Поделиться:
  Угадай поэта | Поэты | Карта поэтов | Острова | Контакты

Игорь Кобзев - Машинисты [1973 ]
Известность произведения: Низкая



1 В поэзии - извечный спор... И лишь в одном у нас согласье. Обидно мало до сих пор Мы пишем о рабочем классе. Его высокие дела Не получают отраженья: В литературе верх взяла «Проблема самовыраженья». Цехов и строек мощный вид Не трогает сердца поэтов, Повсюду лирика царит, Как выставка автопортретов... Тут и себя б мне упрекнуть! Рос на «чугунке», меж рабочих, А где он, тот «чугунный» путь, Среди моих чернильных строчек? Слыву «работником пера». Живу в Москве. Всё это ладно, Но часто думаю: пора К своим родным корням, обратно! Вот почему я взял билет, В вагоне всласть «чаёв» напился И в край, где не был много лет, Морозным утром заявился... Наверно, тем, кто мчится мимо, На первый взгляд не слишком люб Путейский «узел» - в клочьях дыма, Мост, водокачка, сквер да клуб. А для меня во всём досель есть Какой-то отсвет дней былых, Как в дорогом лице, чья прелесть Необъяснима для других. Мне до сих пор до боли близки Любые чёрточки «узла»; И голуби, и обелиски, И в честь челюскинцев - стрела. Стою гляжу на наш вокзал, На вас, ажурные мосточки, - И словно в руки книгу взял, Где рельсы тянутся, как строчки... Вон та заглавная строка Могла бы тихо, неречисто, Сказать про деда-старика, Известного здесь машиниста. Ещё один железный путь - Струной, натянутой до дрожи, - Велит отца мне помянуть, Такого ж машиниста тоже. Вся родословная моя Здесь в «полотно» вплелась упрямо: Все бабки, тётки и дядья, И детство, и любовь, и мама. На миг мне вспомнилось про то, Как по путям одной дорожкой Отцам носили хлеб в депо Два дружных парня: Пашка с Гошкой. Они в депо, как в дом к себе, Шли, балансируя на рельсах, Гадая о своей судьбе, О боевых геройских рейсах. Над ними вис гудошный гром, И синий дым вился клубами, Как огнедышащий дракон, Горячий пар скрипел зубами. Но гром мальчишек не пугал, Он был знаком им с малолетства: Он их из ласкового детства На битву жизни вызывал. У каждого была мечта: Стать самым сильным и умелым, Чтоб смело бронепоезда Водить под вражеским обстрелом! Чтоб, если «сядет пар» в котле Иль даже смазка загорится, Мог паровоз в метельной мгле Сквозь все препятствия пробиться! Чтоб где-то в красном уголке Потом писали с них портреты И все девчонки бы в тоске Таскали им сюда букеты!.. Что ж! Я вернулся в край родной. Я здесь не гость с чужой сторонки. Где ж Пашка, друг старинный мой? Где все знакомые девчонки? Где наша шумная родня? Где та радушная берёзка, Что в давней юности меня Всегда ждала у перекрёстка? Всё ветер времени разнёс! Берёзку на дрова срубили, А Пашкин дымный паровоз, Я слышал, немцы разбомбили. В костре войны сгорел наш сад, Погибли яблони и вишни, И хлопья пара не висят На ветках, где когда-то висли... Лишённый сада, сник наш дом, Впрямь как ощипанная птица. И как-то странно видеть в нём Чужие молодые лица... Но сам посёлок стал стройней, Светлей, заботливей ухожен. А мне ещё чуть-чуть грустней, Что он таким стал непохожим. Не вызывая восхищенья, Предстали здесь глазам моим Бетонные сооруженья С «модерным стилем городским»: Вот ресторан, где звуки твистов И вин большой ассортимент, Вот живопись примитивистов - Под вывескою «Перманент». А раньше здесь дымки, как струйки, Стелили по ветру дома, И повисали с крыш сосульки, Как скатертная бахрома; А меж тенистых палисадов, По-вдоль узорчатых ворот, В часы малиновых закатов Гулял здесь звонкий хоровод. И рад я, что не из рассказов, А в жизни, лично, наяву, Успел узнать - до всяких джазов! - Ту хороводную игру. Вот новый клуб. Кино. Афиша. Красавица в гигантский рост. А раньше здесь жила Анфиса, Что мне милей всех кинозвёзд. К ней больше, чем к