---

Владимир Набоков - Лилит [1928]
Известность произведения: Низкая
Метки: Серебряный век

Я умер. Яворы и ставни
 горячий теребил Эол
 вдоль пыльной улицы.
 Я шел,
 и фавны шли, и в каждом фавне
 я мнил, что Пана узнаю:
 Добро, я, кажется, в раю.

 От солнца заслонясь, сверкая
 подмышкой рыжею, в дверях
 вдруг встала девочка нагая
 с речною лилией в кудрях,
 стройна, как женщина, и нежно
 цвели сосцы - и вспомнил я
 весну земного бытия,
 когда из-за ольхи прибрежной
 я близко-близко видеть мог,
 как дочка мельника меньшая
 шла из воды, вся золотая,
 с бородкой мокрой между ног.

 И вот теперь, в том самом фраке,
 в котором был вчера убит,
 с усмешкой хищною гуляки
 я подошел к моей Лилит.
 Через плечо зеленым глазом
 она взглянула - и на мне
 одежды вспыхнули и разом
 испепелились.
 В глубине
 был греческий диван мохнатый,
 вино на столике, гранаты,
 и в вольной росписи стена.
 Двумя холодными перстами
 по-детски взяв меня за пламя:
 Сюда, - промолвила она.
 Без принужденья, без усилья,
 лишь с медленностью озорной,
 она раздвинула, как крылья,
 свои коленки предо мной.
 И обольстителен и весел
 был запрокинувшийся лик,
 и яростным ударом чресел
 я в незабытую проник.
 Змея в змее, сосуд в сосуде,
 к ней пригнанный, я в ней скользил,
 уже восторг в растущем зуде
 неописуемый сквозил, -
 как вдруг она легко рванулась,
 отпрянула и, ноги сжав,
 вуаль какую-то подняв,
 в нее по бедра завернулась,
 и, полон сил, на полпути
 к блаженству, я ни с чем остался
 и ринулся и зашатался
 от ветра странного. Впусти, -
 я крикнул, с ужасом заметя,
 что вновь на улице стою
 и мерзко блеющие дети
 глядят на булаву мою.
 Впусти, - и козлоногий, рыжий
 народ все множился. Впусти же,
 иначе я с ума сойду!
 Молчала дверь. И перед всеми
 мучительно я пролил семя
 и понял вдруг, что я в аду.
The script ran 0 seconds.