мудрено. На голубя все смотрят с удивленьем, Переглянулись; слышен шепоток. Кой у кого срывается смешок, А кое-кто прищурился с презреньем. Но Дух святой был все-таки умен; Смущается и замолкает он. Тут раздались рукоплесканья в зале. Прекрасный стиль! Цветистый, пышный слог!" Да он - поэт, крылатый этот бог! Таких стихов еще мы не слыхали!" Хотя насмешку голубь понимал, Но зависти ее он приписал, И злобу скрыл обидчивый оратор: Он был самолюбив, как литератор. Гостям весьма понравилась еда. Их аппетит удвоило, конечно, То, что они постятся чуть не вечно И яств таких не ели никогда. С улыбкою прислуживая, Геба Амброзию разносит вместо хлеба, Затем нектар в бокалах подает. Наш Бог-отец охотно ест и пьет. Смущен Христос, сидящий против Феба: Хороший тон есть много не велит. Бормочет он: Благодарю, я сыт!" А голубок, нахохлившись сердито, Едва клюет, стараясь показать, Что у него совсем нет аппетита И что обед могли б получше дать. Богини же Венера и Юнона (Особенно спесивая персона), Едва взглянув с усмешкой ледяной На выскочек, между собой шептались, Небрежно к ним поворотясь спиной, Исподтишка над Девою смеялись. Ее смущенный вид, пожалуй, мог Дать к этому достаточный предлог. Так росшую в глуши отроковицу Привозят вдруг в блестящую столицу. Вот в Тиволи она на бал пришла... Ни у кого стройнее нету стана! Она свежа как персик, и румяна, Застенчива, прелестна и мила, И все ее с восторгом окружают... Но вот на бал франтихи приезжают, Презрительно прищурившись, глядят, Скрыв горькую досаду, и твердят: Что за манеры! Никакого лоска! А пошлый вид! А глупая прическа!" Соперницы такие ж словеса И в Тиволи небесном изрекали; Но, вопреки суровой их морали, Столь черные и влажные глаза С ресницами столь длинными, густыми, Красивы, и гордиться можно ими. А розовые губки, хоть молчат, Красноречиво счастие сулят. А перси-то! Упруги и округлы, И вишнями увенчаны, и смуглы... Еврейке ли они принадлежат, Иль христианке - разница какая Для тех, кто тонет в неге, их лаская? И шепчут все друг другу: А малютку За красоту нельзя не похвалить. Как улучить удобную минутку И новую богиню соблазнить? Пусть Аполлон за ней поволочится: На это он, наверно, согласится". Но занят был в то время Аполлон: Дабы развлечь гостей высоких, он Пел арию в сопровожденье хора. А вслед за тем явились: Терпсихора, Три грации, Психея, Купидон, И был балет поставлен в заключенье. Мария, не скрывая восхищенье, Внимательно на зрелище глядит, В ладоши бьет, с восторгом говорит: По-моему, они танцуют дивно!" Хотя была и скромной, и наивной, Заметила в конце концов она, Что красота ее оценена И Аполлону нравится немало. Успехами весьма ободрена, Она на комплименты отвечала. Понадобилось выйти ей; куда - Читатель угадает без труда. Ведет ее проворная Ирида В покои, где живет сама Киприда. Вдруг - с умыслом, нечаянно ли - дверь Захлопнулась; одна она теперь. Глядит она направо и налево: Так вот каков красавицы приют! Стоит, любуясь, несколько минут... Что до сих пор видала наша Дева? Лишь мастерскую мужа своего, Да жалкий хлев, где в ночь под Рождество Младенца родила (хоть не от мужа). Робка, еще немного неуклюжа, Решается по комнатам пустым Она пройтись; толкнула дверь, и сразу Увидела агатовую вазу, Овальную, с узором золотым. Полюбовалась хрупкою вещицей, Потом, сказав: Ой, как бы не разбить!" Спешит ее на место положить. Затем проходит длинной вереницей Гостиных и салонов, пышных зал Со множеством диванов и зеркал, Где вкус царит, отнюдь не симметрия. Немало безделушек и цветов, И скляночек для амбры и духов Там видит восхищенная Мария. Повсюду бродит любопытный взгляд... Ах! Вот Киприды щегольской наряд, Сандалии, а также покрывало, Венок из роз и пояс дорогой, А для прически - обруч золотой... Какой убор! - Мария прошептала. - Наверное, он очень мне пойдет. Нельзя ль его примерить на минутку? Ведь я переоденусь только в шутку! Никто сюда, надеюсь, не