кому другому, Меня манило много лет; Пришёл к её резному дому, А дома и в помине нет!.. 2 Я жил в гостинице. Скучал. Какой-то стих твердил невнятно. И об одном уже мечтал: Как побыстрей умчать обратно. Но вскоре мною занялась Родная местная газета И публикацией портрета На мой приезд отозвалась. Пошли звонки от земляков: Давай, мол, потрудись, голуба! И засиял на двери клуба Анонс о вечере стихов. Уж тут, брат, сердцем не юли! Как не ценить минуты эти?! Послушать лирику пришли Мои учителя, соседи; Явились с книжками в руках, Чтоб я не вздумал зазнаваться: Мол, что другое, а в стихах И здесь умеют разбираться!.. Я отвечал на их вопросы. Читал. Автографы дарил. А рядом с длинной папиросой Один молчун стоял, курил. Когда же в зале, глядя на ночь, Чуть поредела молодёжь, Молчун сказал: - Привет, Иваныч! Ты что ж своих не признаёшь? - Я обомлел. Андросов? Пашка? Лицо в рубцах былой войны, И машинистская фуражка Поверх курчавой седины. Он! Точно! Вот ведь удивил! - Ты не с того ли света вышел? - Был на том свете. Погостил. А всё же помаленьку выжил. Пришёл послушать земляка. Мы за тобой следим, читаем. Когда бранят тебя слегка, Мы всей семьёй переживаем. - А кто в семье? - Да две девчонки, Жена и я. Вот весь итог. Чего ж нам тут торчать в сторонке? Зайдём ко мне на огонёк... Над тёмной улицей метель Висит, как рваная кулиса. Сметая снег, стучимся в дверь. Заходим. А в сенях... Анфиса! Всё как в романе. - Ты не ждал? - Не ждал. Ты как здесь оказалась? Смеётся: - Ты же сам сбежал. Ну вот я Павлу и досталась! В уютном доме тишина... Нахлынули воспоминанья! Анфиса, Павлова жена, Полна восторга и вниманья. Вмиг закипает самовар, Плывут варенья из буфета. И не спеша течёт беседа Про всё, что век нам даровал... - Ты помнишь, Паша, как мечтать Любили мы под хруст морозов, Как мы учились различать Гудки далёких паровозов? А помнишь, как рвались мы в бой, Как снилась слава нам обоим, Как дерзко верили с тобой, Что стыдно жить, не став героем! Ты мне про труд свой расскажи, Чтоб увидать большое в малом, Хоть редкий подвиг опиши, Где бой с огнём или с металлом. - Да что рассказывать? Всё проза. Работал. Помаленьку рос. На тепловоз сел - с паровоза. Теперь вожу электровоз. В войну мы подвиги вершили, А нынче где же их искать? На транспорте вся суть - в режиме, Чтоб «подвигов» не допускать! Вопрос в другом, - басит он грустно, - «Отметить» надо б, а нельзя: Ведь могут вызвать на дежурство - Такая тяжкая стезя! Живём - как ангелы с иконы. Что делать? Строгий труд у нас: Мы, машинисты, как минёры, Мы ошибаемся лишь раз... Тут со двора какой-то мальчик В окошко стукнул. Павел встал: - Ты чуешь: вот он, вызывальщик, Как миленький! Не опоздал! А знаешь, не сочти бахвальством, Что о былом калякать тут? Поедем-ка со мной в маршрут, Я вмиг договорюсь с начальством! Весь век колдуешь над стихами, А «пыльный» труд небось забыл? Ведь ты ж потомственный механик, А поездов, чай, не водил... 3 В ночном депо, как днём, светло, Прожектора блестят, как соты. Быть может, в жизни ничего Нет интереснее работы! Вот наш бригадный коллектив Спроворил путевую справу - И подаёт локомотив К тяжеловесному составу. А поезд в километр длиной. Ну, будут ахать перегоны! Аж до краев полны рудой Высокие полувагоны. Любой силач, любой штангист Пускай посмотрит с уваженьем, Как лёгким жестом машинист Приводит этот груз в движенье! Колёса дрогнули, пошли, Запричитали в стуке яром, Поплыл глубинный дар земли От рудокопов - к сталеварам!.. Отсек водителя - алтарь, Куда вступать нет дозволенья, А я сижу, как бог и царь, Пред самым пультом управленья. И даже кажется мне вдруг (Не зря же угодил в кабину!), Что это мне доверен груз, Что это я веду машину. В любом решении своём Я должен тут держаться