---

Павел Шубин - Современники [Москва, 1946 г. ]
Известность произведения: Низкая

I

Были ивы в дымчатых серёжках,
Были ели в шишках киноварных,
Рыжики брели на мелких ножках
В новых шапках, в сапожках кустарных.

И гудели тёплыми утрами
Пчёлы - перехожие калики -
Синими черничными коврами,
Алыми коврами земляники.

Тонкий месяц рожками кривыми
Рылся под купавой-недотрогой,
Где лосихе в замшевое вымя
Тыкался телёнок тонконогий.

А сохач стоял в воде по горло,
Ветерок ловил губатой мордой;
Тёплая волна загривок тёрла,
Шлёпала ладошкою нетвёрдой.

За пороги из-за Будогощи
Волхов плыл в зеленошумной раме,
К облакам берёзовые рощи
Светлыми струились теремами.

Мы и сами плыли. Мы и сами
Снаряжали избы, словно струги,
Флюгера драконьими носами
Полуденник резали упругий.

Мы и сами жили. Мы и сами
Молодыми рощами шумели,
Как ручьи, мы были голосами
И по-птичьи понимать умели.

И когда, взревев, над нами взрывы
Закачались на косматых лапах,
И не вязь брусничного налива
Расстелилась в кровяных накрапах;

И когда, крича всё глуше, глуше,
Гибли рощи в орудийном шквале, -
Нашу плоть живую, нашу душу -
Край наш вместе с нами убивали!

Нет, не разучились мы по-птичьи
Петь и говорить по-человечьи,
Душегубы волчьего обличья
Нас не разроднили с нашей речью.

Мы проходим по убитым сёлам,
По лесным, по горестным могилам,
Меж полянок, начинённых толом,
Меж берёз, изрубленных тротилом.

По атакам, а не по молитвам
Для меня воронки эти святы:

Здесь мои товарищи по битвам -
Мёртвые деревья и солдаты.

Чёрный пень, простреленная каска,
А над ними - повитель тугая,
Прячет белку ёлка-черноряска,
Рябчики свистят, изнемогая.

Ясная, израненная сказка,
Разве ты не прежняя, другая?

Нет, тебя мы вынесли с собою -
Вечную и юную - из боя:
Вон плывёт над новою избою
Новый лебедь с древнею резьбою.

Он плывёт в тысячелетья,
Только
Облака над ним стоят всё те же,
Те же звёзды, помнящие Ольгу,
Половцев изодранные вежи.

Он плывёт, плывёт всегда не прежний, -
Вянут зори, пролетают ливни,
Заповедных рек седые стрежни
О гранит обламывают бивни.

А ему не разлучиться с нами -
Вечны расставания и встречи
С новыми надеждами и снами,
С новою любовью человечьей.

Будут вёсны на лесных дорожках
Молодых встречать в соцветьях парных,
Будут ивы в дымчатых серёжках,
Будут ели в шишках киноварных.

II

И всё прошло.
И даже тряпок прелых
От чёрных не осталося знамён,
Перержавели перначи и стрелы -
Над ними вырос новгородский лён;

Над ними толща торфяных потёмок,
И лишь вода подземного ключа
На свет, бывает, вынесет обломок
Тевтонского двуручного меча.

Бывало, лоси хмурою тропою
Несли венцы из хвои к водопою,
Раздвоенным копытом били землю...
Бывало, синим сумерокам внемля;

Кричал петух,
Ворота пели тихо,
Бубенчики играли на заре,
И по двору бродила аистиха,
Вся в черняди резной
И в серебре.

И всё прошло.
И мы «ура!» кричали.
И наши бронебойные пищали
Навылет били крупповскую сталь.
И кровенел лесных ручьёв хрусталь...

И «юнкерсы» пылали, словно плошки,
В кромешном небе ледяных ночей,
И по привычке, видно, грелись кошки
На кирпичах завьюженных печей.

И всё прошло.
И сталь рогатых касок
Ржавеет на берёзовых крестах.
И кровь напомнят огнецветом красок
Лишь крылья крестоклювого клеста.

Ни визга мин, ни зыбкого оплота
Траншей, размалываемых в огне,
И лишь в тумане гиблые болота,
Где совы спят на танковой броне;

И только в ветре медленном долина,
Угрюмые под тучами леса,
И только Волхов, смутный, как былина,
Старинных волн седые голоса.

III

Степные вихри -
Вольница стрибожья,
И всхрапы полудикого коня,
И вольные дороги Запорожья
Поныне кличут и томят меня,
То c горестью,
То c гордостью родня, -
Пути Тараса и пути Андрия,
Просторные рассветы Киммерии,
C дамасскою насечкою броня...
Смоленск,
Ещё грозящий из огня;
Хвостатых пик сверкающие гряды
И Платова летучие отряды,
Скрывающиеся за гранью дня, -
Я c ними жил. И мне легенд не надо.

Мне и поныне -
Потный запах сёдел,
Костра полуистлевшего дымок -
Всё чудится: плывёт от сизых вётел,
Где эскадронный путь в крови намок,
Где брат упал, где я упасть бы мог.
Там и поныне вдовы. И поныне
Песчаными дорогами Волыни,
От Киева на Львов,
Меж большаков,
В седой и горькой, как война, полыни
Впечатан след будённовских полков,
Полёт клинков.
Пожаров полыханье -
Судьба моя, а не воспоминанье.

Мы путались
В ночах темноволосых,
Считали звёзды в тиховейных плёсах
И слушали на зорях лебедей;
И всею
Тяжкой верностью мужскою,
Всей яростью атаки, всей тоскою
Мы вспоминали милых -
Без затей:
Давясь впотьмах слезою воровскою,
Целуя в злые ноздри лошадей.

Товарищи,
Изодpанные в лоскут
В днепровских плавнях,
На дуге Орловской,
Затянутые илом Сиваша, -
Они ведь тоже звёздам yдивлялись,
В грязи кровавой под огнём валялись,
Ползли к траншеям прусским не дышa;
Они ведь тоже обнимали милых
И умирали на рассветах стылых
В развалинах чужого блиндажа...
Я с ними был.
Я тоже бил в упор.
A раны не закрылись до сих пор.

Но прежнею порой
На зорях прежних
Опять цветут в Чернигове черешни,
Хмельные ночи прежних не темней,
Литые ливни падают на Ливны,
И капли, словно рубленые гривны,
В косматых гривах боевых коней.
И я - ещё дружинник Святослава,
Ходивший в Кафу, бравший Братиславу,
Под Сталинградом умерший стократ
И вставший вновь под солнцем нашей славы, -
Ревнитель мира, гвардии солдат, -
Благословляю и сады и травы,
Леса и степи... Я привалу рад.
The script ran 0 seconds.