войдет". Нелегкое, однако, это дело! Мария наряжаться не умела, Но все же облачилась кое-как (Прилаживать нет времени к тому же) И вопрошает зеркало: Вот так?" Ей зеркало: Венеры ты не хуже". Она собой любуется опять И говорит: А ведь могли б Амуры Принять меня за собственную мать". И в тот же миг, румяны, белокуры, Влетают легкокрылые Амуры. О мамочка, поведай нам секрет, Как хорошеть? Тебя прелестней нет!" От радости Мария покраснела, Но все-таки собою овладела И улыбнулась. Вот Амур один Ей благовоньем руки поливает, Другой их полотенцем вытирает; Они кидают розы и жасмин И пляшут вкруг Марии шаловливо Под возгласы: О, как она красива!" Хвалы, как сильнодействующий яд, Ей с непривычки голову вскружили. Она вокруг кидает томный взгляд. Вот ряд картин... На них изобразили Венера, Адониса твоего, Любви победоносной торжество. Исполненные неги, те картины Смутили Деву, и не без причины. Как запылал румянец на щеках! Воскликнула она тихонько: Ах!" Но вот она в другой покой попала И пышное там ложе увидала, А перед ним - пурпуровый ковер. Она могла б присесть - она ложится... И снова полный любопытства взор Вокруг себя обводит и дивится: Умножили стократно зеркала Ее красы; им нет теперь числа. Она смеется, руки простирает, Как для объятий, и слегка вздыхает: О дорогой Панфер, любимый мой! Какая жалость: нет тебя со мной... Одета столь прельстительно и мило, Наверно, я б тебя обворожила". Вдруг входят... Небо! Это Аполлон. Она вскочить в смущении стремится, Ее опять усаживает он. Куда же вы, Идалии царица? - Ей говорит, целуя руки, бог. - Как вы прекрасны! Я у ваших ног". Ах, полноте! Зовут меня Марией, А не Венерой; шуточки такие Оставьте, ax!" - Не отпущу я вас. Пленительней Венеры вы сейчас! Не видывал я красоты подобной". Я закричу!" - Кричать вам неудобно. Ведь ежели на крики и войдут - Языческий наряд ваш засмеют, А кое-кто разгневается, право. Посетовать, немного слез пролить И, покраснев, стыдливо уступить - Вот лучший выход, рассуждая здраво". Что возразить на хитрые слова? Потупив взор, Мария, чуть жива, Противится, хоть бесполезно это. Вот дерзкий рот красавца Мусагета К коралловым устам ее приник, Ее груди коснулся баловник, На ложе (все напрасны возраженья) Настойчиво и ласково толкнув. Она уже не борется, вздохнув, И шепчет лишь: Какое приключенье!" Хоть Аполлон был на руку и скор, И видел, что довольно слаб отпор, Но все-таки скандала устрашился. Пожертвовав восторгами, он встал, Власы свои пригладил и спустился С рассеянно-спокойным видом в зал, Где музыка и танцы Терпсихоры Всех зрителей приковывали взоры. Мария вся как маков цвет горит, Вернулась лишь в последние минуты И голубок, от ревности надутый, С гримасою папаше говорит (Тот слушает и смотрит равнодушно): Чего нам ждать? Окончилась игра. Звонить к вечерне, кажется, пора. Идем домой! Здесь, право, очень скучно" Ну что ж, идем!" - ответил Бог-отец За ним Христос: Идемте, наконец!" И маменьке кивает на ворота. Ей уходить, однако, неохота. Все тут казалось новым - и банкет, И пение, и виденный балет. Любезности немало ей польстили И вкус ее чувствительный пленили. Конечно, дерзостью возмущена, К злопамятству не склонная, она К языческим богам благоволила, А музыкой была восхищена. Но Бог-отец заметил ей уныло: Дитя мое! Возможно, я не прав, Но голос Аполлона так слащав! Мелодия была мне непонятна. Мне пенье лишь церковное приятно. Ну, а стихи находит Дух святой Прескверными; все это - вздор пустой". Они весьма посредственны, признаться! - Заметил голубь. - Мало ярких слов. Не понимаю, чем тут восхищаться? Ливанских кедров нету, а у львов Все зубы целы, и на небосводе Луна не пляшет с солнцем в хороводе" Порядком утомил меня балет, - Сказал Христос, перебирая четки. - Их менуэт скучнее той чечетки, Что танцевали в Кане... Разве нет?" И Троица, язычников ругая, Вернулась в рай, по облакам шагая.
Источник

The script ran 0.001 seconds.