крепко: Сперва в пути пойдёт подъём - Гляди, чтоб не порвалась сцепка. А дальше «профиль» - под уклон, И тут не хлопай зря глазами: Где надо - дуй во весь разгон, Где надо - действуй тормозами. А за окном лёд чёрных рек, Железное круженье леса, Железный холод, ночь и снег, Который тоже из железа. Буран сугробы наметал, Позёмка ломится снаружи, И чёрный воздух, как металл, Звенит от злости и от стужи. Но нам всё это нипочём! Летим сквозь ветер, ночь и небо И чёрный мрак кроим лучом, Как чёрную краюху хлеба. Ракетой мчит электровоз, Сквозь космос жмёт напропалую, И только звёздный блеск берёз Шарахается врассыпную. Как цепкий электронный мозг, Прожектор тьму ночную косит: То лес, то дом, то луг, то мост На миг ухватит - и отбросит. И с новой жадностью опять Чего-то ищет в поле мглистом. Иным вовек не увидать Того, что видно машинистам. В кабине окна впереди. Не как в купе, не где-то сбоку, Глазам открыты все пути, Вся даль, зовущая в дорогу... Всё шло как надо. Мой дружок С его помощником ершистым Пошучивали: «Вьёт снежок! Эх, быть бы «летним» машинистом!.. А между тем метель всё злёй Ярилась, лезла вон из кожи, И лица у моих друзей Заметно делались всё строже. Труднее стало брать подъём, Помощник молвил: - Ну, водитель, Пожалуй, в заметь попадём, Тут нужен снегоочиститель. Вишь, начинаем буксовать, Теперь мы бед не оберёмся, Застрянем! Факт! Не миновать!.. - А машинист сказал: - Пробьёмся! Не трусь! - сказал он. - Погоди! Дай правильно размерить силы! - И стал, прищурясь, впереди Искать свои ориентиры. Он гнал состав средь темноты... А я в душе решал загадку: В каких делах берут закалку Рабочей гордости черты?.. 4 ...Вот тут-то память по-иному Вернулась снова в край берёз, К тому бревенчатому дому, В котором я мальчишкой рос. Бывало, там, у дома деда, Прохожий спросит про родство: - Ты чей внучонок, непоседа? Ах, вот чей! Ну, расти в него! - А если где солжёшь иль струсишь, Меня стыдили: - Эх, малец, Ты чью фамилию конфузишь?! Живи, как дед твой и отец!.. Вникая в эти наставленья, Я знал ещё в ребячьи дни, Что я «наследник уваженья» Моей заслуженной родни. Луща подсолнухи под песни, Я с детства чувствовал, что тут За труд ухватистый и честный Всех выше славу воздают, Я видел: коль отец иль дед По улице в депо шагали, Соседи картузы снимали, С почтением смотрели вслед. Здесь понимали: труд немалый Сквозь ночь и снег состав вести. - Иван Федотыч! Федот Палыч! Поклон! Счастливого пути! - Когда ж домой с тяжёлой смены Шёл машинист, чумаз, как чёрт, Не все раскланяться с ним смели: Такой был мастеру почёт! Иным, видать, неловко было За праздный, франтоватый шик, Как будто бы они из тыла, А он - из битвы - фронтовик!.. Ещё я был мальчонка слабый, Ан тоже не терпелось мне Какой-нибудь заметной славой К моей приблизиться родне. Мне снился пионер глазастый, Что рельс разбитый разглядел - И, развязав свой красный галстук, Экспресс с людьми спасти сумел. О том геройстве разудалом Прослышал я лет с десяти И взад-вперед ходил по шпалам, Чтоб путь испорченный найти. И, помнится, не без утайки Решал: нельзя ли согрешить - Тихонько отвинтить две гайки, А после «подвиг совершить»? Я той удачи ждал часами... Но дед не раз давал понять: - Почётна гордость, а тщеславье Из сердца надо изгонять! Случалось: свалит с ног простуда, В жару промаешься всю ночь. И дед, присев на кончик стула, Спешит хоть чем-нибудь помочь. Он шутит - будто бы всерьёз! - - Ну, хватит время тратить даром! Беру тебя на паровоз, Поедешь третьим кочегаром! - Я вмиг поправлюсь, погоди! - Шепчу я с хрипловатым свистом. - А там - дай малость подрасти - И сам я стану машинистом! Тут бабушка, вдевая нить, Тихонько охнет: - Вишь, забота! Ужель и внучику охота Чумазым цельный век ходить? - Стоп, бабка! - цыкнет