---

Дмитрий Кедрин - Кровинка [1933 ]
Известность произведения: Низкая

Родная кровинка течёт в её жилах,
И больно - пусть век мою слабость простит -
От глаз её жалких, от рук её милых
Отречься и память со счётов скостить.

Выветриваясь, по куску выпадая,
Душа искрошилась, как зуб, до корня.
Шли годы, и эта ли полуседая,
Тщедушная женщина - мать у меня?

Убогая! Где твоя прежняя сила?
Какая дорога в могилу свела?
Влюблялась, кисейные платья носила,
Читала Некрасова, смуглой была.

Растоптана зверем, чьё прозвище - рынок,
Раздавлена грузом матрасов и соф,
Сгорела на пламени всех керосинок,
Пылающих в недрах кухонных Голгоф.

И вот они - вечная песенка жалоб,
Сонливость, да втёртый в морщины желток,
Да косо, по-волчьи свисающий на лоб,
Скупой, грязноватый, седой завиток.

Так попусту, так бесполезно и глупо
Дотла допылала твоя красота!
Дымящимся паром кипящего супа
Весь мир от тебя заслонила плита!

В истрёпанных туфлях, потёртых и рыжих,
С кошёлкой, в пальто, что не греет души,
Привыкла блуждать между рыночных выжиг,
Торгуясь, клянясь, скопидомя гроши.

Трудна эта доля, и жребий несладок:
Пугаться трамваев, бояться людей,
Толкаться в хвостах продуктовых палаток,
Среди завсегдатаев очередей.

Но желчи не слышно в её укоризне,
Очаг не наскучил ей, наоборот:
Ей быть и не снилось хозяйкою жизни,
Но только властительницей сковород.

Она умоляет: «Родимый, потише!
Живи не спеша, не волнуйся, дитя!
Давай проживём, как подпольные мыши,
Что ночью глубокой в подвалах свистят!»

Затем, что она исповедует примус,
Затем, что она меж людьми как в лесу, -
Мою угловатую непримиримость
К мышиной судьбе я, как знамя, несу.

Мне хочется расколдовать её морок,
Взять под руку мать, как слепое дитя,
От противней чадных, от жирных конфорок
Увесть её на берег мира, хотя

Я знаю: он будет ей чуден и жуток,
Тот солнечный берег житейской реки...
Слепую от шор, охромевшую в путах,
Я всё ж поведу её, ей вопреки!
The script ran 0.001 seconds.