Поделиться:
  Угадай поэта | Поэты | Карта поэтов | Острова | Контакты

Огюст Барбье - Мельпомена
Известность произведения: Низкая



1 О муза милая, подруга Еврипида! Как белая твоя осквернена хламида. О жрица алтарей, как износила ты Узорчатый наряд священной красоты! Где медный блеск волос и важные котурны, Где рокот струн твоих, торжественный и бурный, Где складки плавные хитона твоего, Где поступь важная, где блеск и торжество? Где пламенный поток твоих рыданий, дева, Божественная скорбь в гармонии напева? Гречанка юная, мир обожал тебя. Но, чистоту одежд невинных загубя, Ты в непотребные закуталась лохмотья. И рынок завладел твоей безгрешной плотью. И дивные уста, что некогда могли На музыку небес откликнуться с земли, - Они открылись вновь в дыму ночных собраний Для хохота блудниц и для кабацкой брани. 2 Погибла, кончилась античная краса! Бесчестие, скосив угрюмые глаза, Открыло балаган для ярмарочной черни. Театром в наши дни зовут притон вечерний, Где безнаказанно орудует порок, Любому зрителю распутник даст урок. И вот по вечерам на городских подмостках Разврат кривляется в своих дешевых блестках. Изображается безнравственный роман, Гнилое общество без грима и румян. Здесь уваженья нет ни к старикам, ни к женам. Вы, сердцем чистые, вы в городе прожженном Краснейте от стыда, не брезгуйте взглянуть На бездну города сквозь дождевую муть, Когда туман висит в свеченье тусклом газа. Полюбопытствуйте, как действует зараза! Вот потная толпа вливает свой поток В битком набитый зал, где лампы - как желток, И, не дыша, дрожа, под взрывы гоготанья Сидит и слушает и одобряет втайне Остроты палача и напряженно ждет, Чтобы под занавес воздвигли эшафот. Полюбопытствуйте, как под отцовским оком Дочь нерасцветшая знакомится с пороком, Как дама на софе показывает прыть, Поднявши кринолин, чтоб ножку приоткрыть, Как действует рука насильника, как просто Сдается женщина на ложь и лесть прохвоста. А жены, доглядев конец грязнейших дрязг, Вздыхают и дрожат от жажды новых ласк И покидают зал походкою тягучей, Чтоб изменить мужьям, лишь подвернется случай. Вот для чего чуму и все, что смрадно в ней, Таит в нагих ветвях искусство наших дней. Вот чем по вечерам его изнанка дышит, Каким зловонием Париж полночный пышет. Сухое дерево поднимет в синеву Свою поблекшую и желтую листву. И если тощий плод сорвется с гулких веток, Как те, что падали в Гаморре напоследок, Опадыш никому не сладок и не мил, Он только прах сухой, он до рожденья сгнил. 3 Наверно, рифмачам бульварным невдомек, Что пошлый балаган разрушить нравы смог. Наверно, невдомек, что их чернила разом Марают сердце нам и отравляют разум. О, равнодушные, - у них и мысли нет, Что мерзок гражданам безнравственный поэт. Им слез не проливать, не ощутить презренья К творенью своему, - бесчестному творенью. Им не жалеть детей, которым до конца Придется лишь краснеть при имени отца! Нет! Их влечет барыш, их деньги будоражат, И ослепляют взгляд, и губы грязью мажут. Нет! Деньги, деньги - вот божок всевластный тот, Который их привел на свалку нечистот, Толкнул их в эту грязь и, похотью волнуя, Велел им растоптать отца и мать родную. Презренные! Пускай закон о них молчит, Но честный человек их словом обличит. Презренные! Они стараются искусно Мечту бессмертную скрыть клеветою гнусной, - Божественную речь и все, в чем есть душа, Искусство мощное тираня и глуша, Пустили по земле чудовище-калеку, Четырехлапый бред, обломок человека, - Он тянет жалкие культяпки напоказ, Все язвы обнажив для любопытных глаз.
Источник

The script ran 0.001 seconds.