дед Федот. Чего язык твой зря болтает! Кто правильным трудом живёт, Тот сроду грязный не бывает!.. - Всё так... Ан думка в голове: Пусть внук растёт учёным малым, Авось, глядишь, в самой Москве Он станет красным генералом! - Пусть генералом! Буду рад! В народе мудро говорится: Не много стоит тот солдат, Что в генералы не стремится. Расти, внучок! Крепчай в труде! Жизнь всем свой семафор открыла! Но знай: рабочий класс везде - Главнейшая на свете сила!.. 5 Разгул негаданной метели Упорно не желал слабеть. А двигатель был па пределе, Грозясь вот-вот - к чертям! - сгореть. Снег бил в стекло шрапнелью белой. Помощник стал как лёд суров: - Ну, машинист, что будем делать? Погодка прямо - будь здоров! Затормозить?.. Ан, вишь, несчастье: Откуда брать потом разгон? Придётся рвать состав на части, Закрыв надолго перегон! А машинист в ответ - ни слова, Молчал, дыханье затаив: Как врач, прослушивал больного - И шибче гнал локомотив! Случайный гость, приникший к дверцам, Я видел, как тяжёл тот путь. Хотелось хоть плечом, хоть сердцем Усталый поезд подтолкнуть. А голоса метельной стужи Шептали мне глухой упрёк, Пытали совесть; почему же Я машинистом стать не смог? Как вышло так, что я утратил Права фамильного труда? Не развесёлой жизни ль ради?.. Свернул с дороги навсегда?.. ...Тут вновь мне никуда не деться От дней, даривших первый свет, От берендейских сказок детства, От колдовских далёких лет... Теперь в квартирах наших узких Мы стали строже и скромней, И меньше у людей у русских Таких, как встарь, больших семей. А с нами, помню, по соседству Жил целый полк моей родни! Как много книг - веков наследство - Дарили щедро мне они! А всех щедрее, между прочим, Родная бабушка была: Она волшебным узорочьем Мой мир ребячий оплела. Любил я слушать, несмышлёныш, Её рассказы про чертей, Про то, как ласка, злой зверёныш, Заласкивает лошадей; Про то, как леший мутит взор, Да как детей крадут цыганки, Да как щекочутся русалки На берегах лесных озёр... Я догадался лишь потом, Что эти сказки до рассвета, И книжки, и наш добрый дом Растили из меня поэта. Я машинистом стать хотел, Я с малых лет упрямым взором С горячей завистью глядел Вслед литерным, курьерским, скорым. Но где-то исподволь, чуть-чуть, Мешая своего добиться, С какой-то стрелки весь мой путь Тихонько начинал двоиться... 6 За жизнь я много накопил Историй, смелых и тревожных. А в дни войны я чин носил - Военный железнодорожник. Почти мальчишкой - не забыть! - Уже я был политотдельцем И в нашей части слыл умельцем Политбеседы проводить. Я машинистам тем был дорог, Что Маяковского читал, А хлам иных пустых книжонок - Им на цигарки отдавал!.. Я крепко помню всех парней, Кто почитал привычным делом По рёбрам латаных путей Гонять составы под обстрелом. Сквозь ту военную пургу Пришлось нам вместе пробиваться. Я до сих пор у них в долгу, И до сих пор они мне снятся... Мы всюду славим моряков, Сапёров, лётчиков, танкистов, Но нет ни песен, ни стихов Про тех военных машинистов. А я бы всем напомнил тут, Как и танкисты и пилоты Ценили машинистский труд, Высокий подвиг их работы. Случалось: надо отойти, На время спрятаться в укрытье, Но машинист всегда в пути Пришит к земле железной нитью. Вокруг него свистит свинец, Фугас поёт свою кантату, А он, как ловкий удалец, Скользит по тонкому канату!.. Я рад прославить навсегда Вас, удалые ветераны, Что доставляли поезда Сквозь все бризантные бураны, Кто мчал отважно, по прямой, Спешил через любые беды, Снабжая огненной рудой Ту доменную печь победы. Я должен рассказать про вас, Про то, как много суток кряду Тащили вы боезапас Через Камышин - к Сталинграду, Как доставался тяжело Вам каждый километр движенья, Как много там ребят легло Ещё задолго до сраженья! Я про Джанкой напомню вновь, Где враг подкрался к эшелонам, Где сталь и хлеб, бетон и кровь Разбрызгало по перегонам. Я расскажу, как колея Вела нас через Украину, И был наш путь - как два копья, Летящих к городу Берлину!.. Не зря дела тех давних дней Вновь, за минутою минута, Мелькнули в памяти моей Под гул метельного маршрута... 