Поделиться:
  Угадай поэта | Поэты | Карта поэтов | Острова | Контакты

Алексей Плещеев - Листок из дневника [1856 ]
Известность произведения: Низкая



Elle etait de се monde оu les plus belles choses Ont le pire destin, Et, rose, elle a vecu ce que vivent les roses, L`espace d`un matin. * Средь жизни будничной, её тревог докучных, Незримых, тайных битв, с той жизнью неразлучных, Воспоминание лелею я одно, И сладко так душе и горестно оно. Я помню, в дальний край гнала меня неволя, - Судьбы игрушкой быть куда плохая доля! Так мудрено ль, что злость мне волновала грудь И что казался мне невыносим мой путь? Хоть город тот, что мне покинуть предстояло, Для сердца моего и не был мил нимало, Но привыкает скоро русский человек: Где месяц проживёт, как будто прожил век. Притом же иногда меж чопорных педантов, Меж сплетниц набожных, самодовольных франтов, Заброшено судьбой, как перл в песке морском, Найдётся существо и с чувством и с умом; Согреет вас его приветливое слово, И вы на остальных махнуть рукой готовы. Так было и со мной: я помню ясный взор, Улыбку добрую, весёлый разговор, Что от меня вражду, сомненье и печали, - Как духов тьмы рассвет - внезапно отгоняли. С кудрявым мальчиком, с нарядным мотыльком Я не сравню её плохим своим стихом; Но жаль мне, что она не встретила поэта: Не подарил бы он другой сравненье это. Красавицей она назваться не могла, - Но детской резвостью, но ясностью чела Она влeклa к себе с неодолимой силой; И тот, кого она приветом вскользь дарила, Хотя б под бурями житейскими поник, Душою воскресал и весел был на миг. Любуясь милою головкою, бывало, Я рад был, что судьба её так баловала, Что жаль её судьбе; что от тревог и зла Она щадит её: печаль бы к ней не шла... Итак я уезжал. На долгую разлуку Ещё пришёл я раз пожать ей братски руку; Хотел ей высказать, что там, в глуши степей, С любовью буду я воспоминать о ней; Что днями светлыми я ей одной обязан, Что к ней останусь я душой навек привязан, И много кой-чего сказать ещё хотел; Но слов не находил и как немой сидел. И лучше, может быть! Мой вздор сентиментальный Мог рассмешить её, пожалуй, в час прощальный! - Мы с вами свидимся, я знаю, через год, Вас участь лучшая в краю далёком ждёт, - Она сказала мне с своей улыбкой ясной. Как солнечным лучам в осенний день ненастный, Я рад улыбке был; словам поверил я; И дальний путь уж был не страшен для меня. Прощаясь, я просил её, чтоб серенаду Она сыграла мне, - я в Шуберте отраду Неизъяснимую для сердца нахожу. Вот к клавишам она подходит; я гляжу На светлое чело, на маленькие руки... И в душу полились мечтательные звуки... Два года протекло, как прежде много лет, Ещё в душе моей оставив горький след. Всё так же ратовал я с донкихотским жаром За призраки свои и чувства тратил даром. И возвратился вновь я в скучный город свой И встретился с давно знакомою толпой. Всё тех же увидал я чопорных педантов, Нелепых остряков, честолюбивых франтов, Прибавилось ещё немного новых лиц; Пред золотым тельцом лежат, как прежде, ниц; Всё те же ссоры, сплетни и интриги; В почёте карты всё, и всё в опале книги! Но не нашёл я той, к кому в былые дни Я смело нёс и грусть и радости свои... И часто так к кому душа моя больная Рвалась, под жизненным ярмом изнемогая!.. И весть услышал я: её уж больше нет! Суровым косарём сражён прекрасный цвет, - Суровым косарём, что без разбору косит И тех, кто жизнь клянёт, и тех, кто жизни просит! Как больно было мне... Но если свет о ней При мне судил, ещё мне делалось больней! Ему не жаль, казалось, вовсе, что могила И юность и красу навеки поглотила... Клеветников, завистников бездушных толк И у дверей могилы даже не замолк. Я снова посетил давно знакомый дом; Теперь семья другая поселилась в нём. Вот уголок уютный, где она, бывало, Вокруг себя друзей немногих собирала. Отрадных много я припомнил вечеров; Войдя в ту комнату, я плакать был готов! Как оживить она домашний круг умела... Как быстро время с ней, как весело летело: Невольно лица прояснялися у всех, Когда звучал её беспечный, детский смех. Теперь не то я встретил; чопорно и чинно Здесь разговор вели, и в ералаш в гостиной С тремя почтенными старушками играл От старости едва ходивший генерал. Изящно в комнатах, роскошно даже было... Но всё тоску и грусть на сердце наводило... Но вот хозяйка села за рояль... Она, Все говорят, артисткой быть великой рождена. Вот Шуберта опять я слышу серенаду... И точно... более, казалось бы, не надо Искусства и желать. Но отчего же мне Досадно стало так? В душевной глубине Как будто злоба вдруг к игравшей шевельнулась За то, что струн души больных она коснулась. Казалось мне, звучит в игре той мастерской Насмешка над моей заветною мечтой. Оставил вечер я... Но всё мотив знакомый Преследовал меня на улице и дома... Всё образ предо мной любимый возникал, И до рассвета глаз в ту ночь я не смыкал.

The script ran 0 seconds.