7 Есть самой прочной пробы годность В любом труде, в любом цеху. У кузнецов такая гордость: «Сумеешь подковать блоху?» Есть свой задор у трактористов - На высшей скорости пахать. А гордость классных машинистов - Нутром машину понимать! Андросов вёл свой тяжкий поезд Под вьюгу - как под артналёт - И, словно бы не беспокоясь, Лишь повторял: «Не подведёт!» В тот миг его решалось волей: Дойдёт ли вовремя руда, Пробьются иль застрянут в поле Идущие вслед поезда!.. Мы, как на приступ, в гору лезли Чугунный мрак чернел кругом, Но как-то сразу стало легче, Чуть покатили под уклон. Тут вдруг помощник произнёс: - Вишь, как машина выручает, Когда механик сам снабжает, Сам красит свой электровоз! - Они заводят речь о смазке, О краске. Деловой вопрос. А мне конём из дивной сказки Мерещится электровоз. Ты только ласково да чутко Чуть-чуть погладь его рукой - И вот он, верный Сивка-Бурка, Как друг, стоит перед тобой!.. Припомнилось, как бабка мне Рассказывала небылицу: Мол, ехал витязь на коне Искать за морем Царь-девицу. Он путь держал в чужие грады, В ту тридевятую страну, Где так опасно у ограды Задеть гремучую струну. Ретивый конь в трудах испытан, Его лихой полёт высок: Он, ловкий, ни одним копытом Не тронул звонкий проводок. Но тут свою потешить удаль Отважный витязь захотел И ту струну, с гремучим гудом, Шелковой плёточкой задел! Пошёл трезвон! Проснулись стражи! «Что ж ты наделал?» - молвит конь, А молодец в задорном раже, Его, шального, только тронь! Он всласть заливисто смеётся Да по сапожкам плетью бьёт: Он верит, что всего добьётся И конь его не подведёт!.. Пожалуй, впрямь той ночью мглистой, Без риска правдой покривить, Имел я право - машиниста С удалым витязем сравнить!.. Всё шибче мчались мы. И скоро, Вещая о конце пути, Фонарь входного светофора Сверкнул серёжкой впереди. Наш рейс по графику был точен, Нам было впору отдохнуть, Но машинист - горяч: он хочет Взять новый груз - в обратный путь. И вновь, дыша морозным ветром, Пошёл назад электровоз, Тревожа струны километров, Трезвоня бубнами колёс... Когда, с пургой рождая сходство, Вернулись мы, снегам назло, На станции всё руководство И впрямь руками развело. Буран был бешено неистов, А мы смогли не оплошать: В депо десятки машинистов Спешили руки нам пожать. Начальник тяги в речи лестной Сказал, что очень рад и горд, Что наш состав тяжеловесный Установил в пути рекорд. Он на виду у всех рабочих Нас обнимал раз пять подряд, И репортёр, как пулемётчик, Вращал свой киноаппарат... 8 Я не бывал таким счастливым От самой юности почти: Как сладкий мёд, текла по жилам Усталость трудного пути. Мы в дом ввалились, как вояки, Неся с собой курчавый пар. А у заботливой хозяйки Уже готов был самовар. Анфиса - прямо в восхищенье: - Как одолели вы пургу? А здесь кругом всю ночь волненье: Беда! Застрянете в снегу! Ну, ладно. Кончились тревоги. Теперь, чтоб встречу не ломать, Погрейтесь чуточку с дороги Да и ложитесь отдыхать. - День был воскресный - и к обеду, Верны традиции своей, Гурьбой, отпраздновать победу, Пришли друзья моих друзей. Вот Чугунов - седой «чугунщик», Любимец деповских бригад, Вот Барабанов - балагурщик, Шумливый, точно агрегат. Вот Громов - старший машинист, Всегда подтянутый, опрятный, Внимательный и аккуратный, Любитель книг и шахматист... Сдвигают стулья. Пиво льют, Хохочут смехом великанов. Девчонкам яблоки суют; Конфеты сыплют из карманов... Вдруг кто-то оглашает мненье, Что, мол, хозяину пора б Идти теперь на повышенье - В дорожный, в областной масштаб. Мол, есть такая телеграмма, Пришедшая текущим днём, Чтоб Павлу завтра ж утром рано Прибыть прямёхонько в обком!.. - Ну, Паша! За служебный рост! - Басит шумливый Барабанов, И все друзья, под звон стаканов, Подхватывают громкий тост. - За рост! За взятие вершин! За городское новоселье! - Видать, хозяин заслужил, Коль так запенилось веселье. Но ведь и грусть в карман не спрячешь, Она томит гостям глаза. - Ты что ж, Анфиса, нам не спляшешь? Кончай давить на тормоза! - Вмиг повела плечом гармонь, И, как заправская актриса, Пошла по горнице Анфиса, Вертя, как веточку, ладонь: Раздайся, народ, Не стой у ворот! Меня, гордую такую, Милый в город повезёт... Бьёт каблучками. Пол дрожит. Какая стать! Какая удаль! В дубовой горке вся посуда Стеклянным звоном дребезжит. Оттёрты в угол стол и стулья. А в центре «барыня» плывёт. Плясунья, прямо как колдунья, Руками водит - в плен берёт. А Павел всё молчит, молчит, На тост друзей не отвечает. То ль сердце у него щемит, То ль попросту, как быть, не знает? Вот так мой дед переживал И с горечью глядел на внука, Когда сын в город уезжал, Когда вломилась в дом разлука. Внезапно потемнев глазами, Анфиса кончила плясать И тут же к мужу со слезами: - Ты что? Не хочешь уезжать? - Да. Не хочу. - Я так и знала! Хоть кол на голове теши! Весь век мы тут. А я устала! Пойми, устала жить в глуши! Доколе с печками возиться? Поездить бы! Увидеть свет! Девчонкам музыке б учиться - Здесь музыкальной школы нет! Чего молчишь? - Угрюмый Павел Махнул рукой: - А что сказать? Я не затем рекорды ставил, Чтоб от машины убежать. Я знаю умников невзрачных, Которые судачат так: «Рабочий? Значит - неудачник! Не смог артистом стать, чудак!» Вот мода! Что за сатана? Не понимаю, между прочим: У нас рабочая страна, Так разве плохо быть рабочим? - Ох, Павел Дмитрич, удружил! - Сказал помощник: - Дай, брат, руку. А я уж, право, затужил, Когда запели про разлуку. - Встал Чугунов: - Ты, Паша, прав. Ты здесь - как шар в железной лузе. Людей хватает в городах: Их там - что зёрен в кукурузе. - Ну нет! Постой! - вмешался Громов. - Ты, Павел, на своем посту. Но ведь размах-то наш огромен, Не уместить в одну версту. Руководить, брат, не забава: Руководить - людей учить. И партия имеет право Тебе такое поручить! - Тут все как ринулись гурьбой С задором тормошить друг друга, Как будто отшумела вьюга И солнце встало над землёй. И закипел могучий пир, В котором дружба ликовала. И я там был и мёд там пил, С усов текло и в рот попало... 9 ...Давно бы мне сюда собраться Да окунуться в снег и тьму, Чтобы получше разобраться: Что отчего и что к чему? Я рад, что в путевом посёлке Стиляг и снобов не видать: У них у всех тут путь недолгий: Их здесь умеют обрывать. Я рад, что нету здесь деляг, Чья суть в стремлении едином: Из-за корыстных личных благ Карабкаться по чьим-то спинам! Здесь получает предпочтенье Не тот, кто пыль пускать здоров, А кто пригоден для вожденья Тяжеловесных поездов. Здесь прочно помнят в разговорах Героев славного пути, Тех самых, пели про которых: «Наш паровоз, вперед лети!» С извечной страстью непреложной Здесь и юнцы и старики Верны судьбе своей дорожной, Совсем - как морю - моряки. Их властно манит зов простора, Чтоб, отвергая тишину, От Бреста - до Владивостока Глазами обнимать страну! Трубить по нашей буйной шири, Смотреть, как дыбится Урал, Как города растут в Сибири И как Кузбасс куёт металл!.. Вот так: то с болью, то с любовью Творец всего Рабочий Класс - Точь-в-точь по своему подобью Формует каждого из нас. И чем мы ближе или дальше От сердца жаркого его, Тем больше правды или фальши В любом из нас. Вот суть всего!

The script ran 0.002 seconds.